- Ну ладно, он… Но ты-то можешь меня понять? Или тебе хочется, чтобы он вернулся туда, откуда вышел?
- Да уж ты постараешься.
Болард вскочил:
- Ну и подыхайте тут!
Выбегая из каземата, он очень хотел хлопнуть дверью, но двери не было.
Дон Смарда вернулся совершенно неожиданно.
- Опять? - возмутилась Майка.
Он прижал руку к груди:
- Пардон, меч забыл.
Рыжая выразительно посмотрела на его пояс, к которому был привешен корд. Болард проследил за ее взглядом и добавил:
- Мне лучше знать, - и велел Майке: - Давай, собирайся.
Девчонка ошалела от такой наглости. Взглянула на князя, точно дожидаясь, что он оборвет нахала, и ей сделалось не по себе. Ивар лежал, как мертвый, только камень в кольце вспыхивал красным и лиловым, будто живое сердце.
Майка стояла окаменелая даже тогда, когда Болард подошел к князю и стал заворачивать его в одеяло, связывая поверх шелковым полотнищем. Болард зло взглянул на девчонку:
- У тебя ноги отнялись? Собирайся живо! Крыжаки!..
- Кто-о?..
- Оставайся, познакомишься.
Он подскочил к стене и, выдрав из ножен меч, всадил в щель внизу. Посыпались песчинки, и кусок стены отъехал вглубь. Болард сунул меч в ножны, сощурился:
- Все у тебя?
Увидев, что ребенок даже не шевельнулся, он бросил на пол знамя и стал швырять на него вещи. Связал концы узлом, ткнул Майке в руки, огляделся, не забыл ли чего. Заметил в углу венец и, набекрень напялив на рыжую, втолкнул ее в проход. Туда же понес и князя.
- Помогай, - бросил Майке, наваливаясь плечом на плиту. Они затолкали дверь на место и оказались в полной темноте. Болард понял, что они забыли плошку.
Он брел по подземелью и думал, только бы не споткнуться, а Майка все время уже привычно тыкалась носом ему в спину…
Болард уложил князя и, не зажигая свет, свалился в кресло. Майка же остановилась, держа в руках узел. Не скажи ей Болард - она бы так и стояла. А после положила вещи на пол и села рядом. Отдышавшись, дон Смарда задернул драпировки на окнах, запер дверь и зажег свечу. И Майка, наконец, разглядела личный Борькин кабинет: тяжелые ореховые с бронзой книжные шкафы, массивный письменный стол, у камина два кресла, обитые белым с золотом атласом, бронзовые канделябры с витыми свечами и пушистый зелено-коричневый ковер на полу.
Князь лежал на диване, все еще закутанный в алый саван. Болард размотал полотно, и руки стали липкими от крови. Чертыхаясь, барон бросился в умывальню. Майка следила за ним тупыми глазами. Болард растопил камин; опрокинув над огнем решетку, взгромоздил на нее бронзовый кувшин с водой. Отбросил пропитанное кровью одеяло, разрезал на раненом одежду. Лоскутья вслед за одеялом полетели на пол.
- Воду! - рявкнул Болард.
Майка схватила с огня кувшин. Болард подставил таз:
- Лей.
Майка наклонилась, и тут он увидел, что девчонка держит раскаленный кувшин голыми руками. С воплем уронил таз себе на ноги, спрятав ладони в рукава, отнял у дуры посудину. Разбавив воду вином, промыл и перевязал князю раны, велел девчонке прибраться, поставил греться грог. Дон Смарда изо всех сил старался занять себя, чтобы не думать об Иваре, не смотреть туда, где тот лежал, может, без сознания, а может, уже и мертвый. Болард боялся проверять. Потому что если магистр мертв, в этом виноват только он…
- Иди умойся, Майка, - сказал барон скучно.
Когда рыжая вернулась, дон Смарда сидел в кресле у камина и вертел в руках пустой кубок. Девчонка потопталась на пороге, и дон, обернувшись, увидел вдруг, какая она худая и хрупкая, с выпирающими скулами и огромными светлыми глазами - потерянный зверек… И Боларду захотелось упасть, уткнуться в ее колени и просить прощения за все, что натворил. И он бы сделал это, но тут князь позвал чуть слышно:
- Майка…
И она бросилась к Ивару тут же, таким привычным движением, что Болард дернулся и закрыл глаза.
- У-бери… - сказал князь.
Она мгновенно поняла и задула свечу на столе. И прежде, чем князь успел попросить, поднесла воды.
Болард понимал, что позвать его не могут, но от этого было ничуть не легче.
Он заставил себя встать:
- Ну, как ты?
Мертвенное лицо князя от этого невинного вопроса вдруг исказилось так страшно, что Боларду захотелось сбежать.
- Уйди… трус…
Дон Смарда стиснул зубы.
- Переход запоздал, - сказал он ровно.
- Лжешь…
- У меня нет доказательств.
- Нашел время! - вскипела Майка. - Лучше врача позови.
- Обойдусь, - сказал магистр глухо.
И тогда рыжая не выдержала. И стала орать, что они оба тут гордые, и один загнется того и гляди из-за этого, а второй хоть и вовсе ни при чем, а все равно дурак. И вообще, если они не перестанут, она сбежит, и фиг с ними. И заревела. Князь вцепился зубами в угол подушки, чтобы не стонать. Болард опять сел в кресло, опустил голову на руки и замолчал надолго. Майка забилась в угол и сидела, зализывая обожженные ладони. Был красноватый сумрак и треск огня, шорохи за шкафами и тяжелое дыхание раненого. А Болард, казалось, вообще не дышал, похожий на восковую статую. Он думал, что нужно найти Рошаля, но он не знает, как это сделать. То есть, конечно, знает, но если найдет, то его прибьют без проволочек. И идти, в общем-то, никуда не надо - сами придут. А самое обидное, что он кругом виноват и ничего не вышло. Не успел к мистерии, не получилось из Майки заложницы… И доказывай теперь, что ты не верблюд.
У Боларда затекла спина, и он пошевелился. Приказал себе встать, стараясь ступать неслышно, подошел к Ивару. Потрогал лоб ладонью, но рука была горячей от камина, и банерет, наклонившись, коснулся лба губами. Его обожгло.
Глаза Ивара раскрылись - зеленые, совсем прозрачные и слепые.
- Болард… - позвал он. - Меч!..
Дон Смарда придержал его за плечи и крикнул Майке:
- Уксус! В умывальне, воду не забудь!
На этот раз Майка двигалась живее. Но Болард все равно злился на ее неповоротливость. Ему казалось, она только мешает, и лучше бы все было сделать самому.
Закончив, Болард раскалил на огне щипцы и хладнокровно сжал их ладонью. Майка смотрела на него круглыми от ужаса глазами.
- Ничего, - улыбнулся ей барон. - Счас врач будет.
Вышел, запер на ключ дверь и заорал что было сил.
Плюшевая портьера застряла в дверях. Дон Смарда дергал позолоченную ручку, а створка не желала захлопываться.
- В-ва-ваша светлость… - трясущийся камердинер в незастегнутом халате и с шандалом в руке стоял перед хозяином. Четыре свечки из шести безнадежно погасли, две оставшиеся колотились и фыркали дымом. Болард подумал, что камердинер сейчас устроит пожар. Он бросил воевать с дверью, загородил ее спиной и заорал:
- Какого лешего?!!
Вид у Боларда был ничуть не лучше, чем у камердинера: расхлюстанная рубашка, повязка на руке и прилипшее ко лбу мокрое полотенце. Камердинер перепугался еще сильнее.
- Я болен! Я не принимаю! - продолжал голосить Болард. - Подите все к дьяволу!
Обвисшие щеки камердинера подпрыгнули на плечах.
- В-ваша светлость… Крыжаки!
Болард сорвал с головы полотенце и шмякнул об пол. Взлетела туча брызг. Камердинер уронил предпоследнюю свечу.
- Приведи себя в порядок и передай господам легионерам, что я сейчас спущусь. Да вина поставь, негодяй! Не мне!!
Он убедился, что камердинер ушел, и только тогда вернулся в кабинет. Тут же шепотом заорал:
- Майка, быстро!
Рыжая еще не понимала, чего от нее хотят, а Болард волок ее в умывальню, заставлял облачиться в свою ночную рубашку с кружевами, совал в руки пудру и румяна.
- Волосы взлохмать! Я отвернусь, не бойся…
- Спятили вы, что ли? - подал голос из кабинета лекарь.
- Крыжаки внизу, - сообщил Болард. - Гийом их пока москыйским поит, а я сейчас с любовницей спущусь.
- Что-о?!
Болард, точно и не услышав этого вопля, подтащил девчонку к себе, зачерпнул горстью румяна и двумя движениями размазал их по Майкиным щекам:
- Са-авсем ты краситься не умеешь!
Сунул ее в халат и поволок, как куклу, не глядя на сопротивление. Кивнул лекарю:
- Запрись и молчи.
Рыжая дергалась, и волочь ее одной рукой было трудно. У Майки был совсем несчастный вид, и Болард, шепнув девчонке на ухо совершенно зверским голосом:
- Улыбайся, - нагло пощекотал ее за талию.
Крыжаки ждали в нижней зале, развалясь на скамьях и в креслах. На сапогах, задранных на столы и подлокотники, блестели золотые шпоры, отчего приемная походила скорей на кордегардию. Гвардейцы пили, кропя вином серые сагумы со знаком "т", а камердинер гордо привалился к камину с видом возмущения и исполненного долга.
Офицер поднял навстречу Боларду с Майкой окованную бронзой кружку:
- Долго вы нас ждать заставляете, бла-ародный дон!
Болард, косясь на рыжую, развел руками.
- Да вот… Отпускать не хотела.
Крыжаки радостно заржали. Губы Майки обиженно дрогнули. Кто-то пьяно заорал:
- Здоровье бабы бла-ародного дона!
Болард сжал кулаки, отыскивая глазами обидчика. Офицер встал, звякнув шпорами:
- Харлот, три дня ареста!
Тот поднялся, слегка шатаясь, и сунул офицеру свой тесак.
- Надеюсь, - осклабился офицер, - дон Смарда не в обиде?
Барон обнял Майку за плечи:
- Ты не в обиде, ягодка?
Рыжая с отвращением ударила его по руке. Болард шатнулся назад и втянул воздух. Майку насмерть перепугали его трясущиеся губы и блуждающий взгляд. Силясь улыбнуться, Болард выдавил, оборотившись к офицеру:
- Вот как… меня любят…
- Да-а… - протянул тот. - Мне сообщили, дон Смарда болен, я пришел выразить сочувствие… - он пристально взглянул Боларду в лицо.
Чтоб тебе в Настасье утопиться с твоим сочувствием, подумал Болард, протягивая перевязанную руку, и стал вежливо объяснять, что он глубоко благодарен центуриону за заботу. И ему действительно крайне жаль, что пришлось пренебречь обязанностями службы у его светлейшества принципала, но такая досада! он обжег руку каминными щипцами, а добрая дона его любезно перевязывала, и он как раз собирался послать кого-нибудь во дворец, а тут любезный дон…
Болард так запутался в придворной тягомотине, что почти перестал соображать, что несет. А Майка уже давно ничегошеньки не понимала и смотрела на всех круглыми глазами. Боларду страшно хотелось подбодрить ее, успокоить, а приходилось общаться с этими ублюдками и изображать из себя пьяного идиота. А наверху лекарь, видно, сходит с ума от ожидания, и князь…
Офицер согласно кивал, а сам глядел на Майку и думал, что не иначе как она дону щипцами приложила. Такая маленькая, а гляди ты… И вряд ли дон Смарда замешан в сегодняшней тревоге. Не до того ему.
- А кстати, - сказал центурион. - Дон Кястутис исчез.
- Какой ужас! - изумился Болард, сжимая Майкин локоть, чтобы не дергалась.
- Ма-ма… - выдавила рыжая жалобно: не оттого, что испугалась сбежавшего покойника, а от того, что Болард переусердствовал.
- Благородной доне незачем бояться, - поклонился офицер. - Мы не покинем ее в трудную минуту.
Барон внятно скрипнул зубами. Офицер дал знак собираться и, уже натягивая на лицо капюшон, предупредил:
- Дону Боларду лучше поберечься. Дон Ингевор не хочет терять такого славного рельмина. Передайте мой поклон доне Гретхен.
Дверь захлопнулась, и с лица Борьки сползла маска радушного гостеприимства. Он позеленел и залпом осушил недопитый центурионом кубок. Сощурился, прикидывая, что сделает с распутной сестрой. Девчонка глядела на барона с ужасом.
- Иди наверх, Майка, - сказал Болард устало. - Спа-ать…
Глава 10.
1492 год, 18 мая. Настанг
Болард повернул ключ в замке и вошел. Свет ударил в лицо, и он чертыхнулся, оттого что Майка подняла шторы. Расхозяйничалась! Оказалось, что она еще и дрыхнет, свернувшись в кресле, перетащенном к дивану, и Болард взбесился окончательно. Подавил в себе желание вытряхнуть девицу на пол, повернулся, чтобы запереть двери. И услышал смех.
- Ри-итка, - процедил он сквозь зубы. - Откуда ты?!..
- У меня был второй ключ, - хладнокровно ответила сестра. - Должна же я знать, чем любезный братец занимается в мое отсутствие.
- Стерва, - заключил Болард кратко.
Гретхен величественно поднялась. Заколыхалось тяжелое бирюзовое платье с высоким воротником, замерцал в прорезях черный шелк.
- Кто дал тебе право оскорблять честь благородной дамы? Или ты думаешь, у меня нет защитника?
- Не ори, - сказал Болард. - Есть. Выйдем.
Гретхен дернула подбородком:
- В своем доме я могу быть там, где хочу!
- Но я этого не хочу, - ненавязчиво сообщил Болард, подхватил сестрицу за локти и поволок из покоя. Гретхен завизжала. Майка подскочила в кресле, сонно жмуря глаза.
- Спокойствие! Только спокойствие, - угрожающе сказал Болард им обеим и уже лично Майке: - Запрись и жди меня.
Зажимая сестре рот рукой и одновременно удерживая ее, Болард неловко захлопнул дверь. Гретхен трепыхалась и царапалась, пока он тащил ее по лестнице. А когда барон сжал сестру слишком сильно, застонала и обмякла.
Болард свалил тело на лежанку в угловой комнате и остановился, задумчиво глядя в стену. Гретхен не подавала признаков жизни. Брат выругался и от души похлопал ее по щекам. Голова Гретхен мотнулась, он увидел белки закатившихся глаз, опять чертыхнулся, пошарил взглядом в поисках флакона с нюхательными солями и наткнулся на роскошный веник из роз в узкой вазе нохийского стекла. Исколовшись, Болард выдернул бесполезные цветы, а вазу опрокинул на сестру. Там было не меньше ведра воды. Гретхен испустила слабый вопль и села, намереваясь пустить в ход ногти.
- Без рук, - попросил Болард нежно. - Зато орать можешь, сколько вздумается: все равно никто не услышит. Мне приятно видеть тебя в добром здравии.
- Хам!
Болард сел в скрипнувшее кресло, сложив на груди руки и задумчиво улыбаясь. Гретхен, ломая пальцы, ходила по комнате. Вода капала с ее лица пополам с сурьмой и белилами, и Болард подумал, что сейчас сестра потрясающе напоминает вагдийскую ведьму. Родовое.
- Кто тебе позволил? Нет, ну кто тебе позволил?!
- Оскорбленная невинность… - проворчал барон и посоветовал скучно: - Кончай спектакль.
Гретхен глянула в зеркало и попросила жалобно:
- Дай платок.
Дон Смарда с кротким видом вытащил из-за отворота рукава батистовую тряпочку с кружевами. Гретхен с яростью вытерла лицо, уселась в кресло, расправив платье.
- Мне тебя жаль.
Болард изобразил удивление:
- Ты что у принципала пила?
- Ничего.
- Значит, водку! - он издевательски захохотал.
- Ну, знаешь!.. Ты таки притащил его к себе. Нашел с кем связаться…
- А чего? - как школьник, возмутился Болард. - И потом, я слышу это уже не в первый раз.
- И не в последний! - Гретхен с треском разорвала платок.
Болард поморщился: где он на нее платков наберется? Гретхен, нахмурясь, отшвырнула лоскутья.
- Неблагодарный!
- Это еще вопрос, кто из нас неблагодарный, - печально ответил брат.
Сестрица презрительно пожала плечами:
- Как хочешь. Если тебе не нравятся мои заботы, пусть…
- Донос напишешь? - Болард придвинул к ней стоящий на секретере фарфоровый письменный прибор. - Пиши, сестренка, пиши. А я тоже напишу. Как ты своего любовника у меня в кабинете прячешь.
Рука Гретхен с пером сорвалась, на бумаге расплылась клякса. Болард придержал рукой грозящую полететь в него чернильницу. Сестра скомкала испорченный лист и швырнула Борьке в лицо. Их глаза были близко: зеленые суженные ее и его - серые с яростной желтинкой. Гретхен отвела взгляд. Болард выпустил ее запястья.
- Вот так-то лучше, сестренка… Посидишь взаперти, подумаешь…
У Гретхен задрожали губы:
- Ты-ы…
- Да, я. И посмею. И запру… - бормотал Болард, захлопывая дверь и трижды поворачивая ключ в замке. - Моя безопасность мне дороже…
- Феодал несчастный! - услыхал он через стену.
* * *
Адвокатская контора "Рошаль и сыновья" помещалась в высоком и узком каменном доме, стиснутом другими такими же домами в одном из многочисленных кривых переулочков Тверженской слободы. Наверное, чтобы пострадавшим от принципальского правосудия - как водится, самого справедливого в мире! - было удобнее. Недалеко ходить. Но Болард, пересекший из конца в конец весь бестолковый город, изрядно запыхался и устал. Впрочем, сердиться на самого себя тоже смысла не было. Барон нарочно не велел седлать коня или закладывать экипаж: очень уж интересно было, как воспринял славный Настанг известие о чудесном исчезновении невинно убиенного князя Кястутиса. Выходило, правду сказать, что никак не воспринял. Торговки на углах орали со всегдашним ленивым воодушевлением, предлагая свой товар; крыжаки на перекрестках попадались в точности столь же часто; на лицах прохожих лежало привычное сонное благодушие. Даже кошки в подворотнях провожали Боларда равнодушными зелеными глазами.
Почти у самой Твержи Болард поймал за шиворот мальчишку с табличками, сунул ему медяк и взамен получил залитую воском деревянную плашку - зародыш будущих СМИ. Нацарапанный на табличке текст кратко и доходчиво разъяснял, что пропажа тела благородного князя Ивара - которого, между прочим, ожившим никто пока не видел - есть никак не чудо Божие, а происки гербельских индигатов. Упоминалось также, что скоропостижное погребение усопшего не следует полагать зловредными кознями мерзких еретиков или безутешных родственников, поскольку… ну и так далее. В заключение неизвестный и талантливый автор спешил напомнить благородному сословию, сколь вредны и богопротивны дуэли, и что слухи будут караться и пресекаться в корне вплоть до высшей меры, а индигатов всех повыловят, и если кто чего увидит или услышит, то обязан сообщить. Куда и кому следует. Но, видимо, ни дону Ивару за чудесное исчезновение, ни его злокозненным врагам кары земные и небесные не грозили. В отличие, правда, от тех, кто непрошено во все это влез. О таковых, впрочем, пресса молчала.
Прочитав все "от яйца до яблока", Болард чертыхнулся и что было сил швырнул плашку в реку. Задумчиво сосчитал шлепки по воде: восемь, маловато…
У дубовой окованной бронзой двери в адвокатские пенаты стоял величественный привратник, и когда Болард попытался войти, загородил ему путь животом.
- Алессандро, старина, - протянул Болард преувеличенно радостно, - ты меня не узнаешь?
Привратник поджал губы:
- Не имею чести.
Дон Смарда подосадовал, что обожжена рука, ведь если придется сдвигать тушу с места, орать будут двое. А шуму не хотелось.
- Мэтр Рошаль у себя?
- Мэтр Рошаль не принимают.
- А сыновья мэтра?..
- Какие сыновья?! - Алессандро смерил Боларда уничижительным взглядом и позволил себе вслух усомниться в благородстве благородного дона и в его же трезвом уме и порядочности. Это привело барона в ярость. Болард оторвал дверной молоток, переломил надвое длинную ручку и с обломками пошел на привратника.
Как на медведя.
Тот не вынес напора.