Красные с золотом сапожки Керин твердо ступали по булыжнику двора. Горту не понравилась эта твердость, не понравилась даже больше, чем подозрительно-хмурые взгляды Велема и взблески брони из-под сагумов.
Ладони Керин открыто взлетели навстречу. Горт подумал, что у нее одной нет теперь задних мыслей: как у просвеченной солнцем листвы.
"То ли хитра сверх меры - так, что и самому искушенному не углядеть уже этой хитрости. Ведьма!"
- Приветствую тебя… Золотоглазая, - добавил он, помедлив, точно законный титул.
- Приветствую тебя, рыцарь Горт.
И она щедро, радостно улыбнулась.
…Сквозняк колыхал тяжелые гобелены, заставлял оживать охотящихся дам и кавалеров. Проступали только что сотканной свежестью густые алые и синие тона одежд… Зеленый мох, коричневые стволы деревьев, дивные звери…
Луч, падающий через остроконечное, с мелким переплетом окно, пел на белой рубахе девушки, сидящей на скамье…
А вторая, только что растворившая низкую, утопленную в стене дверь, не спешила выйти на свет, неторопливо разглядывала сидящую, понуждаемая чем-то большим, чем простое женское любопытство. Ее зеленый опашень на беличьем меху надежно хранил от замковой прохлады. Ореховые волосы были закручены в аккуратные рожки на висках и, против обычая, ничем не покрыты; в гривне сверкал похожий на глаз зеленый камень. Пальцы задумчиво гладили мех.
Сидящая почувствовала взгляд и вскинула голову. Доверчиво, без страха, взглянула в глаза вошедшей.
- Я - дама Тари, - госпожа в зеленом, наконец, ступила вперед.
Они были одних лет, но Тари казалась старше. Из-за подведенных ли зеленых глаз, сложного платья или насмешливого изгиба губ?
- Р-рыцарь Горт прислал меня, - произнесла она с придыханием, как истая северянка и дама. - Вам понадобятся мои услуги.
- Ты ключница?
Тари дернулась. Воскликнула звонко и резко:
- Нет! В вашем положении, - отчеканила она, - следует иметь при себе опытную особу высокого ранга. Господин счел, что я наиболее подходяща.
- У меня есть помощницы.
Дама пожала плечами:
- В замках… все несколько иначе. Не так, как вы привыкли. Есть… определенные условности, тонкости… Впрочем, если я вам неугодна… - она повернулась к двери.
- Постой! - собеседница слегка покраснела. - Я действительно многого не понимаю. И не хотела тебя обидеть.
Тари усмехнулась: ее позабавила и была приятна эта маленькая победа.
- Мы с вами сумеем договориться. Я могу оказаться весьма полезна.
- Тогда… тогда скажи, когда меня примет рыцарь Горт.
Тари присела на ларь напротив Керин, расправив каждую складочку подола, невольно бросив взгляд в сторону, где через гобелен сверкнула искорка и погасла.
- Тебе плохо здесь? - спросила дама. - К тебе недостаточно внимательны?
- Я в Вотеле четвертый день. Рыцарь сам пригласил меня, но вместо переговоров все почему-то едят, пьют, смотрят на меня, как на чудовище, и задают глупые вопросы. Ну, какое им дело, как часто у меня случаются месячные, и не крашу ли я глаза настоем золототысячника?
Дама Тари улыбнулась:
- Второй вопрос не такой уж глупый. Благородные дамы нередко капают в глаза сок красавки, чтобы те казались больше и ярче.
- Ну да! - сердито отозвалась Керин. - Я живой человек, как и вы. Я бываю голодна, я испытываю жажду, у меня на заду случаются мозоли от седла. И в отхожее место я тоже хожу. Но разве это имеет значение? Мне предложили союз против Незримых - где этот союз?!
Тари помедлила, потерла худыми пальцами переносицу:
- Видишь ли, Керин, можно называть тебя так?.. Это лишь подвладным позволительна слепая вера в Легенду. А мы нуждаемся в доказательствах того, что ты - та самая Избавительница.
- В каких доказательствах? Мне что - голой на столе сплясать?
- Ты зря сердишься. Мы в ответе за многих людей. Мы рискуем навлечь на них месть Незримых…
- Но если я - не она, то зачем им мстить?
Тари рассмеялась. Пожала плечами:
- Что придет им в голову, кто знает. И кстати, есть ли у них голова?
Керин зябко обняла себя за плечи:
- Не видела никогда. Говорили, Мелден им служил. Мы разбили войско Мелдена, мы отыскали капище между Ставой и Большими Багнами, но там - ничего нет… Но не могут же столько лет столько людей бояться пустоты!
- Ты спрашивала, какие нам нужны доказательства? - произнесла Тари торжественно. - Ты с войском простолюдинов победила рыцаря. Ты заставила нас подумать, а что же такое Незримые. И твои глаза… Рыцарь Горт говорил со свидетелями в Сарте, в Ясене тоже отзываются о тебе самым лучшим образом.
- Но тогда почему Горт не хочет говорить со мной?
Тари приблизилась, легонько погладила Золотоглазую по плечу:
- Ну, разве можно быть такой нетерпеливой? Хозяина нет в Вотеле. У него рельм. Недород из-за жары, на границах неспокойно. Он сам желает, как можно скорей договориться, поверь мне.
Золотой взгляд прожег, казалось, насквозь. Тари порадовалась, что близорука.
- Я бы… хотела, - сказала Керин медленно.
- А если я скажу, что я наследница того самого Эстара, владетеля Туле, убитого Незримыми? И Винара, его единокровного брата…
Горт за перегородкой улыбнулся и потер руки: все же Тари - лучшая из его слуг. Ей даже можно простить неудачу с Мэннором. Ну, хотя бы забыть на время.
- Что?
- Винара. Который придумал Легенду, - Тари бессознательно гладила мех. - Может быть, зря столько лет столько людей в нее верят. Эстар… был отравлен. Фростом. Винар бежал. Они сгинули в Мертвом лесу - он и его дружина. А Легенда осталась. Впрочем, - добавила дама небрежно, - я в нее не верю.
- Я пришла от Мертвого леса, - сказала Керин. - Только я не помню ничего. Словно родилась только тогда, когда увидела вдали костер.
Дама Тари подалась к ней:
- Но ты же говорила вполне разумно и не ходила под себя, верно? Значит, что-то было до этого?
- Никто… никто… - Золотоглазая вздрогнула и закусила губу. Тари не стала пытать ее дальше.
- Вот что, - улыбнулась она, - рыцарь скоро вернется. А пока велел выполнять любые твои желания. Вернется - и вы отправитесь к волхвам. Это неприятно, зато последнее.
- Но я была в Казанном святилище.
- Ну-у, - дама выпятила губу, - у нас совсем другие волхвы. На землях Горта поклоняются Отану.
- Это ваш бог? Какой он?
Слово свидетеля. Выбор
Это место было самым неприятным по дороге в священную рощу - топким и комариным. Но единственным, по которому туда можно было попасть. В этом был определенный расчет: путь к божеству не должен быть легким. И к его слугам тоже.
Извилистая узкая тропка под обрывистым берегом: между краем воды и непролазными зарослями ольхи, малины и ежевики - двум всадникам не разъехаться. Кое-где переложенная прутяными греблями. Здесь было сыро (копыта коней по бабки вязли в грязи), душно, пахло рекой и крапивой.
Эскорт перестроился цепочкой, трое кнехтов проехали вперед. Свисающие над тропинкой ветки лупили по шлему, отрясали сухой мусор. Перед глазами закачалось марево - как от зноя, хотя было еще раннее утро, совсем не жарко.
Вскрик показался таким резким и нечеловеческим, что я, рыцарь Горт, впервые за десять лет упал с коня. Я собрался и перекатился на спружинившие ветки. Мелкие колючки влюбленной кшишей вцепились в сагум и неприкрытую щеку.
Хорошо, не досталось глазам!
За эти мгновения вставший на дыбы Орга упал с хрипом, окрашивая кровью воду Ставы. Стража тут же загородила меня и Золотоглазую, но выстрелов больше не было. Я наклонился над конем: из груди его торчал даже не бельт - короткое толстое копье. Таким пользуются в охоте на крупного зверя: заряжают и натягивают веревку от самострела через звериную тропу. Зверь, споткнувшись, сам дергает спусковой рычаг.
Я прикинул: если бы не падение, копье сейчас торчало бы из меня, не спас бы никакой доспех. Я оглянулся на Золотоглазую. Она знала. Она вмешалась в расклад судьбы, и сейчас я не нуждался (в болото родичей!) ни в каких доказательствах ее избранности, если вообще в них нуждался.
Фирц и трое других телохранителей бесшумно скрылись в кустах, еще двое стали обыскивать тропу. Я отстранил прочих стражей и присоединился к ним. Даже после самых тщательных поисков растяжки не было.
- Господин! Мы нашли самострел.
Фирц не посмел ничего трогать - еще бы! Самострел оказался совсем рядом, в развилке ветвей, стрелял в упор. Но к нему тоже не тянулась веревка, рядом не было следов: ни примятой травы, ни стесов на стволах, ни шерстинок: зверь ли, человек скрадывается - что-то обязательно остается. Да и не могли трое кнехтов передо мной проехать, не задев веревки. А стрелок, если он все же был, - раствориться мгновенно и бесследно.
Я коротко допросил этих троих: они ничего не заметили. Страх поднялся под горло, ноги и руки стали холодными. Я отнял у Фирца баклажку и глотнул крепкого солдатского вина…
Кто-то принес сюда Незримых, как собака репьи на хвосте. Шелудивых псов пристреливают.
- За волхвом двоих! Связать - и ко мне!
Я должен спокойно ездить по своей земле. Мы выцедим из него все, что он знает. А если ничего не знает, пусть невеждой отправляется к богу.
Я вернулся:
- Возвращаемся.
Этот Велем, слуга Золотоглазой, зло смотрел на меня. Я обошел его, как пустое место, сдирая рукавицу, снимая шлем и расстегивая подшлемник. Походя стер со щеки кровь. Вороная Вишенка, злющая кобыла, попыталась меня укусить. Попала на железный наруч, да и хозяйка легонько хлопнула ее промеж ушей. Я взял Золотоглазую за руку и преклонил голову:
- Я твой должник, Керин.
…Отошла дневная тягость переговоров. Я нарочно не вмешивался, давал выкричаться родичам и владетелям - потом будут уступчивее. И еще раз испытывал Золотоглазую. Единожды позволив себе слабость с дамой Тари, она теперь вела себя безукоризненно, и каждое слово ее было твердым, обдуманным и спокойным.
Глуп тот, кто не признает за женщиной ума. Дама Тари, например, один из лучших моих соглядатаев.
Но, признаться, Керин меня поразила. Споры разгорелись вокруг того, где искать Незримых, ожидать ли их на месте или самим идти навстречу…
По мне - второе, тут я согласен с Золотоглазой. Я слишком люблю свой рельм, чтобы подвергать его тяготам войны.
Но самую яростную склоку вызвал вопрос, кому командовать объединенным войском, если объединение состоится. Хорошо, что перед дверями залы у всех забирают оружие. Как уж там Избавительница и сопровождение, но за родичей я не поручусь.
Потайная дверь растворилась совсем бесшумно. Отчетливо стали слышны свист ветра, треск фитилька масляной плошки, сонное теплое дыхание. Керин спала за пологом. Дама Тари, которая ночевала с ней по моему приказу, спала тоже. Сидя, уронив голову на вощеные таблички, огонек золотил ее темя.
Я стоял, сдерживая дыхание, поглаживая мизерикордию.
Я не собирался причинять вреда Золотоглазой, но само осознание того, что она в моей власти, наполняло меня странным наслаждением. Вдали за стенами невнятно прокричал петух. Это заставило меня очнуться… Подошел, поднял ее руку, свесившуюся с постели.
Растолканная дама Тари глупо пялилась на меня зелеными глазищами. Пришлось встряхнуть ее за плечи.
- Мой господин?
Не раскричалась, умница.
- Что помогает от жара?
- Отвар толченой ивовой коры.
- Иди и приготовь. А то решат, что я ее отравил.
Тари ушла, поправляя волосы… Все еще надеется когда-нибудь меня на себе женить.
Я присел на постель Золотоглазой. Она успела проснуться, но ничуть не удивилась и не испугалась. Смотрела на меня, и глаза ее двумя кострами светились в темноте.
- У тебя жар.
- Так бывает. Если мне врут.
Я поверил сразу. Криво усмехнулся:
- А тебе врут?
- Да. Твои… владетели. Каждый думает, как что-то выгадать для себя, а вовсе не как сражаться с Незримыми.
- А я? Я тоже тебе вру?
Она наморщила лоб:
- Ты действительно хочешь возглавить войско и повести его в бой. Но никогда этого не сделаешь.
Странно… Я ведь сам еще не принял решения. Жаль, что мои волхвы так и не поговорили с ней. Отправившись в навь, это, увы, затруднительно сделать. Я поправил ее слипшиеся волосы:
- Спи. Мы поговорим об этом утром.
- Не могу.
- Тогда пойдем.
Я вывел Керин через потайную дверь, оставив ее приоткрытой, чтобы Тари сумела нас найти. Винтовая лестница, коридор, прохлада замковой библиотеки. Здесь почти никто не бывал, сюда я приходил, когда хотел остаться сам с собой. И сам собой. Здесь, в дубовых сундуках, окованных железом, хранились мои сокровища.
Я позволил себе зажечь толстую восковую свечу: она дает яркий ровный свет. Повернул в замках ключи, откинул крышку…
Книг на сундук было ровно двадцать. Завернутые в ткань или в отдельных плоских ларцах, обитых сафьяном, с тиснением и самоцветами - сами по себе диковины - ждали они прикосновения пальцев. Упадут замочки, поднимется буковый оклад, обтянутый кожей, выпустит на волю позолоту обреза, витую вязь литер, филигранные рисунки, радующие яркими красками и через века…
- Ты умеешь читать?
Лег на стол гримуар:
- Вот твоя Легенда.
Золотоглазая бережно перевернула страницу:
- Но это не рука Винара!
Я кивнул.
- Конечно. Ему было бы затруднительно писать в седле, убегая от горожан, обвинивших его в братоубийстве: дама Тари могла бы рассказать тебе подробности… Говорят, Винар крепче, чем брата, любил его невесту… Здесь четыре списка Легенды четырех разных авторов. Я велел переписать их и собрать под одним переплетом. Каждый тщился, во что горазд - благодать для волхвов. Можешь сравнить, кстати, - я позволил себе легкую насмешку. - Какая Золотоглазая тебе ближе? А еще здесь комментарии Владимира Лундского и "Трактат о Винаре, поэте и воине".
- Это нечестно, - вдруг сказала Керин, вскидывая голову, - нечестно клеветать на того, кто не может себя защитить. Винар - единственный, кто посмел тогда открыто выступить против Незримых!
- И что же с ним случилось дальше? "Он и его дружина погибли, и их неукротимый дух слился с мрачным духом Мертвого леса, - процитировал я. - И всяк, приходящий туда, умирал или терял рассудок, не вынеся немой и страстной мольбы"? Или ты настолько стара, чтобы знать и руку Винара, и его судьбу?
- Ты испытываешь меня, - отозвалась она тихо. - Но все равно мне больно.
И я, рыцарь Горт, устыдился ее слов.
…Золотоглазая жадно выпила поднесенный Тари отвар, и я проводил ее до покоя. А потом не спал до утра.
Дама Тари встала и поклонилась, когда я вошел, но я не обратил на нее внимания. Сама виновата. Даже сгоряча не стоит бросать, что я пренебрег ею ради невесты, взявшей свое приданое на острие копья. Впрочем, пусть гордится собственной проницательностью…
Я раздумывал долго и не отыскал лучшего решения: я женюсь на Золотоглазой. Таким образом, я получаю Сарт, а кто владеет Сартом - владеет бывшим рельмом Мелдена… Тем более, что мои посланники сейчас в Фернахе: тот готов добровольно перейти под мою руку - так что я получаю рельм целиком.
А еще Золотоглазая подарит мне Ясень.
Конечно, она наивна, говоря, что все, ненавидящие Незримых, союзники.
Я испробовал с ее разрешения ее меч. Пожалуй, слишком легкий для меня, с крестовиной и сужающимся к навершию череном, он удобно лежит в руке и равно рубит камень, дерево и железо…
Если ей даром досталось то, что стоит целого княжества, то она получит и остальное: силой ли золотых глаз или мечами моих и своих воинов - Ясень будет мой.
А дальше надвое: или родит мне наследника, или умрет, скажем, заслоняя меня от стрелы… Я буду безутешен…
Тари сказала, я смотрю на Золотоглазую жадно. И без любови…
Не стоит проникать в мои мысли слишком глубоко.
Керин поднялась мне навстречу. Я заметил круги под ее глазами.
- Никаких дел на сегодня, - сказал я. - Хочешь, я покажу тебе Вотель?
- Замок?
- Городок. Он, конечно, не так велик, как Ясень…
Она обрадовалась. На меня всегда смотрели с почтением или страхом, и я никак не могу привыкнуть к этой радости.
- Возьми двух охранников, хватит.
Раннее утро золотило черепицы крыш. Пахло свежей выпечкой, дымком, рекой и навозом. Гремели на мостках вальками прачки, солнце, просвечивая сквозь зелень листьев, искрилось на воде.
- Похоже на твои глаза, - я вдруг осознал, что беспричинно рад и этому утру, и ответившей мне улыбке, и тому, что я веду Керин по моему, вдруг ставшему необычным городу.
Над черепичными крышами, похожими на выгнутые ящеричьи спины, отовсюду виднелись стрельницы замка Вотель. Он возвышался над городком, который лепился к обрывистому берегу Ставы, уступами и крутыми улочками сбегая к воде. Все главные улицы - я очень гордился этим - были замощены. На окраинах камень заменяли стесанные дубовые плахи, положенные на деревянный настил, а вдоль заборов шли канавки водостоков, росли неистребимые сурепка и подорожник.
Протарахтела тележка зеленщика, прошел чистильщик со свиньей, подъедающей отбросы. Низко поклонился моей охране. Мне стало смешно…
Помощники пекаря раскладывали на плетеные подносы на каменном прилавке только что испеченную сдобу, которую пекарь вынимал из печи, зевом обращенной прямо к улице. Я купил две дюжины пирожков и булочек, начиненных зайчатиной, яблоками и крыжовником. Дочка пекаря, хорошенькая, как и его сдоба, вынесла мне свежих яблок в корзинке и кувшин вина, и мы позавтракали прямо на сбегающих в Ставу каменных ступеньках.
А потом пошли дальше…
На одной из улиц на нас кинулась стая гордых, словно владетели, вотельских псов. Я вытащил плеть, но они со щенячьим визгом стали ластиться к Золотоглазой, ставить лапы на плечи, лизать лицо. Она, присев на корточки, смеясь, ласкала лохматые загривки. Посмотрела на меня, отпустила их коротким словом и встала. Я поразился отточенности ее движения. Она действительно воин.
Она с благодарностью приняла у меня платок, вытерла лицо.
- Жарко!
- Пойдем. Я отведу тебя к мастеру Салу. Он лучший пивовар по эту сторону Ставы. А, возможно, и по ту. Сколько подмастерьев налипло штанами на облитую его пивом скамью!
Тесный каменный дворик встретил нас прохладой, с груши, дающей тень, громко шмякнулся спелый плод. Из подвальной дверцы тянуло холодом и свежим пивом. Сал, из уважения, собственноручно вынес мне увенчанный пенной шапкой кувшин и кружки и с любопытством поглядел на Золотоглазую. Хмыкнул в усы. И поклонился так низко, как никогда не кланялся мне. А может, мне это только показалось.
- А еще дама Тари накручивает на пиво волосы, - шепнул я.
Керин хихикнула. С полной кружкой в руках она умостилась на широком каменном заборчике, отгородившем пивоварню от обрыва, заросшего боярышником и жимолостью. С этого обрыва хорошо было разглядывать крыши нижнего города, чердачные оконца, водостоки, дымовые трубы… Я сел рядом, испытывая странное ощущение снизошедшего покоя.
- Ты самая прекрасная женщина, которую я когда-либо знал.
- Что ты, - совершенно серьезно сказала она. - Леська гораздо красивее. И твоя дама Тари.
Я допил кружку и отставил на парапет: