- О да, лорд принц, - сказал Хэррис с такой искренностью, что было не очень понятно, настоящая она или он еще более умелый лжец, чем его шурин. Так или иначе, это должно было выясниться.
Верней, это предстояло выяснить Лису.
В Лисью крепость, дребезжа, начали съезжаться колесницы: по одной, по две, а иногда даже по четыре и пять. По прибытии вассалы Джерина вешали свои доспехи на стены главной залы. В отсветах пламени очага и факелов сияющая бронза казалась расплавленной, почти кровавой. Что вполне соответствовало предстоящей кровавой работе.
Бевандер, сын Бевона, спросил:
- Лорд принц, Араджису Лучнику ничего не известно? Если до него дойдет слух о наших планах, он наверняка нападет на наши земли, пока мы будем заняты в другом месте.
- Меня тоже беспокоят эти соображения, - кивнул Лис, глядя на Бевандера со значительной долей уважения. Тот не был величайшим воином на свете, но зато смыслил в интригах. Он, его отец и братья вели непримиримую междоусобную войну на протяжении долгих лет. Тому, кто не мог уследить за тем, кто кого предал в последний раз, приходилось вскоре расплачиваться.
Задумчивым тоном Бевандер продолжал:
- Или есть еще один вариант: Араджис не будет мешаться в нашу войну с Адиатанусом, а нападет после нее. Когда и мы, и трокмуа ослабеем, он вполне может смести нас всех с северных земель в Ниффет и провозгласить себя королем.
- Если ему нужен просто титул, он дурак, а Араджиса можно назвать кем угодно, только не дураком, - ответил Джерин. - У меня больше прав провозгласить себя королем, чем у него, клянусь богами, но я ведь этого не делаю. Если кто-нибудь провозгласит себя королем, это немедленно станет сигналом для остальных баронов в северных землях объединиться и свергнуть его.
- Вы имеете в виду кого-то, кто не заслуживает этого титула, - возразил Бевандер. - Но если Араджис разобьет и вас, и лесных разбойников, то кто посмеет сказать, что он недостоин зваться королем? Вам следует воспользоваться своими магическими способностями, лорд принц, и узнать, что замышляет Араджис, прежде чем выступить против трокмуа.
Подобно многим в северных землях, Бевандер был убежден, что Джерин Лис - колдун высшей марки. Ведь это он очистил мир от чудовищ, появившихся из-под развалин храма Байтона в Айкосе. Лису же, как никому другому, было известно, что успех этой операции на две трети обеспечило отчаянное безрассудство и лишь на одну - собственно волшебство. Однако он не распространялся по этому поводу, чтобы враги считали его более грозным, чем он есть на деле. Что, вместе с плюсами, влекло за собой изрядное неудобство (как это часто бывает, решение одной проблемы породило другую): теперь и сторонники Лиса тоже считали его более грозным, чем он являлся.
И все же на этот раз он призадумался и ответил не сразу.
- Возможно, я так и поступлю, - произнес он, наконец. Ведь можно же попросту посмотреть в магический кристалл. Этот вид колдовства не особо опасен. Правда, неизвестно, насколько точным окажется результат. Всматриваясь в будущее, торишь дорогу сквозь целую сеть вероятностей, возникающих с такой скоростью, что даже богам порой трудно отследить верный маршрут.
Бевандер расплылся в улыбке.
- Да сопутствует вам удача, - пожелал он. И тут же напустил на себя вид человека, чьи предложения всегда принимаются без оговорок.
Джерин смотрел, как он важно вышагивает, удаляясь. Изворотливый и довольно умный, он мог бы представлять опасность, если бы его амбиции были достаточно велики. Однако, получив львиную долю поместья Бевона за поддержку Лиса в последней схватке с Адиатанусом, Бевандер вполне этим удовлетворился, тем более что таким образом ему удалось еще и приобрести превосходство над братьями.
Самого Джерина тоже вполне устраивало его настоящее положение, и он вовсе не жаждал стать королем. Единственной закавыкой было то, что ему никто не верил.
Силэтр вошла в библиотеку.
- Привет, - сказала она Лису. - Не ожидала увидеть тебя здесь.
С тех самых пор, как он научил ее читать и писать, она считала комнату, где хранилось собрание свитков и рукописей, чем-то вроде своих суверенных владений.
- Я скрываюсь от моих шумных баронов, - пояснил он и, предпочитая быть с ней до конца откровенным, добавил: - А еще пытаюсь найти в магических книгах какое-нибудь безобидное заклинание с использованием магического кристалла, чтобы ошибка при его сотворении не превратила меня в саламандру.
- Мне бы тоже этого не хотелось, - серьезно сказала Силэтр. - Саламандры не умеют управляться с детьми, не говоря уже о поместьях. - Она подошла к нему и провела ладонью по его руке. - Кроме того, полагаю, они не слишком-то пригодны для… м-м… других сфер жизни.
- Смею заметить, ты права, - согласился Джерин. - Одним богам известно, как нам удалось бы устроить пруд в собственной спальне. - Силэтр прыснула, и он продолжил развивать тему: - Впрочем, мы могли бы ходить на Ниффет и там резвиться, в надежде, что в самый неподходящий момент не появится какая-нибудь крупная щука.
- Все, я ухожу, - сказала Силэтр с большим чувством собственного достоинства, чем требовала ее фраза. - Совершенно ясно, что ты не сможешь сосредоточиться, пока я здесь. Мое присутствие тебя отвлекает.
Лис улыбнулся через плечо и вернулся к колдовским книгам. Если верить хотя бы половине того, что в них понаписано, то заглянуть в будущее было много проще, чем добираться до Сивиллы Байтона в Айкосе. И вообще, если бы половина сказанного в волшебных книгах соответствовала правде, любой, кто их изучал, имел бы больше золота, чем ему нужно, и жил бы этак лет до трехсот. Поэтому, когда дело касалось магии, выбор правильного наставления был столь же важен, что и скрупулезное соблюдение всех его пунктов.
- Вот… это должно подойти, - сказал, наконец, Лис, выбрав заклинание из учебника по волшебству, привезенного им в свое время из города Элабон.
Он закрыл книгу, сунул ее под мышку, вышел из Лисьего замка и направился к маленькой хижине рядом с конюшнями, служившей ему своеобразной лабораторией для магических действ.
Каждый раз, входя туда, он задавался вопросом, а удастся ли ему выйти обратно. Даже когда приходил по совершенно пустячному поводу. Например, чтобы выяснить, куда делась отбившаяся от стада овца. Он знал, что обладает некими познаниями, достаточными, чтобы более-менее обезопасить себя, но так же прекрасно понимал, сколь много в этих познаниях пробелов, и потому всегда колебался перед их применением.
Он открыл книгу. Для избранного им провидческого заклинания, в отличие от большинства ему подобных, не требовалось вина. В северных землях виноград не рос. Но даже если бы и рос, Лис не спешил бы к нему прибегнуть. Его прежние встречи с Мавриксом, ситонийским богом вина, навсегда отбили у него охоту иметь с ним дело.
- Вот чума, - пробурчал он. - Нужно было прихватить с собой и огонь.
Подлив в лампу душистого льняного масла, он вернулся с ней в замок, запалил от факела фитилек и понес лампу обратно в хижину, спиной чувствуя вперившиеся в него взгляды вассалов. Если прежде они и не очень интересовались, чем занят их лорд, то теперь распрекрасно все поняли. Но у них хватило ума скрыть свой восторг.
Он водрузил лампу на деревянную полку над рабочим столом. После чего принялся рыться в выдвижном ящике, пока не вытащил на свет божий большой кварцевый кристалл. В колдовской книге говорилось, что кристалл должен быть безупречно чистым. Джерин взглянул на свой кристалл, пожал плечами и принялся читать нараспев. Другого у него все равно не имелось. А без такой штуковины волшебство уж наверняка не удастся.
Как и в работе со множеством заклинаний, тут тоже требовалось наиболее сложные пассы выполнять левой рукой. Лис подозревал, что составители колдовских книг делали это намеренно, чтобы повысить процент неудач. Но, как левшу, их коварство его беспокоило мало. Творимое им волшебство никогда не срывалось из-за неуклюжих движений. Иное дело - нехватка выучки и отсутствие дара.
- Покажись, покажись, покажись! - вскричал он, наконец, держа кристалл между столом и лампой.
На темной поверхности стола вдруг возникла радуга. Учебник требовал, правда, чтобы стол был выскоблен добела, однако Лис счел, что в этом смысле особенно надрываться не стоит. И, когда магия начала проявляться, удовлетворенно кивнул. За многие годы своей магической практики он уже понял, что авторы заклинаний много больше заботятся об антураже, чем об эффективности колдовства.
Радуга исчезла. Кристалл наполнился белым светом. Испугавшись, Джерин едва не выронил его из рук, но тут же понял, что он не горячий. А мелкие пятнышки грязи и выбоинки, отчетливо проступившие сейчас, наверняка не особенно повлияют на ход колдовства.
Он сконцентрировал все свои мысли на Араджисе Лучнике, вызывая в памяти резкие надменные черты великого князя. В предки того вполне могла затесаться хищная птица, если судить по его лицу. Но ум, скрывающийся под этой маской, отличался опасной проницательностью. Почти не уступающей остроте ума Лиса, особенно когда дело касалось неотложных насущных задач.
Итак, что же замышляет Араджис? Если Лис пойдет на Адиатануса, что предпримет великий князь?
Как только Джерин полностью сформулировал свой вопрос, темноту прорезал луч света, протянувшийся от сверкающего кристалла к поверхности стола. Лис удивленно втянул в себя воздух. Он увидел Араджиса, где-то сидящего с гримасой отвращения и одновременно предельной сосредоточенности на лице. Джерин присмотрелся повнимательнее, чтобы убедиться, что верно определил настроение Лучника. Образ противника затеняла какая-то мгла.
Неожиданно Араджис привстал. Видение дрогнуло. Джерин издал целый ряд охов, не имеющих никакого отношения к магии. Возможно, чистота используемого кристалла и безупречность отражающей плоскости имели большее значение, чем он полагал. Вид Араджиса, пыхтящего в вонючей уборной своего замка, никакой новой информации ему не принес. Против всех ожиданий. Стало лишь ясно, почему у великого князя столь озабоченное лицо. Но удачно ли разрешилась беспокоящая его забота, Джерин так и не понял.
Свет внутри кристалла начал тускнеть, не обещая тем самым никаких новых видений. Джерин снова выругался, частично со злостью, частично смиренно. Иногда волшебство срабатывало, иногда нет. Причем зачастую выставляя его таким идиотом, каких к магии вообще нельзя подпускать. По крайней мере, хорошо уже то, что сейчас у него не возникло желания спалить свою хижину, как это прежде бывало.
В отличие от большинства вассалов Лиса, Бевандер не догадывался, а точно знал, зачем тот отправился в хижину. С видом явного превосходства над окружающими он подошел к Джерину и спросил:
- Какие новости об Араджисе, лорд принц? Он собирается напасть на нас, если мы начнем войну с Адиатанусом?
- Точно не знаю. Мне не повезло, - ответил Лис. - Заклинание, которое я применил, на деле оказалось дерьмовым.
Ему далеко не всегда удавалось выразить одним словом и подоплеку произошедшего, и свое отношение к ней, поэтому он, подобно писателю, внутренне наслаждался хлесткостью лихо закрученной фразы. И все же он с легкостью променял бы всю эту хлесткость на мало-мальски провидческий взгляд в грядущие дни.
Каждый раз, когда его вассалы разъезжались из Лисьей крепости по окончании очередной заварушки, Джерин умудрялся забыть, какой хаос царил во время их предыдущего пребывания у него. Отчасти сумятица возникала из-за скученности огромного количества воинов на совсем маленькой территории. Что делать, приехавшим несколько раньше приходилось дожидаться опаздывающих, чтобы ударить по неприятелю одним кулаком. А раз неприятеля в непосредственной близости не наблюдалось, многие воины Лиса были не прочь схватиться друг с другом. И очень даже не прочь.
Какие-то из этих схваток представляли собой добродушные потасовки, вызванные лишь веселым настроением и парой лишних кружечек эля. Другие имели под собой более серьезную подоплеку. Не все вассалы Джерина любили друг друга. И не все из них любили его самого. Крепыш Шильд был далеко не единственным, кто мечтал вырваться из вассальной зависимости и давно вырвался бы, если бы на южных границах владений Лиса не маячил Адиатанус.
Джерин по мере сил старался сдерживать тех, кто заведомо не ладил между собой. На протяжении многих лет он делал все возможное, чтобы отвратить их от междоусобиц.
- И у тебя это хорошо, получается, - сказал Вэн, когда он однажды пооткровенничал с ним. - Даже лучше, чем можно представить. Многие горячие головы тех времен, когда я впервые здесь появился, значительно поостыли.
- Но вовсе не все, - удрученно заметил Джерин. - К примеру, Дранго, сын Драго, не забыл, что прапрадедушка Шильда убил его собственного прапрапрадедушку во время ссоры сто лет назад, и хочет поквитаться с Шильдом. И Шильд тоже об этом помнит и гордится поступком своего вшивого разбойника-предка.
- Но разве все это не… как это там называется? Ах да, история, вот как, - сказал Вэн. - Ты всегда талдычишь, что мы должны знать свою историю, если хотим быть цивилизованными людьми, что бы это ни означало. А тут вдруг хочешь, чтобы Дранго и Шильд забыли о своей кровной вражде.
- Я хочу, чтобы они забыли о кровной мести, - ответил Джерин. - Старые обиды мешают им сосредоточиться на насущных и более важных делах. Во всяком случае, они должны стать для них более важными. Однако нет. Судя по тому, как некоторые из моих вассалов поглядывают друг на друга, можно подумать, что они явились сюда за одним - свести свои личные счеты. А участие в моей войне для них лишь докука.
- Есть только один способ это уладить, - сказал Вэн. - До тех пор, пока эти парни боятся тебя больше, чем друг друга, они будут выполнять твои приказы.
- О, они прекрасно знают, что я могу раздавить их как мух, если захочу, и что они слишком разрозненны, чтобы объединиться и сбросить меня с трона, слава богам, - ответил Лис. - Но они собрались здесь вовсе не поэтому. Кого они действительно боятся, так это проклятых трокмуа.
Вэн почесал шрам, уходивший в недра его бороды. Поскольку сам он не боялся в этом мире ничего и никого, страх перед врагом представлялся ему чем-то непонятным. Наконец он сказал:
- Полагаю, это тоже неплохо. Любой, кто считает лесных разбойников добрыми соседями, явно не в своем уме, вот что я тебе скажу.
Вассалы, толпящиеся у входа в главную залу, вдруг с несвойственной им торопливостью расступились. В следующее мгновение Джерин понял, что вызвало такую реакцию. Из замка вышел Джеродж. Даже без доспехов этот красавец вполне мог тягаться с любым из воинов, несмотря на их бронзовые латы, шлемы, щиты и копья. Пара мелких баронов уже поднимали вопрос о том, чтобы Лис избавился от Джероджа и Тармы. Он предложил им самим попробовать это сделать, не используя никаких дополнительных орудий, кроме тех, какими их наделила природа. Больше никто не настаивал.
Своей неуклюжей, но быстрой походкой Джеродж приблизился к Джерину.
- Что-то случилось? - спросил Лис.
Насколько он мог судить, Джеродж был встревожен. Хотя по лицу чудовища это было сложно определить. Обе челюсти монстра так сильно выдавались вперед, что делали нос его плоским, приплюснутым, а глаза закрывали кустистые брови. Представив себе полуволка-полумедведя, ходящего на двух ногах, можно получить примерное представление о том, как выглядел Джеродж.
Кроме того, он как раз находился в том возрасте, когда дети становятся взрослыми, и переживал это так же тяжело, как и все подростки.
- Они смеются надо мной, - сказал он своим грубым рычащим голосом и указал когтистым пальцем в сторону главной залы. - Они уже должны привыкнуть ко мне, а продолжают обзываться.
- Почему бы тебе не схватить одного из них и не сожрать? - предложил Вэн. - После этого он не станет обзывать тебя, клянусь.
- О нет! - В голосе Джероджа послышался ужас. Насколько Лис мог судить, он пришел в ужас и внешне. - Джерин учил меня и Тарму никогда не есть людей. К тому же, сколько бы мы их ни съели, остальные все равно будут нас обижать.
- Верно, - твердо сказал Джерин, бросив на Вэна суровый взгляд. Он приложил немало усилий, пытаясь очеловечить чудовищ, и ему совсем не нравилось, когда кто-то начинал сводить его работу на нет. - Ты совершенно прав, Джеродж, - повторил он, - и привел очень хорошие доводы.
Для чудовищ Джеродж и Тарма были довольно умны, и он никогда не забывал говорить им об этом. Джеродж сказал:
- И что же нам теперь делать? Мне не нравится, когда нас обзывают. Это выводит меня из себя.
Он раскрыл пасть… достаточно широко. Глядя на острые белоснежные клыки, украшавшие челюсти монстра, Джерин подумал, что ему не хотелось бы его разозлить, и сказал:
- Если они снова тебя побеспокоят, я сам их сожру.
- Правда? - Узкие глаза Джероджа округлились.
- М-м… нет, - признался Лис.
Он должен был постоянно напоминать себе, что хотя Джеродж и крупнее его, и намного лучше "вооружен" от природы, но воспринимает все абсолютно буквально. Подобно человеческому ребенку вдвое младше его.
- Но они сильно пожалеют о том, что оскорбляли тебя. Они не имеют права так делать, и я этого не потерплю.
- Хорошо, - ответил Джеродж.
Он доверял Джерину, как сын отцу, и был убежден, что тот всегда держит слово. Джерину приходилось напоминать себе и об этом. Если однажды ему - по забывчивости или еще по какой-то причине - не удастся выполнить своего обещания, то… он не знал, что тогда будет, и не хотел даже думать о том.
- Любой, кто обидит тебя, будет держать ответ и передо мной тоже, - пробасил Вэн.
Эти слова обрадовали чудовище. В отличие от большинства простых смертных, Вэн был пока еще сильнее Джероджа и совсем не боялся его грозного вида. В глазах монстра это делало чужестранца настоящим героем.
- Давайте пойдем на охоту, - предложил Джеродж. - Нам понадобится больше мяса, когда в крепости столько народу. Мяса всегда не хватает.
Он высунул длинный красный шершавый, как у кошки, язык и облизал им губы. Ему было нужно не просто мясо, ему требовалось его добыть.
- Я всегда за, - отозвался Вэн.
Он вернулся в главную залу и через секунду появился оттуда с крепким луком и колчаном за спиной. В бою великан презирал стрельбу из лука, отдавая предпочтение длинному тяжелому копью, с которым обращался точно с прутиком-зубочисткой, но, отправляясь на охоту, каждый раз подтверждал свое право называться отменнейшим из стрелков.
Джеродж тоже поспешил прочь, чтобы тотчас вернуться с Тармой. Оба чудовища возбужденно болтали друг с другом - им предстояли как прогулка, так и любимейшее из занятий. Поскольку в крепости находилось множество воинов, подъемный мост днем был опущен. Сопровождаемый монстрами Вэн грузно протопал по доскам настила и направился в лес.
Во время охоты никто не осмелился бы дразнить Джероджа или Тарму. Даже случайно наткнувшийся на них в лесу воин сто раз бы подумал, привлечь ли к себе их внимание, не говоря уже о том, чтобы вызвать их гнев. Джерин часто охотился с ними. Оказавшись среди деревьев, они сбрасывали с себя большую часть налета очеловеченности, свойственного им в Лисьей крепости, и становились настоящими хищниками, не собиравшимися терпеть от людей всякий вздор.