Дрожащим пальцем я стал создавать знак. Из носа потекла кровь, заливая мне губы и подбородок. Пришлось встать на колени, иначе земля собиралась выскочить у меня из-под ног. Я швырнул получившееся неказистое творение прямо в спину Шуко. Он сверкнул, словно ангел, принёсший весть для Девы Марии, душа от неожиданности зажмурилась, и чёрное лезвие бритвы раз и навсегда избавило Солезино от этой напасти.
Я запрокинул голову и смотрел на утреннее осеннее небо, не чувствуя ничего, кроме вселенской усталости.
Колокола в Солезино гремели в каждой церкви, и в их громоподобном гуле на этот раз слышалась не обречённость, а надежда. Я остановил коня, дожидаясь Шуко. Он подъехал, без всякого выражения посмотрел на меня, затем на воду в Месоле, после на поле, где закапывали не похороненных, и начал набивать трубку. Раскурил, затянулся, произнёс:
- Сплошное ликование. Ходят и прославляют Господа. Как обычно. - Он нехорошо усмехнулся. - Порой мне становится приятно быть орудием в руках Его. Потому что если нас не присылает Господь, то кто же ещё? Ты знаешь, что в городе появилась святая реликвия? То ли палец, то ли фаланга какого-то святого. Многие даже поговаривают, что самого Христа.
- Да, я слышал, что благодаря ей исцелились многие заболевшие, - ровным тоном ответил я, и от воспоминания, что не успел к Рози, сжалось сердце.
- Исцелились… - задумчиво протянул цыган. - Ну, значит, так было суждено.
Я тронул коня, и Шуко направил своего следом.
- Куда ты теперь? - спросил я у него, наблюдая, как из-за леса появляется цветущая, молодая луна.
- Точно не в Арденау. Мне надо многое обдумать. - Он привстал в стременах, посмотрел назад, на вечерний город. - Уже три недели не было ни одного заболевшего. Мы чертовски хорошо поработали, Синеглазый.
И я был склонен с ним полностью согласиться.
История четвёртая
Белая колдунья
Проповедник притворялся спящим. Актёр из него всегда был никакой, обмануть ему меня никогда не удавалось. Он всем своим видом показывал, что обижен и чертовски устал, хотя не представляю, как может устать душа, которой не нужна ни еда, ни сон?!
Всё началось с того, что его утомила поездка в регулярном дилижансе. Он беспрерывно ёрзал на сиденье, стонал, словно фамильный замковый призрак, ворчал, тяжело вздыхал, поглядывал в маленькое окошко и через каждые полчаса спрашивал, когда же мы приедем? Ему не нравились неровная дорога, медленная скорость из-за дождя, болтанка и скрип жёстких рессор. Я ему в кои-то веки тоже не нравился. Хотя бы тем, что решил отправиться в дорогу на исходе октября, на неделю раньше планируемого срока, оставив уютное логово в дешёвом трактире, в котором снял маленькую комнату несколько недель назад. Проповеднику она чем-то приглянулась, он целыми днями валялся поперёк кровати, донимая меня историями из своей жизни и наблюдениями за миром. Так что, когда я решил проверить регион на предмет тёмных душ, старый пеликан возмутился и завопил, словно я вытаскиваю у него рыбу из клюва.
В итоге, когда он меня окончательно достал (дорога и так была тошнотворной), я попросил его заткнуться или сойти и отправляться пешком. Он замолчал. И сделал вид, что спит, прекрасно понимая, что никого этим не проведёт.
Души никогда не спят.
А вот я, в конце концов, задремал. Кроме меня и Проповедника, в дилижансе никого не было, а путешествие по расползшимся из-за осенней непогоды дорогам оказалось чертовски утомительным и долгим.
Я проснулся, только когда почувствовал, что мы остановились. Кучер стучал по крыше, привлекая моё внимание. Я высунулся и спросил:
- В чём дело?
- Ваша остановка, господин. Приехали, - ответил мужчина, кутавшийся в тёплый кафтан.
Пугало, сидевшее с ним рядом, важно кивнуло.
- Не вижу, чтобы мы были в Рюдинге.
- Идите вон по той дороге. Доберётесь минут за сорок. - Кучер указал кнутовищем куда-то в серые, грязные поля и, видя, что я собираюсь возражать, развёл руками: - Не проеду. Застрянем и будем торчать до утра. Я и так выбился из графика.
Я ругнулся. Проповедник за моей спиной злорадно хихикнул. Очень захотелось отвесить ему хорошего тумака, но я лишь мотнул головой. Пугало неохотно спрыгнуло прямиком в грязь, как оказалось, оно ужасно любило кататься и непременно рядом с кучером. Ещё одно из интересных проявлений характера, которых с каждым месяцем нашего знакомства становилось всё больше и больше.
Я поднял воротник моей длинной куртки и надвинул широкополую шляпу с пером на самые глаза, чем явно польстил Пугалу, которое носило свою, соломенную, на тот же манер. Впрочем, хорошее настроение одушевлённого улетучивалось по мере того, как мы продвигались вперёд по сельской дороге, всё дальше и дальше отходя от центрального тракта. Оно ненавидело сельские просторы, слишком напоминающие ему одно безымянное ржаное поле в окрестностях Виона. Думаю, потому, что наторчалось там на целую жизнь вперёд.
- За каким дьяволом, прости господи, тебе потребовалось переться в эту жалкую деревушку? Неужели ты не напутешествовался?
- Тебе разве неизвестно такое слово - работа? Моя работа предполагает длительные поездки, в том числе приходится заглядывать и в такие дыры, как Рюдинг.
- Мало тебе было Солезино? Ты вернулся из него перекошенный, словно на тебе бесы плясали. Мог бы и отдохнуть немного.
- Я уже наотдыхался! - огрызнулся я.
Память о Солезино для меня была тем же самым, что для Пугала - напоминание о его поле. Я очень надеялся, что больше никогда не вернусь в город, который для меня теперь всегда будет смердеть смертью, ужасом и болью. Сны, что остались со мной после случившегося, были кошмарны. Почти каждую ночь я оказывался в кромешном мраке, с тусклым масляным фонарём в руках, то и дело выхватывающим из темноты лишь мертвецов с лицами Рози и Пауля, а где-то там, за пределами света, пряталась усмехающаяся перламутровая тварь. И, как назло, у меня при себе не было моего кинжала, а лишь бесполезный против души ржавый серп Пугала.
- Не хочешь рассказать о том, что там случилось? - смягчил тон Проповедник.
- Нет.
- Так я и думал, - поджал он губы и отстал.
Мы шли с Пугалом бок о бок, и каждый думал о своём. Оно - о тёплой крови и агонии, а я о тёплой комнате и обеде. И у меня и у него мысли в эти минуты оказались достаточно примитивны и отнюдь не высокодуховны.
Было по-осеннему промозгло и холодно. Дождя, слава богу, не ожидалось, но ветер над полями носился леденющий и сырой, так что я порадовался, что надел под куртку тёплый вязаный свитер. Листопад давно закончился, земля под деревьями пожелтела, и лишь на некоторых ветках торчали жалкие листочки, которые вот-вот собирались улететь куда глаза глядят.
Я старался двигаться по обочинам, они, по крайней мере, не расползлись, точно останки беса, хорошенько облитого святой водой. Сама же дорога представляла из себя маленький грязевой ужас вперемешку с лужами-озёрами, по которым вполне могли плавать небольшие парусные флотилии.
Рюдинг отнюдь не деревня, а мелкий городишко, находящийся на графских землях и имеющий от господина кое-какие налоговые привилегии за какие-то прошлые заслуги перед гербом. Он сгрудился вокруг холма, вершину которого венчал маленький охотничий замок с игрушечными стенами и двумя воздушными башенками недавней постройки - с правой ещё даже не успели разобрать леса.
От замка вниз узким извилистым серпантином спускались улочки. Дома - преимущественно каменные, с коричневой черепицей и ажурными флюгерами. Чуть дальше, возле большого незастроенного пространства (то ли площадь, то ли кладбище, отсюда не разглядишь), торчала церковь. Старый замшелый камень, седой и неотёсанный, добыли ещё во времена первых Крестовых походов на хагжитов, а затем превратили в угрюмое строение, больше похожее на крепость, чем на божий дом.
- Хотел бы я знать - есть ли здесь приличный трактир? - поинтересовался Проповедник, как будто для него это имело какое-то значение.
- На приличный трактир у меня не хватит денег, - ответил я.
- Ну и как тебе ощущать себя нищим? И какого, прости господи, дьявола, ты отдал почти все сбережения Шуко?
- Ему предстоит долгое путешествие в землях, где никто не слышал о "Фабьене Клемензе и сыновьях".
- Как будто здесь о них слышали! Уверен, никто тебе не даст взаймы.
- Мне вполне хватит, чтобы себя прокормить. Если здесь есть работа, то будут деньги. А нет - послезавтра я планирую оказаться в Оттерупе. Там полно банков.
Почти при въезде в городок раскинулось небольшое поле с тёмно-оранжевыми тыквами. Вот уж не знаю, почему их до сих пор не собрали, по мне - так давно пора, но оранжевые пятна на тёмно-коричневой земле смотрелись весело. Пожалуй, тыквы были самой яркой краской в окружающем пейзаже.
- Глянь на Пугало, Людвиг. - Проповедник обратил моё внимание на нашего спутника.
Пугало стояло возле ограды и таращилось на своего соломенного двойника.
- Видать, встретил друга, - хмыкнул старый пеликан.
- Порой твои шутки совершенно не к месту, - сказал я.
Он не согласился с моим утверждением, привычно вытер кровь со щеки и выдал ещё один комментарий:
- Небрежная работа. Я такого страшилу в жизни не испугаюсь. Жалкое зрелище. К тому же он ещё и промок, в отличие от нашего. Эй! Эй! Ты что удумало?
Пугало, не обращая на него внимания, перебралось через ограду, оказалось рядом с коллегой. Обошло по кругу, внимательно разглядывая, а затем, постояв несколько мгновений, выхватило серп.
Два быстрых взмаха, и несчастное страшило развалилось на куски вместе с шестом, на котором торчало. На моё счастье поблизости никого не было, иначе бы пошли разговоры о чертовщине, да ещё и меня к этому приплели.
- Чего это оно? - озадаченно спросил Проповедник.
- Видно, тоже не понравился его внешний вид, - совершенно серьёзно произнёс я.
Пугало между тем подошло к ближайшей тыкве и подняло её с грядки.
- А это, как я полагаю, военный трофей, захваченный на территории врага, - прокомментировал я его действия.
- Мародёр! - возмутился Проповедник.
- Если хочешь тащить её с собой, то будь добр идти в одиночку, - сдерживая смех, сказал я Пугалу. - Не желаю, чтобы за мной по воздуху плыла тыква. Меня точно отправят на костёр за колдовство и за то, что я собираюсь украсть городской урожай. Найдёшь меня после.
Оно не возражало.
Трактир, на вид не грозивший мгновенно опустошить мой худой кошелёк, я нашёл спустя десять минут и с радостью ввалился в тёплый пустой зал. Хозяин очень удивился моему появлению, но мы быстро сторговались о комнате и ужине. Я сумел сбить цену, поселившись на первом этаже, и за едой расспросил его о том, есть ли в городе какие-нибудь неприятности.
- Кроме отсутствия клиентов? Никаких, - ответил мне хозяин.
Я решил не верить на слово и успел до темноты обойти улочки. Не встретив ни одной души, ни хорошей, ни плохой, вернулся обратно в комнату. Пугало уже сидело за столом и под внимательным взглядом Проповедника вырезало в тыкве рожу. Работало оно неспешно, всё тем же серпом, и личико у овоща получалось не в меру злобным, зубастым и отталкивающим.
- Приехали, - сказал я, повалившись на постель. - Когда владелец трактира её завтра обнаружит, он сочтёт меня сумасшедшим. Ты решило отпраздновать скорый конец октября?
Оно отрицательно покачало головой, разумеется, ничего мне не объясняя. Я не стал гасить свечу и заснул со светом, слушая, как работает Пугало да ворчит на него Проповедник.
Наутро тыква была готова, и на меня свирепо скалилась зубастой пастью круглая оранжевая харя с прищуренными хищными глазёнками. От неё явственно веяло жутью, и я, приподнявшись на локте, долго разглядывал произведение пугальского искусства.
- Ну и как тебе? - язвительно поинтересовался Проповедник моим мнением. - По мне, так будь я жив и увидь такое ночью, испугался бы до полусмерти.
Пугало, наслаждавшееся результатом, посмотрело на меня, ожидая вердикта. Я сказал, что думал:
- У нашего приятеля настоящий талант скульптора, точнее резчика серпом по овощам. Работа мастерская. Ничуть не хуже, чем у папских мастеров, делающих усыпальницы для понтификов.
Оно приняло похвалу и поклонилось.
Неспешно одевшись, я отправился в общий зал - следовало позавтракать, а затем поговорить с бургомистром и получить от него бумагу для Братства, подтверждающую, что я был в его городке, иначе потом не дождёшься взносов от городской управы. Поди докажи без гербовой печати, что мы соблюли договор и проверили эту дыру на отсутствие тёмных душ.
За пустым столом сидела девушка в ослепительно-белой одежде. Белый берет с алым фазаньим пером лежал рядом с высоким бокалом вина. Она сбросила куртку с меховой подкладкой на лавку, оставшись в рубашке с высоким воротником и кружевными рукавами. Алая рубиновая брошь на горле сверкала живым огнём, лишь стоило тусклому осеннему свету попасть на камень.
Она улыбнулась мне:
- Привет, Синеглазый.
- Здравствуй, Гера. - Я сел напротив, не скрывая того, что рад её видеть. - Что-то подсказывает мне, наша встреча неслучайна.
Ещё одна улыбка.
- Можешь удивляться, но, узнав, что ты в Солезино, я начала о тебе беспокоиться. Так что когда ты сошёл в гавани Пулу, мои славные шпионы тут же сообщили об этом. Но мне пришлось разбираться с делами в Фирвальдене, так что я не успела прибыть достаточно быстро, потеряла твой след и нашла его только после Зугбурга.
- Поспешила за дилижансом? - догадался я.
- Ага. - Она взяла бокал с вином, задумчиво посмотрела на меня сквозь стекло. - Но ты сошёл в этом богом забытом месте. Так что я потеряла лишний день, разыскивая тебя. И нашла как раз вовремя.
- Что-то серьёзное? - нахмурился я.
- О нет! - беспечным тоном сказала она, но ей не удалось меня обмануть. Я слишком хорошо знал её.
- Выкладывай, - попросил я. - Что стряслось?
- Говорю же - ничего. Просто волновалась о тебе. Я слышала о Рози и Пауле. Очень жаль, что они погибли.
Я кивнул, думая о том, как быстро среди стражей распространяются новости.
- Я уже сходила к бургомистру и взяла для тебя бумагу. - Гертруда сменила неприятную тему. - Так что в Рюдинге тебе больше делать нечего. Составишь мне компанию до Оттерупа?
- С радостью. - Я решил отложить вопросы до той поры, как она будет готова на них ответить. - Но я пришёл сюда пешком.
- Именно поэтому я позаботилась купить тебе лошадь. Где твоя компания?
- В комнате. Проповедник будет рад тебя видеть.
- Ценю твою иронию. - Она набросила на плечи куртку. - А тот одушевлённый всё ещё шастает с тобой?
- Угу.
Она вздохнула, но удержалась от упрёков и предостережений. Знала, что это не подействует.
Много позже, уже в Оттерупе, когда стемнело и колокол большого монастыря известил о начале ночной службы, а я водил рукой по её обнажённой спине, Гертруда сказала:
- Мы не виделись с лета, Синеглазый. Ты здорово разобрался тогда с делами в Вионе, и я слышала, что епископ Урбан среди твоих должников. Это хорошая перспектива на будущее, если тебе потребуется сильный покровитель.
- А он мне потребуется? - Моя рука на секунду остановилась.
Гера сладко потянулась, посмотрела на меня из-под белых мокрых локонов, упавших на её лицо:
- Никогда не знаешь, что может понадобиться стражу, Людвиг. Наша жизнь полна событий, и большинство из них - неприятны. Каждый из нас наживает врагов, некоторые - могущественны и злопамятны, поэтому желательно, чтобы и друзья были не слабее. Епископ - это твоя защита, если случится что-то плохое.
- Он всего лишь епископ. Его могущество не распространяется дальше Фирвальдена.
- Это лучше, чем ничего.
Я помедлил, посмотрел в кромешный мрак за окном, прежде чем задать колдунье свой следующий вопрос:
- У меня появились неприятности, о которых я не знаю?
Гера мягко села, потянулась за моей рубашкой, лежащей на стуле, закуталась в неё, словно в халат, и начала заплетать волосы в короткую косу.
- У тебя куча неприятностей и… куча врагов, которых ты приобретаешь с ошеломительной скоростью. Во-первых, конечно же Орден Праведности. Мне думается, что им давно никто так не давал по зубам. Их миссия свернула все дела в Фирвальдене, вызвав недовольство клириков, а следовательно, и властей. В некоторых других странах к ним проявляют излишнее внимание, не давая спокойно и шагу ступить. Позиции Ордена на политической арене крепко пошатнулись, из их рук стали уходить деньги, и они начали терять расположение друзей. Лавендуззский торговый союз перестал ссужать им гроши, флорины и дукаты.
- Но ведь их не поймали на горячем. Официально "Ведьмин яр" был создан неизвестными еретиками.
- О да. - Она небрежно улыбнулась. - Нескольких даже поймали и сожгли на потеху толпе, чтобы никто не думал, будто Церковь оставит эту историю без ответа. Но следы ведут в Орден, несмотря на представленные им доказательства того, что господин Александр действовал по собственной инициативе. Теперь законникам придётся долго замаливать этот грешок.
- Их, разумеется, простят.
- Вне всякого сомнения. - Она рассеянно взяла с прикроватной тумбочки свой кинжал, гораздо более узкий, чем мой, со сложной, вычурной гардой и тёмным сапфиром. - Князья Церкви тоже люди, им, как и нам, нужны деньги, просто - в гораздо больших объёмах. Так что со временем обо всех конфликтах забудется, и всё будет как прежде. Но пока Орден слишком многое теряет. Ты нарушил их планы по укреплению в Фирвальдене, чтобы распространять влияние дальше, на восток. Вместо этого законники с треском вылетели из страны и потеряли одного из своих.
- Могу представить, как они злы, - усмехнулся я.
- Не можешь, - холодным тоном сказала она. - Злость магистров по сравнению с их злостью - досадная мелочь, неспособная даже испортить тебе настроение.
- Испортила. Они забросили меня в Солезино.
- Теперь ты понимаешь, насколько сильнее злится Орден Праведности? Они не спустят с тебя глаз. Малейшая ошибка, Людвиг, и ты пропал.
В её голосе слышалось волнение, и я сказал как можно мягче:
- Я постараюсь не допускать ошибок, Гера.
- Мне кажется, этого мало, - печально ответила она. - Они вполне могут спровоцировать или подставить тебя. Только не бесись, но я считаю, что лучше для тебя будет остаться на какое-то время в Арденау.
Она прекрасно знает, насколько сильно я ненавижу родной город и как недолго предпочитаю в нём находиться. Едва только у меня появилась такая возможность - я сбежал оттуда и появлялся не чаще двух раз в год, когда следовало посетить штаб-квартиру Братства. Самое неуютное и в то же время самое безопасное место.
- Твоё предложение не лишено смысла. - Я не стал отрицать очевидного. - Но прятаться бесполезно - эта история может затянуться на долгие годы. Я буду осторожен. Обещаю. Лучше расскажи мне, каких ещё Львов и Левиафанов мне следует опасаться?
- Маркграф Валентин Красивый, - сказала она, глядя мне в глаза.