- Змеи - это опасно, - передернул плечами мальчик, преданно смотря на человека снизу вверх. - Так говорит эльо-дани…
- Змеиный яд, разлитый в воздухе, будет хорошо убивать, он говорит, - буркнул человек. Почесал затылок. - Кого убивать-то?
Могло показаться, что он разговаривает с мальчишкой, но на самом деле так же человек обращался бы и к камню.
- Мне доделать кувшин? - робко спросил мальчишка.
- С твоими руками ты не доделаешь его к концу года.
- Эльо-дани разбил предпоследний… он велел мне лепить новый.
Человек отмахнулся от мальчика, как от назойливого насекомого, и зашагал к полуразрушенной лестнице, ведшей наверх. Ходить по ней было небезопасно - прочная кладка, но камни от времени стали неровными. Оступишься - и лети вниз.
Мальчик проводил ушедшего взглядом и вновь принялся за работу.
Он не понимал свои руки. Неумеха… и почему только дани кормит его? Но ведь порой получается, словно тело само знает, что делать. Полог травяной сплел, связав сложным узлом волокна. А эльо-дани хмурился отчего-то. Но полог оставил.
…А пальцы проворные бегали, сплетая нити, связывая узлы, когда, задумавшись, следил за полетом птиц; но стоило перевести взгляд и мысли на работу свою, и неуклюжими становились руки, словно из глины. Понять не мог, как завязать и самый простой узел. А так хотелось понять, и слезы на глаза наворачивались. Никчемный. Ачи, найденыш.
Без памяти.
* * *
- Смотри-ка, люди! Попали в пожар, наверное. - В голосе любопытство - так разглядывают бабочку в паутине или осу, нечаянно попавшую в кувшин с медом.
Высокий сутуловатый человек наклонился над женщиной и двумя детьми. Рыжие волосы старшего мальчика полыхали, словно зарево. Женщина обнимала детей, словно и находясь без сознания пыталась его защитить. Ребенок поднял голову, глядя на человека. Был он слегка не в себе - взор почти осознанный, но мутный.
- Северянка… а этот на полукровку похож. И на нее. Сын… или младший брат? Нет, сын, похоже… - он разглядывал лежащих с любопытством. - А этот чистой крови…
- Они погибнут, эльо, если оставить их, - прервал долгое разглядывание неуверенный голос.
- С чего бы? Не ранены.
- Звери же, эльо.
- А полукровка не совсем лишен Силы, - не слушал слугу человек. - Интересно. Такая редкость, правда же? Какой позор для женщины - связаться с южанами.
- Вряд ли она сама… - вздохнул слуга. - Принудить легко.
- Это меня не касается. Оттащите ее куда-нибудь, чтоб не валялась на тропе, не мешала ходить. Ребенка подбери, пожалуй. Интересно понаблюдать за полукровкой, который не совсем пуст. Может ли он сам взойти на Мост и пройти по нему?
- А второй? Он эсса…
- С этой мелочью больше хлопот. Не нужен мне.
- Мама! - вскрикнул рыжий мальчишка, когда наклонились отнять его от женщины. Но человек повел руками, погружая того в сон.
- А она… - начал было слуга.
Человек уже шагал прочь, бормоча что-то себе под нос и размахивая руками. Слуга нерешительно посмотрел на бесчувственную женщину и малыша, со вздохом перекинул полукровку через плечо и зашагал за хозяином.
Второй подхватил лежащих и направился прочь от тропы.
- Она вернется за ним, эльо, будет искать, - проговорил в спину уходящему. Тот резко остановился, по-детски раздосадованное выражение появилось на лице.
- Не будет.
Руки человека задергались непроизвольно, лежащие у его ног тени поблекли и потянулись к его ссутулившейся фигуре. Тени испытывали страх, отрываясь от земли и привычных предметов-хозяев. Оказавшись в воздухе без опоры, они выцветали до полной прозрачности, все их бесплотное существо кричало от ужаса, сталкиваясь с такими же бесплотными уже-не-тенями, свитыми в полотно чужой волей. А потом стихло все, снова спокойным стал воздух. Человек, мелко дрожа, стер крупные капли пота со лба.
Наполовину развалилась кладка башни, и сама она, в три ступени, неширокая и невысокая, торчала, словно стертый полуразрушенный зуб. Буйные заросли папоротников и колючего кустарника чиуни льнули к ней, в щели между камнями пробивалась густая трава. Запах стоячей воды - неподалеку находился полускрытый камышами маленький пруд. Нелепым казалось присутствие людей в этом вроде бы давно заброшенном месте.
Мальчика опустили на пыльный каменный пол. Сутуловатый человек смерил его скептическим взглядом - тощего, перемазанного сажей. Ребенок дышал неровно, протягивая руку, словно пытался ухватиться за кого-то или за что-то.
Человек снова поморщился. Упер указательный палец в лоб ребенка. Тот заметался было, но быстро стих.
- Что ты делаешь, эльо? - испуганно и тихо спросил слуга.
- Не мешай! - капризно выпятив нижнюю губу, откликнулся тот. И лишь некоторое время спустя, убрав руку, пробормотал:
- Скучно… Если взойдет на Мост, интересней будет. Помогать будет.
- Что ты с ним сделал, эльо?
- Освободил голову от мусора, - хихикнул хозяин. - Теперь ничто не мешает! - и он гордо оглядел себя через плечо, явно довольный полученным результатом. Потом сник и шаркающими шагами направился вглубь коридора.
Слуга вздохнул и стал выметать пыль из комнаты, потом принес охапку папоротников - на первое время найденышу вместо постели. Очухается - сам чего-нибудь смастерит. Если сумеет.
Заходя в башню, съеживался - постоянно казалось, что на плечи сыплются то ли мелкие камешки, то ли холодные капли. И так, и так бывало. Дани жил на самом верху, к его обиталищу мальчик почти никогда не поднимался - духу не хватало. Довольно, увидел как-то - сидит в грубо сколоченном кресле, глаза мертвые, словно их пылью припорошило. И так-то взгляд пугающий - то бегающий, цепкий, то застывший бессмысленно. А тут еще вокруг головы что-то вилось, похожее одновременно на паутину и летучую мышь. Неживое и ненастоящее.
Мальчик сбежал оттуда, так быстро, что ногу подвернул на выщербленной ступеньке. Потом один из людей эльо-дани вправлял вывих, молча, не ругая. На вопрос "а что это было" так же молча скривился, пожал плечами. Сказал все же потом:
- Пытается взять чужое.
- Чужое?
Но человек уже закончил возиться с его ногой и ушел, чуть вразвалку, бесшумно.
Стали жить дальше.
Имен слуг мальчик не знал, да и как следует отличал только одного из троих - остальных постоянно путал, настолько стерты были их лица. А тот, первый, не то молодой, не то старый, порой разговаривал сам с собой, но мальчику казалось - к нему обращаются. Порой тот и на вопрос не отказывался ответить.
В башне жило много безногих ящериц - то ли их дани прикармливал, то ли сами сбегались. Мальчик любил играть с ними - понятливые, шустрые, они были единственными товарищами. А вот змеи избегали каменной громадины: за все время пребывания тут мальчик лишь единожды видел змею, и та утекла, словно ошпаренная.
А дани упорно охотился за ними, и злился, и велел слугам ловить, коли увидят.
Безногие ящерки - красивые, пестрые, снились мальчишке ночами. Они складывались в причудливые узоры, и мальчик смеялся, хлопал в ладоши: еще!
Ночью было куда интересней, чем днем. Пока не приходили кошмары. А они тоже любили приходить в гости - давящие, горячие, непонятные совершенно. Разные и очень похожие. Мальчик почти ничего не помнил из них наутро. А вот узоры из ящерок - запоминал. Жалел, что не может найти таких камушков, чтобы выложить на полу или украсить кувшин.
Может, тогда его похвалили бы за усердие?
Гроза повисла над лесом и башней, еще молчаливая, но уже давящая.
Мальчик проголодался. Эльо-дани часто не помнил о нем, и слуги подолгу не вспоминали, порой по нескольку дней. Тогда он спускался к озеру и выдергивал водоросли, выкапывал съедобные корешки водных растений.
Сегодня мальчик решился на опасный поступок - он впервые осмелился отойти от башни и углубиться в лес. Ему запрещали, и он никогда бы не нарушил запрета - но очень хотелось есть, а вокруг развалин он уже обшарил все, что можно. Можно было нарвать водорослей, но в это время года они становились горькими. Проще всего казалось попросить - но эльо занят был чем-то пугающим, по крайней мере, из-под тяжелого полога выползали едкие струйки дыма - а слуги находились рядом с хозяином.
Мальчик спустился по искрошенным временем ступеням и направился к лесу. Возле самой башни заросли вырубали, чуть дальше вздымался густой кустарник, а еще дальше стеной стояла черная чаща.
Мальчик всмотрелся в живую черноту, и, пожалуй, впервые у него промелькнула мысль - а что там, за деревьями? Другие деревья, поляны, это понятно, так говорит и эльо - а дальше? Неужто их только четверо среди страшного леса, а лес бесконечен и полон зверей, рычания и шипения?
Озираясь, мальчишка дошел до стволов на краю поляны и нырнул под сень широких листьев, смыкавшихся высоко над головой. Оперся о шершавое дерево. Дрожа, стоял, вслушивался в голоса леса, ленивые и негромкие днем. Над ухом затрещала сорока - мальчик вскрикнул и кинулся обратно.
Но сейчас, у самых ступеней, ему слышался зов, только понять не мог, откуда исходит он - сверху или из-за стен башни?
В небе, среди оранжево-фиолетовых туч, темнеющих на глазах, покачивалось что-то прозрачное, легкое.
Мальчик засмотрелся на невиданное существо - или игру света? Позвал:
- Эй! - и протянул руки, как птице, предлагая мелкие сухие семена.
А потом башня издала хрип, словно умирающий йука, и дернулась.
- Ай алья лэ! - прошептал мальчик, испуганно падая на колени и хватаясь за шершавые камни. - Духи, защитите меня!
Башня дернулась раз и другой, изнутри ее сотрясла судорога, а прозрачное и легкое существо, похожее на огромное перо, устремилось к башне, словно рыба намеревалась заглотить наживку.
Его эльо-дани позвал, подумал мальчик, не решаясь встать на ноги. Так на животе и дополз до ведущей наверх ступеньки, и тут перышко внутрь влетело. Из-за стены донесся не крик - вой, и мальчик тоже закричал, зажимая уши и лбом утыкаясь в камень.
Глава 8
Астала
Время Широкой воды подошло - птицы вили гнезда, вблизи рек стоял особенный птичий гомон: захлебывающийся, радостный. После дождей еще не успокоившаяся вода мчалась, не разбирая дороги, крутила в водоворотиках всякий сор.
Мало что изменилось, разве что Къятта стал брать подопечного своего в более дальние рейды. Приучал младшего исподволь, стараясь не ослаблять поводок - и отпуская одного, следил.
Потом подоспела пора Нового цветения - стебли потягивались, выпускали бутоны - кто робко, нерешительно, кто словно выстреливал лепестками, так быстро раскрывалась чашечка цветка. Воздух, уже не настолько влажный, но и не сухой, наполнен был ароматами свежести. Вездесущая мошкара притихла и не досаждала - можно было обходиться и без отвара травы хола, отправляясь надолго в лес.
Къятта отправил младшего брата к границам земель Асталы, к реке Иска - под присмотром Тары Икуи. Сам намеревался наведаться в те же края, но выше по течению - ходили слухи, что на другой стороне реки не раз видели каких-то людей. С неохотой отпускал младшего, и Нъенну отрядил с ним, наказав - не отходить ни на шаг.
Но держать всегда подле себя брата - неразумно. Пусть учится. Тарра вовсе не худшая компания для избалованного вспыльчивого мальчишки.
Тарра отправил Кайе с несколькими людьми осмотреть берег по правую руку, сам намеревался проехать в другую сторону. Правда, найти что либо не надеялся. Большая вода уничтожила все следы, которые были, а на месте разлива ныне буйно зеленела молодая поросль.
Нъенна, державшийся чуть позади мальчишки, словно пришитый, помалкивал - он не простил случая пару сезонов назад, когда едва не отправился в Бездну по милости этого звереныша. А подросток забыл обо всем, и о поручении не думал - любовался вспархивающими птицами, порой беззлобно швыряя в них мелкие камешки - нравилось слышать шум крыльев, гомон, с которым испуганная стайка взмывала в воздух. Стрекоз ловил, подолгу рассматривал, держа за широкие слюдяные крылышки.
Никто не ожидал увидеть на одном берегу, ничейном - северный лагерь, и еще меньше ожидали увидеть северян на своей земле. Беглый взгляд на большие корзины и на лотки для промывания золота все поведали. Золото… вынюхали и здесь.
Насторожились, но, видя мальчишку во главе крохотного отряда, осмелели заметно. Ясно было - ссоры не избежать, но мало ли цапались? Орлан и кессаль тоже вечно делят лес.
- Это наша земля! - зазвенел темной медью голос мальчишки, куда более резкий, чем обычно.
Северянин поднял сумрачные глаза:
- Считаешь своей реку? Хорошо ли ты помнишь договор, мальчик? Вернись в Асталу, прочти!
- Этот берег наш! - звон в голосе сменился чисто кошачьим шипением. - Я помню все, не маленького видишь перед собой. Убирайтесь… немедленно!
- Успокойся, - северянин, хоть стоял на земле, глядел свысока. - Мы уйдем. Но если тебе так неприятно видеть нас, не смотри на тот берег.
- Оттуда… уходите тоже!
- А вот этого ты требовать не можешь, дитя, - рассмеялся северянин. - Раз помнишь…
- Йишкали амаута чели! - Мальчишка отбросил неровные пряди со лба. - Я не намерен ждать!
Северянин оглянулся: его люди уже собирали вещи. Мальчишка перехватил его взгляд:
- Вы ведь добыли золото, так? Оставьте его здесь.
- Это наш труд.
Верхняя губа подростка чуть приподнялась, а пальцы сжались.
- Труд? Воров у нас убивают!
- Ладно, птенец, - с презрением обронил северянин. - Помолчи пока.
Около получаса ушло на сборы… все это время он ждал, сидя возле копыт своей грис. Северяне не больно-то хотели допускать южан до своей поклажи. Как же, рядом с ними не стань - смерят взглядом, таким, словно невыразимо наглое оскорбление услышали. Воры…Потом, глядя, как северяне переправляются через реку, встал и взглянул на оставленное ими. Золото лежало в большой корзине… теплый тяжелый блеск его был вкусным, напоминал сочные плоды тамаль. Сила северных крыс… важная ее часть. И отдать добровольно? Кайе коснулся золотых зерен. Вскинул голову:
- Нъенна… следуй за ними, пока не переправились. Взгляни, действительно ли они оставили все.
- Ты спятил, - сморщился молодой человек. - Пусть уходят. Не хватало тащиться за ними через полреки!
- Заткнись! Не возражай! - снова кошачье шипение. Подобрался, напряглись мышцы под гладкой кожей. Нъенна рукой махнул и отправился следом за северянами.
Кайе наблюдал с берега - эсса подобрались, видя следующих за ними южан. Вот-вот разгорится драка.
- Ну и зачем? - меланхолично заметил оставшийся с ним воин-синта из-за мальчишкиного плеча. - Пусть бы катились в Бездну…
- Ахх… - Подросток, видя, как один из северян замахнулся на Нъенну, вскочил. А потом увидел - золото сверкнуло, падая из разрубленной надвое корзины.
- Амаута! - Прыгнул на грис и помчался через широкий поток. Грис бедная с трудом могла сладить с рекой, но хозяина-человека боялась больше - северян Кайе достиг, когда они и люди Нъенны еще не вышли на берег.
- Я сказал, оставить все! - голос грудной сорвался. Перевел взгляд на песок, еле скрытый водой - на нем блестели золотые зерна. Краем глаза отметил усмешку старшего над северянами. А к ним из-за стволов уже бежали другие - человек двадцать, да здесь, на мелководье, десяток. Южан всего шесть.
- Малыш, все золото теперь на том берегу и в реке. Правда, из реки поднять его мы имеем право. А у тебя хорошее чутье, - рассмеялся северянин. - Теперь уходи. Этот берег не принадлежит вам.
- Он не наш. Но и не твой! - вскинул обе руки. Грис тонко закричала и взвилась на дыбы. Последнее, что успел увидеть северянин - черный огненный шар, взорвавшийся в его голове.
Грис Кайе упала, сраженная радужным ножом северянина с берега. Мальчишка едва заметил это - извернувшись, соскочил, когда она падала. И отправил следом за ней еще двоих эсса. Кто-то сбоку вскрикнул под ударом Нъенны, А мальчишка, уворачиваясь от летящих ножей - обычных и радужных - выскочил на берег. Щит даже не ставил - не думал, что могут убить. Он хотел убивать сам - воров, северных крыс.
- Тииу а те! ступайте к Тииу! - воскликнул, едва очутился на твердой почве, закинул голову, прерывисто вдохнул - полустон-полувскрик вырвался, словно у раненого зверя. Глаза полыхнули, и вспыхнула вся трава на расстоянии пяти шагов от него.
- Прекрати! - донесся хриплый голос из-за спины - Нъенна, видя начинающийся пожар, перепрыгнул через труп эсса и потянулся к мальчишке. Тот не обернулся на звук. Стоял, открытый ударам северных айо. Его убили бы - только пламя охватило их тело быстрее.
- Огни тин… - пробормотал Нъенна, стоя уже за плечом мальчишки - по берегу катились шарики-огоньки размером с кулак ребенка. Они не поджигали траву - просто добегали до полукруга пламени и катились в лес. Северянин, пытаясь погасить пламя на собственной одежде, метнулся в сторону и упал на траву, оказавшись на пути огня тин. Тот, веселый, задорный, прокатился под человеком, оставив обугленное тело. Один миг - а тело словно хорошо в костре полежало.
- Тииу а те!
- Бездна… огни тин пришли к нему… - ноги у Нъенны подкосились, и он тяжело опустился на колени - прямо на еле прикрытые водой золотые зерна.
Лагерь северян на общей для эсса и юва территории был сожжен до основания. И лес… горел. Нъенна глядел на лесной пожар, завороженный его красотой.
А мальчишка стоял, опустив руки, и глаза его были пустыми.
Не помнил, как Нъенна перенес его через реку - в сознании был, но лишь невидящими глазами в небо смотрел. А глаза, всегда синие, сейчас отливали алым.
Нъенна нес его осторожно, словно ядовитую сколопендру. Кажется, начни Кайе сейчас шевелиться, бросил бы в реку, и плевать, что Къятта голову оторвет.
- Дай мне воды, - хрипло сказал мальчишка.
- Река большая! Пей, сколько влезет! - опустил его у самой воды, не сводя взгляда с пылающего леса на том берегу.
Тот опустил лицо в реку и принялся пить - жадно, словно пытаясь залить такой же пожар внутри. Напившись, откинулся назад, на спину. Зубы сжаты, а губы приоткрыты, и дышит тяжело, словно камни на груди лежат.
- Они… ушли?
- Да ты… ты… Нъенна все слова растерял. - Кто ушел, идиот?! - наконец заорал он. - Сюда жар доносится!
- Не кричи… в ушах звенит. Лес… горит, да? - приподнялся, прижал ладонь к глазам. - Трудно… все кружится…
- Ну, почему бы тебе совсем не сдохнуть? - пробормотал молодой человек. У Кайе дернулись плечи: услышал.
- Я запомню, - почти беззвучно откликнулся он, и Нъенна почувствовал желание оказаться на том берегу… только старшему брату этой сумасшедшей кошки позволено многое. Да что там, все позволено.
А двое южан погибли из-за этого мальчишки.
Нъенна и другие все еще привязывали корзину с золотом к боку грис, осматривали бывший лагерь эсса на берегу, не тронутом пожаром, когда появилась небольшая группа верховых - первым ехал плотный сильный человек с волосами, по-северному собранными в узел. Тарра.
- Как я мог его удержать? - с бессильным раздражением говорил Нъенна. - Во всей Астале только двоих он слушает! А силой… нет уж, даже если удалось бы чем-нибудь стукнуть его по голове, потом в Астале не жить.