Ночью налетела гроза. Черно-фиолетовое небо, прорезанное разветвленными вспышками, нависало низко - хотело обрушиться, и казалось, что от него откалываются куски и с грохотом падают.
Не один Сильнейший с восхищением ловил запахи, полные влаги, и звуки грозы.
Къятта на террасе дома вскинул руки, принимая отблески молний и редкие капли. Порывы дикого ветра ударяли полуобнаженное тело, трепали незаплетенные волосы.
Юноша смеялся, пытаясь выпить этот ветер и эту грозу, дающие силу.
Вокруг была единственная красота, которую он понимал и желал каждым биением сердца.
…Гроза только приближалась к Астале, а город и окрестности уже притихли, словно пытаясь вжаться в землю, затеряться в траве - стать незаметными. Люди - кроме Сильнейших - боялись громкого голоса стихий. И являлась во снах, жила еще память о том, как гибли древние города под дождем огня и вспышками молний.
Полулежа на плетеной кушетке, другой юноша бросал миниатюрные дротики в нарисованного на деревянном щитке татхе. Медведь или волк - слишком обычно, а поохотиться на давно никем не виданного зверя казалось заманчивым. Мастер, рисовавший клыкастого хищника, и сам не был уверен, что изобразил татхе во всех подробностях.
Перевитые золотой тесьмой волосы юноши падали на спину, волнистые, сбрызнутые ароматным настоем. Беспечно вертел в пальцах очередной дротик перед тем, как отправить его точно в намеченное место. Ленивая нега в облике; но изящно вырезанные ноздри вздрагивали, чуя запах идущей грозы.
Пресытившись забавой - настоящий татхе был бы уже убит много раз - юноша поднялся, двигаясь легко и немного нарочито, как танцовщица. Открыл небольшой футляр, вытряхнул на ладонь сверкнувшую безделушку - стрекозу длиной в указательный палец. Подарок - стрекоза как живая, лучше живой, а на волосах Иммы будет смотреться еще нарядней.
Имма погружена в себя, но даже ее можно заставить рассмеяться; и подарок способен заставить ее щеки вспыхнуть темным румянцем.
Пожалуй, Ийа любил эту некрасивую девушку, подругу детства и дальнюю родственницу. Любил за непредсказуемость, за рвение, с которым она предавалась попыткам познать себя и окружающий мир. Порой сам бродил с ней по бедным кварталам, помогая выискивать бедняков с каплей Тииу в крови. Сам создавал для нее пауков и стрекоз из золотых нитей и тончайших листиков золота - твари живыми казались, вот-вот и взлетят, а то и укусят.
Любил, но не так, как тех, с кем желают разделить ложе. Имма была единственной, кому можно было доверять безраздельно. Она не умела выдавать тайны - слишком мало занимали ее чужие жизни. Смуглые пальцы находились в беспрестанном движении - словно на флейте играли, словно паук плел паутину. Искала частички неведомого, что могла - тянула к себе, что не могла - отмечала и шла за этим неведомым и в день, и в ночь, и в грозу, и в бешеный пыльный ветер.
Полюбовавшись стрекозой, вновь заключил ее в футляр из коры. Мастера-ювелиры Асталы были хороши, но Ийа из Рода Арайа не уступал им.
- Меня не жди! - улыбнулся он матери, скользнув мимо лентой танцовщицы. На всякий случай предупредил - властная женщина вряд ли вспомнит о сыне, разве что не увидит его дней пять. Но от матери зависит многое… правда, не самое важное. И - просто и приятно быть с людьми вежливым, особенно с низшими. Так забавно.
Дома членов одного Рода - в одном квартале, хоть и не рядом; других Сильнейших - в разных частях Асталы: не стоит мешать друг другу. Ийа мог бы взять грис, но предпочитал передвигаться пешком, особенно перед грозой - как следует надышаться ее влажным мятным запахом. К тому же до дома Инау было не так далеко.
- Хатлахена зовет тебя.
- Твой дядя? Хорошо! - Имма не заставила себя ждать. Слетела по ступеням террасы: - Ночью будет гроза!
- Она уже поет…
Едва уловимый рокот плыл над землей, пригибая траву.
Имма обрадовалась стрекозе, тут же закрепила ее в высокой прическе. Пришли, держась за руки, словно дети.
На веранде расположились, ожидая грозу, желанную гостью. Далекие вспышки молний предвещали - несладко придется Астале. Может, гроза пожелает забрать чью-то жизнь. Мало ли - убьет прикосновением или обрушит на голову человека сломанное дерево. Гроза сильна и красива, она имеет на это право. Черными были края неба, а сполохи далекие не касались лиц.
Ийа - мягкий, почти мечтательный взгляд темно-ореховых глаз; точеный, с еле заметной горбинкой нос, красивый очерк рта - но тонкие губы изогнуты презрительно.
Имма устроилась поуютней в плетеном кресле, что-то мурлычет себе под нос, сплетая и расплетая пальцы. Хатлахена, массивный, ширококостный - среди жителей Асталы он выделялся. Только Утэнна, который сгинул давным-давно, да некоторые рабочие из поселений так походили на тяжелое каменное изваяние. Двое родичей - братьев Хатлахены, слабее его - вот и все почти, кто собрался.
Кроме них на веранде сидела Тайиаль - избранная подруга Хатлахены Арайа, вышедшая из рода Инау. Она была куда привлекательней Иммы, но семейное сходство прослеживалось - высоко поднятые маленькие уши, короткие изломанные брови… Ветер трепал бледно-голубое полотно ее юбки, раскачивал серебряные цепочки серег, падающих на плечи Тайиаль, и серебро мелодично позвякивало. Хатлахена протянул руку и накрыл смуглые пальцы подруги широкой ладонью - за семь весен красота этой женщины еще не перестала волновать, Тайиаль была его тенью, его зеркалом. Ийа порой завидовал дяде - найти такую спутницу казалось делом тяжелым.
Не девчонка с бедных улиц, не танцовщица Тииу, что умирают по десять в год во время танца от темного пламени, а женщина красивая, умная, молчаливая и преданная до безумия. Пусть даже слабого рода… неважно, не обязательно принимать ее детей как своих. Но Ийа еще совсем молод… конечно, такая найдется.
Араханна, глава Рода, не пожелал придти.
- Сегодня вы слишком многое натворили, - без обиняков сказал дядя, так, как мог бы распекать сопливого мальчишку. Краска выступила на лице юноши, он едва не вскочил - но собственный гнев был сладостным питьем; погас, стоило Ийа сделать глоток.
- Пока живет Къятта, мира между нами не будет.
- Дети из-за глиняных болванчиков так дерутся! - презрительно проговорил Хатлахена.
- О да, мы дети в семнадцать весен, - прошелестел Ийа, и улыбка его была нежной. С такой улыбкой он едва ли не больше всех южан напоминал принявшую человечий облик тахилику. Но Хатлахена лишь отмахнулся. Он держал змей в собственном доме.
- Мальчишка, их младший, еще жив, - обратился дядя к братьям. - Его череп должен был лопнуть, сердце стать углем - но он жив и смеется у себя в саду.
- Боишься, что скоро рухнет второе крыло? - насмешливо протянул юноша.
- Сколопендру лучше убить маленькой, не ждать, пока вырастет и укусит.
- Ах, - выдохнула Тайиаль изумленно, и это было все, что она сказала. Придерживала полотно широкой юбки и молчала.
- Я не знаю, - неуверенно проговорил юноша, - Он, конечно, существо несносное, но совсем ребенок. А вот его брата… - он не договорил, не любил открываться даже своим. Но глаза прищурились нехорошо.
- Ребенок вырастет.
- Может, и нет. Вспомни, ему было плохо после Дома Звезд, мало ли что смеется сейчас. На сей раз повезло. В другой раз - вряд ли. Лучше пусть он убьет себя сам… Если Къятты не станет, это скоро случится. Дед попросту не уследит за этим детенышем дикой кошки.
На лице Хатлахены появилось неудовольствие.
- Тебе не идет жалость.
- Я и не жалею, - Ийа пожал плечами, - Но все должно быть разумно. Убийства ребенка никто не одобрит. На остальное посмотрят сквозь пальцы.
- Боишься? - массивное тело качнулось вперед, словно камень к обрыву.
- Я ничего не боюсь, - произнес это настолько презрительно, что Хатлахена опешил.
- Тогда, Бездна в тебе, что ты изображаешь из себя девицу-недотрогу?
Даже Имма фыркнула в кулачок, так собравшихся сравнение позабавило.
- Ты не хочешь посоветоваться с отцом, дорогой дядя? - засмеялся юноша, ничуть не обиженный.
- Нет. Араханна пусть остается в стороне - ему хватает мыслей о севере. К тому же он уже стар… Лучше подумаем, как вернее посбивать золотую чеканку с великолепия рода Тайау.
- Имма поможет, - быстро, но словно нехотя откликнулся Ийа. - Имма помешана на знании. - губы юноши чуть дрогнули, - Она бродит по бедным кварталам, утверждая, что в крови отверженных и низких родов сохранились потерянные Сильными жемчужины.
- Хорошо, - выплюнул согласие Хатлахена.
- Я? - Имма вскинула голову. Предыдущий разговор не слишком ее интересовал, но ее собирались задействовать - это уж слишком. Это отвлекало от виртуозной охоты за чужими, едва заметными ниточками, и от обдумывания неизведанного.
- Ты. Ты же умница. Нам нужна одна из твоих жемчужин… человек или нечто, сумеющее убить и не оставить следа. Не думаешь ли ты, что мы намерены вызвать Къятту на поединок? - мужчины расхохотались, и Тайиаль с ними.
Раздался звон колокольчиков, и на террасу вбежало существо в огромном венке из ярко-рыжих цветов и сине-золотой накидке Тайиаль, и запищало:
- Я лесной дух!
- Алья, Алья! - женщина вскочила с места, укоризненно глядя на дочь. - Беги, играй в другом месте. Или… - она виновато оглянулась на Хатлахену, взглядом испрашивая позволения идти.
- Оставь! - Ийа потянулся к девочке, подхватил ее на руки, подбросил в воздух. Его привязанность к малышке пяти весен от роду была известна. Пожалуй, он любил ее больше, чем родной отец.
Алья радостно завизжала, оказавшись в воздухе, и завопила:
- Я птица, я птица!
Замахала руками:
- Я плыву по воздуху!
- А у меня есть один парень, он говорит с рекой… - задумчиво произнесла Имма; кажется, она расслышала только слово "плыву", погруженная в свои мысли.
На Хатлахену снизошло вдохновение:
- Лодка. Если он может сделать лодку неуправляемой возле стремнины. А дальше водопады… Если лодка перевернется, мало кто заподозрит…
- Что Къятта забыл в лодке? - спросил Ийа, опуская девочку наземь.
- Он ничего не забыл, а вот мальчишка любит резвиться среди порогов, - сказал Хатлахена.
- Опять! - Ийа встал в раздражении, отстранил Алью. - Да оставь ты ребенка в покое! Как ты не понимаешь - он еще мал, его можно повести туда, куда нужно. А он может быть полезен Югу…
- Скорее, вреден. Появление отмеченных Пламенем никогда не приводило к добру. Кончалось одинаково - осознав свою силу, они становились неуправляемыми.
- Пугаться следов энихи… - пробормотал Ийа, садясь на место, грациозно, словно змея втекла и свернулась кольцами. - Я не хочу этого, - негромко проговорил затем. - Ребенок должен остаться жить.
- Твое мнение ничего не меняет, - раздраженно сказал Хатлахена, потирая кончики пальцев. - Нас больше. Араханна тоже даст согласие. И твой отец согласился бы, вернись он из сердца Тииу.
- Хорошо. Остается принять.
Дядя отвернулся от племянника - знал, что Ийа не пойдет против принятого решения. Может, попытается спасти это малолетнее наказание? Пусть. Къятта Тайау скорее сам утопит братишку, чем позволит ему принять спасение из рук давнего недруга.
- А ты? - спросил юноша подругу, бросая на нее косой взгляд. - Отдашь свою находку?
Имма растерянно улыбнулась:
- Но этот человек мой.
- Девочка, если хочешь поторговаться, называй цену! - Хатлахена едва удерживался в рамках вежливости, опасаясь, что все развернется по новой. Сумасшедшая девчонка на пару с родным племянником, хороши оба! Попробовал быть терпеливым:
- Имма, пойми - нам нужен этот твой… очень нужен. Я мог бы обратиться к твоей матери, - заметил усмешку племянника, - Но я обращаюсь прямо к тебе. Ты согласна? Чего ты хочешь за маленькую услугу?
- Мне ничего не надо…
- Прекрасно, - проговорил Хатлахена, с облегчением откидываясь на спинку кресла. - Но мой ответный дар будет щедрым. Как ты управляешься с этой твоей "жемчужиной"?
- Тот парень… если дать ему вдохнуть дыма шеили, он сделает все, что я велю, и не подумает возразить.
- Лишь бы не спутал, что должен делать, - довольный, обронил Хатлахена, и его женщина улыбнулась, кивнув. Потянула дочь за собой - девочке пора спать, хотя вряд ли она угомонится в грозу. Отсутствия Тайиаль никто не заметил.
- Не стоит спешить и не стоит тянуть. Пока над мальчишкой слишком дрожат, никто не отпустит его к порогам.
- Дня через два он и сам сбежит, - сказал Ийа мягко - словно совиное перо упало. Веки опущены, ресницы вздрагивают - задумался. Хатлахена не сдерживал недовольства, проступившего на лице. Племянник не пойдет против решения большинства… но он себе на уме.
Гроза пронеслась над Асталой, щедро намочив каменные дороги и жилища, избыточно одарив водой деревья и травы. Разветвленные молнии скрылись в темных складках ночного неба - словно кошка выпустила когти, потом втянула; за ними прекратился дождь, и тучи начали развеиваться помаленьку.
Ийа с Иммой вышли от Хатлахены, остановились подле живой изгороди.
- Ты останешься здесь?
- Нет.
- Тогда - вернешься домой?
- Нет, - Ийа качнул головой, и тяжелые пряди волос, чуть влажных от влажного воздуха, медленно стекли с плеч на спину. - Я найду себе приют и занятие на эту ночь - вне дома.
Имма чувствовала - юноша сердится на нее. Но Ийа не был бы собой, если бы показал это.
- Послушай, - Имма робко взяла его за руку. - Я сделала что-то не так?
- Вовсе нет. Получишь хороший подарок… и броди себе дальше в поисках. Может, еще пригодишься.
- Я ведь в самом деле не питаю ненависти к мальчику, о котором вы говорили. Но раз надо…
- Интересно, что способна сделать твоя очередная "жемчужина"?
Имма задумалась. Ийа понял, что угадал.
- Вот и оно. Того парня придется прикончить, так что потеряешь свою талантливую нищую диковинку. Не огорчает?
- Зря ты так, - она медленно убрала руку. - Я ведь… я ищу тех, кто может дать новую кровь!
- Зачем?
- Это нужно Астале.
- Мы и без того не знаем, как уживаться друг с другом. А ты хочешь появления новых? Чтобы они перебили нас?
- А чего хочешь ты? - раздосадовано проговорила Имма, отступая назад.
- А вот этого я не скажу никому - не хочу, чтобы мне помешали, - ответил юноша с непонятной улыбкой, и оставил Имму гадать, была то отговорка или правда.
* * *
Мальчишке едва ли исполнилось девять весен. Чумазый, испуганный, с курчавой гривой волос. Родом из бедных кварталов, он сидел на лохматой кобылице-грис боком, сжавшись в комочек, и все его существо кричало - "хочу отсюда удрать". Но удрать не получалось.
- Ты говорил, скучно? - Къятта со смехом смотрел на подбежавшего к грис братишку, - Получай.
Къятта махнул рукой, и мальчишку спустили с седла.
- Кто он?
- Сирота. Забирай. Развлекайся… - махнул рукой сопровождающим, и все трое умчались.
Глаза у привезенного мальчика были - как два птенца вороненка, испуганных приближением хищника.
- Идем! - Кайе потянул его за руку.
- Что со мной сделают? - высоким и хрипловатым голосом проговорил мальчишка. Стоял, расставив ноги, равно готовый бежать и драться, и на шее болтался камешек с дырочкой - талисман. Бедняки много такого на себе таскали и держали в домах. Кайе поднял ладонь - потрогать камешек.
- Ты будешь тут жить!
"Подарок" отшатнулся, не давая прикоснуться к камню.
- Я не хочу.
- Это неважно - зато я хочу. - В словах зазвенело раздражение - камень бесполезный повесил, и туда же, не тронь, словно ценность какая. Но подумал и сказал, стараясь, чтобы голос звучал успокаивающе: - Ты ведь сирота. Тебе все равно некуда. А тут хорошо… - и сильней дернул за руку.
- Пусти! - "подарок" смотрел на Кайе - тот был ничуть не выше и не крепче - угрюмо, мальчишка-ровесник не казался ему угрозой. А старших не было здесь.
- Нет! Ты останешься, раз я так хочу! - Кайе начинал злиться.
- Хорошо… - обреченно сказал мальчишка и пошел за Кайе. Тот радостно засмеялся и направился по дорожке, болтая обо всем сразу. Руку гостя выпустил - как иначе покажешь все, что вокруг? Мальчишка отвечал невпопад, а потом вдруг замолк.
- Эй! - Кайе оглянулся, и увидел, как тот со всех ног удирает к выходу из сада.
- Стой!
Садовник услышал крик, рванулся за беглецом - но он был далеко.
- Стой же! - закричал Кайе, и мальчишка упал - может быть, подвернув ногу.
Кайе помчался к нему.
- Ты что!? - задыхаясь от бега, выдохнул он. Одновременно с ним подоспел садовник. Склонился над мальчиком. Тот не двигался.
- Он что, сильно ушибся? - в голосе Кайе звучала тревога.
- Али…он мертв.
- Но…почему???
- Не знаю.
- Сделай же что-нибудь!!! - Кайе вцепился в него. - Сделай!!!
…Целитель развел руками.
- Бесполезно. У него остановилось сердце.
- Почему? - почти беззвучно спросил Кайе.
- Ты перестарался, пытаясь его удержать, - голос старшего брата был спокойным и чуть насмешливым.
- Я… - мальчик поднял глаза на Къятту. В них была отчаянная надежда - ну, скажи, что ты пошутил!
- Привыкай, моя радость. Учись. Может быть, в следующий раз будешь поосторожнее…
И добавил, сжалившись:
- Поехали на реку сегодня. Наплаваешься - забудешь.
Лодочка - круглая плоскодонка, плетенная из коры. Кайе любил плескаться в реке Читери, любил мчаться в лодке, лавируя между порогов. Река Читери опасна - глубокая, быстрая. Плавать братишке Къятта позволял одному, но развлекаться возле порогов - нет. Про любого ровесника младшего брата сказал бы - не справится с веслом, про Кайе - позабудет, что река смертельно опасна. Он же смеется, влезая высоко на деревья, смеется и разжимает руки, чудом еще не свалился ни разу. Или не чудом - энихи дано то, чего лишен человек.
Но все равно, когда Кайе приходила блажь покататься среди порогов, старший был с ним.
Ирисы, нежные, розовые и фиолетовые, росли на берегу Читери, оттеняя свирепые пороги. Но пороги начинались чуть ниже, а тут вода была просто быстрой. Мальчишка носом зарылся в чашечку цветка.
- Сладко…
- Пчела, - хмыкнул Къятта. На обоих только передник был, с широким поясом - простой, только кайма узорная. Мальчик с воплем ошпаренного ихи кинулся в воду, поднимая тучу брызг. Влез в лодку, достаточно ловко, учитывая, что смотрел куда угодно, только не перед собой.
Старший нырнул гораздо более аккуратно, стрелой пробивая воду, вытянув руки над головой.
- Ты не кошка, ты лягушка, - отвесил младшему легкий подзатыльник, в свой черед устроившись в лодке.
- Ты меня назвал пчелой, - напомнил Кайе, облизываясь - на губах все еще оставался привкус нектара. Не только ирисы, половину цветов на берегу перепробовал.
- Сейчас выясним, кто ты! - направил лодку вперед, сопровождаемый высоким заливистым смехом. - Сиди спокойно, наказание мое! Перевернемся ведь!
- Ну и пусть! Ну и… ах! - лодку тряхнуло и закружило - началась желанная гонка между камней. Мальчишка вцепился в борт и ловил брызги открытым ртом, ухитряясь смеяться и что-то кричать.
- Танни, я… ой!