Всего миг был, когда лодка потеряла управление - Къятте показалось, вода вывернулась наизнанку. Так не происходит с водой! Он растерялся, но, заметив фигуру на берегу реки, понял. Только плоскодонка уже полетела между камней, дико вращаясь. Как хорошо, успел подумать. Капли Тевееррики живут до сих пор… кто может справляться с рекой, хоть на одно мгновение, хоть на крохотной части ее?
Таких противников надо видеть в лицо и убивать чисто.
Лодку тряхнуло, и весло разлетелось на три куска, ударившись о камень. Плоскодонка перевернулась. Валуны гладкие были, не зацепиться, а вода бурлила, словно кипящая. Мальчишка вскрикнул пронзительно, скрываясь под водой. Вынырнул - глаза огромные, как луна.
- Ай! Танни!
Юноша успел ухватить за волосы ребенка, которого течение увлекало вперед, и вытянулся между камней, упираясь в них. Притянул к себе брата, тот отплевывался от воды. Держался и сам с трудом, но так можно было хоть что-то делать. И от берега закрыт. На всякий случай - а вдруг молния чекели прилетит? Хотя это вряд ли, тем, кто это сделал, нужна естественная смерть потомков Рода Тайау. Или одного, а второй за компанию. Как же такую пару любящих родственников разбивать!
Мальчик уже оправился от приступа ужаса, что беспомощен, игрушка реки. Возбужденно вертел головой. Ну, река, красивая, но глупая. А Къятта рядом, он все сделает, чего Кайе сам не сможет. Смотрел по сторонам, стараясь не глотнуть носом бурлящую воду. В старшего вцепился намертво.
- Мы поплывем к берегу?
- Да. - Смерил его внимательным взглядом. Легкий… как бы ни старался, ему не справиться со стремниной Читери. А на пороги смотрит почти с восторгом, хоть и боится немного. Как же - вызов его силе и ловкости, а проиграть Кайе не сможет. Не должен, проигрыши не для него. Глупый зверек.
- Держись за меня. Не бойся, - Къятта провел рукой по голове братишки. - Или лучше так…
Поясом он связал кисти младшего и обмотал остаток пояса вокруг собственного плеча.
- Старайся держать голову над водой, и все.
- Если ты утонешь, я тоже, - мальчик покосился на привязанные руки.
- Без меня ты точно не выберешься.
- Я стану энихи…
- Энихи хорош на суше. В воде это мокрая кошка. Ты не веришь мне? - Къятта улыбнулся и прищурил глаза, - Давно ли?
- Верю, - мальчик старался не показывать вновь нахлынувшего страха, и смотрел на пенные водовороты. Волны подскакивали, крутились, заваливаясь то на один бок, то на другой.
- А правда, что в воде духи живут? Говорят, их видят среди порогов.
- Те, кто тонут, и лохматую рыбу увидят, - пробормотал Къятта. - Говорящую… Поплыли, только не мешай мне. Какой ты сильный и ловкий, покажешь на берегу.
Бороться с рекой бесполезно, юноша это понимал. Искать ее слабости… здесь нырнуть, здесь рвануться в сторону. Только не затягивать - впереди водопад. Четверть часа еще, и снесет. И тогда все. Тяжелая коса ожила, некстати мелькала перед лицом. Мальчишка молодец, подумал Къятта. У него короткие волосы. Правда, за длинные держать удобней, и ловить, если что. А еще у него есть хвост… то есть у энихи хвост. Перед глазами все потемнело, только особо наглые брызги плясали. Противно. Бесцветная кровь у реки, алая лучше. Горячая. Если тот, на берегу, ударит еще раз, не выйдет у него ничего. Потому что мальчишка всхлипнул над ухом, глотнув воды; а Къятта не позволит никому тронуть его. Даже на расстоянии.
Осознал, что на твердой земле стоит, только когда уже от воды отошел и мальчишку на траву положил. В ирисы. Впился взглядом во взгляд - темный, измученный. И выругался чрезвычайно грязно, как ни разу не позволял себе в присутствии родных. Остановился, заметив на бледном лице братишки явный интерес к сказанному. Проговорил, оглядываясь по сторонам:
- Я видел здесь, на берегу, человека. Надо его найти.
Совет собирался два раза каждую луну - но мог быть созван и вне назначенного времени, если таково было пожелание одного из членов Совета. На сей раз глава его, Ахатта Тайау, вызвал в Дом Звезд остальных четырнадцать человек - по двое от каждого Рода, и Шиталь Анамара - одна. Больше в ее Роду не было достойных занять каменное сиденье в Доме Звезд.
И еще Ахатта привел своего младшего внука - до сего дня такое было только однажды… недавно.
Кети Инау и Улине, мать Иммы - с грубоватыми лицами и худощавыми телами, одетые в светло-синее наперекор обычаю - будто дело не о жизни и смерти шло.
Потом появились двое из Рода Икиари - нечасто случалось, чтобы детьми Рода в Совете были две женщины. Двоюродные сестры, Халлика и Тумайни, родились в один год и в один день и походили на близнецов - настолько одинаково было выражение их лиц и манера держаться. Разве что Тумайни повыше, потоньше в кости и глаза ее отливали серебром, тогда как у сестры - медью. Чуть постарше Шиталь, с профилями хищных птиц, сестры Икиари не разлучались и на миг.
Одна начинала фразу, другая ее продолжала. Сестры походили на собственный знак Рода - сплетенные лианы, на которых соседствовали шипы и бутоны.
Следом пришли невысокие, с цепким взглядом Кауки; Тиахиу; глава Роду Икуи - Тарра с родственником своим, и Шиталь, высокая, статная, с короткими пышными волосами.
На отведенном каждому каменном сиденье высечен был знак Рода - и несколько сидений пустовало, знак был с них сбит. Не всегда тот или иной Род входил в число Сильнейших, некоторые канули в безвестность или прервались.
Ийа занял место Араханны, своего дяди. Слишком молод, считали некоторые… но и в самом деле - надежда Рода. Не лучший выбрали день - менять члена Совета, сказал Ахатта. Ийа ответил короткой улыбкой. Слова, подумаешь!
- Мальчишки уже успели сцепиться… Что будет, когда оба окажутся в Совете? - негромко проговорила Халлика.
Тишина шуршала, обвивая тихие разговоры; примолкла, когда Къятта вышел в круг - в голосе, бронзово-звонком, плескалась плохо сдерживаемая злоба. Но про лодку он рассказал четко и быстро. Ни один человек не усомнился в сказанном - Сильнейшие не возводят напраслину друг на друга. Ложь - не их оружие, тайные тропы - да, только не ложь. Но ошибиться… может любой. И воспользоваться ситуацией, чтобы свести счеты не с тем человеком - тоже.
В неярком свете покачивалось золото серег, вздрагивали блики на нем.
- Я хорошо разглядел этого человека. Уканэ достаточной силы подтвердит, что это правда - и тоже увидит его лицо.
- Кому ты доверишься?
- Своей матери, - он усмехнулся, - Или кому-нибудь из Рода Икуи. На худой конец - Роду Икиари.
Тарра Икуи кивнул:
- Моя избранница сможет.
- Ты видел лицо, и что же? - спросил Ахатта, громко, отчетливо. Никто не сможет обвинить его в попытке извлечь выгоду из ситуации. Он спросит то, что спросил бы противник Къятты. А уголки губ главы Рода упорно приподнимаются в улыбке, несмотря на попытку ее скрыть.
- Я мог бы ответить так: по "следу" уканэ найдет того человека… если "след" не стерли. А там и посмотрим. Впрочем… - Он вскинул подбородок, в усмешке блеснули белые зубы:
- У меня есть иное средство, и я им воспользовался. Энихи отыскал того человека… Кто-то не подумал, что мой братишка оборотень!
Шепот прошел по залу, и поморщилась Шиталь Анамара.
Мальчик резко вздохнул, в груди стало больно, - словно от избытка в легких речной воды, - и дернулся вперед. Дед удержал его.
- Тшшш… тише.
- Сравните лицо, которое отпечаталось тут, - стукнул себя по лбу, - И лицо убитого, найденного братом.
- Кого ты обвиняешь?
- Хатлахену Арайа.
- Почему? Неужто он не мог скрыть следы свои или своих людей?
- Силой - мог, и сделал, наверное. Но он забыл о звере! У мальчика хорошее чутье! - Къятта смеялся в открытую, оскорбительно, торжествующе. - Ну, пусть спутница Тарры опровергнет мои слова, поглядев его память!
Хатлахена поднялся - и сел, потемнев лицом. Можно затеять свару. Но он проиграл, это ясно заранее. Проще расплатиться тем, что потребуют, чем лишиться места в Совете или всем Родом отправиться за пределы Асталы, где их будут поджидать охотники. Войну не начинают, когда нет рядом надежных союзников. А какие союзники - клубок змей.
- Чего ты хочешь?
- Не больше, чем мог потерять. - Къятта вскинул голову дерзко, и хвост-коса мелькнула в воздухе, не украшенная ничем.
Алью привели люди Рода Кауки. Девочка, одетая по-домашнему, вертела головой по сторонам - в Дом Звезд ее не брали ни разу.
- Где ее мать? - одними губами спросил Ийа. Алья заметила его и засмеялась.
- Осталась у себя… ее охраняют, - ответил тот из Рода Кауки, кто посылал людей.
Ийа неторопливо поднялся - и стремительно подошел к племяннице, только взлетели складки белой широкой одежды, вышитой алыми и оранжевыми узорами - длинной, для Дома Звезд.
- Ты требуешь смерти этого ребенка? - голос был певучим, как всегда, но полным запредельной ненависти, и смотрел юноша сейчас на одного человека.
- За другого ребенка.
Къятта, в черном с белой оторочкой, казался зеркальным отображением Ийа.
- Твой брат жив.
- Нам повезло.
Это "нам" прозвучало столь определенно, что Хатлахена отвернулся - нечего было ждать для себя. Погибнуть на реке должны были двое.
Ийа заметил, что дядя смотрит в другую сторону; из горла вырвалось нечто напоминающее шипение. Этот выродок отдает дочь… единственную. Оставалось надеяться, что Ахатта не позволит убить ребенка… в эту минуту Ийа готов был что угодно сделать для того, к кому испытывал давнюю неприязнь. Ахатта старается избежать вражды между Родами… он сумеет убедить внука.
- А ты, Старший - тоже намерен убить девчонку, которая младше твоей собственной внучки?!
- Сядь на подобающее тебе место. Ты сказал уже, что хотел, - холодной медью прозвучал голос.
- Ты позволишь ему?! - Ийа, вместо того, чтобы вернуться на место, сделал несколько шагов к сиденью Главы Совета. Испуганная девочка вцепилась в его одежду.
- Пусть решит общий голос, - неохотно сказал Ахатта. Это была уступка… большая. Лицо старшего внука Тайау потемнело, брови сдвинулись. Но Къятта все-таки промолчал.
Один за другим о каменный пол стукались обсидиановые капли. Семь ударов прозвучало. Подняла руку Шиталь… и застыла с поднятой рукой. Темные глаза слепо смотрели перед собой. Если она скажет "нет", Ахатта не волен будет противиться мнению большинства.
Шиталь разжала кисть. С мягким стуком камешек стукнулся о плиты.
"Да".
Ахатта поднялся - но не успел произнести ничего. В руке Ийа появился браслет Огня - и распался, разломленный на две половинки. Тишина была, даже Алья приоткрыла рот и не спускала взгляд с юноши в белом. Брошенная противнику половинка означала бы смертный бой… и вряд ли только двое будут втянуты в это.
Фигурка, сидящая подле главы Совета, вскочила, взъерошенная, готовая к прыжку. Ийа, напротив, замер - и медленно, очень плавным движением отвел руку, не сводя взгляда с давнего врага. Только один раз посмотрел на мальчишку - его младшего брата. И уже опущена голова, лишь уголки губ дрогнули, на миг сделав лицо жестокой смеющейся маской. И соединены вместе половинки браслета.
- Я подчинюсь любому решению Совета.
Общий вздох облегчения был явственно различим. Только Къятта оставался спокойным все это время, словно ничего и не произошло.
Ахатта уронил на плиты обсидиановую каплю.
Путь домой показался Кайе Тайау бесконечным. Каждая тень заставляла вновь и вновь видеть растерянное лицо Альи, когда Ийа поднялся наверх, оставив ее, а отец, которому она радостно замахала, как только заметила, встал и ушел вообще. Как испуганно-недоуменно она обернулась наконец в сторону Къятты. Самую малость испуганно - привыкла ко всеобщей любви.
(Мальчишка в очередной раз прикусил губу)
…А потом была вспышка чекели.
- Хотел бы остаться дома? - старший взял его за руку. Привычный, такой родной жест.
Мальчик молчал. На губах выступила кровь. Къятта осторожно убрал ее своими губами.
- Все справедливо. И тебе вовсе не стоит ранить себя.
Кайе не отозвался.
- Я кое-что покажу тебе… ты позабудешь про неприятные часы.
- Что? - неуверенно спросил мальчик, поднимая совсем черные глаза.
- Возьму тебя с собой за пределы города. - Он заговорщицки улыбнулся, - А там кое-кто есть.
Три дня спустя фигурка следила с холма за черными неряшливыми силуэтами, покусывая губы от возбуждения и любопытства.
- Тебе понравится то, что я подарю, - пообещал старший брат.
* * *
Луна взошла - красная. Охотник задумчиво пожевал губами - красная луна, плохо. Будет ветер. Прислушался к полулаю-полумяуканью ихи в долине. Голодные ихи вопят на всю округу - вряд ли он сумеет найти хорошую добычу.
Низкий лоб охотника рассекал шрам, жесткие волосы уже поседели, хоть охотник был далеко не стар. Втянул носом воздух - пахло колючим кустарником, горными травами - и бегущими животными. Охотник чуял их издалека. Как только луна дойдет до второй вершины, хору будут здесь. Их меньше, чем пальцев на руке, но и стольких стоит бояться. Они заставили подчиняться Тех, что оставляют раздвоенные следы, и передвигаются быстро. Последнюю, младшую сестру Седого убили вчера, чтобы хору не трогали стойбище. Они не видели ее смерти, но они все знают.
Седой шел не торопясь - пока еще рано. Звери придут к водопою под утро, тогда можно будет брать добычу. Если он будет охотиться хорошо, Рыжебровый отдаст одну из своих дочерей Седому. У него хорошие дочери - сильные, рослые, могут долго нести тяжести на плечах. Если земля снова станет неспокойной и придется уходить, такая женщина будет полезной. Не то что дочери Зуба - они все тощие, скоро всех их убьют, чтобы племя не трогали хору. А сестру Седого жаль. Она, хоть и хромала, была крепкой.
Шорох в кустах раздался позже, чем Седой уловил еще один запах. Маленькая йука потеряла мать и забилась в самую гущу зарослей. Не кричала, не звала родичей - чуяла, только хищников призовет.
Седой прикончил ее ударом кулака по голове, взвалил на плечо. Потом передумал, закинул на дерево. Запах приманит зверей, и Седой останется без настоящей добычи - или, хуже, придется драться с большими хищниками. А на дереве, если повезет, тушка сохранится до утра. Если ихи не стащит.
Колючие заросли пропустили Седого, не оцарапав, и сомкнулись за спиной охотника.
Скоро неподалеку от места, где он прошел, застучали копыта, зазвенела наборная узда. Одну грис вели в поводу; а всадников было трое, и они ничуть не старались таиться от леса или дикарей. А ехавший первым юноша и вовсе ушел в свои мысли - спутники не решились бы сейчас окликнуть его. Наконец он вскинул глаза на сопровождающих:
- Оставайтесь тут. Я скоро.
Всадники-синта придержали грис, но один все же сказал:
- Али, одному в стойбище лучше бы не соваться.
- Перестань. Если нас появится трое, они отупеют от страха. Ждите, я скоро, - послушная легкому толчку в бок, грис потрусила по неровной тропинке, и за ней последовала вторая, с пустым седлом.
…Норреки были безобразны. Ростом по плечо человеку, они обладали кряжистостью, длинными руками и темной, во многих местах волосом поросшей кожей. Головы их, почти круглые, казались слегка сплюснутыми сверху, широкие носы и низкие лбы создавали впечатление угрозы.
Некоторые из дикарей были трусливы, некоторые безрассудно смелы. Но смелых почти не осталось в землях южан.
Норреки боялись непонятных соседей. Некоторые племена не дрожали от страха, чуя их запах - это были те, кто не испытал разрушительной силы пришельцев, а напротив, пользовался их милостью. Норреки называли себя рууна, считая, что ведут начало от медведя, волка и прочих зверей.
Это племя южанам было известно давно, и не кочевало, как другие. Оно жило на самом краю большой долины, где добывали золото. Довольно сообразительные, норреки соорудили алтарь и каждый вечер клали на него плоды и убитых птиц. Они поклонялись и Солнцу, и Грому, однако юва казались им и более могущественными, и более опасными - не говоря о том, что их можно было увидеть, чуть ли не коснуться. Они пытались задобрить страшных существ - на свой дикарский лад. Порой убивали таких же норреков, чтобы снискать милость могущественных соседей. Неважно, где в это время находились южане. Считалось, что хору все равно видят все.
Къятта немного знал язык дикарей - если это можно было назвать языком, скупую череду отрывистых, щелкающих и лающих звуков. Понимал, но вряд ли мог бы воспроизвести.
Всадник в легкой золотистой одежде остановился на поляне неподалеку от стойбища. Один - юноша не боялся норреков. Вечерний свет скользил по шелковистым бокам молодой грис, по его длинным, заплетенным в косу волосам, по татуировке.
Боком, пригнув головы, несколько дикарей приблизились к нему. Къятта швырнул им две глиняные фигурки, изображающие детей - одинаковые. На лицах норрреков, невыразительных, отразилось облегчение - столь сильное, что было заметно южанину. Быстро, звериным движением кинулись они на стоянку и скоро приволокли два замотанных в шкуры свертка. Свертки попискивали и шевелились.
Къятта свистнул, пронзительно - из леса выбежала вторая грис, покрупнее, с черной вьющейся шерстью. Бросив свертки на спину ей, примотал ремнями и, вскочив в седло, умчался с поляны. Вторая грис следовала за ним.
Живой груз в собственный дом доставил легко - хотя девочки пытались вывернуться из шкур и ремней, издавали невнятные звуки, и, похоже, тряска на грис изрядно их измотала. Пусть скажут спасибо, посмеивался про себя Къятта - в племени дикарей близнецов опасались. Странно, что при рождении не убили. Может, готовили в жертву страшным хору-южанам? Вот он и забрал, и довольны все.
И братишке понравится, он любит все необычное - правда, и остывает быстро, но диковинок много, для него хватит, не жаль.
- Какие уродливые! - Мальчик с восторгом смотрел на девочек-близнецов. - И даже на людей похожи! Они умеют говорить?
- Если это можно назвать разговором, - Къятта стоял за плечом.
- Их нужно держать на привязи? Или можно приручить?
Мальчишка протянул руку к одной из скорчившихся в углу фигурок. Девочка дернулась назад, и Кайе стремительно убрал руку. Старший брат расхохотался:
- Боишься, откусит тебе пальцы?
- Нет! - Кайе было стыдно за свой непроизвольный жест. Разве не возился он с дикими зверьми? - Подними голову! - он шагнул к маленькому уродливому существу и заставил смотреть себе в лицо.
- Почему они все-таки похожи на человека? - с легким возмущением спросил у брата.
- У мира много странных шуток.
- Я назову их Таойэль и Амалини, - выпалил мальчишка имена двух из Пяти звезд.
- Ужасно, - Къятта не скрыл гримасы отвращения, - Давать красивые имена таким чудищам?
- Они мои, а я хочу так! Хоть имена у них будут красивыми, - добавил с неожиданной жалостью. И почесал испуганно молчащую девочку за ухом, словно зверушку.
- Смотри! Она скоро приручится!
Тридцать одну весну видела Натиу из рода Тайау, но выглядела много моложе. Красавицей никто бы ее не назвал, но в облике женщины было многое от ее имени - "мед". Полногрудая, полногубая, с мягкими движениями и мягким смехом.