Вскоре он начал терять терпение. Она пыталась сдержать слезы, зная, что он не выносит ее плача. В его глазах появилось то выражение, которое всегда пугало ее. Она не доставляла ему удовольствия - да и разве она могла сделать это, если даже не знала, как? Поэтому ему не оставалось ничего другого, как искать это в другом месте. Она уже поняла, что он собрался в бордель.
Теперь слезы беспрепятственно текли по ее лицу, и она не утирала их.
Узкие улочки зазывно сияли огнями в окнах. Принаряженные женщины выставляли свои прелести на высоких помостах - огненные танцовщицы из Оммоса и Закориса, заклинательницы змей из Лана и Элира. Сутенеры во все горло расписывали достоинства своих самых дорогих шлюх.
- А груди… ммм… а бедра какие….
- Ага, по три того и другого, - заметил Зарос в толпу.
Они подошли к украшенной мишурой двери и зашли внутрь.
В центре комнаты возвышалась статуя обнаженной Ясмис, вокруг которой извивалась девушка-акробатка. Там и сям сидели многочисленные клиенты, потягивая напитки и наблюдая за ней.
Они уселись в нише, и бармен без приглашения принес им вино, заломив за него совершенно несусветную цену. Ральднору стало не по себе. Через некоторое время в комнате появились еще две девушки.
Они могли бы сойти за сестер - обе хорошенькие, меднокожие, с круто вьющимися иссиня-черными волосами и золотыми блестками в уголках глаз.
Их платья были из просвечивающего газа, искусно задрапированные так, на груди и бедрах становились непрозрачными, открывая при этом красный драгоценный камень, сверкающий в пупке, и золотые лучики, отходящие от него, на животе каждой из них.
Разом защебетав, они весело поприветствовали Зароса, но одна послушно уселась рядом с Ральднором и подлила ему вина.
- Ты очень красивый, - прошептала она ему поверх кубка жеманно. - Меня зовут Яйни. А ты с Равнин.
- Да.
- В этом вине любовь, - шепнула она. Он понял, что она имеет в виду добавленный в питье афродизиак и отставил свой бокал, даже не пригубив. Она заинтересованно взглянула на него, потом улыбнулась. - Наверху есть комнатка.
Он поднялся, смущенный этим сексуальным этикетом, о котором не имел ни малейшего понятия.
Он пошел вслед за ней в комнату, в которую помещалась лишь одна кровать. В притушенном свете лампы она обняла его с нежной, искусно разыгранной страстью. Ее губы и легкие пальцы творили чудеса, а когда он принялся ласкать ее податливое, льнущее к нему тело, она, похоже, тоже возбудилась, хотя, возможно, это всего лишь было ее ремесло - казаться возбужденной.
Много позже, когда они лежали рядом в золотистой мгле, ему вдруг пришло в голову, что его мать тоже могла быть вот такой проституткой с солнечными лучами, нарисованными на животе золотой краской, и он недобро усмехнулся при этой мысли.
- Ты улыбаешься, - сказала она, приподнимаясь на локте и глядя на него. - Почему? Тебе было приятно со мной?
- Ну конечно же. Ты очень хорошенькая и очень умелая.
- Довольно жестоко говорить мне такие вещи после любви.
- Должно быть, ты считаешь меня очень наивным, - сказал он. - Я первый крестьянин с Равнин, которого ты развлекала?
- По тебе вообще не скажешь, что ты с Равнин. И что крестьянин. Ты презираешь меня за то, что я шлюха. И считаешь, что автоматически купил мое удовольствие.
Он взглянул на нее и понял, что она рассержена. Ее ответная пылкость, похоже, была действительно неподдельной. Он притянул ее к себе, целуя коралловые губы и окрашенные кармином соски.
- Снова и снова, - прошептала она, задохнувшись. - Ты неутомим, мой Повелитель Гроз. - Он будто и не услышал ненавистного имени. - Если я так понравилась тебе, может, ты как-нибудь заглянешь ко мне еще раз?
Но он ничего не ответил ей, если не считать того ответа, который дало его тело.
Ураган разметал тьму в его мозгу.
Он мгновенно проснулся, закричав, и девушка-заравийка схватила его за плечо.
- Что случилось? Плохой сон? Это был просто сон. Теперь ты проснулся.
- Нет, - сказал он. Его глаза были широко раскрыты. - Не сон.
В его мозгу бушевал тот чуждый, вторгнувшийся извне ужас, вызывая у него головокружение, дурноту и страх. Он выскочил из кровати, схватил свою одежду и поспешно оделся.
- Да что же это такое? - в отчаянии вздохнула она. - Позволь мне помочь тебе.
Но он уже скрылся за порогом. Опечаленная, Яйни сжалась в комочек на постели. Он стал первым мужчиной, который когда-либо доставил ей удовольствие. Она не ожидала такого напора, такой страстности и столь утонченной искусности от одного из спокойных и нетребовательных обитателей Равнин. А теперь он покинул ее - она не понимала, почему - как будто в него вдруг вселился какой-то демон.
Выбежав за дверь, он помчался к выходу, расталкивая проституток и их праздных клиентов. Зароса нигде не было видно. В голове у него бушевала буря. Он выбежал из борделя.
Ночь была черным бархатом, башни - золотой вышивкой на нем. Снег расчерчивали яркие полосы света из окон. Он мчался, задевая людей, которые смеялись или осыпали его бранью. Заплутав, он очутился в каком-то темном переулке, всхлипывая и хватаясь за голову, точно пьяный.
- Аниси, - стонал он. - Аниси, Аниси…
Он увидел высокий портик из сплетенного белого золота и силуэты людей и закричал, чтобы они отпустили ее. Точно слепой, он метался по переулку, потом по двору, крича, так что в окнах показались встревоженные лица.
7
Металлические колонны изгибались, точно причудливые леденцы, а из распахнутых железных ворот бил свет факелов. За ними темнела улица, окаймленная голыми деревьями, закутанными в плотную снежную вату.
Раздался визг колес.
Один из драконов протянул руку, сжав ее правую грудь.
- Как тебе нравится дворец Тханна Рашека, а, малышка?
Второй захохотал, повернув колесницу к временным казармам дорфарианцев. Копье с красным подсыхающим наконечником было прислонено к ограждению. Ночь обещала быть очень забавной. Но внезапно на дороге загорелись новые факелы, и прозвучал повелительный приказ остановиться. Солдат натянул поводья; его товарищ вполголоса выругался. Гвардия Драконов. Их черные плащи украшала личная эмблема Амрека, белая молния.
Капитан гвардии отделился от своих подчиненных и подъехал к колеснице. Взглянул на двух явно встревоженных солдат, на бледную, посеревшую лицом девушку.
- У вас здесь девчонка с Равнин, солдат.
- Да, сэр.
- Как вы ее заполучили? Только честно.
Солдат нахмурился.
- Сегодня на пути следования процессии застряла повозка недоумков с Равнин, сэр. Один из них был со мной непочтителен, но толпа - эти тупые заравийские бараны - толкались вокруг - не дали мне разобраться с ним. Я пришел сюда, чтобы поучить его хорошим манерам. Найти было нетрудно. В городе всего несколько гостиниц, которые осмеливаются принимать этих желтых крыс, когда король Амрек здесь.
- И вы нашли его, солдат?
- Нет, сэр. Не повезло. Но я нашел его подружку, как вы видите.
Капитан улыбнулся одними губами.
- Ну, солдат, у меня для вас хорошая новость. Все это время вы, сами того не зная, исполняли поручение Повелителя Гроз. Кто-то прослышал о ваших планах, проследил за вами и доложил Верховному королю. Он сам хочет увидеть девчонку.
Лицо солдата вытянулось в мстительной досаде, смешанной с беспокойством.
- Ладно, солдат. Давайте ее сюда. Да не переживайте вы так, он вернет ее вам, когда закончит.
Спорить с ним было бы опасно и бесполезно. Солдаты вдвоем вытолкали девушку из колесницы, а капитан поймал ее и поставил на ноги.
- Повезло же тебе, красавица, - осклабился он. - Такая честь выпала.
Повесив голову, она покорно пошла за одетыми в черное стражниками по дворцовым залам. Они оставили ее в ярко освещенной комнате, самодовольно прошествовав мимо нее. На какое-то время она оказалась в одиночестве, если не считать двоих гигантов, охранявших вход. Потом появилась высокая женщина в просвечивающих одеждах. Она больно ухватила Аниси за плечо острыми, точно орлиные когти, пальцами и куда-то повела ее по длинным коридорам и передним. Перед резной дверью из циббового дерева она остановилась. Ее дорфарианское лицо походило на маску - черные впадины глазниц, кроваво-красный вампирский рот.
- Повелитель Гроз ждет тебя. Ты будешь делать все, что он велит.
Орлиные когти побарабанили по деревянной створке, и она распахнулась. Она втолкнула Аниси внутрь.
Девушка стояла, словно статуя, ослепшая, оглохшая и онемевшая, чувствуя, как кружатся стены и пол уходит у нее из-под ног, но это землетрясение было вызвано ее страхом.
Из света материализовалась огромная тень. Она почувствовала, что задыхается в ядовитом тумане ужаса. Она протянула руки, силясь удержаться от падения в эту драконью западню, но они схватили лишь воздух.
- Значит, это наша маленькая путешественница с Равнин, - произнес голос. Она не могла понять, откуда он идет, казалось, отовсюду сразу. - Сними свои жалкие обноски и покажи мне, какая ты.
Но она все так же стояла, беспомощно хватаясь за воздух и задыхаясь. Теперь она видела его; по крайней мере, видела закованную в перчатку левую руку, которая тянулась к ней, и уже наградила ее признаками проклятия. Проклятия Анакир. В тот миг, когда эта рука коснется ее, она умрет. Так всегда было в ее ночных кошмарах.
- О боги, неужто вот это погубило моего отца? Неужели ты не осознаешь оказанную тебе честь? Ты, родившаяся от безвестных недоумков с Равнин? Чего ты боишься? Этого? Ну, в этом есть какая-то справедливость. Порча, наведенная женщинами вашего желтого племени, вернулась обратно, к твоей, вне всякого сомнения, девственной плоти.
Он притянул ее к себе, и рука, таившая ее смерть, легла туда, где билось ее сердце. Огненный нож пронзил ее, точно то водяное существо в доме Иир-Дакана.
Амрек оторвал губы от ее кожи, чтобы взглянуть на нее. Стоило ему лишь отпустить ее, как она упала. В тускло рдевшем свете от жаровен она лежала, будто белая тень, тянущаяся через пол поверх его черноты. Он склонился над ней и обнаружил, что она мертва.
Ральднор открыл глаза. Он не знал, ни где находится, ни как очутился здесь.
Через некоторое время он слабо пошевелился, испуганный, что какое-то ранение лишило его возможности двигаться. Но оказалось, что он цел и невредим, и скоро он уже сидел. В хмуром небе что-то слабо сияло. Вокруг петляли темные замусоренные переулки. Он подумал:
"Я что, сошел с ума в этом Зарависсе?"
Похоже, он всю ночь пролежал в тени полусгнившей хижины.
Голова отозвалась тупой болью, и он внезапно вспомнил страшный удар, после которого он отключился. Значит, кто-то оглушил его - должно быть, какой-нибудь вор. Но его нож был на своем месте, за поясом, так же как и то, что осталось от денег, ссуженных ему Заросом - после того, как он расплатился с девицей. Он поднялся и зашагал по ближайшему переулку. Грязная старуха, высунувшаяся из окна с ведром помоев, ни за что ни про что обругала его.
Переулок снова повернул, и за поворотом на земле лежала на спине сломанная кукла с широко раскинутыми руками. В тот же миг, как он увидел ее, память внезапно вернулась к нему, и горло у него свело болезненной судорогой. Он прислонился к стене, дрожа и бормоча ее имя. Что случилось с ней и с отчаянными бессознательными призывами ее разума? И что, что погрузило его во мрак?
По переулку, шаркая, брел какой-то человек. Ральднор схватил его за руку, и прежде чем тот успел вырваться, спросил его:
- Как дойти до Галечной улицы?
Прохожий сердито заворчал. Ральднор сунул ему под нос монетку. Тот буркнул что-то невнятное, схватил монетку и поспешил убраться. Ральднор пустился бегом.
Взошло солнце, тускло-красный пузырь, а он все еще кружил и кружил по путаным лабиринтам Лин-Абиссы, то и дело обращаясь к прохожим за помощью. В конце концов он все же выбрался на знакомые улицы и ввалился на двор гостиницы.
И сразу стало ясно, что произошло непоправимое.
Две глубокие борозды - следы колесницы - четко отпечатались на снегу, а рядом с ними были и другие следы, как будто кого-то тащили в колесницу, и какие-то коричневые пятна.
Ральднор как во сне побрел через двор в гостиницу. Огни погасли, и в зале никого не было. Он усилием воли заставил себя пройти через зал и подняться по ступеням, остановившись перед дверью крохотной комнатушки, в которой она жила. Из-за двери не доносилось ни звука, но все же он ощутил чье-то присутствие. Он толкнул дверь, и она беззвучно распахнулась.
Было очень темно, потому что ставни так никто и не поднял. Но он различил тело девушки, лежащее на узкой кровати, и мужчину, сидящего рядом с ней. Мужчина поднял глаза и уперся взглядом прямо ему в лицо. Это был Рас.
- Она мертва.
- Нет, - не поверил Ральднор.
- Она мертва. Если бы ты пошел вместе с нами на обед к заравийцу, она бы тоже пошла. Если бы ты попросил ее, она пошла бы с тобой. Но ты ушел в бордель и оставил ее здесь одну, и они пришли за ней, пока ты развлекался со своей шлюхой. - Его голос был тусклым и невыразительным. - Мы с Орваном пришли слишком поздно. Его солдаты уже принесли ее обратно. Это он велел им. Амрек. Она должна была развлекать Амрека, но умерла, прежде чем он успел что-то с ней сделать. В детстве она всегда его боялась, я помню это. Ты отнял ее у меня, а я позволил тебе сделать это. Я не смог помешать тебе. Но зачем ты сделал это, Ральднор, если она была не нужна тебе? Она была совсем ребенком, Ральднор. Почему ты не оставил ее в покое?
Ральднор был не в силах оторвать глаз от Аниси, ему хотелось подойти к ней, прикоснуться, но она была такой ужасно неподвижной. Ее белое лицо было совершенно пустым, точно забытая кем-то маска. Он развернулся и стал спускаться по лестнице, пересек пустой зал и снова вышел во двор. Кто пытался защитить ее? Должно быть, какой-нибудь степняк пролил эту кровь.
Он вышел через ворота и зашагал, сам не зная куда.
В конце концов он очнулся, обнаружив, что сидит на невысокой каменной стене, а какой-то человек что-то настойчиво говорит ему, пытаясь заставить его подняться и куда-то идти. Он некоторое время тупо смотрел на этого человека, пока наконец не понял, что это Зарос.
- Это я виноват в ее смерти, - сказал Ральднор. - Это моя кровь должна была быть на том снегу.
Но Зарос поймал его руку и поднял на ноги, и они зашагали куда-то через толпу. Ральднор решил, что Зарос ведет его обратно в бордель, и начал кричать на него. Зарос подозвал какого-то мордоворота, привалившегося к дверному косяку:
- Сварл, мой приятель не в себе. Помоги мне с ним управиться.
Верзила коротко кивнул, и они вдвоем потащили его по лестнице в какое-то незнакомое здание. Открылась дверь в чье-то экзотическое жилище, и его толкнули на кушетку. В комнату вошла худощавая темноволосая женщина.
- О, Зарос, ты же обещал мне, что будешь обращаться с ним ласково.
Ральднор не мог понять причину такой заботы, поскольку она не была ему знакома, но когда ее прохладная рука легко скользнула по его лицу, ее прикосновение, казалось, выпустило наружу всю его горечь, и она обнимала его, когда он плакал, и гладила по голове, как сестра.
Он не знал, кого оплакивает - Аниси или Эраз, призрачный образ своей матери, которая, несмотря ни на что, была очень ему дорога, или возлюбленную, с которой он делил мысли, и к которой, по сути, ничего не чувствовал. Ибо даже одурманенный этой болью, он понимал это, и понимал, что беловолосая девушка станет его вечной карой.
Аниси склонилась над ним, коснувшись его плеча. Он поднялся в темноте, и она стояла в ожидании, а ветер развевал ее серебристые волосы. Белая луна светила ей в спину, и он видел очертания ее хрупких косточек под прозрачной кожей. Когда он приблизился к ней, она подняла руки, и по ее телу побежали трещины, точно чернильная паутина на алебастре. В один миг она рассыпалась в золотистый прах, и ветер раздул его, унося к луне и оставив ему одну лишь тьму.
Вечера, ночи, рассветы, новые сумерки и восходы сменяли друг друга бесконечной чередой. Он уже привык к роскошному жилищу Зароса, в котором сидел, заживо разъедаемый бездумной апатией.
Через три или четыре дня зашел Орван, и на его выразительном лице сейчас читалась лишь нерешительная печаль.
- Ральднор… Скоро начнется оттепель. Завтра вечером или, возможно, послезавтра. Тогда мы отправимся на Равнины.
Ральднор ничего не ответил, но Орван так же безмолвно смотрел на него, и в конце концов он сказал:
- Зачем ты мне это говоришь?
- Потому что нам нужно уезжать - пока снова не пошел снег. Ты же понимаешь, что после этого путешествие станет невозможным.
- Зачем ты мне это говоришь? - повторил Ральднор. - Я не поеду с вами.
- У тебя нет выбора. Ральднор, тебе придется поехать с нами. Неужели ты не видел, что здесь начинается? Амрек хорошо постарался. Даже заравийцы уже начали бояться и ненавидеть нас. Мы каждый день встречаем на рынке и на площадях людей, рассказывающих об извращениях и колдовстве, которые якобы процветают на Равнинах… Тебе придется ехать…
- Нет, Орван. Ты всегда считал меня Висом. И я и есть Вис. Она… она могла бы изменить меня, сделать из меня жителя Равнин, такого, как ты, будь она немного сильнее. И не надо укорять меня за эти слова. Я сознаю каждую каплю своей вины.
Он почувствовал легчайшее, еле уловимое прикосновение к своим мыслям, как будто разум Орвана, как и ее когда-то, коснулся его разума сквозь какую-то искажающую пелену.
- Возвращайся на Равнины, когда сможешь, - сказал Орван. - Когда тебе станет лучше. Ты ведь знаешь, что мы всегда будем рады тебе…
Ральднор покачал головой. Чувствуя, как разрывается от боли сердце, он сказал:
- Не стоит во второй раз звать к себе в дом вора и убийцу, Орван. Он может украсть и погубить кого-нибудь еще.
Орван опустил голову и вышел из комнаты.
После его ухода к Ральднору являлись всего двое. Первой была заравийская женщина, на чьей незнакомой груди он плакал в тот день. Когда он увидел ее в следующий раз после своего срыва, то ожидал, что в ее присутствии он будет смущаться и чувствовать себя неловко, но она своим ласковым и вежливым обращением как-то ухитрилась сделать так, что он принял свои действия. Похоже, она была любовницей Зароса, хотя и жила в другой квартире где-то в этом же здании. Она всегда была очень молчаливой, но ее присутствие всегда становилось для Ральднора невыразимым утешением. Она приносила ему поесть, а время от времени читала что-нибудь неторопливым звонким голосом. Ее звали Хелида, и ее интерес к нему был скорее материнским, чем просто женским, поскольку она явно очень любила Зароса за свой сдержанный и довольно сложный лад.