Вторая посетительница была куда менее приятной. Она являлась по ночам и проникала в его сны в пожирающем погребальном пламени. Он даже начал бояться спать. Орван в свой последний приход оставил ему волчью шкуру, и иногда в лунном свете белый мех казался ее волосами, разметавшимися по его кровати. Она так измучила его, что даже ее невинность стала казаться ему ненавистной.
Запертый в покоях Зароса, он не слышал никаких новостей извне. Даже пугающая безнадежность, охватившая Орвана, не подействовала на него, к тому же, по обыкновению чувствуя себя не таким, как его народ, и впервые подружившись с Висом, он ощущал себя настоящим заравийцем, единым целым с толпой в Лин-Абиссе.
Но на восьмой день его добровольного заточения какой-то мальчишка, кубарем взлетевший по лестнице, заколотил в дверь Зароса.
- Что ты безобразничаешь, маленький хулиган? - осведомился Зарос, и Ральднору показалось, что он узнал в маленьком посетителе сына хозяина дома, живущего со своей семьей этажом ниже.
- Зарос… там солдаты… Дорфарианцы…
- Естественно. Отдышись.
Мальчишка слегка восстановил дыхание, сглотнул и продолжил.
- Сварл видел на Косой улице дорфарианских солдат, которые спрашивали про мужчину с равнин без одного пальца на левой руке. Он велел мне сказать тебе, что кто-то отправил их сюда.
Зарос бросил мальчишке монетку и выпроводил его за дверь, потом, обернувшись к Хелиде, попросил:
- Милая, сходи-ка ты к старой Сольфине за ее краской для волос.
Хелида без единого слова исчезла.
- Я сейчас уйду, - сказал Ральднор, впавший в какую-то лихорадочную активность.
- И угодишь прямо в лапы к драконам? Не стоит, мой порывистый друг. С этого момента ты будешь делать в точности то, что я тебе скажу. О, Хелида, дорогая, ты так быстро обернулась. А теперь мы выкрасим эти желтые лохмы в пристойный цвет.
Когда Зарос принялся мазать его волосы угольно-черной пастой, а Хелида стала поливать его из кувшина чуть теплой водой, Ральднор запротестовал.
- Вертлявый, как угорь. Сиди спокойно, сейчас займемся твоими бровями.
- А она смоется? - осведомился Ральднор, ошарашенный и ставший почти послушным.
- Смоется? Боги и богини! Неужели ты думаешь, что все эти черноволосые дамы почтенного возраста, которых можно увидеть на улицах, стали бы выкладывать свои денежки, если бы первый же дождь раскрыл их маленькую хитрость?
Они посадили его перед камином и принялись усердно вытирать его голову полотенцем.
- Так себе работенка, - прокомментировал Зарос. - А теперь марш под одеяло, и закрой глазки. Правда, у некоторых дорфарианцев бывают желтые глаза - например, у их знаменитого короля Рарнаммона - но мне вряд ли удастся выдать тебя за него. И молчок, хотя, пожалуй, можешь изредка постанывать.
В этот момент на лестнице снова послышались шаги, на этот раз более тяжелые, и характерный звон кольчуг.
Через несколько секунд раздался повелительный стук в дверь. Зарос открыл дверь, очень убедительно изобразив изумление.
- Чем обязан подобной чести?
- Это никакая не честь, заравиец. У тебя здесь один человек…
- Ну да. Какая необычайная догадливость…
- С Равнин.
Зарос приподнял брови.
- Вот уж никогда, солдат. Я не якшаюсь со всяким отребьем.
- Неужто? И кто же тогда этот человек?
- Мой брат, сэр. Жертва неизвестного недуга. Врач в полном недоумении.
Два дорфарианца протиснулись мимо него и распахнули дверь в другую комнату. Они увидели черноволосого мужчину, спящего на кровати, и заравийскую женщину, притулившуюся у его постели в позе усталого отчаяния.
- Я вынужден просить вас, сэр, не тревожить беднягу. Вдобавок, - драматическим шепотом сообщил Зарос, - эта лихорадка очень заразна.
Солдат, подошедший было к кровати, шарахнулся.
- Ты доложил об этой болезни властям?
- Разумеется, сэр, - пробормотал Зарос.
- Проклятие, - выругался дорфарианец, оставшийся стоять у порога. - Ты происходишь из расы неисправимых лжецов, заравиец. Я сдеру шкуру с этих крыс на Косой улице, если увижу их.
- Да уж, лжецов здесь хватает, - глубокомысленно заметил Зарос.
Солдаты вернулись обратно к входной двери.
- А что такое этот парень с Равнин натворил, благородный сэр, что вызвал ваше неудовольствие?
- Это мое дело. Я кое-что ему должен.
Зарос проводил их и заботливо прокричал им вслед, чтобы были осторожнее на нижних ступенях, после чего захлопнул дверь - и прислонился к ней, самодовольно захлопав себе самому.
- Я обязан тебе жизнью, - сказал Ральднор. Оказалось довольно легко притворяться больным в этой комнате, столь близкой к смерти.
- Угу. Но, если говорить по существу дела, разве тебе не кажется, Хелида, что из него получился отличный Вис?
А потом, разглядывая себя в зеркальце Хелиды, Ральднор обнаружил, что оттуда на него смотрит совершенно другой человек. Произошло что-то необратимое - и это была далеко не случайность. Ибо ему казалось, что он перестал быть Ральднором - по крайней мере, тем Ральднором, которого он знал. И его новое лицо было своим, уютным, а его высокомерие выглядело очень естественным. Казалось, он просто наконец-то обрел самого себя.
"А мне очень легко с этим незнакомцем, подумал он. Он никогда не знал ни ущербности глухого разума, ни несговорчивости девушек с Равнин, ни даже белой хрустальной девочки из моего сна. Теперь я Вис, настоящий Вис. Неужели это то наследие, которое хотела оставить мне моя мать? И всего лишь из пузырька краски, купленной у старой шлюхи?"
Утром он взял волчью шкуру и отправился продавать ее. Началась обещанная оттепель, и на улицах стояла вода, но он не думал ни о повозке Орвана, пробирающейся через враждебную слякоть, ни о разрушенном городе. В каком-то смысле он отрекся от них. Он шел самоуверенно, никого не боясь. С тех пор, как он увидел дорфарианского солдата, плюнувшего им вслед, какая-то тайная часть его души жаждала вот так свободно пройти по этим улицам, хотя он и не признавал этого.
Но все же, уже почти дойдя до лавки меховщика, которого порекомендовал ему Зарос, он проходил по Красному Рынку и увидел пятерых женщин, выставленных на продажу в публичные дома.
У четверых из них были нахальные и вполне безмятежные лица, и они вовсю кокетничали с толпой, так что по одному их виду можно было сразу безошибочно определить их занятие. Пятой была женщина с Равнин, одетая в грубую рубаху.
Ральднор взглянул на это знакомое и непроницаемое лицо, которые он в таком изобилии видел в деревнях. И тогда, как ни невероятно, их разумы соприкоснулись, и она вскинула голову, оглядывая толпу. Но у него не хватило ни силы, ни навыка, чтобы удержать их случайный контакт, он не умел этого. А она, видя вокруг лишь смуглых черноволосых людей, снова впала в угрюмую неподвижность.
Но все же толпа, в основном простолюдины, среди которых было и несколько оммосцев и дорфарианцев, начала осыпать ее насмешками.
- Не меня выглядываешь, желтая кобылка? Ух, я бы тебя объездил!
На Ральднора внезапно навалился холодный страх. Его затрясло. Поддавшись приступу мучительного малодушия, он развернулся и пошел через площадь.
Когда он подошел к меховой лавке, ощущение страха все еще не отпустило его.
Лавка была просторной и сумрачной, пропахшей мехами. Ральднор взял колокольчик и позвонил в него, и тут же, словно призрак из какой-нибудь трещины в стене, появился купец.
- Мой господин? - проговорил он приторно-любезным голосом. Ральднор страшно изумился, поняв, что это к нему обращаются таким тоном.
- Вот, - сказал он, развернув ткань и разложив шкуру на прилавке, где она тут же заиграла льдистым блеском.
Торговец выдал себя, ахнув от неожиданности. Потом, взяв себя в руки, сказал:
- Первоклассная шкура. Да. Вы ее выбелили?
- Я и пальцем к ней не прикоснулся. Это был белый волк.
Купец тихонько рассмеялся, точно услышал что-то донельзя забавное.
- Ах, мой господин. Волчья шкура такого размера, и такая белая?
- Если вам не по вкусу мой товар, я пойду в другое место.
- Погодите, мой господин, погодите. Не спешите так. Возможно, все именно так, как вы сказали. Но на моей памяти никому уже долгие годы не удавалось поймать такого зверя в ловушку.
- Это была не ловушка. Я заколол его в глаз. Шкура не испорчена.
Торговец торопливо оглядел шкуру, потом, покачав головой, затараторил:
- Конечно, такую большую вещь продать будет ой как нелегко, все-таки времена сейчас пошли тяжелые. Я могу предложить вам пятнадцать анкаров золотом.
- Тридцать, и ни анкаром меньше, - уперся Ральднор, хорошо проинструктированный Заросом и раздраженный тем, что ему приходилось прикидываться.
- Он заслуживает большего хотя бы за свое нахальство, - раздался чей-то голос.
Ральднор обернулся и увидел мужчину, появившегося из дыры в стене. Он был дорфарианцем, в этом не было никакого сомнения, однако он не был облачен в драконью кольчугу. Он облокотился на прилавок, глядя на Ральднора.
- Тебе следовало позвать меня раньше, купец. - Тот начал было что-то говорить, но незнакомец перебил его. - Расскажи-ка, где ты убил своего волка?
Ральднор, осторожно подбирая слова, ответил:
- На Равнинах.
- На Равнинах? Что-то далековато от дома. Ты ведь из городов Дорфара, разве нет?
От этой наводящей ужас иронии в ушах у Ральднора запульсировала кровь.
- Я не дорфарианец.
- Как ты быстро открещиваешься от верховной расы Виса. И откуда же ты?
- Я из Сара, - сказал Ральднор, - это недалеко от Драконьих Ворот.
Именно туда, как думали жители деревни, принявшей его, направлялась его мать, так что в его словах было какое-то зерно правды.
- Из Сара? Вот как. А волк, он был откуда?
- Из темноты.
Дорфарианец расхохотался.
- Пятьдесят золотых анкаров за этот мех, купец. - Купец судорожно сглотнул. - Но ты все равно опоздал. Его купит мой хозяин. Он лучше, чем все, что ты мне показывал. Отойдем в сторонку. - Он отвел Ральднора в полумрак, расползавшийся по углам лавки. Торговец, почему-то страшно перепуганный, не пошел за ними. - Ну, охотник, значит, ты умеешь убивать волков. А человека когда-нибудь убивать приходилось?
Ральднор уставился на него, потеряв дар речи.
- О, ремесло солдата очень почетно. Твоя мать была заравийкой, верно? А отца знаешь?
- Вы оскорбляете меня, - холодно проговорил Ральднор, ощутив подступившую к горлу едкую тошноту еще прежде, чем уловил ее причину.
- Я? И не думал даже. Бьюсь об заклад, твой отец был дорфарианцем. А это, парень, комплимент. Так как, хочешь стать солдатом у одного исключительно щедрого лорда, который занимает высокое место в Корамвисе?
- А почему я должен этого хотеть?
- А почему бы тебе этого не хотеть? Что, лучше всю жизнь сводить концы в концами в твоем Саре?
- Что это за лорд?
- Не так быстро. Возьми эти деньги и потрать их, и подумай о том, что сможешь куда более часто тратить такие суммы в Дорфаре. Приходи сюда завтра в полдень. Поговорим.
Ральднор взял тугой мешочек с деньгами, открыл его и увидел блеск золотых монет. И снова перед ним открылся новый поворот, который могла принять его жизнь.
- Ты очень уверен во мне, дорфарианец.
- Этим я зарабатываю себе на жизнь. Безошибочным чутьем на тех, кто может быть полезен.
Ральднор развернулся и зашагал между ворохами мехов, оставив волчью шкуру купившему ее незнакомцу. У самой двери его настигли слова дорфарианца:
- В полдень, охотник. Я буду ждать.
На улице все еще шел дождь, наполняя и без того уже вздувшиеся канавы, но темная тень перемен уже накрыла пейзаж. Ральднор принялся раздумывать:
"Я вернусь. Каково? Солдат в их гнилой армии. Я, самозванец, равнинное отребье. И Дорфар - зловонный склеп мертвых королей. Неужели мне найдется место среди драконов?"
8
Она въехала в Лин-Абиссу, столицу ее деда, на спине ржаво-красного великана.
Они с ним составляли отличную огненную пару в этот белый полдень, шествуя в процессии, замыкали которую ярко одетые акробаты, фантастические танцоры и танцовщицы и немыслимые существа, одетые в костюмы из заравийских легенд. Нареченная Амрека под песни, рев труб и приветственные крики ехала по улицам, точно какая-то богиня из незапамятных времен.
Скакун, везший ее, был гигантским палюторвусом из субтропических болот Закориса. Она восседала в золотом приспособлении с крышей из перьев. На ней было отороченное каштановым мехом тускло-красное платье с глубоким декольте, а в ложбинке между грудями сиял оранжевый камень. С высокой прически, украшенной золотыми цветами, ниспадал дымчатый поток алой вуали. Ее волосы своим цветом в точности напоминали кровь.
Толпа переговаривалась и вытягивала шеи, чтобы получше разглядеть ее. И, как это всегда бывает со всеми безукоризненными вещами, она казалась нереальной. Они инстинктивно искали в ней что-то человеческое, хоть какой-нибудь крошечный изъян, но в ее красоте было что-то от саламандры, жгучее, мифологическое, не вписывающееся в рамки никаких канонов.
Она ехала, не глядя по сторонам. Она была точно изваяние самой себя.
Процессия остановилась у входа во дворец, и красное чудище согнуло передние ноги.
Какой-то мужчина с низким поклоном подал Астарис руку, помогая ей спуститься по позолоченным ступенькам.
- Мадам, я приветствую вашу светлость при дворе Повелителя Гроз в Лин-Абиссе. Я советник лорда Амрека, Катаос. Считайте меня своим рабом. - В его голосе звучал легкий акцент, выдававший в нем оммосца или закорианца, но все же его плащ украшал треххвостый дракон, эмблема Элисаара.
Она не ответила на его любезное приветствие, и, встретившись с ней глазами, он утонул в их затуманенной бездне.
Амрек уже ждал ее на ступенях дворца, чтобы собравшаяся у ворот толпа могла хоть краешком глаза увидеть их встречу. Катаос подвел ее к королю и отступил в сторону. Женщина очутилась лицом к лицу с человеком, которому с этого момента предстояло стать ее супругом.
Его внешность была мрачной и жестокой, как и его эмблема и репутация. Он склонился к ней и запечатлел ка ее губах ритуальный приветственный поцелуй, означавший его одобрение.
Ее губы были очень холодны, и она, похоже, не надушилась, несмотря на весь свой пышный наряд, как будто была простой куклой, позволившей нарядить себя. В ней было что-то такое, что пробудило его гнев. Он часто подвергался таким приступам гнева. Демонстративно игнорируя Советника, которого он ненавидел в силу множества разнообразных причин, он грубо схватил ее за руку и потащил за собой во дворец. Она ничем не выказала, что ей больно или неприятно.
- Мадам, я не привык разгуливать под ручку с женщинами. Думаю, я иду чересчур быстро для вас.
- Если вы так думаете, то вам следовало бы идти чуть помедленнее, - отозвалась она. - Ее замечание было остроумным и дерзким, но почему-то произвело на него впечатление случайности. Она просто сказала первое, что пришло ей в голову.
- Значит, у вас все же есть язык. А мне уже было показалось, что его откусила эта болотная тварь.
Они вступили в огромную комнату, оставив свиту за дверями. Он принялся показывать ей обстановку.
- Вы знаете, что случилось в этой комнате, Астарис эм Кармисс? Одна женщина умерла здесь от страха передо мной.
- Вас это огорчило?
- Огорчило? Нет, она была шлюхой с Равнин. Никем. А вы не хотите узнать, почему она боялась меня? Вот из-за чего - из-за этой перчатки. Но вам, Астарис, не нужно ее бояться. Я ношу ее, чтобы скрыть ножевой шрам - он не слишком красив с виду.
- Что такое красота? - сказала она.
Ее странные ответы сбивали его с толку, и она тоже, эта немыслимая жемчужина, вставленная в оправу его угрюмой жизни, чтобы сверкать там, точно комета.
- Вы, Астарис, прекрасны, - сказал он.
- Да, но я не эталон.
Он отпустил ее руку.
- Вам не было страшно на спине вашего зверя? Если так, то вините в этом Катаоса. Его идеи могли бы прийти в голову разве что хозяину какого-нибудь деревенского цирка.
- А чего я должна бояться?
- Возможно, несмотря на то, что я сказал вам, вам стоит немного побаиваться меня.
- Почему?
- Почему? Я же Верховный король, более того, я ее сын - сын стервозной королевы Корамвиса. Я унаследовал всю ее низость и жестокость. А теперь мне предстоит стать вашим супругом. Пока я буду доволен вами, можете считать себя в полной безопасности. Но только не тогда, когда я утрачу интерес - непревзойденная красота через некоторое время может наскучить - даже ваша. В особенности ваша. Ваша совершенная симметрия будет раздражать, мадам.
Она лишь улыбнулась. Ее улыбка была загадочной. Было ли все дело в ее надменности, в ее самоуверенности, или лишь в том, что она была не в состоянии понять смысл его слов? Она или немногословна, или просто слегка ненормальная. Возможно, вот он, ее недостаток - слабоумная королева, которой предстоит вместе с ним править Дорфаром.
Двигаясь с непостижимой грацией, она начала разглядывать фрески. На него накатило мимолетное ощущение нереальности всего происходящего.
- Астарис, вы будете меня слушать, - заорал он.
Она обернулась и испытующе взглянула на него, хотя ее глаза, как уже заметил Катаос, были двумя стеклянными озерами бездонного темного янтаря.
Когда над Лин-Абиссой уже начали сгущаться светлые сумерки, Катаос эм Элисаар отправился из главного дворца Тханна Рашека в примыкающий к нему особняк для гостей. Положение советника Повелителя Гроз было столь высоким, что ему и его челяди предоставили в пользование целый дом. Что, принимая во внимание нескромный, но при этом секретный характер его хозяйства, было совсем не лишним.
Во-первых, у него была личная гвардия. Не то чтобы это само по себе было такой уж редкостью; большая часть знати также держала собственную гвардию. И все же численность и боеспособность гвардии Катаоса, стань они достоянием общественности, непременно вызвали бы удивление. Собранные агентами эм Элисаара на улицах нескольких городов - метод, который позволил успешно избежать прямого внимания Амрека - они происходили из рядов искателей приключений, воров, мятежников. Однако, встав под знамена с желтым гербом Катаоса, они превращались в сплоченную армию, проходя специфическое обучение боевым техникам в Имперской академии в Корамвисе и вступая в коллектив, пусть даже и ведущий ничуть не менее опасный образ жизни. Немногие возмущались или злоупотребляли своей подготовкой. Те глупцы, что все-таки отваживались на это, загадочным образом исчезали. Те же, кто удерживались в новом ремесле, достигали в нем очень многого, почти незаметно для себя самих становясь частью сложной и хорошо смазанной машины.
Ибо целью Катаоса было создать наконец защиту столь же согласованную, сильную, элитную и безупречную, какой была Драконья гвардия Повелителя Гроз.
У Катаоса были наследственные причины для подобного желания.