12
Долгий ласковый закат жарких месяцев опустился на горы и холмы, раскрасив их в нежные розовые, лавандовые и золотистые тона. Ральднор гнал свою колесницу, катившуюся из Корамвиса по малоизвестным тропкам и окольным дорогам. Но он был слишком искусным возничим - управление колесницей не занимало весь его ум целиком. Он правил и думал о ней.
Амрека ожидали через три дня. Ральднор не приближался к ней с самого дня землетрясения. Он видел ее, как и прежде, лишь издалека, движущуюся на веревочках куклу. Временами, хотя и не часто, он ощущал в своем мозгу еле уловимые, точно трепет крылышек мотылька, шевеления ее разума. Она не доверяла ему среди чужаков - или же не доверяла себе самой. Иногда в темноте он чувствовал ее бесплотное присутствие, очень похожее на прикосновение. Даже в эти краткие минуты контакта их мысленный разговор простирался далеко за пределы слов, в те отвлеченные, но вместе с тем понятные обоим области, которые составляют душу разума.
Он сходил с ума по ней, а она - по нему. Он знал это. Звезда терзала их обоих. Теперь он не звал никого из женщин в свою постель, потому что не желал никого, кроме нее. Он почти не спал. Его сжигал какой-то внутренний пламень, как когда-то раньше. Она снова сделала из меня жителя Равнин, - думал он. Она была девственницей. Это не удивило его, ведь в тот короткий миг их мысленного единения он узнал всю ее жизнь. До него она никогда не желала ни одного мужчину. Теперь ее страсть была столь же всепоглощающей, как и его. Но ни один из них не пытался искать другого. Они были ограничены строгими правилами дворцового этикета - эти двое, подобных которым не было.
Он очутился за озером. Тропы стали ненадежными, потом непроходимыми. Он стреножил скакунов и пошел пешком. Какой-то инстинкт гнал его вверх. Солнце почти зашло, растекшись лужицей ослепительного прощального света на вершинах гор.
Неожиданно он наткнулся на хижину и чахлое поле. Дальше склон поднимался вверх, уходя в черноту пещеры. Он остановился, глядя на нее. Ему приходилось слышать о людях, которых какая-то незримая сила приводила к краю обрыва и заставляла броситься в ущелье, на верную смерть. Что-то в черной пасти пещеры притягивало его с той же леденящей кровь неумолимостью.
Внезапно на пороге хижины показалась женщина. Похоже, она увидела его. Она помахала ему и поспешила по склону ему навстречу. Она двигалась, кокетливо покачивая бедрами, но когда она приблизилась к нему, он мгновенно заметил, какой грязной, старой и жалкой она была. И явно душевнобольной.
- Не хотите ли заглянуть ко мне в дом?
Он ничего не ответил, и она в жуткой и отвратительной пародии на обольстительность приспустила с плеч платье, продемонстрировав висящее на шее ожерелье из сверкающих драгоценных камней. Должно быть, она где-то украла его. Ничто ни в этой хижине, ни в ней самой не намекало на достаток, а эти фиолетовые камни… Она определенно не имела ни малейшего представления о том, какова их цена.
- Где ты нашла свое ожерелье? - спросил он.
Она мгновенно прикрыла руками горло.
- У меня нет никакого ожерелья… нет-нет, никакого ожерелья.
Он приблизился к ней на полшага. Она завопила, и из хижины выскочил здоровенный верзила, лишь отдаленно напоминавший человека. Он взбежал по склону, и женщина вцепилась в него, но он отшвырнул ее, и она упала лицом на иссушенное жнивье.
Ральднор вытащил нож.
- Я - человек Повелителя Гроз. Берегись.
Существо остановилось. С недоуменным упреком он сказал:
- Не стоило заставлять ее кричать.
- Я ничего не сделал. Просто спросил о ее ожерелье. Это ты украл его для нее?
- Я? Нет, господин. Она дурочка, совершенно безобидная. Придется отлупить ее…
Услышав эти слова, женщина захныкала.
- Спроси ее, где она его взяла.
Верзила подскочил к ней и рывком поставил ее на ноги. Потом взглянул на камни и ахнул от ужаса.
- Где ты взяла эти побрякушки, дрянь? - Там… там, наверху… человек вышел, а я взяла их, когда он спал.
Ральднор снова взглянул вверх, куда она тыкала, в чернильно-черную ноздрю скалы. И снова по спине у него забегали колючие холодные мурашки.
Была одна легенда. Эраз рассказывала ее ему еще ребенком. Камень богини, Змеиное Око…
Он вынул из пояса монетку и бросил ее верзиле. Потом медленно зашагал по склону в пасть тьмы.
Почти в полночь любовники, все еще прогуливающиеся по садам, и запоздалые прохожие, идущие по своим делам, могли слышать шум проезжающей мимо них коляски. Женщины выглядывали из шафранно-желтых окошек и театрально вздыхали, ибо это Сарит проезжал по темным городским улицам.
На террасе Дворца Мира двое или трое часовых, с громким хохотом что-то обсуждавших, замерли и вытянулись в струнку. Когда он появился, вид у него был такой, что они не решились даже заговорить с ним. Впоследствии они обсудили это - возможно, какой-нибудь наркотик наслаждения из Зарависса, или женщина, оказавшаяся наконец не по зубам даже самому Ральднору эм Сару.
Во внутренней комнате скучал офицер гвардии королевы - Клорис. Ум Ральднора медленно шевельнулся. Он предположил, что Клорис снова волочится за Лики, но Клорис поклонился с нахально преувеличенной вежливостью и сказал:
- Ее величество послало меня освободить вас от вашей должности. То есть, от должности телохранителя принцессы Астарис. Вот бумага с печатью королевы. Мои люди сопроводили царственную кармианку на закате - теперь она занимает покои во Дворце Гроз. - Он улыбнулся с многозначительным видом. - Лорд Амрек, несомненно, ожидает найти ее там.
Внутри Ральднора что-то шевельнулось, оцепенение, владевшее им с самых гор, понемногу начало рассеиваться. Он ощутил, что ее здесь больше нет. Он взял узорчатый свиток, бросил взгляд на печать Вал-Малы. Котон уже давным-давно бы ее проверил. Он почти ожидал такой внезапной смены тактики из страха перед возвращением Амрека. Он сказал какие-то обязательные слова, но Клорис не уходил.
- Есть еще одно дело - с час назад, пока ждал вашего возвращения, я обнаружил оборванца, ошивающегося вокруг ваших покоев.
Мерзкая улыбочка Клориса слегка угасла под взглядом Ральднора.
- В общем, - сказал он, - я задержал его до вашего прихода. Он немой, но ваши… э-э, Волки… поняли по его жестам, что ему нужны были вы. Сейчас он у них.
Ральднор отрывисто кивнул ему и отправился в караулку. Клорис, которого вроде бы ничего больше здесь не держало, продолжил слоняться по комнате с видом полнейшего безразличия.
Точно тень из страны мертвых, немой таращился на него застывшими глазами. Он был нищим со стертыми до крови пыльными ногами, но в руках он сжимал крошечный мешочек с прядью кроваво-красного шелка - волос, которые могли принадлежать лишь одной женщине.
Ральднор, еще не полностью стряхнувший с себя дурман видения, посетившего его в пещере, действовал, точно во сне. Задержавшись лишь для того, чтобы набросить на плечи черный плащ и ни на секунду не задумавшись, он зашагал вслед за немым по улицам ночного города.
Они миновали Дворец Гроз и шли по широким белым бульварам, залитым светом цикламеновой луны.
Вскоре улицы стали более узкими, а фонари начали попадаться куда реже. В конце концов его охватило беспокойство. Ленивый женский голос, позвавший его из одного окна, чуть было не обошелся его обладательнице куда дороже, чем она могла себе представить.
От реки тянуло сыростью и плесенью. Проводник Ральднора свернул на улицу, застроенную особняками, на чьих высоких покосившихся воротах красовались утратившие былой блеск гербы древних семейств. Теперь эти рассыпающиеся дворцы населяли водяные змеи и крысы, да еще, возможно, грабители, головорезы и сводники.
Немой поспешил по мостовой и нырнул в черную дыру арки.
Идеальное место для убийства, подумалось Ральднору, но он все-таки последовал за своим провожатым.
За высокой стеной буйствовал сад. Он с изумлением смотрел на заросшие лужайки, на бледность давно упавших статуй. Немой резко остановился. Он протянул руку, показывая сквозь спутанные заросли деревьев на полуобрушенную громаду старинного особняка. Пустые глазницы выбитых окон слепо таращились на него, а за оплетенными плющом башнями серой сталью поблескивала река.
Проводник Ральднора скользнул куда-то в темноту и немедленно исчез.
Ральднор вытащил из-за пояса нож. Это были ее волосы, он не спутал бы их ни с чьими другими, но все же эти развалины наполняли его свинцовым недоверием. Он пошел вперед, путаясь в клонящейся под ночным ветром траве.
В саду было пусто. Единственные существа, которых можно было бы назвать убийцами, охотились на куда более мелкую дичь, чем она.
Он прошел между двумя рухнувшими колоннами. Сквозь местами обвалившуюся крышу просачивался бледный лунный свет. Впереди еле уловимым топазовым бликом блеснул лучик света от лампы.
Он пошел по развалинам в направлении этого света и очутился в четырехугольной гостиной, выходящей на Окрис и наполненную шумом реки ночь. На другом берегу горели храмовые огни, здесь же мрак разгоняла маленькая лампа, горящая на своем пьедестале. В углу комнаты виднелась кровать с прозрачными занавесями. Он подошел и коснулся их, и мелкая пыль рассыпалась под его пальцами вместе с бесплотным от времени газом.
Он ощутил легчайшее, точно трепет крыльев мотылька, нерешительное прикосновение к своему разуму.
И мгновенно обернулся. На пороге стояла женщина в плаще, с лицом, закрытым капюшоном. Он подошел к ней и, осторожно опустив капюшон, запустил руки в пламенеющие пряди ее волос.
- Как ты нашла это место?
- Я наконец-то стала прислушиваться к сплетням. Этот дворец многие годы служил местом любовных встреч. Его старый хранитель - слепой.
- Это он так говорит. Тебе не стоило подвергать себя такой опасности.
- У нас так мало времени, - сказала она спокойно.
В этих словах звучало отчаяние, но при этом они не были грустными. Возразить ему было нечего, и он промолчал. Потом она прикоснулась к его лицу и сказала:
- Твоя богиня говорила с тобой.
Он чуть отстранил ее от себя, и их окружила пронизанная шепотом реки тишина.
- Нет, Астарис.
Очень медленно он приоткрыл перед ней свой разум и позволил ей увидеть то, что видел он. Шок, леденящий тело ужас; охвативший его восторг он смягчил для нее, забыв, что силе своих впечатлений отчасти обязан воспоминаниям, унаследованным от своей расы. Он провел ее по темной, предательски обрывающейся под ногами пещере, дал ей услышать звон капель, срывающихся с сырых каменных сводов, и поющую тишину и увидеть внутреннюю полость, заливаемую неудержимым светом, становящимся все ярче и ярче, исходящим от какого-то немыслимого источника. А потом - ослепительную белизну великанши с извивающимся золотым хвостом. Анакир, Повелительница Змей. Его кости, казалось, размягчились.
Но жуткий экстаз продлился недолго. Он постиг ее истинную суть - величественного символа, но не самой богини. Даже ее змеиный хвост был разрушен, а часть золотых чешуй осыпались и пропали. И все же Она стояла в Дорфаре, в самом сердце, в центре Виса, стояла так бесчисленные века, эта желтоволосая и белолицая богиня Равнин. Сколькие, подобно ему, нашли ее и бежали? Немногие. Кто-то ограбил ее, но в Дорфаре не стало о ней известно - ходили лишь легенды о горных баналиках и демонах, схожие во всех землях.
Он ощутил, как женщина в его объятиях задрожала, и крепче обнял ее.
- Я думала, что тебе было даровано видение, - сказала она, - но и Она тоже была всего лишь изваянием.
- Нет, Она подарила мне кое-что, нечто пока слишком неуловимое для меня. Но со временем я пойму. Кроме того, мне нужна только ты. И мы найдем наш ответ. Я знаю это.
За террасой Застис заливала реку металлическим багрянцем. Она принесла им первое утешение страсти, а вслед за ним и ненасытное пламя, охватившее их. Особняк был тихим и укромным местом; он заглушал шепоты и вскрики влюбленных - и мучительное счастье, перемежавшее каждое их соитие в эту нескончаемую ночь.
Клорис шагал по утихшим садам Дворца Мира. Он выпил изрядное количество вина, и было очень поздно - или, по его предположениям, рано - близился рассвет. У маленького декоративного пруда сидела девушка в просторном светлом платье.
Он все еще волочился за Лики - просто потому, что все еще не получил ее. Сейчас, после четвертого кубка крепкого вина, ему пришло в голову, что теперь у него есть кое-какая новость, которая может все изменить.
Он споткнулся о корень. В ветвях дерева, которому принадлежал этот корень, проснулась птица, издав серебристую трель. Люки обернулась.
- До чего же ты неуклюжий шпион, Клорис.
Он пьяно хихикнул.
- Когда-нибудь ты порежешь рот о свой язычок. С чего ты взяла, что я шпионю за тобой? Ведь мне это не нужно, не так ли, чтобы увидеть, как округлился твой живот?
Он был очень доволен, когда она вздрогнула и отвела взгляд. Приблизившись к ней, он одной рукой обхватил ее за талию, а другой ущипнул за грудь. Она оттолкнула его.
- Все еще надеешься, что твой драгоценный Дракон-Лорд будет это делать, Лики? - Она ничего не ответила. - Сарит, - продолжил Клорис вкрадчиво, - нашел себе другое лакомое блюдо. Странную эксцентричную даму, которая посылает немых оборванцев, чтобы проводили его к ней.
И тут же понял, что завладел ее вниманием.
- О чем это ты?
- Немой пришел, и Ральднор куда-то пошел вслед за ним. Куда еще они могли отправиться в застийскую ночь?
- Немой… - протянула она. Казалось, она недоумевала.
Он небрежно прислонился к дереву.
- Немой, бессловесный, безъязыкий оборванец.
Двигаясь, как он думал, с неожиданной быстротой, он прыгнул на нее и прижал к себе, но она вывернулась и, прежде чем он успел остановить ее, расцарапала ему щеку острыми, как иглы, ногтями. Он с криком отшатнулся, а она бросилась бежать по ровно подстриженным лужайкам.
Возвращаясь обратно через сад, Клорис наткнулся на ночной патруль с фонарями.
Едва стоило ему миновать их, как один с ухмылкой повернулся к другому.
- Гляди-ка, нынче ночью Клорис в кустах наткнулся на калинкса!
Занялся холодный, точно прогоревший костер, рассвет, и Звезда подернулась пеплом.
С ледяными глазами Лики остановилась у ворот Дворца Мира.
Как она и думала, железная колесница стояла немного поодаль на белой дороге, ожидая ее. Все окутывала полупрозрачная пелена тумана, и колесница точно вырастала из него, тяжелая и черная, как застарелый гнев. Она положила руку на поручень и подняла глаза. Он научился управлять своей упряжкой одной левой рукой. Должно быть, это было очень нелегко.
- Как видишь, твой постреленок-посыльный отыскал меня, - сказал он. - Похоже, теперь тебе, на свой женский лад, хочется навредить Ральднору из Сара так же сильно, как и мне. Я так и знал, что мой час придет.
- Тогда я могу сказать тебе кое-что, что обрадует тебя, Ригон. После этого я выхожу из игры. - Она взглянула на свою руку, лежащую на поручне, потом снова подняла глаза. - Твой враг провел эту ночь с принцессой Астарис.
Шрам на щеке Ригона, казалось, блеснул. Гримаса не то боли, не то свирепой радости исказила его черты.
- Ты соображаешь, что сказала, женщина? Ты говоришь правду или то, что хочет твой гнусный язык?
- Правду. Неужели я осмелилась бы произнести подобное обвинение, если бы это было не так?
- Я припоминаю, - сказал Ригон. - Он и в Абиссе не вылезал из постелей разных шлюх. Похоже, он и здесь не утратил этой привычки.
- Я уже давно начала подозревать, что между ними что-то есть, - продолжила Лики, и ее глаза злобно сверкнули. - Вчера к нам пришел нищий, выпрашивая хлеба. Он был немым, и она случайно услышала об этом. Велела мне привести его, а потом отослала меня. Это было до того, как за ней пришел эскорт королевы, чтобы отвести ее во Дворец. Когда на закате она ушла с ними, то оставила всех фрейлин там, чтобы они позаботились о ее нарядах и драгоценностях. Это показалось нам необычным, но она всегда странная. Я не задумывалась об этом, пока не узнала, что немой оборванец пришел сюда в полночь и увел с собой Ральднора, как мы решили, в какое-нибудь любовное гнездышко.
- Какая же ты все-таки ревнивая сучка, Лики. Боги покарают тебя за это. - Он ухмыльнулся ей. - А теперь ты отправишься с мной и расскажешь все это лорду Катаосу.
Перепуганная, она рванулась прочь от коляски.
- Я же сказала, что с меня довольно.
- А я сказал, нет.
Она бросилась было бежать, охваченная внезапной паникой, но он легко ухватил ее за руку и дернул к себе. Украшенный драгоценными камнями гребень вывалился из ее прически, упав на дорогу.
Колесница, качнувшись, пришла в движение, и пламенеющие небеса понеслись в противоположную сторону.
Они добрались до виллы Катаоса, каменно-неподвижной над спящим еще городом, ранним утром.
Ригон дернул поводья, останавливая колесницу, и стреножил скакунов. За все это время он оглянулся на нее всего раз.
- Жди здесь. Если убежишь, я разыщу тебя, а я могу быть очень настойчивым.
Он прошел сквозь узкую калитку в стене, и дверца захлопнулась.
Она не осмелилась убежать, хотя ждать ей пришлось довольно долго. Она слишком хорошо помнила воспаленный шрам, вспыхнувшей собственной багровой жизнью. В конце концов она открыла вделанное в браслет круглое зеркальце и попыталась привести в порядок лицо. Потерянный гребень стоил уйму денег; вне сомнения, какой-нибудь вор отыщет его и будет вне себя от радости.
Наконец слуга в желтой ливрее Катаоса открыл дверцу и поманил ее. Она пошла вслед за ним по роскошным комнатам, пока не очутилась перед Катаосом, от которого ее отделяло несколько ярдов ледяного мрамора.
Он был совершенно бесстрастным, как и обычно, но слева от него стоял Ригон, явно вне себя от нетерпения.
- Ну что, мадам. - Холодность Катаоса была полной противоположностью безумному возбуждению человека, стоявшего рядом с ним. - Я слышал забавную историю. Полагаю, вы были любовницей Ральднора.
- Некоторое время назад, - сказала она резко.
- А теперь вы направо и налево рассказываете о вашем бывшем любовнике.
- Я здесь не по собственной воле.
- Вот как? Вы и с Ригоном не по собственной воле говорили, да? Что двигало вами, мадам - здравый смысл или злоба?
Твердо и с едким достоинством она проговорила:
- Думаю, что боги Дорфара не пощадили бы меня, если бы я позволила осквернить ложе Повелителя Гроз.
- Что ж. Я еще раз послушаю ваш рассказ. И советую быть осторожнее со словами, которые вы выбираете. Интересно, понимаете ли вы, на что обрекаете Ральднора. Вижу, что понимаете. Тогда помните, что если вы солжете мне, то сами отправитесь следом за ним.
Вал-Мала покрутила жемчужину, висящую в ложбинке у ее бархатистого горла.
- Бедный Катаос, - промурлыкала она, - я совсем тебя забросила.
Катаос улыбнулся.
- Это ваша привилегия, мадам, и мое несчастье. Но не причина, по которой я просил вашей аудиенции.
Она приподняла бровь. Утром вернулся Амрек, и все следы ее мнимого недуга с нее точно рукой сняло. Их встреча, насколько он слышал, вышла по обыкновению бурной. Разумеется, Вал-Мала не отправилась бы на нее, будь она в хоть сколько-нибудь уязвимом состоянии.