- У Терреттта еще остались шрамы. Сейчас я почти полностью контролирую приступы, - объявил Кирллл Квандда.
- И все же остановить их вам не удается, - проговорил Курган, глядя на фотонный ключ.
- Ненормально функционирует ущемленная синерия.
В мозгу Кургана звучали слова дэйруса: "Терреттт не слабоумный". В этот момент правитель увидел брата и ужаснулся сходству. Глаза Терреттта казались огромными и возбужденными. В руке зажаты три кисти. Широко расставив ноги и немного ссутулившись, он начал наносить краски на полотно.
Не успел Кирллл Квандда приоткрыть дверь, как его остановил Курган:
- Подождите… Не надо… Ведь он работает.
- Уверен, он будет рад вашему приходу, регент.
Мышцы на щеке Терреттта взбугрились, словно бицепсы.
- Не хочу ему мешать, - твердо сказал Курган.
- Ну, если передумаете, я буду в кабинете. - Дэйрус уже собирался уходить. - Простите, регент, когда вы в последний раз виделись с братом? - неожиданно спросил он.
Курган не ответил. Он просто не помнил и очень жалел, что увидел Терреттта сегодня.
Монастырь Плывущей Белизны с девятью тонкими посеребренными минаретами был удивительным белокаменным зданием, гордо вздымающимся посреди Дьенн Марра, словно длань Миины. Именно здесь училась Джийан до того, как ее и всех рамахан, обладающих Даром, изгнали.
Сейчас во главе монастыря стояла конара Инггрес. Очень крепкая, сильная и телом, и духом, краснощекая конара оказалась изобретательной и находчивой. Она отважилась сопротивляться демонам, наводнившим монастырь, а когда подоспела помощь, сумела их изгнать. Однако лишь сейчас Инггрес начала понимать, что у зла может быть множество обличий.
В просторной светлой трапезной, восстановленной под ее чутким руководством, конара ужинала в компании друзей. Она сидела во главе стола, а рядом расположились Джийан, Наватир и Перрнодт. Услышав звон колокольчика, конара Инггрес сама пошла поприветствовать друзей, которые прибыли на прекрасном черном нарии.
Оглядывая трапезную, конара испытывала смешанные чувства. Огромное облегчение от того, что удалось выбраться из лап демонов, и всепоглощающую грусть, ведь рамахан теперь осталось в два раза меньше, чем столов в трапезной.
- Как здорово, что вы вернулись к нам, Первая Матерь, - вздохнув, сказала Инггрес.
- Вы потрудились на славу, пока мы разбирались с архидемоном и его приспешниками, - улыбнулась Джийан. - Мы все очень гордимся вами, конара Инггрес, поэтому и избрали вас главой Деа Критан.
- От прежнего совета рамахан осталась только тень, - вздохнула конара.
- И все же впервые за несколько столетий совет можно считать свободным от зла, - вмешалась Перрнодт. Высокая, худая, с бледной полупрозрачной кожей, она казалась обманчиво хрупкой. Традиционный мистефан друугов лишь частично укрощал цвета воронова крыла кудри: тут и там выбивались непослушные пряди, обрамляя бледное и суровое, как лезвие клинка, лицо. - Это только начало, и мы должны радоваться.
- Откровенно говоря, я не могу радоваться, - покачала головой конара Инггрес. - Трудно поверить, но многие наши сестры ушли, одурманенные ложью соромиантов.
- Верить иллюзиям проще, чем смотреть в глаза неприглядной действительности.
Инггрес кивнула.
- Миины не было слишком долго, а с тех пор, как пришли в’орнны и исчезла Жемчужина, многие сестры потеряли веру. Жизнь становилась все труднее, и они начали поклоняться собственным страхам.
- Соромианты умело используют чужую слабость, - отозвалась Перрнодт. - Именно так они сто лет назад захватили Жемчужину и пришли к власти.
- А сейчас, когда к ним примкнули многие рамаханы, их сила многократно возрастет. Наверняка у соромиантов есть и другие союзники.
- Скорее запуганные жертвы, чем союзники, - уточнила Джийан. - Темная Лига устрашает.
По трапезной, словно ветерок по полю гленнана, пронесся чуть слышный шепот, и на Перрнодт устремились сотни брошенных украдкой взглядов.
- Простите моих рамахан, Перрнодт, - попросила Инггрес. - Они никогда не видели друугов. А некоторые даже стали сомневаться в их существовании.
- Чего и следовало ожидать, - улыбнулась Перрнодт.
- Друуги ведь были первыми рамаханами. Именно вы заметили приближение зла.
- Возможно, поэтому нас многие и не любят, - сказала Перрнодт, отодвигая тарелку. - Ведь мы, покинув монастыри, направились в Большой Воорг.
- Давно хотела спросить. - Джийан отложила вилку. - Друуги когда-нибудь жили высоко в Дьенн Марре?
- Вообще-то мы можем жить где угодно, но я не слышала ни о чем подобном.
- И все же, - не унималась Джийан, - возможно, что друуги некогда обитали на горных склонах?
- Полагаю, да.
Наливая в кувшин студеную воду, конара Инггрес все еще раздумывала над тем, какое впечатление произвела Перрнодт на ее рамахан.
- "Не любят" сказано слишком сильно. Не судите моих рамахан слишком строго. Почти уверена, они просто не понимают, почему друуги не стали бороться со злом.
- Это что, вопрос? - с вызовом спросила Перрнодт.
Инггрес густо покраснела.
- А вы не обидитесь, если я попрошу на него ответить?
- Каждый борется по-своему, конара Инггрес. Друуги ушли в пустыню, чтобы беспрепятственно делать свое дело. Мы тоже сражались со злом: например, помогали Дар Сала-ат. Именно друуги дали ей союзника, соромианта Миннума.
- Соромианта?
- Он не такой, как остальные, - ответила Перрнодт. - Миннум особенный. - Она взглянула на йа-гаара, священного кота Миины, который лежал у ног конары Инггрес. Теперь йа-гаары охраняли монастырь. - И еще мы помогали оживлять йа-гааров. - Перрнодт осушила свой стакан. - Участвовать в битве можно по-разному. Рукопашная - лишь один из возможных вариантов.
- А друуги помогут нам помешать возвращению соромиантов?
- Мы с Джийан уже об этом говорили, - ответила Перрнодт. - Вполне очевидно, что соромиантам годами содействовал архидемон Пэфорос. Раз он снова вернулся в Бездну, где ему самое место, кажется логичным, что теперь будет легче вернуть заблудших рамахан в монастырь. Но я не люблю гадать и хочу обдумать все еще раз. Не беспокойтесь, после полуночи я отвечу на ваши вопросы.
Так и не навестив Терреттта, Курган пошел к выходу и совершенно случайно заблудился. Он шел по бесконечным коридорам, не встречая ни души. Регент уже собирался повернуть назад, когда увидел двойные двери. За зарешеченной хрустальной панелью находился отряд кхагггунов, охраняющих полуголых детей, испуганно жавшихся к стенам. Дети не вызывали у Кургана ничего, кроме отвращения. Зачем гэргоны возятся со всяким сбродом? Эти отвратительные полукровки были рождены кундалианками, которых изнасиловали кхагггуны. Курган, естественно, слышал об экспериментах по гибридизации, которые геноматекки проводили по воле гэргонов. Почему бы этих полукровок просто не поубивать, и дело с концом? Это было бы лучшим решением. А то ведь темные слухи наверняка доходят до бойцов Сопротивления, будят в них ненависть, укрепляют в желании отомстить.
- И что тебя так заинтересовало, регент?
Обернувшись, Курган увидел гэргона в экзоматричном биокостюме. Украшенный крыльями и когтями шлем полностью закрывал лицо техномага.
- Я Нит Имммон.
- Это вы занимаетесь экспериментами?
- Я отвечаю за детей, - уклончиво ответил Нит Имммон. - Хочешь осмотреть парочку?
- Нет.
Покрытые металлическим сплавом губы растянулись в улыбке. Как гэргоны вживляли металл в кожу, оставалось загадкой.
- Как странно. - Техномаг поднял затянутую в перчатку руку. - Экспериментами по гибридизации занимался Нит Батокссс. Я думал, раз он был твоим наставником, то держал тебя в курсе.
Курган не имел никакого понятия об этих опытах, но благоразумно промолчал.
- Так или иначе, - спокойно сказал Нит Имммон, - теперь экспериментами занимается Нит Нассам.
Последняя фраза особенно заинтересовала Кургана, ведь гэргоны ничего не говорят просто так. Раз Нит Имммон упомянул, что Нит Батокссс и Нит Нассам были союзниками, то это наверняка означает, что он их враг. Сорннн СаТррэн как-то рассказывал, что у коррушей есть поговорка: "Враг моего врага - мой друг". Тогда регент еще посмеялся, потому что коррушская поговорка совершенно не соответствовала менталитету в’орннов, которые говорили: "Врага нужно убивать, как только обнаружишь". Сейчас Кургану было не до смеха. Ему пришло в голову, что союзник-гэргон может оказаться как нельзя кстати. По крайней мере пока.
- Кажется, мной он тоже интересуется, - изображая чистосердечие, проговорил Курган.
- Вне всякого сомнения, тебе нужно увидеть этих детей, - сказал Нит Имммон, будто не слушая правителя.
Гэргон распахнул дверь, и они вошли. Курган увидел небольшие огороженные кабинеты, где геноматекки осматривали малышей. Регент внимательно взглянул на лица маленьких пациентов, испуганных его появлением.
- Что случится с полукровками? - спросил Курган.
- Это решит Нит Нассам. Впрочем, пока мы не планируем Призывание.
- Нит Нассам считает, что может появляться, где и когда удобно, именно так он и представляет Призывание.
Нит Имммон заложил руки за спину и поджал губы.
- И чему было посвящено последнее Призывание?
- Хотите сказать, что Нит Нассам не доложил об этом Товариществу? - Техномаг не ответил, и Курган продолжал: - Он спрашивал, что мне известно об экспериментах Нита Батокссса.
- Где проходило Призывание?
- В лаборатории Нита Батокссса.
Нит Имммон остановился и взглянул на Кургана.
- Хочешь сказать, он брал тебя в Храм Мнемоники?
- В лаборатории все осталось как было. Даже труп саракконского капитана Куриона не убрали. - Регент пытался заглянуть в скрытые шлемом глаза Нита Имммона. - Его очень интересуют эксперименты Нита Батокссса.
- Он не имеет права совать свой нос в расследование.
- Однако это его не остановило, - отметил Курган.
- Давай лучше поговорим о тебе, Курган Стогггул. - Гэргон снова сцепил руки за спиной. - Будь осторожен, постарайся не делать ошибок. Тебя считают темной лошадкой. Как бы мне объяснить, чтобы ты понял… Возможно, все не так и страшно. И, тем не менее, тебе следует быть очень внимательным. - Нит Имммон говорил тихо, но дэйрусы так и шарахались от собеседника правителя. - Хотя это против протокола, буду с тобой откровенен. Некоторые гэргоны Товарищества, как и покойный Нит Батокссс, считают тебя необыкновенным, своего рода апогеем легендарного рода Стогггулов. Эти гэргоны ждут очень многого, для них ты воплощение силы в’орннов. - Зеленоватый поток ионов вылетел из указательного пальца Нита Имммона. - Однако есть гэргоны, которые относятся к тебе совсем по-другому. Они считают, что контакт с кундалианским архидемоном дискредитировал тебя окончательно и бесповоротно. Эта группа приговорила тебя к смерти.
Нит Имммон помолчал и снова повернулся к Кургану:
- Что, страшно, когда тебя запугивает гэргон?
- В моей жизни не было ни дня, чтобы меня не запугивали гэргоны, - ответил Курган. - Хотя каким-то образом мне удалось выжить.
Нит Имммон усмехнулся, и ровные желтые зубы сверкнули в свете галогенной лампы.
- Следует отдать должное Ниту Батоксссу, он прекрасно тебя подготовил, Курган Стогггул.
- Три недели! - покачал головой Сорннн. - Уже три недели я ничего не слышал о Маретэн!
- Ох уж эта строптивая сестрица регента, - проговорил Миннум, стряхивая песок с предмета номер 358Б, найденного на раскопках.
- Зачем я только разрешил ей вступить в отряд Сопротивления?!
Предметом номер 358Б была фигура - идол, сидящий, положив ногу на ногу. Миннум взял предмет 358А, который они нашли несколько дней назад, и приложил к сломанной шее идола. Голова подошла просто идеально.
- Нужно было связать Маретэн и заткнуть ей рот кляпом.
Сорннн остановился, глядя на маленького соромианта, и почти против воли улыбнулся.
- Ты прав, остановить ее было невозможно.
- Вот именно, так что перестань терзаться.
- Не могу, я очень беспокоюсь.
Что за необычный идол! Миннум осторожно поворачивал маленькую, искусно сработанную фигурку, дабы получше рассмотреть. Это был полумужчина-полуженщина. Груди налиты молоком, а соски затвердели от возбуждения. При этом у фигурки имелся эрегированный пенис, торчавший словно кинжал. Миннум нахмурился. Это ведь не статуя Миины или ее священного животного. Тогда кто же это? И что за народ оставил ее в таинственном За Хара-ате?
- Хорошо, что ты завтра уезжаешь, - сказал Миннум.
Сорннн смотрел в неподвижный ночной мрак.
- До завтра еще далеко.
- Ах, любовь! - Миннум снова приложил голову к телу идола. - Никогда не испытывал ничего подобного. Соромианты всегда одиноки, а я особенно. За долгие годы изгнания, что я провел здесь, среди коррушей, и потом, в должности смотрителя Музея Ложной Памяти, я привык быть один.
- Дружище, мне тебя жаль.
Миннум пожал плечами.
- В одиночестве есть свои плюсы.
- Назови хоть один, - попросил Сорннн.
- Ты никому ничем не обязан.
- И это плюс?
- Знаешь, в чем твоя проблема? Ты неисправимый романтик. - Соромиант начал собирать снаряжение. - Не беспокойся за меня: как и раньше, я отлично справлюсь один.
Перрнодт спустилась в треугольный келл, один из трех наблюдательных пунктов, где в незапамятные времена иногда появлялась Великая Богиня, чтобы следить за священными трудами своих учеников. Перрнодт выбрала именно этот келл, потому что треугольник считался одним из самых сакральных символов Миины, представляя три срединные точки: сердце - Место Грез, макушку - Место Истины и точку в центре лба - Место Глубочайшего Знания.
Именно к этим точкам Перрнодт прикасалась указательным пальцем левой руки, встав на колени в центре келла. Ее взгляд задержался на священной бабочке Миины, выгравированной на каменной стене. Перрнодт медленно закрыла глаза и, казалось, перестала дышать. Левая рука, сжимающая опал, лежала на коленях. Тысячелетиями самые искусные рамаханские конары использовали опалы, чтобы общаться и определять природу неизвестных предметов и явлений. Однако после того, как друуги ушли в Большой Воорг, этот навык почти полностью исчез. Сейчас, насколько было известно Перрнодт, среди рамахан только Джийан умела колдовать на опалах.
Нижняя губа Перрнодт мелко задрожала. Казалось, губа зажила собственной жизнью. Затем дрожь спустилась по правой руке к груди, а потом - вниз, по кишечнику к бедрам. Дрожь дошла до самых пяток и начала подниматься к плечам, а потом снова опустилась в левую ладонь.
Ладонь раскрылась, будто ее тянули невидимые нити. Вибрируя, опал поднялся в воздух и закружился. Синие, зеленые и красные с молочным отливом искры озаряли лицо Перрнодт. Цвета менялись все быстрее и быстрее, пока наконец не слились в единое целое.
Перрнодт открыла глаза, но ее взгляд, словно в трансе, был прикован к молочной глубине опала. Она искала рамахан, одурманенных зловещими посулами соромиантов. Для Перрнодт эти монахини были словно коры, которых браконьеры без труда увели с фермы, пообещав тучные пастбища, теплые стойла и защиту от снежных рысей. Она искренне верила, что найдет их, изголодавшихся, заброшенных, не умеющих позаботиться о себе, не верящих, что в монастыре, который они так легко предали, их ждет радушный прием, а вовсе не наказание.
Через призму молочного света опала Перрнодт видела очертания северного континента. Глаза покраснели, сильная боль сжала голову тисками.
Всхлипнув, Перрнодт продолжала идти по следу на запад, мимо города Обмен Обещаниями, сильно разросшегося благодаря горно-обогатительным работам, которые вели в’орнны. В душной чаще Борободурского леса Перрнодт едва не потеряла сознание от боли. Грудь судорожно сжималась, дзуоко дышала с огромным трудом. Едва шевеля губами, она наложила Скрещенные Запястья, защитное заклинание Венчи. Боль отпустила, и Перрнодт едва не заплакала от облегчения. Но уже через секунду боль вернулась - еще ужаснее, чем раньше. Перрнодт пришлось вспомнить более сильные заклинания, и все-таки даже они приносили лишь кратковременное облегчение.
Перрнодт испугалась. Она была почти уверена, что Темная Лига направила всю свою силу, чтобы помешать ей найти рамахан. Поверхность опала помутнела. Как ни старалась Перрнодт вызвать вибрацию и вспышки цвета, ничего не получалось. Откуда же соромианты берут силу? Естественно, она слышала истории, которые даже друуги рассказывали шепотом, о том, что в некромантии заключена огромная мощь. Перрнодт считала это чепухой - даже соромианты не осмелятся изменять космическую судьбу своих жертв.
Она наложила заклятие Стрекозы, чтобы с помощью опала раскрыть источник небывалой силы соромиантов. Опал задрожал, словно пытаясь пробить какой-то волшебный барьер. Внезапно на поверхности опала появилась картина настолько ужасная, что Перрнодт содрогнулась. Она увидела тела молодых рамахан. Юные лица исказила дьявольская гримаса. В безумии они просто перебили друг друга.
Боль огненным шаром обожгла глаза Перрнодт, разрывая сосуды и нервные окончания. Дзуоко упала на спину, беспомощно шевеля губами, сердце глухо стучало. Кровь заливала глаза, и Перрнодт погрузилась во тьму, которая, как ей казалось, никогда не исчезнет.
4
Возвращение в Аксис Тэр
Уже десять минут Курган шел за Нитом Имммоном по каменным коридорам и залам ожидания, облицованным агатовыми плитами, вниз по лестницам из зеленого оникса и кровавого порфира, по длинным переходам со стеклянными крышами и обсидиановыми постаментами, где когда-то сидели животные, которых приносили в жертву кундалианской богине Миине.
Доверившись интуиции, после разговора с Нитом Имммоном Курган решил не уходить из "Недужного духа". Вместо этого он, стараясь не шуметь, пошел вслед за гэргоном по лабиринту, в который в’орнны превратили лечебницу.
Нит Имммон сбавил шаг, и вскоре Курган увидел, что они приближаются к тяжелой деревянной двери, по краям обитой бронзой. На двери был тяжелый замок, явно установленный гэргонами. Нит Имммон приложил к замку руку, и створка беззвучно открылась. За ней простиралась кромешная тьма. Гэргон исчез за дверью, которая тут же начала закрываться. Кургану пришлось бежать, чтобы успеть прошмыгнуть вслед за техномагом.
Прижавшись к закрытой двери, Курган боялся дышать. Куда делся Нит Имммон? Ответ на этот вопрос регент получил довольно скоро, увидев, как трепещущий голубой свет озарил стены коридора, белые, как и фасад здания. Посмотрев вперед, Курган увидел источник света - сияющий шарик, висящий в воздухе над сложенными чашей ладонями Нита Имммона. Гэргон успел оторваться от преследователя на несколько метров.
Следуя за Нитом Имммоном, Курган осторожно двигался по коридору, который оказался тесным, с низкими потолками и вогнутыми стенами. Полная тишина давила на регента; ему казалось, он не слышит даже собственного дыхания.
Коридор повернул на девяносто градусов, и Курган остановился, увидев, как дальнюю стену озаряет красноватый трепещущий свет. Регенту показалось, что он уже видел нечто подобное, но не мог вспомнить где. Молодой правитель ощутил зуд, будто по телу ползало насекомое. В красноватом отблеске мелькнула тень, и Курган вспомнил: он заметил подобное малиновое сияние на шаре, когда Нит Нассам вел его в лабораторию Нита Батокссса.