- Она сама не хочет, не заставлять же ее? Лечение людей - дело добровольное. Хотя меня ее поведение некоторым образом удивляет - ведь целительство дается ей весьма легко. Тут вы с ней практически на равных… Хотя ты, безусловно, сильнее.
- Ну, хоть в чем-то, - я беззлобно усмехнулась, пригубливая терпкий золотистый напиток.
Солар никогда не уделяла учебе много времени. Большинство предметов давалось ей без труда (в отличие от нас с Лионой), остальными же она попросту пренебрегала, ограничиваясь лишь теми дисциплинами, которые ей особенно нравились и умудрившись довести владение ими до совершенства. Кроме того, она более охотно занималась рукоделием, музыкой - которых мы с Лионой всячески избегали - и, разумеется, собственной внешностью. Этой наукой она тоже овладела в высшей мере.
Рассеянно изучая дно бокала сквозь прозрачную янтарную жидкость, я усмехнулась своим мыслям, покачала головой и продолжила размышлять о Солар.
Что греха таить, втайне я немного завидовала ее талантам, силе и поистине эльфийской красоте - длинным золотистым локонам, янтарным глазам и сияющей белоснежной коже. Ведь даже имя ее, Соларэль, означало Солнце. Благодаря подобной красоте, найти жениха для нее Владыке не составило труда, хотя ни мне, ни Лионе она упорно не говорила, кто же этот счастливчик. Лиона, в свою очередь, на полном серьезе утверждала, что Солар и сама еще этого не знает, и что, скорее всего, это будет кто-нибудь сказочно богатый и столь же сказочно уродливый.
Честно говоря, лично я не удивилась бы, если б Солар стала когда-нибудь украшением королевского дворца в каком-нибудь могущественном королевстве, например в той же империи Палесм или Руане. Титул королевы ей бы очень подошел.
Нам же с Лионой от матери достались лишь тонкокостное сложение, необычная для человеческого глаза форма ушей да миндалевидный разрез глаз - остальное же было куда более человеческим. Нет, нельзя сказать, чтобы я считала себя уродиной. В принципе, если не ожидать слишком многого, то я тоже была довольно-таки ничего, со своими серыми глазами и пепельными волосами. Но рядом с Солар я, откровенно говоря, выглядела просто бледной больной мышью.
И было тем более приятно услышать от матери, что, существует нечто, в чем я ее все-таки превосхожу.
- Ну, эльфийская кровь в ней весьма сильна, а потому и магия дается ей без труда, - проговорила, между тем, мать. Похоже, ее мысли текли где-то недалеко от моих. - Единственное, что меня беспокоит, так это то, что, будучи куда более эльфийкой, чем вы с Лионой, Солар, в то же время, более чем кто-либо из вас подвержена чисто человеческим страстям.
- И что из того? - удивилась я. - Разве это плохо?
- Как знать, - задумчиво обронила мать. - Как знать. Страсти ведь бывают разные. Например, тщеславие или зависть никому не станут добрыми помощниками.
- Зависть? - я недоуменно пожала плечами, отставляя кружку. - Уж чего-чего, а завидовать Солар в Элдаре, определенно, некому.
Разомлевшие от полуденной жары, мы решили на сегодня завершить наши труды праведные и вернуться в замок. По дороге к конюшне, я заметила, что все большее количество народа обращает на меня внимание. Было ли это как-то связано с тем, что пару раз я натыкалась взглядом то тут, то там на физиономию свежеисцеленного старосты, с жаром что-то рассказывающего мрачно внимающим ему слушателям, и время от времени выразительно поднимающего глаза горе? Мне показалось, или толпа на площади стала значительно плотнее? Большинство адресованных мне взглядов были настороженными и угрюмыми, некоторые выражали откровенную неприязнь. За своей спиной я услышала сказанные громким шепотом слова "умертвие" и "нечисть". С каждой секундой я начинала чувствовать себя на людной улице все более и более неуютно. Отвязав Искру, я поторопилась сесть в седло и осторожным шагом направила ее на дорогу, ведущую к замку.
Мы уже почти выехали с площади, когда прилетевший неизвестно откуда камень с силой ударил меня между лопаток. Я сдавленно охнула. От острой боли на глаза неожиданно навернулись слезы.
- Кто это сделал?! - задохнувшись от ярости, мать на ходу развернула коня и послала его прямо в гущу толпы. Толпа отшатнулась, но страха особого не выказала, продолжая глядеть хмуро и неприветливо. - Я спрашиваю, кто это сделал?!
И она продолжала понукать лошадь идти вперед, прямо на стоящих перед ней людей, вызывая у бедного животного только недоумение и беспокойство. Откровенно проявить непочтительность к супруге Владыки никто не посмел. Люди продолжали хранить молчание, уклоняясь от копыт теснящего их рысака, но все взгляды были по-прежнему прикованы ко мне.
- Давай уедем отсюда, - попросила я маму, чувствуя себя под этими взглядами, мягко говоря, нехорошо. Оставаться здесь дольше становилось откровенно опасно. Мать сверкнула на крестьян глазами.
- Ну, ладно, вы об этом еще пожалеете, - зловеще пообещала она на прощание и направила свою лошадь следом за мной.
Домой мы ехали в молчании. Уже подъезжая к замку, мама придержала лошадь и обернулась ко мне.
- Мы больше никогда не будем ездить в эту проклятую деревню, - решительно сказала она. - Пусть сами разбираются со своими болячками, неблагодарные грязные свиньи!.. - и она добавила несколько слов по-эльфийски.
Я невольно усмехнулась. Вот, каждый раз слушаю ее и убеждаюсь, что и по части нецензурной брани эльфы тоже большие мастера.
Глядя на ее сердито сдвинутые брови, я живо представила себе, что, в данный момент, она, наверное, уже придумывает, как наказать зарвавшуюся чернь со всей присущей ей фантазией. Было очевидно, что она так же расстроена, как и я. Даже, пожалуй, больше. Подсознательно, я уже давно была внутренне готова к чему-то подобному, хотя физической расправы до сих пор как-то не предполагала. Однако было бы, и впрямь, глупо ожидать, что нечто, о чем судачит в замке каждый, у кого есть язык, никогда не выйдет за замковые стены. Как и глупо было бы ожидать от крестьян иной реакции.
Это была, пожалуй, одна из основных особенностей Элдара. Маленькое аграрное королевство, расположенное в самом сердце человеческих территорий, было отрезано от всего остального мира огромным пространством, заполненным исключительно знакомыми и понятными, человеческими, явлениями и вещами. Уверена, ни одному из элдарцев ни разу в жизни не доводилось общаться с кем-нибудь из представителей Старших рас. Стоило ли тогда говорить, какое впечатление на них должно производить существо, вообще не поддающееся никой классификации? И если мой собственный отец с каждым днем относился ко мне все прохладнее и прохладнее, как я могла ожидать понимания и сочувствия со стороны совершенно посторонних людей? Их представление об окружающем мире были всего лишь букетом из суеверий, одно страшнее другого, полученным ими в наследство от своих родителей. В их глазах, я была теперь нечистью - вроде той, что ворует детей или раскапывает могилы на кладбище безлунными ночами. И, как всякую нечисть, меня теперь следовало избегать, или еще лучше - уничтожить.
Мне пришло в голову, что если я буду продолжать свои поездки по селениям, то скоро для нашей целительской деятельности будет катастрофически не хватать времени за бесконечной чередой избиений "умертвия" и наказаний избивающих. Я рассеянно скользнула взглядом по линии горизонта, и, поколебавшись, сказала-таки то, над чем думала всю дорогу до дома.
- Извини, мама, но я думаю, мы больше никуда не будем ездить. То есть, я больше никуда не буду ездить, - я бросила на нее украдкой взгляд. - Так будет лучше для всех.
На лице матери отразилась растерянность.
- Но, послушай… - она явно не ожидала от меня подобного малодушия. - Это всего лишь единичный случай, досадный инцидент! Виновные будут наказаны!
Я упрямо покачала головой.
- Ты же знаешь, мама, у слухов длинные ноги. Я не хочу, чтобы завтра, в другой деревне, такой же камень угодил мне не в спину, а в голову. Прости, но нет.
Мать посмотрела на меня долгим, внимательным взглядом. Думаю, она не поверила в мою внезапную трусость, но, недовольно поджав губы, лишь коротко бросила:
- Поступай, как знаешь.
Я кивнула.
- И еще, - я хотела закончить обсуждение этой темы до того, как мы вернемся в замок. - Не надо никого наказывать, ладно?
В ответ мама лишь молча пожала плечами и, ударив каблуками, послала лошадь вперед. Я последовала за ней.
На этом моя карьера целительницы была окончена.
Глава 2
Пленница
Снаружи громко лязгнул засов, и тяжелая дубовая дверь пронзительно и протяжно заскрипела, проворачиваясь на давным-давно не смазываемых петлях. Я рассеянно подняла голову от книги, все еще пребывая во власти лихо закрученного сюжета "Рыцарского романа", и попыталась рассмотреть нежданного посетителя, но, как ни странно, никого не увидела. Когда дверь наконец распахнулась достаточно широко, на пороге робко показался здоровенный детина, косая сажень в плечах, неуверенно переминающийся с ноги на ногу.
В руках парень мял и теребил и без того видавшую виды шапку, видимо, не зная, как приступить к такому непростому и опасному для жизни делу, как разговор со мной. Я молча наблюдала за его мучениями, совершенно не собираясь облегчать ему задачу. Пауза ощутимо затягивалась. Я уж было решила вернуться к прерванному чтению, когда бедолага наконец, запинаясь, выдавил из себя:
- Я… это… По делу, значит… Владыка велели передать, что поговорить с вами желают.
Я по-прежнему молча смотрела на него, ожидая продолжения, но, судя по всему, на этом текст послания заканчивался. Тем не менее детина не уходил, продолжая неловко маячить в дверях. Его безмолвное присутствие уже начинало меня раздражать.
- Ну, так, где он, Владыка-то?
- Так они, того… желают, чтобы вы спустились вниз, - парень сделал неуклюжий приглашающий жест, долженствовавший означать, видимо, что спуститься я должна в его сопровождении.
Нельзя сказать, что я была удивлена. Учитывая, сколько времени прошло с тех пор, когда я последний раз переступала порог этой комнаты, куда вернее было бы сказать, что я была ошеломлена, озадачена и заинтригована. Что такого могло случиться, что владыка счел возможным позволить мне покинуть башню, да еще и пожелал лично вести со мной беседу?
Не тратя времени на бесполезные догадки, я отложила книгу в сторону, и, вылезая из уютного, нагретого кресла, кивнула сопровождающему.
- Пойдем.
Мы спустились вниз по крутой винтовой лестнице, которой в последнее время пользовались все реже и реже. Кое-где ступеньки сильно расшатались, и мой спутник был вынужден помогать мне их преодолеть. Поначалу с опаской подавая мне руку, словно ожидая, что я ее сейчас откушу, со временем парень осмелел, и, скоро уже, не задумываясь, поддерживал меня под локоток на особо шатких ступенях. Пройдя через неухоженный крытый переход, ведущий к башне, мы оказались на первом этаже жилой части замка. Здесь почти ничего не изменилось. Слуги сновали туда-сюда, с противоположного конца коридора, оттуда, где располагалась кухня, доносились громкие голоса стряпух и звон кастрюль. Неподалеку от нас, с удобством устроившись на широком подоконнике, две молоденькие горничные самозабвенно обменивались свежими сплетнями. Заметив нас, они резко замолчали, и уставились на меня во все глаза. Глядя на их ошарашенные физиономии, я с большим трудом подавила желание завыть или зарычать. Так сказать, для усиления эффекта. Но вовремя спохватилась, что за подобную выходку меня могут сразу же, без разговоров, водворить обратно в башню, и я так и не узнаю, что же понадобилось от меня Владыке.
Мой сопровождающий довел меня до дверей библиотеки, и, почтительно, но уже без страха, поклонившись, оставил в одиночестве. Постучавшись для приличия, я осторожно заглянула внутрь.
- Отец? - негромко позвала я, не вполне уверенная, что такая форма обращения мне еще дозволена. Отец поднял голову от бумаг и, мельком взглянув на меня, проговорил:
- Проходи, проходи.
Я проскользнула в приоткрытую дверь. Раньше я часто бывала здесь. Просиживала вечерами прямо на перекладинах вертикальной лесенки, предназначенной для добычи литературы с верхних полок, перелистывая приглянувшуюся книгу. Или пряталась по утрам за тяжелыми портьерами, в надежде, что дотошный магистр Дьордан забудет и обо мне, и о том задании, которое я, так некстати, снова забыла выполнить (что, увы, случалось довольно часто). К слову, память у престарелого чародея была ужасная - он никогда ничего не забывал.
И вот теперь, снова оказавшись в библиотеке, я с приятным удивлением обнаружила, что здесь практически ничего не изменилось.
- Проходи, - повторил Владыка, не отрывая взгляда от письма, которое держал в руках.
Я приблизилась к столу.
Отец неторопливо отложил бумаги в сторону, и, наконец, обратил внимание на меня. Точнее говоря, уставился - со смесью удивления и неодобрения. Я попыталась представить себе, как выгляжу со стороны, и тут же была вынуждена с ним согласиться.
Всклокоченные длинные волосы, заплетенные в небрежную косу, бледная из-за отсутствия света и свежего воздуха физиономия. И в довершение ансамбля - наряд, состоящий из просторной льняной рубахи и таких же штанов, и более смахивающий на робу арестанта. Не удивительно, что горничные так на меня пялились. Обрадовавшись возможности хоть на время покинуть башню, я проделала это с такой скоростью, что даже не успела взглянуть на себя в зеркало, совершенно забыв, что в кресло с книжкой я перебралась прямиком из постели.
Оторвавшись от созерцания моей живописной фигуры, Владыка забарабанил пальцами по столу, собираясь с мыслями. Молчание затягивалось.
- Как твои дела? - произнес наконец он, явно не зная, с чего начать разговор.
- Чудесно, - увы, не удержалась я от сарказма. - Спасибо, что спросил.
Было довольно забавно вести эдакую непринужденную светскую беседу с человеком, продержавшим меня взаперти целых три года, и до сих пор общавшимся со мной исключительно с помощью записок.
Еще одна продолжительная пауза.
- Есть дело, - медленно, словно подбирая слова, произнес отец, - требующее твоего участия. Вопрос… э, международного значения.
Я изобразила заинтересованное внимание. Впрочем, так оно и было. Сегодняшний день, похоже, выпадал из череды скучных серых будней, из которых состояла моя жизнь уже долгое-долгое время.
- Сегодня нас посетят гости из одного очень далекого государства, - казалось, он тщательно взвешивал каждое слово, словно боялся сказать лишнего. - Они прибудут во второй половине дня, ближе к вечеру. Мне бы очень хотелось, чтобы ты лично присутствовала при нашей встрече. Надеюсь, я могу на тебя рассчитывать?
Чувствуя себя, мягко говоря, весьма удивленной, я, тем не менее, машинально кивнула. Вопросы роились в моей голове, как пчелы в ульи, и каждый норовил первым соскочить на язык. Я уж было собралась задать их вслух, однако отец меня опередил.
- Прекрасно! - он звучно хлопнул ладонью по столешнице. И, явно довольный, откинулся на спинку кресла. - Жду тебя в тронном зале через четыре часа. Ступай. - Он еще раз окинул меня внимательным взглядом и, чуть нахмурившись, ворчливо добавил:
- И, будь добра, приведи себя в порядок.
После чего взял в руки следующий документ, недвусмысленно давая понять, что аудиенция закончена.
Обескураженная, я вышла из библиотеки и обнаружила, что за дверью снова околачивается все тот же здоровенный детина, больше похожий на деревенского кузнеца, способного гнуть подковы одной левой, чем на ливрейного лакея. Тихонько подойдя к нему сзади, я громко поинтересовалась:
- Не меня ли ждешь?!
Парень подскочил, с удивительной для его комплекции ловкостью разворачиваясь в прыжке ко мне лицом. Хорошая реакция. Я невинно похлопала глазами. Узнав во мне давешнюю знакомую, детина разочаровывающе быстро пришел в себя.
- Вас… - признался он со вздохом, свидетельствующим, что это обстоятельство его не слишком радует. - Пожалуйте за мной.
И, к моему удивлению, повел меня не обратно в башню, а направился к лестнице, ведущей наверх, в комнаты.
- Это что же, - поинтересовалась я, поднимаясь следом за ним на второй этаж. - Тебя ко мне приставили в качестве сопровождающего или прислуги?
Детина, не сбавляя шага, кивнул.
- Ага, навроде того.
- А сам-то ты кто? - я едва поспевала за его широким шагом, позволяющим ему перешагивать через ступеньку.
- Кузнец я бывший, из Забродичей, - похоже, заикаться от испуга он уже перестал.
Я мысленно похвалила себя за проницательность. На вид моему кузнецу было лет двадцать-двадцать пять.
Мы пересекли холл и повернули направо. Я начинала догадываться, куда мы идем.
- Неужели никого более подходящего в прислуги не нашлось?
Парень пожал плечами.
- Не-а, никто больше не захотел. Все боятся с умертвием связываться.
Он бросил на меня быстрый извиняющийся взгляд. Но я и не думала обижаться. Понятно. Ничего другого я и не ожидала, а потому с возрастающим интересом посмотрела на кузнеца.
- А ты, значит, захотел. И не боишься. Или все-таки?..
Я попыталась было представить себе, какие выгоды можно рассчитывать получить от общения с "умертвием", коим я являлась в глазах селян, но быстро сдалась.
Кузнеца же вопрос, похоже, совершенно не смутил.
- Так ваш батюшка пообещали тому, кто вам прислуживать согласится, сотню гривенников золотых и лошадь в придачу.
Вот теперь удивилась я. Нет, ситуация с необходимостью дополнительной оплаты услуг, оказываемых челядью моей скромной особе, совершенно не удивляла. Нежелание прислуги общаться с нечистью уже давно не было для меня новостью. Но сумма! Да за такие деньги любой крестьянин мог не только дом построить, но и скотиной обзавестись. Надо же, как отец расщедрился! И, тем не менее…
- И что же, даже за такие деньги, кроме тебя, никто больше не вызвался? - я, наконец, догнала его и остановилась, переводя дух. Потому что мы, похоже, уже пришли.
Мой спутник отрицательно покачал головой.
- Говорю же, боятся.
- Ух ты… - негромко пробормотала я. Просто не верилось, что страх окружающих передо мной был столь велик. Я начинала себя невольно уважать.
Однако сам кузнец, глядя сверху вниз на меня, растрепанную, в мятой пижаме, едва достающую ему до плеча, похоже, начинал сомневаться в актуальности подобных страхов.
- Ну, а ты? - продолжала упрямо допытываться я. - Не боишься умертвию прислуживать? Вдруг я тебя съем?
Я попыталась изобразить кровожадный взгляд. Однако тут и дураку было ясно, что такую гору мускулистой плоти мне и за неделю не осилить.
Кузнец окинул меня задумчивым взглядом, сунул большие пальцы за пояс, и, глядя куда-то поверх моей головы, как бы между прочим сообщил:
- В прошлом году я на медведя с рогатиной ходил. Один, - он опустил глаза и покосился на меня с некоторым вызовом. - Неужто с бабой не управлюсь?
- Тушé, - буркнула я, сдаваясь, и нажала на дверную ручку.