Когда омерзительное видение исчезло, Тореол не сразу смог перевести дыхание - в такой тутой ком сбилась в горле черная брань. Выплюнул самые свирепые проклятья - и обнаружил, что Незаметного в комнате нет. Значит, розыск преступников уже начался…
Проклятый заговорщик тогда ускользнул, зато наррабанский колдун удрать не сумел!
Впервые в жизни Тореол присутствовал при пытке и хладнокровно смотрел на мучения того, кто пытался погубить Фаури и ребенка.
Колдун сломался быстро: не только выдал сообщников, но и признался, что не может снять им же наведенную порчу. Но знает, как это сделать.
На юге, у Лунных гор, стоит Трех башенный замок, им владеет Клан Медведя. Дед нынешнего властителя привез из Наррабана безделушку на цепочке: цветок из слоновой кости, сердцевинка серебряная. Как досталась силуранцу эта вещь - долго рассказывать, но цены ей он не знает: так, занятная побрякушка. А талисман этот носит имя Лотос-Целитель, он избавляет от злых чар. Наррабанец, оказывается, для того и прибыл в Силуран, чтобы вернуть амулет, некогда принадлежавший его семье.
Тут же во дворец был вызван почтеннейший Айдаг из Клана Акулы: старик мог на расстоянии беседовать со своими внуками, Хранителями двух портовых городов. В Деймир полетел приказ: немедленно известить Арджита Золотого Всадника, властителя Трехбашенного замка, - пусть срочно доставит в столицу Лотос-Целитель.
Вскоре из Деймира пришел ответ: гонец прибыл в замок, Арджит разыскал полузабытую вещицу и послал в столицу надежных людей с ларцом…
И все! Больше никаких сведений! Вот-вот хлынут осенние дожди, а Лотос-Целитель так и пропал где-то вдали от Джангаша.
- Берега Тагизарны… - вздохнул король. - Я там бывал. Дикие места… Неужели до зимы ничего нельзя узнать?
- Постараюсь, государь, - кивнул Незаметный. - Есть у меня в тех краях один человечек. Чистое золото, а не человечек…
Тореол не спросил, как Незаметный свяжется со своим "человечком". Все равно услышит невнятную отговорку.
А Незаметный, бросив сочувственный взгляд на осунувшееся лицо молодого короля, решил отвлечь и слегка позабавить своего господина:
- Кстати, повеление государя насчет молодого Аурмета уже исполнено.
Король не сразу понял, о чем речь. Какой Аурмет, какое повеление? Разве сейчас можно думать о чем-то, кроме Фаури?
Но тут же губы Тореола тронула улыбка: он вспомнил! Он действительно как-то пожаловался Незаметному, что с трудом выносит Стаю - уж очень назойливо выражают свои верноподданнические чувства бывшие дружки принца Нуренаджи. А настырнее всех Аурмет Ароматный Шелк - в спираль закручивается от желания угодить! Так и хочется дать ему по зубам, а нельзя: оскорбишь весь Клан Альбатроса в его лице… вернее, в его роже. В его наглой смазливой роже. Услать бы его подальше от столицы с поручением - так ведь провалит! Служил уже в Замке Темного Ветра, но вежливо выставлен оттуда из-за полнейшей непригодности к делу. (Хранитель замка добавил неофициально: к любому делу, не только к этому.)
Вот король однажды и пошутил: мол, неплохо бы измыслить для молодого Альбатроса занятие, достойное его незаурядных способностей. Послать его, например, на Янтарное взморье для поголовного пересчета морской рыбы. Или, скажем, в Уртхавен за финиками…
И оба - Тореол и Незаметный - ухмыльнулись, представив себе щеголеватого русобородого красавчика среди вьюг и льдин Уртхавена…
- Согласно пожеланию государя, - лукаво сказал Незаметный, - Альбатрос отправлен на юг с миссией, достойной его происхождения. Возможно, на обратном пути его задержит распутица, и тогда двор до самой зимы лишится одного из блестящих молодых вельмож.
- До зимы, да? Просто не знаю, как я это переживу!
- Зато обществом этого способного юноши будет наслаждаться старый знакомый государя - властитель Замка Трех Ручьев.
- Унтоус?!
Тореол недобро нахмурился. У него остались тяжелые воспоминания о том, как в юности он был несправедливо обвинен в покушении на дядю-короля. Пришлось скитаться, скрывая свое имя. Тогда и привела его дорога - в компании других путников - к воротам Замка Трех Ручьев. Унтоус поначалу неплохо принял гостей, но потом по своей прихоти бросил их в темницу. Чудом удалось вырваться из башни, носящей выразительное название Людожорка. Как выяснилось позже, Унтоус испугался, что выплывут на свет его преступные дела: он покровительствовал банде, которая продавала в рабство мирных путников, и разбогател на этом. Став королем, Тореол приказал Незаметному разобраться в делишках, что творились в Замке Трех Ручьев. Не будь Унтоус Сыном Клана, пришлось бы ему поплатиться жизнью. А так он расплатился лишь золотом - но основательно…
- А что за поручение? - спросил король.
- Вроде заготовки фиников в Уртхавене, как изволил пошутить государь. Это по поводу Морских Кланов.
- Ты серьезно? Этот Спрут в своем лесу… Неужели ты думаешь, что мы сможем от него чего-нибудь добиться?
- Конечно нет, государь.
* * *
- Неужели они думают, что смогут от меня чего-нибудь добиться?
- Конечно нет, дорогой! - Вастер коснулась плеча мужа.
Унтоус раздраженно дернул плечом и хватил кулаком по лежащему перед ним пергаментному свитку. Не слишком почтительное обращение с посланием из столицы, скрепленным королевской печатью красного сургуча.
- Они что, и впрямь ждут, что я выстрою им корабль? Где? На пруду позади замка? А потом волоком дотащу до моря, да?
- Вероятно, они хотят, чтоб ты деньгами внес свою долю в общее дело.
- Деньгами! Откуда у меня деньги? Два года назад король подчистую меня ограбил. Все, что оставили предки, что удалось нажить…
Вастер опустила глаза, с трудом сохраняя на лице серьезное выражение. Она кое-что слышала о способах, которыми ее супруг наживал деньги.
- Но, дорогой, король лишь попросил Морские Кланы помочь в строительстве флота. Не было указа, любой может отказаться…
- Отказаться, да? Тореол сказал: "Кто любит свою страну и верен своему королю…" Откажешься тут, после этой череды раскрытых заговоров! Да каждый из шкуры вылезет, доказывая, что он не изменник! - Голос Унтоуса стал плаксивым. - Вот свинство! Морские Кланы живут на побережье, торговля через их руки идет, кое-кто пиратствует втихомолку. Спруты, Акулы, Альбатросы - их море кормит. Но я-то, я! Моему предку еще при Гайгире достался вот этот замок. Глянь с башни - где здесь море, а?! Любая чайка, пока сюда долетит, от старости сдохнет! Все мои необозримые морские просторы - утиный пруд, где рабыни белье полощут. И я должен создавать для отчизны флот?!
Голос Спрута пресекся. Он безнадежно махнул рукой, отошел к окну и мрачно уставился на бегущие по небу тяжелые тучи.
Вастер глядела в спину мужу холодным взглядом. Проблемы Унтоуса не очень волновали ее. Разберется. Выкрутится. Он только выглядит этаким толстячком-добрячком, безобидным румяным любителем простых житейских радостей. На самом деле хватка у него, как у тезки - спрута. Своего не отдаст и чужого не упустит.
Гораздо больше занимал женщину цветущий вид супруга: румянец во всю щеку, округлый животик, блестящие выпуклые глазки. И спит, мерзавец, сладко, как дитя в колыбельке. А ведь ему уже полагалось быть тощим, желтым доходягой с трясущимися руками. Да что там - он давно должен был разлететься золой с погребального костра! А вот живет себе и не тужит!
Когда Вастер несколько лет назад избавилась от первого мужа, она не думала отдавать свою веселую злую свободу в чьи-то руки. Да вот не удержалась, соблазнилась добычей!
Горничная, родом из этих мест, рассказала о здешнем господине. Унтоус Платиновый Обруч унаследовал от предков магический талант. Скромный такой, полезный только для своего владельца. Дар несокрушимого здоровья. Спрута не берут ни болезни, ни отрава, раныбыстро заживают. Даже старость Унтоуса будет крепкой и бодрой, как у его отца, деда, прадеда…
Понятно, что Вастер захотела добавить такой дар в свое магическое ожерелье!
Найти повод для посещения замка и опутать своими чарами властителя оказалось делом нехитрым. Спрут и опомниться не успел, как оказался перед жертвенником рука об руку с приезжей красавицей, а жрец творил свадебный обряд.
Но потом… Как же Вастер не сообразила, что магический талант мужа сам себя защищает? Как в пословице: нарвался топор на секиру! Чего только не вытворяет колдунья в постели, надеясь извести мужа, а он, подлец, даже аппетита не теряет…
Вастер глубоко вздохнула и спросила:
- Неужели будешь платить?
- Еще чего! Но предстоит нудная переписка, объяснения… Вся эта история и затеяна, чтобы меня унизить. На мои деньги всерьез никто не рассчитывает.
- Кроме приезжего Альбатроса! - весело уточнила жена.
- Верно! - с досадой обернулся к ней Унтоус. - Где только король нашел такого рьяного идиота? Как рот откроет, так про высокий долг Кланов, про покорение морей…
"Ну, со мной-то он ведет другие речи!" - ехидно подумала Вастер.
Муж словно прочел ее мысли:
- Он эти монологи произносит, когда не заглядывает тебе за вырез платья. Не был бы он Сыном Клана, спровадил бы я его на постоялый двор до самого отъезда в столицу!
- А ведь хорошая мысль, господин мой! - оживленно откликнулась жена.
Ей не доставляла удовольствия назойливость столичного хлыща. Вастер и в юности не была падка на смазливые физиономии, а уж теперь ее интересовало одно: чем украсить свое волшебное ожерелье? У Аурмета взять было нечего: ни ума, ни редких способностей, ни магического дара. Пустышка!
- Альбатрос говорил мне, - припомнила она, - что мечтает раскрыть заговор пострашнее и тем упрочить свое положение при дворе. Может, дать ему понять, что ближайший постоялый двор - подозрительное место, где могут собираться враги короны? Пусть катится туда и вынюхивает крамолу!
- Умница! - восхитился Унтоус. - Как бы ему это всучить, чтоб ничего не заподозрил?
- Особо не старайся, дорогой. Для этой рыбы хитрая наживка не нужна. Этот карась сам из воды выскочит, на сковородку шлепнется и еще будет радостно хлопать плавниками!
* * *
- Беда в том, что ей еще год до совершеннолетия. Даже если ее официально признают наследницей, родня потребует назначения опеки. А родня такая, что ой-ой-ой! - передернул плечами рослый молодой человек с круглым лицом, густо усыпанным веснушками.
С высоты крыльца Кринаш глянул на юную тоненькую девушку с длинной русой косой. Гостья стояла возле будки и опасливо решала: погладить пса или не погладить? Рука тянулась к лохматому загривку - и в последний миг отдергивалась, хотя Хват добродушно постукивал хвостом по земле.
- Родственнички уже наложили лапу на наследство, - озабоченно говорил собеседник Кринаша. - Оно бы и ничего: получит девочка свое состояние - прекрасно, не получит - не пропадет. Такая и без приданого в два счета найдет мужа. - Гость бросил взгляд на ту, о ком шла речь, и встрепенулся: - Госпожа, не надо! Отойди от этой зверюги! Еще цапнет!
Кринаш сдержал усмешку. Понятно, кого парень имел в виду, говоря о муже, которого девушка может заполучить в два счета и без всякого приданого.
- О чем я?.. - не сразу смог вспомнить встревоженный собеседник. - Ах да, родня… Наследство потерять - полбеды, а вот как бы не извели девочку! Болела она весной - не яд ли? И брат ее старший погиб три года назад. При очень странных обстоятельствах.
Девушка решилась: быстрым ласковым движением взъерошила свалявшуюся черную шерсть, присела на корточки и принялась чесать за ухом разнежившегося Хвата.
- Я ее с детства знаю, дружил с ее братом. Родичи, хвала Безымянным, опеки не потребовали, но на всякий случай я решил увезти девочку подальше. В глушь, где никто не сыщет. Перезимует в безопасности, а там видно будет.
Хозяин сдержанно кивнул. Трудно было представить, что кто-то хочет погубить такую юную, ясноглазую, приветливую красоту. Но Кринаш, бродя по свету, повидал много жестокости и подлости. Он знал: есть люди, которые за медяк младенца в колыбели удавят.
- Про твой постоялый двор идет добрая молва. Вот, держи!
Кринаш молча взвесил на ладони бархатный кошелек и вновь кивнул.
- Если мало - ты скажи, я человек не бедный.
- Хватит. Пусть живет. Как мы должны называть барышню? А заодно - и господина?
- Ну, ты же понимаешь, настоящего имени не скажу: мало ли как до родственничков дойдет! - Парень еще раз глянул на русокосую красавицу, ласкающую пса, и его добродушное лицо засветилось нежностью. - Меня зови Опекуном, раз я за это взялся. А ее… В детстве я дразнил ее Камышинкой. Она была такая… стройная. Вот и вы ее так зовите. А я, пожалуй, пойду. - Он озабоченно глянул на небо. - Тучи собираются.
- Неужто господин даже не пообедает?
- Хочу до темноты уйти как можно дальше.
- В наших краях опасно ночевать под открытым небом. Нежить, Подгорные Твари.
- Как-нибудь пережду до рассвета у костра.
- Разбойники шастают…
- Я могу постоять за себя.
Опекун спокойно положил руку на эфес меча. В этом жесте не было бахвальства. Кринаш сразу поверил: да, гость сумеет постоять за себя. Но продолжал убеждать его:
- Бродить по здешним краям в одиночку - дразнить судьбу!
- Почему же "в одиночку"? - послышалось из-за приоткрытой двери. На крыльцо вышел Эйнес: левая рука на перевязи, дорожный мешок на правом плече. - Прошу прощения, но я слышал часть разговора и рискну напроситься в попутчики к этому господину… Хозяин, деньги за постой я отдал твоей жене.
- Не рано ли в путь? - засомневался Кринаш. - Рана не откроется?
- Какая там рана! Царапина! - Эйнес обернулся к Опекуну. - Ты, почтенный, не сомневайся: драться, в случае чего, сумею.
Опекун несколько мгновений колебался, затем решился:
- Что ж, вдвоем дорога короче. Только мне надо проститься…
И вскоре два путника двинулись вдоль берега - на север.
В это время к воротам постоялого двора подошел Молчун. Он нес липовое ведро с медом и туесок с сотами - побаловать Нурнаша. Раб задержался на пасеке дольше, чем рассчитывал: помогал пасечнику чинить крышу.
Когда Молчун увидел уходящих путников, лицо его побелело. Он поставил ведро на землю и двинулся былоза ними: догнать, остановить… Но сдержался, лишь пристально поглядел вслед.
Из калитки вышел Верзила.
- А мы тебя вчера ждали! Устал с ведром? Дай донесу…
Немой дернул его за рукав и вопросительно кивнул вслед путникам.
- Эти? Одного зовут Эйнес, он два дня здесь пробыл. Его саданула ножом какая-то колдовская гадина. Тут такие дела творились!.. А второго по имени не знаю. Он барышню привел, дальнюю свою родню или невесту, я не понял. Она всю зиму здесь проживет.
Молчун оторвал взгляд от уходящих и нагнулся было за ведром, но Верзила первым подхватил тяжелую ношу, не переставая рассказывать новости:
- А вчера к нам знаешь какая радость заявилась? Бабка Гульда притащилась!.. Да не дергайся, ее сейчас здесь нет. Немного и не застал-то - в Замок Трех Ручьев подалась. Но обещала, что вернется и зазимует здесь. Говорит, лихоманка старая, что ей у нас нравится… Одна надежда, что по пути свалится в какой-нибудь овраг и свернет себе шею!
* * *
Глубокий, крутой овраг чуть ли не доверху был заметен палой листвой. Он представлял собой унылое и безрадостное зрелище. Мало кто залюбовался бы этим воплощением скучной и мокрой осени.
Однако крупная седая старуха в коричневом плаще, прервав свой путь, не сводила с оврага глаз. Она подошла к его краю так близко, словно хотела спрыгнуть вниз. Лицо ее было пристальным и строгим. Рука подняла посох - но тяжелая палка замерла, не коснувшись влажных бурых листьев.
- Вот оно как! - негромко, серьезно сказала Гульда. - Прячемся? Ну-ну…
Поправив капюшон плаща, женщина неспешно зашагала дальше. Она тяжело опиралась на посох, а мысли витали где-то далеко и были невеселыми.
За поворотом дороги ветер хлестнул старуху по лицу, но Гульда лишь тверже сжала губы. Нужно было что-то посерьезнее, чем порыв сырого ветра, чтобы отвлечь ее от размышлений. Например, двое верзил, шагнувших ей навстречу из зарослей боярышника.
- Здравствуй, бабуля! - бодро окликнул путницу смуглый косоглазый Бурьян. - Куда спешишь? Неужели ничем не порадуешь двоих бродяг?
За его плечом Горластый поудобнее перехватил дубинку и смерил старуху суровым взглядом.
В глазах Гульды вспыхнул огонек, но она ответила мирно, без обычной своей брани в адрес всего света:
- Ох, парни, вы и шутники! Была б я помоложе - порадовала б вас обоих, да и сама бы порадовалась! А так - какой вам интерес?
- Никакого интересу, - подтвердил разбойник. - Мы, бабуся, про другую радость говорим.
- Которая звенит, - сипло уточнил Горластый.
- Ох ты! - хлопнула себя по боку старуха. - До чего докатилась лесная братия - нищих на дороге останавливает! Это вас новая атаманша надоумила?
- Вообще-то своя голова есть…
- Одна на двоих, да? И как же эта ваша голова так умно скумекала, чтоб с бездомной старушки денег требовать? - Гульда гневным движением распахнула плащ. - Платье для вас снять, да? Кто из вас его первым примерять будет?
- Ты, бабка, не бушуй, ты ж у нас не зимняя вьюга! - хмыкнул Бурьян. - Про Гульду, знаешь ли, всякое говорят. Слыхал я, что есть у тебя захороночка - и не медью набита!
- А вы, парни, чужие глупости не слушайте, у вас своих глупостей - по самую завязку. Да будь у меняхоть горстка меди, разве шлялась бы я по лесным дорогам - бесприютная, голодная, холодная! - В причитаниях бабки звенели пронзительные профессиональные нотки. - Если б вы, парни, меня к костерку пригласили да обедом накормили, уж как бы я богов молила за вашу удачу!
- Насчет костерка - это мысль! - толкнул Горластый приятеля в бок.
- Во-во, - с ходу поймал его идею Бурьян. - Сейчас найдем местечко посуше, разведем огонек, потолкуем о твоей захоронке.
- И на том огоньке, как я понимаю, будет жариться не оленья нога для одинокой старушки? - неожиданно тихо и печально спросила Гульда.
- Нога-то будет жариться, - надтреснуто захихикал Горластый, - только не оленья!
Гульда бросила на него взгляд - и разбойник поперхнулся, попятился. На лице старухи вдруг полыхнули молодые яростные глаза - и почудилось оробевшему парню, что стоит перед ним гневная красавица, в чьей власти карать или миловать его, ничтожного…
Это продолжалось лишь мгновение. Старуха потупилась и смиренно сказала:
- Ваша взяла, парни. Давайте пропустим скучные беседы у огонька. Так и быть… припрятано у меня кое-что.
- Умные слова богам в радость! - восхитился Горластый, а его дружок подозрительно покосился на вредную старуху: что-то быстро она сдалась! Бурьян сощурил свои косые глаза и угрожающе протянул:
- Ты, бочка гнилая, не вздумай нас морочить! А то скажешь, что денежки твои зарыты за Рудным кряжем или в Смрадном болоте!