Все, кому было суждено встретиться, наконец-то встретились, близится время, когда исполнятся все древние пророчества. Есть ли способ обмануть судьбу? Можно ли выиграть битву с богом и с целым миром? Вот как раз это-то предсказать и невозможно, но сильный духом всегда принимает бой.
Зорина Светлана Владимировна
Глаза тьмы
Оглавление.
Глава 1. Айнагур.
Глава 2. Избранница бледной богинию
Глава 3. Сын Танамнита.
Глава 4. Секреты абеллургов.
Глава 5. Эрлин и его двойник.
Глава 6. Осень в Ингамарне.
Глава 7. Судьба изгнанников.
Глава 8. Время перемен.
Глава 9. Царство горных озёр.
Глава 10. Территория тьмы.
Глава 11. Владения каменного бога.
Глава 12. Тайна белой звезды.
Глава 13. По ту сторону гор.
Глава 14. Война.
Глава 15. Битва гигантов.
Глава 16. Небесная битва.
Глава 17. Царство мёртвых.
Глава 18. Спор с Создателем.
Глава 19. Начало нового цикла.
Эпилог.
Глава 1. Айнагур.
- Это всё из-за тебя, проклятый сын леса! Зачем я только взял тебя во дворец! Никого из вас и на десять скандиев нельзя было подпускать к Эриндорну!
- Господин, я…
- Это ты забил ему голову своими дурацкими сантарийскими сказками!
- Но господин, Пресветлый сам велел мне рассказывать, - оправдывался слуга.
Разгневанный абеллург нависал над хрупким сантарийцем, словно гигантская хищная птица над маленьким полевым зверьком.
- И вот теперь эта девчонка здесь! Да, она из тех, кто добивается своего… Сразу спелась с дочерью Ильманда. Я уверен, она что-то замышляет. Зачем её только пустили на площадку!
- Но господин, по закону во время Эрнадий любая девушка имеет право выступить перед богом…
- Он всегда презирал ваше подлое племя! Кто бы мог подумать, что ему захочется видеть среди своих абельмин эту тощую чернявую дикарку из северных дебрей!
- Она аттана, господин, - в тихом голосе слуги Айнагур уловил нотку протеста. - Она аттана из очень древнего и славного рода. Она спасла Сантару от нашествия каменных демонов. Она и её зверь спасли нас всех.
- В этом столько же правды, сколько и во всех остальных ваших россказнях. Кто ему сообщил, что это и есть та самая Гинта?
- Господин… Ты же видел - Пресветлый сам подошёл к ней и спросил, как её зовут и откуда она родом. Он сам всё понял. Ведь слухи о знаменитой аттане Гинте из Ингамарны давно уже достигли Эриндорна. Говорят, она земное воплощение лунной богини Санты…
- Я не желаю слышать эта мерзкие имена! Скоро даже здесь, во дворце бога, забудут, что божественную супругу Эрина зовут Эрна…
- Не всё ли равно, как её зовут? - прозвучал сзади насмешливый юный голос. - Главное - чтобы она нравилась богу. То есть мне. Не так ли? Айнагур, в последнее время ты слишком раздражителен.
Стройный мальчик лет шестнадцати в свободном, небрежно накинутом халате остановился в двух шагах от абеллурга. Юный бог только что искупался. На гладкой обнажённой груди блестели капельки воды, влажные пряди волос прилипли к щекам, делая его продолговатое лицо ещё более узким. Огромные прозрачно-голубые глаза сияли в полумраке спальни, словно два светлых вирилла.
Айнагур судорожно сглотнул.
- Мой повелитель, я не слышал, как ты вошёл…
- Разумеется, не слышал. Ты так кричал… Ты ругаешь Сифа за то, что он исполняет мои желания? Странно… Ступай, Сиф, и ничего не бойся. Тебя никто не накажет.
- Неужели имена так много значат, Айнагур? - спросил мальчик, когда старый слуга покинул комнату.
- Имена должны отражать суть вещей. Например, нечестиво называть смертного именем бога…
- Наверное, так же нечестиво, как и называть бога именем смертного? - маленький рот искривила лёгкая усмешка. - Ты не мог бы объяснить, что означает имя Ральд? Я никогда не слышал о таком боге.
- А где ты слышал это имя? - спросил Айнагур, стараясь казаться невозмутимым.
Похоже, ему это не удалось. Мальчик смотрел испытующе и чуть насмешливо. Он был очень проницателен, этот мальчик-бог. Да и как же иначе? Ведь это был настоящий бог. Айнагур понял это сразу. Шесть лет назад… Нет, гораздо раньше. И в другой стране. В той, которой давно уже нет. Её нет, а он есть. Бог. Настоящий. Хочешь не хочешь, а приходится верить.
- Этим именем ты называл меня. В одну из тех ужасных ночей, когда меня мучил призрак. Я долго не мог уснуть, и ты сидел со мной. Я наконец уснул, потом проснулся, а ты всё ещё сидел у моего ложа. Ты не знал, что я тебя слышу. Если честно, я немного испугался. Ты был как безумец. Бормотал что-то бессвязное и всё повторял: "Ральд, Ральд…" Что это за имя?
- Оно означает "возвышенный, светлый"…
- Так звали какого-то человека?
- Нет, - глухо сказал Айнагур. - Я всегда так звал и зову только моего бога.
- Стало быть, называя меня Ральдом, ты не оскорбляешь мою божественную сущность. Прекрасно. Значит, и Гинтa не делает ничего дурного, называя меня Эрлином. Ведь это всего лишь более древняя форма моего имени. Раньше солнечного бога называли Эрлин.
- Эр-линн… - нараспев повторил мальчик. - Звучит гораздо красивее, чем Эрин. Завтра же издам указ: отныне все должны называть меня Эрлин…
- Но повелитель…
- Я так хочу. Не делай историю из каждого пустяка, Айнагур. Всего-то одна буква прибавилась. Всего один звук - [л]. Мне нравится этот звук. Он похож на воду… Ты говорил, что все эти кошары - следствие моей чрезмерной тяги к воде. Что меня преследует мой злой двойник, водяной демон, которого я когда-то победил, а он с этим так и не смирился. Я действительно боялся его. Я перестал плавать и даже кататься на паруснике, а кошмары продолжались. Пока здесь не появилась Гинта. Теперь я могу сколько угодно плескаться в воде, и никакой водяной демон меня не тревожит. Как видишь, он тут ни при чём.
- Да, Пресветлый, на этот раз я ошибся. Я очень рад, что ты снова здоров.
- А я рад, что снова могу устраивать бои на воде. Но ты не во всём ошибся, Айнагур. Гинта считает, что мой злой двойник действительно существует, и я ещё не победил его. Она говорит, что дело не в водяном демоне, а во мне самом. И ещё… Она постоянно твердит, что я должен многое вспомнить. Странно… Это имя… Эрлин. Оно не просто мне нравится. Мне кажется, меня уже так называли. Не Эрин, а именно Эрлин. Давно… А может, не так давно? Как будто в другой жизни…
- Повелитель, ты прожил множество жизней, и кое-что из них тебе время от времени вспоминается.
- Но почему я не помню всего?
- Это невозможно.
- Даже для бога?
- Да.
- Откуда ты это знаешь? Откуда тебе известны пределы возможного для меня, если из нас двоих бог - я?
- Ты бог, а я вечный слуга бога, который из цикла в цикл видит его пробуждение, временную смерть и вновь пробуждение…
- А почему я должен умирать?
- Чтобы снова родиться отроком и достигнуть цветущей юности…
- И опять умереть в двадцать два года? Почему именно в двадцать два? А если я хочу пожить вот в этой, нынешней, жизни, скажем, до тридцати…
- Но твой небесный двойник тоже умирает в конце каждого цикла, а весной появляется юным и обновлённым. Ваша связь неразрывна. У каждого своя судьба. Даже у бога.
- А если я хочу изменить свою судьбу?
- Боюсь, что это невозможно. Ведь тогда нарушится весь земной и небесный порядок, и наш мир погибнет. Ты огорчён, мой повелитель? Но почему? У тебя самая счастливая судьба. Ты обречён на вечную юность, а люди обречены на старость и смерть без всякой надежды на воскрешение.
- Иногда мне кажется, что они счастливей меня…
- Счастливей тебя нет никого. Все твои желания незамедлительно выполняются, даже если они противоречат желаниям других…
- Да, - улыбнулся мальчик. - Я заметил, что мои желания всё чаще и чаще вызывают твой протест. Не так ли, мой верный слуга?
- Любое твоё желание для меня закон, но… Повелитель, я удивлён. Все твои абельмины - красавицы. Твой вкус всегда был образцом для твоих подданных. Ты всегда выбирал достойных себя…
- Достойных? Ну уж если Рона, Мильда и Салина меня достойны, то эта девочка тем более.
- Она и правда тебе нравится, мой повелитель?
- Нравится, хотя я не знаю, почему… Может, потому, что она живая.
- Я тебя не понимаю.
- Я и сам толком не пойму. Мне иногда кажется, что все вокруг какие-то… мёртвые. Красивые статуи, которые ожили, ходят, говорят, смеются. На них бывает приятно посмотреть, но при этом остаётся чувство, что они ненастоящие. А она… Как живой цветок среда искусственных. Он, может быть, не так красив, но от него веет свежестью и жизнью… Кстати, с тех пор, как она здесь появилась, наши сады просто не узнать. Цветы разрослись и даже как будто стали ярче. От её прикосновения всё оживает.
- Да, - усмехнулся Айнагур. - Наш дворцовый сад скоро превратится в сантарийские дебри.
- А мне нравится, - заявил юный бог. - Не всё сантарийское плохо. Что бы мы делали без этого нового сантарийского ваятеля? Пришлось 6ы праздновать Эрнадии с разрушенным южным павильоном. Диннар и причину обвала выяснил. Он словно видит сквозь горы. Там нельзя было строить, не укрепив фундамент. Подумать только, он украсил павильон новыми статуями за какие-то три тигма! Почти в одиночку. Он лепит из камня, как из глины. Когда смотришь, как он работает, начинаешь верить во все эти слухи, что будто бы он сын каменного бога. Кажется, его зовут Маррон?
- Да, мой господин. Только это не бог, а демон. Злой демон. Мне не нравится, что этот ваятель живёт среди нас.
- Помилуй, Айнагур, - засмеялся мальчик. - Если я бог, то что мне какой-то демон? Не бойся Диннара. С виду он мрачен, но в нём нет настоящего зла.
- Но и добра от него нечего ждать.
- Ты опять противоречишь себе. Ты, помнится, сам говорил: "Добро утверждается благими деяниями". А разве мало хорошего он для нас сделал?
- Ваятель он действительно хороший, но в остальном…
- Он просто не такой, как все. Он вечно погружён в мир своих фантазий. Кое-какие из них мы видим воплощёнными в камне, но разве мы способны понять, что творится в душе художника?
"Опять… - Айнагур спрятал дрожащие руки в складках своей просторной фаллунды. - То же самое… Диннар, Гильдар… Они даже чем-то похожи. Но тот не был так красив и не крошил камень голыми руками. Этот и впрямь похож на демона…"
- Айнагур, я хочу тебя кое о чём попросить.
- Приказывай, мой повелитель…
- О нет, это скорее личная просьба.
Мальчик улыбнулся и подошёл к абеллургу поближе.
"Скоро он будет с меня ростом, - подумал Айнагур, - Хорошо, что он быстро растёт. Ведь считается, что ему около восемнадцати, а на самом деле… Сколько ему на самом деле? Лет шестнадцать, не больше. Узок в кости, тонок и при этом очень силён. Он уже сильнее меня. Он всегда был сильнее меня…"
- Я обращаюсь к тебе не как к слуге, а как к старому другу. Ведь мы с тобой друзья, не так ли, Айнагур? Я хочу, чтобы ты лично позаботился о безопасности абельмины Гинты.
- Повелитель, что ей может угрожать у тебя во дворце?
- Разве я могу уследить за всем, что творится у меня во дворце? Может быть, мой небесный двойник со своей высоты и видит всё на свете, но у меня тело человека, и глаза мои видят ненамного больше, чем глаза простого смертного. Я узнал, что на Гинту уже несколько раз покушались.
- Но кто?
- Ещё не выяснил, хотя есть кое-какие догадки… Ты так побледнел, мой друг. Ты слишком близко принимаешь к сердцу всё, что касается меня и моих любимцев.
"Он надо мной издевается", - подумал Айнагур.
- Повелитель, может, абльмине Гинте что-то показалось?
- Абельмина Гинта ничего мне не говорила. Сказали другие. И я уверен, что им не показалось. Эти люди не болтают лишнего.
"Понятно. У него есть свои осведомители… Интересно, давно он их завёл?"
- Я давно уже заметил, что ты говоришь мне не всё.
Айнагур похолодел. Это был далеко не первый случай, когда у него возникало ощущение, что мальчик читает его мысли.
- Повелитель, иногда мне просто не хочется тебя огорчать…
- Я так и понял. Поэтому огорчать меня предоставляю другим. Но дело не в этом. Мне приятно видеть Гинту среди своих абельмин. К тому же она меня вылечила. А вдруг мне опять понадобится её помощь? В отличие от моей небесной ипостаси, я могу испытывать боль, страдать от дурных снов и видений. Гинта нужна мне. И тебе, если ты меня действительно любишь.
- Господин мой Эрин… Прости, Эр…лин… Разве ты сомневаешься в моей любви?
Мальчик отступил на шаг и смерил Айнагура холодным, непроницаемо-ясным взглядом.
- Хотел бы я понять, что такое любовь. Сколько о ней говорят, поют и слагают стихи. Чуть ли не в каждом втором спектакле гибнут из-за любви. Мои абельмины вечно твердят о том, как они меня любят, а мне каждый раз кажется, что это сцена из очередного спектакля. Нет, мне очень даже приятно проводить время с красивой девушкой, но когда всё заканчивается, мне хочется, чтобы она поскорее ушла, а в груди как будто… ледяной комок. Я всё жду, что он растает… Иногда мне очень холодно. Однажды я разговаривал с актёром Бельданом… Ты его знаешь, он вечно играет героев и любовников. Он сказал, что у него после каждого спектакля в душе пустота и холод.
- Но, господин мой, жизнь не спектакль…
- И в чём же её отличие от спектакля?
- В жизни любят по-настоящему…
- И по-настоящему гибнут, - усмехнулся мальчик. - Мне бы не хотелось погибнуть из-за любви. Ведь человек умирает без надежды на воскрешение… Айнагур, ты говоришь, что любишь меня больше всего на свете. Скажи, во имя любви ко мне ты бы отказался от бессмертия?
- Пресветлый, - тихо сказал Айнагур. - Бессмертие даришь мне ты. И ты знаешь, ради любви к тебе я готов на всё…
Голос его дрогнул.
- Да, я мог бы и не спрашивать, - медленно произнёс мальчик.
Айнагуру было не по себе от его холодного, пронзительного взгляда.
- Пожалуй, любовь на сцене мне нравится больше, чем в жизни. На сцене всё не так страшно. Я не собираюсь требовать от тебя великих жертв, Айнагур. Я вовсе не хочу лишать тебя бессмертия, но если ты меня любишь, позаботься о безопасности Гинты. Кстати… Ты можешь называть меня по-прежнему - Эрин. Если тебе так больше нравится. Считай, что мой новый указ тебя не касается. Ты мой первый слуга. Я же всегда позволяю тебе больше, чем другим. А теперь иди. Я очень устал на турнире.
- Я мог бы сделать тебе массаж…
- Нет, не надо. Ступай. Я хочу побыть один.
- Доброй ночи, повелитель.
Подойдя к двери, Айнагур обернулся. Мальчик стоял у окна и смотрел ему вслед. Его узкое бледное лицо смутно белело в полумраке, напоминая карнавальную маску. В последнее время он всё чаще и чаще надевает маску, скрывая под ней настороженность и неприязнь.
"Ты тоже боишься, мой маленький бог…"
Айнагур закрыл за собой дверь и, содрогаясь от беззвучного смеха, прижался лбом к холодному резному косяку.
"Мы оба боимся… В жизни страшней, чем на сцене. И какую бы мы ни придумали игру, она кончается, и начинается жизнь. Любая игра оборачивается жизнью…"
Конец коридора тонул в мерцающем зеркальном тумане. Белые и голубые светильники в виде звёзд отражались в прозрачных стенах из лилового хальциона. И отовсюду на Айнагура смотрело жутковатое, страдальческое, исчерченное глубокими тенями лицо, чем-то похожее на маску Кин-Кина - вечного неудачника из тех спектаклей, которые бродячие актёры показывали на ярмарочных площадях Валлондола. Маленький Айнагур ещё не понимал, почему над Кин-Кином все смеются, вместо того, чтобы пожалеть его. "Это всё ненастоящее, - говорил ему дед. - Это как игра…"
"Моя игра длится уже много циклов. Божественная игра… Да, я почти бог. Я довёл свою игру до совершенства, и она стала явью. Я убежал от жизни, но она настигла меня. Я попал в свою собственную ловушку. В жизни всё по-настоящему, даже смерть. Когда-то я её боялся. Теперь я боюсь только одного - жизни без него. Сколько нам еще осталось? До конца этого цикла меньше пяти лет. Что дальше? Я не смогу снова сделать его отроком. Я не смогу снова его сделать… Его - не смогу. А других мне не надо. Меня больше никогда не создать подобие жизни. Я сошёл со сцены и вернулся в жизнь. Здесь всё страшнее… Но здесь всё по-настоящему. Жизнь прекрасна, потому что она по-настоящему страшна…"
Айнагур улыбнулся своему двойнику и двинулся по коридору. Тёмная фигура не отставала. Она бесшумно плыла в зеркальном сумраке среди разноцветных звёзд. "Мы с тобой встретимся… В Эриндорне…"
Сиф, скрестив ноги, сидел на ковре возле ложа абеллурга и помешивал деревянной палочкой дымящийся отвар. Айнагур ещё в коридоре уловил знакомый терпкий аромат.
- Всё готово, господин. Мне показалось, тебе это сегодня понадобится. Я могу идти?
Айнагур устало опустился на край расправленной постели.
- Ты слишком много обо мне знаешь, Сиф… Ты не боишься?
- Нет, господин.
- Правильно. Тебе нечего бояться. Ты здесь единственный, кто умеет быть верным.
- Я дал тебе клятву.
- С тех пор прошло почти пятьдесят лет, - усмехнулся Айнагур. - Срок немалый.
- Срок этой клятвы - моя жизнь, абеллург.
- Да, я знаю, что такое слово сантарийца. Вы умеете хранить верность. И вы умеете хранить тайны. Каждый сантариец - ходячая тайна. Проклятое племя. Проклятая страна… Он просил меня охранять эту маленькую дрянь! Готов поклясться, что он всё понял. Я её больше не трону. Да и какой смысл? Наверное, её и правда невозможно убить, эту нумаду из Ингамарны. Мне так и не удалось разворошить это колдовское гнездо… Подумать только - дочь Ранха! Это самое худшее из того, что он мне сделал. Вот так иногда… расправишься с врагом и не подозреваешь, какой он тебе припас подарочек. Я ещё радовался, что у этого молодого задиры не осталось сына. Ладно… Пусть живёт здесь, сколько хочет. Мне уже всё равно.
- Да, господин, не трогай её. Ты не сможешь её одолеть, только разгневаешь…
Слуга замолчал и снова принялся мешать отвар.
- Ну-нy, продолжай, не бойся. Ты хотел сказать, что я разгневаю богов. Ваших богов.
- Боги не могут быть моими или твоими, господин. Боги… Они для нас боги и всё. Ничего не изменится из-за того, что мы их по-разному называем. И ничего страшного в том, что я рассказал ему эти легенды, которые когда-то рассказывал тебе…
- Я хотел получше узнать Сантару и сантарийцев.
- А его они просто забавляют.
- Просто забавляют? Она уже дала ему другое имя. Он всё время просит её танцевать и даже называет её Сантой.
- Это игра, господин. Так же, как и бои на воде. Пресветлый ещё почти ребёнок, а дети любят играть.
- Потому что не понимают, чем может закончиться игра, - пробормотал Айнагур. - Ты говоришь, богам всё равно, как мы их называем… Потому ты и не считаешь грехом то, что живёшь здесь и служишь Эрину?
- Я служу тебе, господин, а кому служишь ты - это твоё дело.
- И кому же я, по-твоему, служу?
- Ты слуга своей страсти, абеллург, - тихо сказал сантариец. - Питьё уже достаточно остыло… Я мог бы сварить кое-что и для него. Если добавить в крепкое вино…