* * *
Короткий рассказ Грэма Ив выслушал молча, с сосредоточенным лицом, не перебивая и не задавая вопросы. Никаких предложений он не выдвинул, сказал только, что надо подумать. Ванда пришла в ярость. Раздумывать она не любила, предпочитала сразу действовать. И ее совершенно не волновало, что временами она огребала от спонтанности своих действий.
До принятия какого-либо решения Ив предложил остановиться здесь же, под прикрытием холма; никто не возражал. Разбили лагерь, но костер разводить не стали, хотя все и замерзли изрядно. Хорошо хоть, крутой склон холма закрывал от ветра.
Погода волновала Грэма меньше всего. На душе у него стало вдруг муторно, как никогда в жизни; не хотелось ни говорить, ни слушать. Вообще ничего не хотелось. Весь день он ходил как в воду опущенный, ничего не замечая вокруг, и реагируя на обращенные к нему фразы через раз. Оге пытался его разговорить, но тщетно, потом несколько раз спросил, что с ним творится, но ответа не получил и скоро в недоумении отступил.
Мысленно Грэм ругал себя последними словами. Ведь с самого начала было ясно, что ничегошеньки ему не светит: ну не снизойдет девушка знатного рода до подозрительного безродного бродяги. Даже если он заинтересует ее, - как заинтересовал Ванду Грэм, - фамильная гордость не позволит ей показать это. А он как последний дурак влюбился, да еще имел глупость сказать об этом.
Всю жизнь Грэм плевал на титулы и ненавидел аристократию за ограниченность и высокомерие, и всеми силами старался скрыть собственное благородное происхождение. При мысли о том, что, не дай Фекс, когда-нибудь придется изображать из себя высокородного князя, его начинало тошнить. Но сейчас он подумал, - наверное, в первый раз, - что голубая кровь в венах - это не так уж и плохо. Будь он ровней Ванде, все могло быть иначе.
К вечеру он совсем измучился. Невыносимо было оставаться в обществе медейцев и через силу отвечать на их вопросы. Невыносимо было видеть Ванду, расхаживавшую по лагерю как ни в чем не бывало. Грэм предупредил Ива, что хочет сходить к реке, и ушел.
От воды ощутимо тянуло холодом, и Грэм поплотнее запахнулся в плащ и устроился на каменистом берегу, положив меч на колени. Перед ним лениво и неспешно катила свои волны Ра, вода казалась почти черного цвета.
В одиночестве стало немного легче, мысли прояснились. Но на душе все еще лежала тяжесть, и вообще было как-то муторно. Правильнее всего сейчас было собрать вещички, попрощаться с медейцами и двинуться своей дорогой, но Грэм не мог этого сделать. Это было слишком уж тяжело.
Грэм сидел неподвижно, словно неживой, полностью погруженный в невеселые мысли. Он не заметил, как начало темнеть; на вечернем небе зажигались первые звезды, иногда выглядывающие из-за гонимых ветром облаков. Так, не меняя позы, не шевелясь, он мог сидеть часами. Так он сидел час или два, пока не услышал за спиной легкие шаги. Человек шел тихо, явно хотел подобраться незамеченным. Грэм вздрогнул, рука рефлекторно потянулась к мечу, хотя он уже понял: это Ванда. Он узнал ее шаги. Он прерывисто вздохнул и убрал руку с оружия, но расслабиться не смог. Так и сидел, напряженный, словно в ожидании удара.
Ванда поняла, что ее услышали, и перестала подкрадываться. Остановилась в нескольких шагах за спиной Грэма, тихо кашлянула и позвала:
- Грэм! Грэм, слышишь меня?
- Слышу, - отозвался тот, не оборачиваясь и все еще пытаясь совладать с лицом. - Что тебе нужно?
- Я же обещала, что мы поговорим.
- Мы уже поговорили.
- Не о том. Я… я хочу объяснить, в чем наша проблема. Ведь ты хотел знать, так?
Грэм повернулся к ней.
- Хотел. Но ты вроде бы сказала, что это не моего ума дело?
Ванда досадливо сморщилась.
- Не ехидничай, иначе я уйду.
- Садись. Я внимательно тебя слушаю.
Она огляделась, подыскивая местечко поудобнее, ничего не нашла и с вздохом устроилась на камнях рядом с Грэмом.
Снова вздохнула.
- Слушаю тебя, - повторил Грэм нетерпеливо.
- Не торопи. Мне надо… надо собраться с мыслями. Не знаю, с чего начать…
- С начала, - посоветовал он, не удержавшись.
- Почему ты такой ехидный? - спросила Ванда сердито. - Я сейчас расскажу… только сначала поклянись, что честно ответишь на один вопрос.
- На один?
- Один единственный.
Грэм насторожился. Далее могло последовать все, что угодно.
- Клянусь.
- Хорошо. Тогда ответь, чем ты занимаешься? Чем зарабатываешь на жизнь?
Грэм долго молчал. Ответить честно значило еще больше увеличить пропасть между собой и Вандой. И, возможно, окончательно отвратить ее от себя. Но он уже поклялся, и Ванда смотрела на него с нетерпеливым ожиданием.
- Если скажу, у тебя может пропасть всякая охота говорить со мной, - медленно сказал он.
- Даже так?
- Даже так.
- А мне все равно, - упрямо сказала Ванда. - Я уже сказала, что мне плевать, пусть даже ты разбойник и убийца… Ну? я жду…
- Я брат Фекса, - сказал Грэм.
Ванда нахмурилась.
- Брат Фекса? Что это значит? Постой-ка… это ведь, попросту… вор?! Значит, Ив прав, что не доверяет тебе? И Оге…
- Я сразу сказал ему, кто я такой. Он не поверил. Ты - тоже. А зря.
- Да уж. Вор… А ты, случаем, не…
- Нет, - перебил Грэм. - Клянусь. У меня и в мыслях не было. Если не веришь, можешь проверить вещи.
Ванда дернулась, словно хотела отодвинуться подальше, но удержалась и осталась на месте. Выражение лица ее, впрочем, было достаточно красноречиво. Грэм тихонько вздохнул.
Все получалось так, как он и предполагал.
- Не стану я проверять вещи. Мне все равно, пусть тебя хоть разыскивают за убийство, - повторила Ванда, правда, в этот раз гораздо менее уверенно.
- Окажись я в самом деле убийцей, ты не рассуждала бы так, - тихо сказал Грэм.
- Не знаю… Может быть… А скажи, что наинский вор делает в Медее, да еще в малолюдных местах? Вроде бы, здесь тебе поживиться нечем.
- А это - уже второй вопрос. На него отвечать я не обещал.
Ванда обиженно надула губы. Судя по всему, ее не очень встревожила новость, что их загадочный спутник оказался банальным вором. Гораздо сильнее ее задел отказ Грэма удовлетворить ее любопытство касательно его жизненных обстоятельства. На редкость легкомысленная девчонка, не зря ее Ив упрекал.
- А ты? - спросил Грэм. - Не передумала еще порадовать меня своим рассказом?
- Надо бы передумать, - мрачно сказала Ванда. - Но я расскажу. Не надейся, не все. Рассказать все я не имею права, понимаешь?
Начало было интересное. Права она не имеет… Что там такое, тайны государственного масштаба, что ли? Грэм навострил уши, надеясь недосказанное додумать самостоятельно. Если слушать внимательно, и при этом шевелить мозгами, можно понять гораздо больше, чем предполагает рассказчик.
- Что ж, - начала Ванда не очень охотно. - Для начала знай, что мои родители - очень знатные люди. Думаю, ты уже и сам догадался. Оге, Ив и Корделия тоже принадлежат к знатным родам. Мой брат… Он старше меня на девять лет, - продолжала Ванда, заметно нервничая (она сцепила между собой пальцы с такой силой, что просто чудом еще не сломала их). - Это большая разница в возрасте, но у нас всегда были хорошие отношения. Я бы сказала, доверительные. Всегда Дэмьен (так зовут моего брата) был моим лучшим другом. Я очень люблю его, хоть у нас разные отцы. Его отец погиб на охоте при неясных обстоятельствах, когда брату было года четыре или пять. Дэмьен почти не помнит его. Но чтит его память.
- Мой брат и мой отец всегда были в натянутых отношениях. Мама второй раз вышла замуж, когда Дэмьену исполнилось восемь, и он очень болезненно воспринял такую измену его отцу. Отчим тоже его не очень-то жаловал… Видишь ли, у нас в Медее женщины не наследуют, разве что при отсутствии наследника мужского пола - а Дэмьен как раз и есть такой наследник. После смерти моего отца к нему перейдет и титул, и все состояние, так что Дэмьен отцу всегда был как кость в горле, но он терпел его как неизбежное зло, отчасти чтобы не огорчать матушку… Дэмьен тоже терпел отца как неизбежное зло…
- Когда началась война, Дэмьен принял под командование отряд и уехал вместе с Ивом - они с детства неразлучны, - на границу. Сначала мы с матушкой очень беспокоились за Дэмьена, но со временем война стала чем-то совсем привычным, и наша тревога тоже. Она притупилась, что ли, тем более, что поводов волноваться за отца было ничуть не меньше, он тоже не сидел дома.
- …Дэмьен воевал, мы молились за него богам. А потом в нашем доме появился Ив. Совершенно неожиданно, когда его никто не ждал. Он был едва жив и не оправился еще от раны. Ив рассказал, что их отряд попал в окружение, был жестокий бой, и почти всех перебили. Остались в живых всего несколько человек, он в том числе. Ему повезло: он был ранен и выжил только потому, что его приняли за мертвого и оставили на поле битвы. Когда он пришел в себя, то увидел вокруг только мертвых товарищей. Первым делом он попытался отыскать тело Дэмьена. Поиски его были тщетны, и он решил, что Дэмьен жив, но попал в плен. Смерть - это ужасно, но и оказаться в руках у касотцев не лучше, особенно для офицера. Не оправившись еще от раны, Ив начал выяснять, что случилось с Дэмьеном, но в одиночку разузнать что-либо было сложно, и он приехал ко мне.
- Стоп, - прервал ее несколько озадаченный Грэм. - А почему - к тебе? Почему он не разыскал кого-нибудь из своих?
Ванда заметно смутилась, и это не ускользнуло от взгляда Грэма и заставило задуматься еще сильнее.
- Это не имеет отношения к истории. Скажу только, что Ив до сих пор числится в списке погибших, и если его увидят, могут возникнуть нежелательные вопросы.
- Ничего не понимаю, - признался Грэм. - Странная история.
- А я и не обещала, что ты что-то поймешь, - задиристо сказала Ванда. - Будешь слушать дальше или с тебя хватит?
- Продолжай.
- То-то же. Итак, Ив приехал ко мне. Точнее, сперва он приехал к моему отцу, чтобы сообщить печальную новость и попросить помощи. Но отец уже все знал. Дэмьен в самом деле был в плену у касотцев, и те предъявили весьма жесткий ультиматум. Если бы отец принял их условия, последствия для королевства были бы весьма печальными.
- Твой брат - такая важная птица, чтобы из-за него страдало королевство? - еще больше удивился Грэм. В голове у него, вместо того, чтобы начать проясняться, все еще сильнее затуманивалось.
- Достаточно важная. Отец же в ответ ультиматум заявил, что касотцы вольны поступать с Дэмьеном как им угодно, а он не пойдет ни на какие уступки. Иными словами, отец обрекал его на мучительную смерть. Когда об этом узнал Ив, он пришел в ужас. Он не знал, что делать. Он клялся в верности моему отцу и моему брату когда-то, но теперь стало невозможно выполнять обе клятвы. Вообще-то, Ив обязан был подчиниться решению моего отца и забыть о Дэмьене, словно его и не было, но они были друзья… Ив бросился ко мне за советом. Я же знала одно: я не вынесу смерти Дэмьена, как не вынесет и наша мать. Я отправилась к отцу и умоляла его сделать что-нибудь, но он не отступал от своего решения. Он очень упрямый человек.
- И тогда… тогда я решила, что мы сами должны вызволить Дэмьена. Сначала мы собирались ехать вдвоем с Ивом, но о наших планах узнали Корделия и Оге. Они напросились с нами, да мы и не возражали. Корделия любит моего брата, и для нее известие о его пленении было не менее ужасным, чем для меня или Ива. Даже, может быть, более страшным.
- А Оге? - быстро спросил Грэм.
- Оге наш друг, - ответила Ванда просто. - Что ж, что он не воин. Перо и лютня привычнее его рукам, чем меч… И вот мы едем в Касот, чтобы вызволить Дэмьена, потому что никто, кроме нас, ему не поможет. Почти никто не знает, что он в плену, его считают погибшим. А те, кто знает правду, преданы моему отцу и будут делать то, что он прикажет.
- Вы едете в Касот, - повторил Грэм. - А вы знаете, где именно искать вашего Дэмьена? Есть ли у вас план?
- Пока неточный. У Ива есть знакомый в Акирне. Он обещал нам помочь.
- Этому человеку можно доверять?
- Не знаю. Ив считает, что можно.
- Ну, раз Ив считает… тогда, конечно, можно.
- Издеваешься? - с подозрением спросила Ванда.
- Нет, - очень серьезно ответил Грэм и потянулся. Долгое сидение в неподвижности все-таки сказывалось. - Ни в коем случае.
- Ты еще не передумал ехать с нами? Теперь ты знаешь, во что ввязываешься.
- На самом деле, все еще не знаю. Многое зависит от того, насколько важная шишка твой брат… Но одно я знаю точно: к той крепости, которую мы видели, соваться нам ни в коем случае нельзя. Раз Ив числится мертвым, могут возникнуть нежелательные вопросы, если кто-нибудь его узнает. Нас задержат до выяснения всех обстоятельств, а каждый день промедления может стоить жизни твоему брату.
- Да… ты прав, - тихо сказала Ванда и как-то неуверенно взглянула на него исподлобья. - Так значит, ты все-таки едешь с нами?
- Конечно.
Ванда тихонько вздохнула. Грэм вгляделся в лицо девушки повнимательнее и с удивлением понял, что она искренне радуется его решению. Странно. После той отповеди, что ему прочитали сегодня днем на холме? Чего-то он не понимал. Или дело просто в ее чересчур уж знатном происхождении, которое предписывает вести себя именно так вот - неприступно и высокомерно?
- И все-таки мне неясно, - снова заговорил Грэм. - Почему ты так темнишь со своим происхождением? Мало ли на свете знатных людей. Почему твой титул - такая тайна?
- А тебе так важно его знать?
- В общем-то, мне плевать, - пожал плечами Грэм. - Просто интересно, почему твой брат так важен для королевства…
Он вдруг умолк, сраженный неожиданной догадкой: кто самый значимый человек в королевстве, если не король? А кто следующий по важности? Наверное, наследный принц. Ох нет, только не это! Меньше всего Грэму хотелось снова общаться с коронованными особами. Хватит и одного раза…
Да нет, что это я? подумал он. Просто фантазия разыгралась. Или это мания величия в извращенной форме? Померещилось, что на пути встречаются исключительно особы королевской пробы. Ведь может такое быть?
Он потряс головой, прогоняя пугающие мысли, и посмотрел на Ванду, которая, хмурясь, разглядывала его. Встретившись с ним глазами, она еще раз вздохнула и опустила голову на скрещенные руки.
- Я так устала, - сказала она тихонько. - А ведь мы не прошли и полпути.
Грэм смотрел на нее, борясь с вызванным жалостью порывом обнять ее, положить ее голову себе на плечо и погладить по волосам, как ребенка. Но он помнил властное: "Не прикасайся ко мне!" - и не мог нарушить ее приказ. Увы.
Правда, через минуту, когда он понял, что она плачет, он забыл про всякие приказы. Забыл начисто.
И Ванда тоже про них забыла.
* * *
- И где вас Безымянный носит?! - приветствовал их Ив, когда они, наконец, вернулись в лагерь. Он встретил их немного в стороне от места, где разбили шатры. Кажется, он специально их ждал. Ванда была слегка не в себе и только скользнула не совсем понимающим взглядом по Иву. Она едва успокоилась, а до этого целых полчаса проливала слезы на рубашку Грэма. Медейца же прямо-таки трясло от злости, и он с трудом сдерживался. От внимания Ива не ускользнул заплаканный вид Ванды и мокрые пятна на рубашке Грэма, и он одарил последнего таким ненавидящим взглядом, что Грэма пробила дрожь.
- А в чем дело? - спросил он как только мог спокойно.
- Вы ушли, никому ничего не сказав, а уже ночь, и где прикажете вас искать? - резко ответил Ив. - Вы хоть иногда думаете?
Ссориться Грэму не хотелось.
- Мы были недалеко. Буквально в двух шагах.
- Но мы об этом не знали! В будущем, будьте добры предупреждать о своих прогулках.
- Хорошо, - на удивление кротко ответила Ванда. - Мы больше так не будем.
- "Мы больше не будем"! О боги, с кем я связался?! Ванда! Ты мозгами время от времени шевели!
- Оставь ее в покое, - вступился Грэм.
- Я оставлю ее в покое, когда мы решим, куда двинемся завтра утром, - мрачно ответил Ив, не проявив ни капли сочувствия. - Мы не можем сидеть у этого холма вечно.
- Этот вопрос мы можем решить и без Ванды. Пусть она отдохнет.
- Нет! - вдруг гордо выпрямилась Ванда. - Я в порядке. Я посижу с вами.
- Тогда пойдемте, вот-вот луна зайдет.
- Кстати, Ив, - спокойно сказал Грэм, следуя за медейцем к шатрам, - а ты тоже ничего не знал о том, что где-то рядом находится это укрепление?
- Допустим.
- Не могу поверить в это. Ты должен знать эту местность, как свои пальцы!
- Что я должен, а что - нет, не твоего ума дело, - огрызнулся Ив и вдруг резко обернулся, пристально взглянул на него. - А откуда ты… Ванда! Ты что же, рассказала ему?
- Кое-что, - ответила Ванда. - Я подумала, что ему стоит знать…
Ив зло сплюнул, мотнул головой, но ничего не сказал. Впрочем, его мнение по этому вопросу было ясно и без слов.
Их встретили несколько обеспокоенные Оге и Корделия, которым было не слишком уютно вдвоем в темноте. Появлению остальной троицы они обрадовались, как дети, - прямо камень с души у них упал, как призналась Корделия, - и тут же всей компанией устроились между шатрами тесным кружком. На небе сияла почти полная луна, и было довольно светло. Но на то, чтобы рассмотреть заплаканные глаза Ванды, света не хватало, и, надо думать, девушка этому сильно радовалась.
Обсуждение много времени не заняло. Прежде, чем луна спряталась за горизонт, все разошлись по шатрам. Грэм настаивал на том, чтобы не соваться в крепость даже для разведки, советовал просто обойти ее подальше. Пусть они потеряют несколько дней, но это будет не так опасно. Ему очень хотелось добавить, что если медейцы узнают Ива, то ли пропавшего без вести, то ли погибшего, то ли вообще дезертировавшего, неприятностей не оберешься, но он не стал. Не хотелось показывать Иву, что он знает о нем что-то помимо того, что было сказано раньше, до разговора с Вандой.
Особенно уговаривать никого не пришлось. Оге, правда, сильно интересовало, по какую сторону укреплений находятся медейские войска, но интересовало чисто теоретически. Помощи от соотечественников никто не ожидал. Иву было очень трудно и очевидно неприятно согласиться с ненавистным бродягой, но возразить ему было нечего, и он только кивнул в знак согласия. Решено было обойти крепость по левую руку так, чтобы она оставалась за пределами видимости. Терялись несколько лишних дней, но это было, по общему мнению, меньшее зло.
Ночь прошла без происшествий. Все сильно замерзли, так что утром встали озябшие и сердитые, исключая Грэма. Он вообще всю ночь глаз не сомкнул, его одолевали разные мысли, отнюдь не веселые. Он никак не мог перестать думать о разговоре, произошедшем у него с Вандой. Точнее сказать, о двух разговорах, но больше о том, что состоялся днем на холме, когда он признался девушке в своих чувствах. Или кто-то, сидящий глубоко внутри него, признался за него. До сих пор он не мог поверить в то, что такие слова сорвались у него с языка. У него, который всегда был таким сдержанным в проявлении чувств и следил за тем, что говорит.