- Господа, - сказал он тихо, но так, что поднявшийся в зале шум моментально стих, стоило ему заговорить. Все лица повернулись к нему, несколько десятков глаз уставились на него с подозрением и неприязнью. Эмиль слышал обрывки их мыслей, и почти все они сводились к одному: надо как-то избавиться от юного выскочки, пока еще не поздно. Противостоять давлению этой неприязни было сложно, но необходимо.
- Вы, кажется, считаете меня самозванцем? Но, однако, прошу вас не забывать, что мои предки, равно как и предки моего несчастного брата, были древние северные короли, и во мне течет их кровь. Никто не возьмется оспаривать этот факт? Нет? Разумно. В таком случае давайте не будем делать вид, что меня тут нет. Я здесь, и я являюсь первейшим кандидатом на престол. Любого же из тех, о ком вы сейчас говорили, в случае если он заявит свои права на корону, я назову изменником и предателем. Как, впрочем, и того, кто попытается оказать любую помощь этому самозванцу. Или самозванке.
Повисла пауза. Все члены Совета думали примерно об одном и том же, но никто не хотел первым озвучить свои мысли. Благодаря пятилетнему отшельническому образу жизни Эмиля, о характере его знали не много, но могли предположить, что многие черты он унаследовал у вспыльчивого властного деда, в которого пошел и лицом.
- Но вы не можете быть королем, - решился, наконец, высказаться дюк Неро, Первый министр. Он служил еще при Иссе, и сумел удержаться в той же должности при Люкке, и в последнее время даже забрал себе слишком много власти.
- Не могу быть королем? - повторил Эмиль, сощурив желтые глаза. - Почему это?
- Прайос не может подарить благословение тому, кто служит Гесинде.
- Чушь! - сказал Эмиль.
- Это правда, - одновременно с ним сказал гильмастер храма Прайоса мэтр Алардин.
- Разве боги - рыночные торговки, которые ссорятся и скандалят из-за покупателя?
- И тем не менее, мэтр Неро прав, - настаивал гильдмастер. - Ваше высочество, вы находитесь под покровительством Гесинды, вы отмечены ее даром и не можете претендовать на трон.
- Еще как могу. Гесинда отметила меня - это ее дело, но я не принимал служения ей.
- Богохульство! - зашумели собравшиеся. - Оскорбление Богини!..
- Однако, его высочество говорит верно, - удивив всех, вдруг прошамкал мэтр Вилар, гильдмастер храма Гесинды - глубокий старик, который с самого начала собрания тихо сидел, прикрыв глаза и, кажется, дремал. Даром он не обладал, и это было показательно: действующих магиков не рисковали оставлять в храме без присмотра. В столице и ее окрестностях вообще не было ни одного свободного магика, кроме Тармила и его бывшего подопечного. Да и касательно этих двоих можно было говорить лишь о свободе относительной. - Принц Эмиль не принимал служения Богине.
- Не имеет значения, - возразил мэтр Алардин.
Все снова зашумели и заспорили. Отметив про себя, что примерно половина членов Совета приняла таки его сторону, Эмиль подумал, что прения утихнут нескоро. Ни одна из спорящих сторон не была склонна к компромиссам. Эмиль решил, что нужно вмешаться. В этом важном вопросе нельзя допускать никаких разногласий.
- Господа, - проговорил он, и снова звук его низкого и мощного голоса подействовал на собравшихся почти магическим образом. - Господа, хочу, чтоб вы знали: я запомню все, что здесь говорится, и учту это в будущем. Я мог бы не говорить это, но мне не хочется начинать наше сотрудничество с конфликта.
Не нужно было обладать даром ментальной магии, чтобы почувствовать враждебность направленных на него взглядов. Все эти люди видели в нем только не в меру прыткого мальчишку, дерзко пожелавшего заполучить то, что ему не принадлежало. Не слишком-то им хочется признавать меня своим королем, подумал Эмиль. И они обнаглели настолько, что не боятся говорить об этом вслух. "Вы не можете быть королем"! подумать только!
Привычным усилием воли Эмиль вызвал видение светящихся нитей, протянувшихся от переносиц сидевших за столом людей. Это была еще не толпа, но все же ему не приходилось еще работать сразу с двумя дюжинами человек сразу. Несколько секунд он колебался: получится или нет? Кто-то из членов Совета мог быть устойчивым к ментальному воздействию, и тогда он только зря потратит силы, не восстановившиеся еще с ночи. Может быть, даже снова потеряет сознание, как случилось два года назад. Но Эмиль рассудил, что риск невелик, тогда как выгода очевидна. Он мысленно коснулся одной, второй, третьей нити… Работая с сознанием очередного сановника, Эмиль продолжал участвовать в беседе - никто из участников совета не должен был заподозрить, что с ними что-то делают. Такая работа требовала невероятного напряжения сил. Мельком Эмиль пожалел, что не может кардинально изменить направление мыслей особо упрямствующих сановников - тогда бы они точно заподозрили неладное.
- В любом случае, сейчас рано говорить о коронации, ваше высочество, - сказал мэтр Алардин, подводя черту под часовым спором. Он был один из тех, кто обладал совершенно непроницаемым для ментальной магии природным "щитом". - Тело вашего брата еще не предано земле. Произойдет это не раньше, чем через три дня; вам так же известно об установленном законом месячном сроке траура по почившему.
- Известно, - нетерпеливо перебил его Эмиль. - Но в этот раз придется пренебречь законом. Ждать так долго я не намерен.
- Ваше высочество! - вразнобой вскричали шокированные вельможи и служители Двенадцати.
- Не намерен! - с нажимом повторил Эмиль. - Сегодня я услышал достаточно, чтобы понять: кое у кого может возникнуть соблазн обойти законного наследника и посадить на трон своего ставленника. Коронация должна состояться через неделю.
- Невозможно! - мэтр Алардин даже побледнел от возмущения.
Словно для контраста, лицо и шея Эмиля налились кровью.
- Вы отказываетесь проводить церемонию? - спросил он очень тихо.
- Отказываюсь.
В зале стало очень тихо. С грохотом отодвинув тяжелый стул, Эмиль поднялся и подошел к высокому стрельчатому окну. День был в разгаре, а Эмиля нестерпимо клонило в сон. Он потер глаза и подумал, как хорошо было бы поскорее покончить с делами и лечь спать. Но рассчитывать на отдых в ближайшие часы не приходилось. Он снова повернулся лицом к притихшим советникам и сказал ровным голосом:
- Значит, вы, мэтр Алардин, отказываетесь проводить церемонию. Ну что ж… обойдемся без вас. От глупых молитв все равно нет никакой пользы, и никакой священник не нужен, чтобы возложить корону на голову монарха. С этой задачей я прекрасно справлюсь сам.
- Ваше высочество! - вскочил не на шутку встревоженный Первый министр. - Не получив благословения Прайоса, монарх не имеет права касаться венца.
- Полнейшая чушь, - спокойно сказал Эмиль.
- Это не чушь, ваше высочество, - поднялся и мэтр Карадос, гильдмастер храма Перайны. - Монарх должен получить благословение Справедливого и Светоносного, иначе…
- …иначе гнев Двенадцати падет на его голову, - закончил Эмиль. - Знаю. И, однако, я не намерен отступить от своего намерения. В конце концов, божественный гнев обрушится на мою голову, а не на ваши. Коронация состоится через неделю. Позаботьтесь о том, чтобы к этому дню все было готово.
Он еще не успел договорить, когда мэтр Алардин поднялся с места и, не спрашивая дозволения, быстро вышел из залы. Эмиль проводил его взглядом прищуренных глаз, но ничего не сказал и вернулся к столу.
- Господа гильдмастера могут быть свободны, - сказал он спокойно, и храмовники тут же поднялись и откланялись. Никто больше не пытался возражать и спорить. К мэтру Вилару поспешно подскочили двое дюжих молодцев, скучавшие до этой минуты у дальней стены зала, и подхватили его под руки. Наблюдая, как он, поддерживаемый с двух сторон, ковыляет к двери, Эмиль подумал, что храму Гесинды нужен вовсе не такой гильдмастер. Этот старый трухлявый гриб почти выжил из ума, хотя все еще что-то помнит, и уж конечно не может управлять храмом и гильдией - которая, впрочем, существует только на словах, ибо служители Гесинды - самые опасные среди храмовников, и потому самые малочисленные и разъединенные. Нет, мэтра Вилара совершенно необходимо заменить кем-то более молодым, энергичным, сообразительным и, желательно, владеющим Даром. И, конечно, этот кто-то должен полностью быть на стороне молодого короля и не вести закулисных игр. Эмиль тряхнул головой: об этом можно подумать позже, а пока его ждут остальные сановники. Он уселся на свое место и положил перед собой руки.
- Я желал бы обсудить с вами положение дел в королевстве. Сегодня ночью я просмотрел некоторые казначейские отчеты и нашел, что дела ведутся весьма небрежно…
Совет затянулся еще на несколько часов. Под конец его Эмиль чувствовал себя совершенно измученным, но зато он ясно видел, как изменилось отношение к нему высокопоставленных вельмож. Пусть неприязнь их никуда не девалась, и смириться с мыслью, что у них будет такой король, они пока не смогли, но зато они прониклись к принцу уважением, обнаружив в нем необычно острый и твердый для восемнадцатилетнего юноши ум.
Отпустив советников, Эмиль вернулся в кабинет, сел за письменный стол и принялся писать. Еще через полчаса перед ним склонился в поклоне дюк Хелиус, занимавший при Иссе и Люкке должность Хранителя Королевской Печати. О смерти короля ему было известно, однако он очень удивился, обнаружив в королевском кабинете Эмиля, и даже не пытался удивления скрыть.
- Мне нужна печать, дюк Хелиус, - сказал Эмиль, и удивление на лице Хранителя сменилось священным ужасом.
- Но это невозможно, ваше высочество! - вскричал он. - Только король… имеет право…
За этот день, подумал Эмиль, я слышал слово "невозможно" уже раз сто, не меньше. И это начинает раздражать. Что за идиоты!
- Повторяю: мне нужна печать!
- Ваше высочество, - дрожащим голосом выговорил Хранитель, с достоинством выпрямляясь, - вы можете приказать бросить меня в темницу, но закон…
- Нет, - задумчиво сказал Эмиль, подперев голову ладонью и глядя на него, - я сделаю кое-что получше. Я прикажу отрубить вам голову за измену короне.
При этих словах подбородок дюка Хелиуса затрясся, седые брови скорбно поднялись, а лицо в целом приняло одновременно испуганное и высокомерное выражение.
- Ваше высочество, я всегда верно служил короне…
- Если бы вы верно служили короне, я не слышал бы сейчас от вас слова "невозможно", - заметил Эмиль. - Последний раз спрашиваю: получу я печать или нет?
Дюк Хелиус, с видом бледным и оскорбленным, безмолвно подошел к секретеру розового дерева, извлек из-под одежды висящий на цепочке, наподобие кулона, ключ и отпер им один из многочисленных ящичков. Через минуту королевская печать была в руках Эмиля.
- А где перстни? - поинтересовался он.
- У вашего брата, ваше высочество.
Эмиль кивнул. Вот уже двести лет вместе с короной от короля к королю переходили три перстня, подтверждающие полноту королевской власти: сапфировый, опаловый и рубиновый. Их касотские короли часто использовали в качестве печаток. Обычно, к новому владельцу они переходили вместе с короной; разумеется, их местонахождение весьма занимало Эмиля. Печать же ему понадобилась, дабы удостоверить свой первый приказ, касающийся немедленного помещения под стражу мэтра Алардина.
Брастиас, явившийся в королевский кабинет сразу после ухода расстроенного и оскорбленного в лучших чувствах дюка Хелиуса, очень удивился, увидев королевскую печать на врученном ему документе, но вопросов задавать не стал. Отсалютовал и удалился исполнять приказание.
- Тармил, я хочу, чтобы ты возглавил гильдию Гесинды, - без околичностей заявил Эмиль при следующей встрече с придворным магиком. Вечерело; весь прошедший день Эмиль провел на ногах и чувствовал себя почти больным, но не позволял себе расслабиться. Тармил явился к нему в личные апартаменты, где принц, наконец, смог скинуть камзол и прилечь на кушетку, к которой был придвинут невысокий столик с вином и кушаньями.
Тармил удивленно приподнял брови.
- Но мэтр Вилар?..
- К Борону мэтра Вилара! То есть я хочу сказать, что этот трухлявый пень все равно скоро помрет, толку от него никакого. Гильдия должна наконец стать такой, какой ей полагается быть. В ней должны состоять магики, а не эти чокнутые книжные черви!
- Не слишком ли круто ты забрал?..
- Нет, - отрезал Эмиль и взял с блюда ломтик тонко нарезанного мяса. - Попробуй этой оленины, Тармил. Очень нежная.
- Благодарю, я уже отужинал, - не слишком почтительно отозвался Тармил и сел по другую сторону столика на низкую бархатную скамейку. - Нет, Эмиль, в самом деле. Над твоим покойным братом еще даже не провели службу, а ты распоряжаешься всем, как будто ты… как будто ты король.
Эмиль усмехнулся.
- Разве это не так?
- Ты еще не коронован.
- Это ненадолго.
- Ты слишком торопишься. Нельзя менять законы по собственной прихоти.
- Почему?
Тармил не нашелся что ответить. Все сильнее поведение юноши удивляло и настораживало его. Такая резкая перемена… этот переход от тихого, незаметного существования к быстрой, беспощадной деятельности.
- А чем, между прочим, тебе помешал мэтр Алардин?
- Ты уже знаешь? Кажется, кое-кому из придворных вельмож не помешало бы подрезать языки: они слишком много болтают!
- И все-таки?
Эмиль посмотрел магику в глаза и ответил спокойно:
- Он отказался проводить церемонию коронации в назначенный мною срок.
- Хм. Пожалуй, я с ним солидарен в этом вопросе. И что, меня ты тоже возьмешь под стражу?
- Нет нужды, - улыбнулся Эмиль. - Ты не можешь мне помешать.
- А он, значит, мог. Ну, и что же теперь? Без верховного служителя Прайоса церемония не может быть проведена в любом случае.
- Назначу нового, только и всего. Мало у Прайоса служителей?
- Эмиль, - предостерегающе сказал Тармил. - Не гони так. Будь… осмотрительнее!
Досадливо вздохнув, Эмиль взял кубок с вином и отпил глоток.
- Если я буду осмотрительным, то дождусь только того, что придворные интриганы отыщут другого короля, по своему вкусу, и быстренько посадят его на трон.
- Такого короля еще нужно найти, а на это тоже требуется время.
- Чего его искать? Не король, так королева… Карлота с большим удовольствием пристроит на трон свою задницу.
- Они не коронуют женщину, - без особой уверенности сказал Тармил.
- Коронуют! Они обсуждали эту возможность при мне. Понимаешь? Меня они вообще в расчет не принимали.
- И тебя это заело?
- А ты как думаешь? - мрачно спросил Эмиль и одним длинным глотком осушил кубок. - Налей мне еще вина.
- Я тебе не слуга, - заметил Тармил с усмешкой и отодвинул кувшин подальше. - И вообще, довольно уже пить. Один уже допился. Так что же, полагаю, тебе пришлось кое на кого надавить, чтобы тебя приняли всерьез?
- Какая разница?
- С тобой сегодня невозможно разговаривать.
- Привыкай, - сказал Эмиль и вытянулся на кушетке. - И учти, что ты нужен мне в храме Гесинды. Я на тебя рассчитываю.
- Давай поговорим об этом, когда ты станешь королем?
- Нет. Завтра.
- Хорошо, завтра. Теперь я могу идти?
- Иди. А я немного посплю…
Тармил встал, легкая улыбка тронула его губы, когда он взглянул на растянувшегося на кушетке принца. Не поклонившись, он направился к двери.
- Постой-ка секунду, - остановил его вдруг Эмиль. - Вот еще что… Я не хочу, чтобы ты носил эту дурацкую цепь. Сними ее.
Несмотря на бесконечное недовольное бурчание служителей Двенадцати, боги были очевидно благосклонно настроены к юному наследнику престола. Никакие внешние силы не вмешивались в планы Эмиля; после того, как гроб с телом Люкки опустили в склеп, приготовления к коронации пошли полным ходом. Впрочем, пышной церемонии Эмиль не хотел, да она была и невозможна: после ареста мэтра Алардина служители Прайоса были настроены по отношению к наследнику не слишком дружелюбно, и принудить их к соблюдению хотя бы видимости положенной церемонии удалось только силой. Эмиль вообще с охотой обошелся бы без молитвенной белиберды, но слишком уж откровенное пренебрежение традициями могло выйти ему боком. Коронованного без благословения Прайоса монарха могли объявить узурпатором и самозванцем, и как знать, не стало бы это началом гражданской войны. Смуты Эмиль не слишком боялся, но не хотел, чтобы его правление начиналось с беспорядков. У него и без того будет достаточно проблем: за полгода безалаберного правления Люкки экономика королевства серьезно пошатнулась, да к тому же почуявшие слабину не слишком лояльные, но прижатые ранее Иссой нобили начали поднимать головы. Эти головы тоже следовало вбить обратно в землю, так что батальных развлечений, полагал Эмиль, у него и без гражданской войны будет с избытком.
Сразу после погребения брата Эмиль переехал в Эдес и перевел туда же двор. Великое переселение состоялось в один день, и в том была немалая заслуга лично принца. В считанные часы он подчинил окружение своему крутому нраву, вдруг обнаружившемуся в нем. С людьми он обращался так жестко, что почти ни у кого не возникало желания перечить ему. А если вдруг находился какой упрямец, Эмиль быстро и безжалостно обламывал его с помощью ментальной магии. Себя при этом он тоже не щадил. Тармил все пытался его осадить, но скоро потерял надежду на успех. Похоже было, что Эмиль не нуждался ни в чьих наставлениях и советах. И откуда что взялось?
Приказу касательно переезда в Эдес не подчинились только два человека: принцесса Алмейда и супруг ее принц-консорт Эдмонт. Принцесса, бледная до синевы, с исплаканными глазами, в черном платье и черной головной накидке похожая на старуху, заявила, что намерена остаться рядом с могилой сына и предаться скорби. На Эмиля она смотрела так, будто не видела его. Они находились в будуаре принцессы, где прямо во время разговора происходили изменения: молчаливые бесшумные слугу меняли яркую драпировку стен на черную и темно-синюю, изукрашенную черным шелковым шитьем. Похоже было, что принцесса решила похоронить себя заживо вместе с сыном. Вся эта суета страшно раздражала Эмиля, ему хотелось прогнать слуг, но он сдерживался, мертвой хваткой вцепившись в подоконник, на который опирался. Разговор он вел стоя, да мать и не предлагала ему сесть, хотя сама сидела, бессильно откинувшись на спинку кресла и уронив руки на колени. Услышав ее: "Я остаюсь", - Эмиль вздохнул с облегчением: видеть бледное, мертвое лицо матери ему было невыносимо. Каждый раз, сталкиваясь с нею во дворце, он вздрагивал, как будто видел призрака. И очень хорошо, что ее не будет на коронации. Не хватало еще ее обвиняющих взглядов.
- Как вам угодно, - сказал он довольно холодно. - Конечно, вы можете остаться. В таком случае, прощайте, - он поцеловал бледную, полную руку матери и поспешно сбежал из ее мрачной обители.