Эмиль с трудом удерживал бешенство, а из-за спины брата Тармил знаками напоминал ему о необходимости сохранять спокойствие. Эмиль и сам знал, что срываться нельзя, но себя уже почти не контролировал. Отчаяние его возросло до такого предела, что он стал предпринимать ежедневные долгие прогулки по парку в надежде встретиться с Люккой с глазу на глаз. Но судьба не была к нему особенно благосклонна: если он и видел брата, то лишь издалека, и неизменно в окружении толпы придворных и гвардейцев.
Так продолжалось до того вечера, когда Эмиль, сидя в одиночестве перед пылающим камином и предаваясь мрачным размышлениям, услышал вдруг голоса у входа. Один голос принадлежал Люкке, и это подействовало на Эмиля подобно удару молнии: брат никогда, за все годы, не приходил в его жилище! Объяснением могло послужить только то, что он, кажется, был пьян - это нетрудно было определить по тому, как заплетался его язык, и как он шумел и сквернословил. В последний месяц Люкка пристрастился к вину, утверждая, что вино очень способствует рождению у него божественных рифм и стихотворных строк. И уж наверное, он явился не один, а притащил целую свиту! И что ему тут понадобилось?
- Брат! - рявкнул Люкка во всю мощь своих легких. - Брат, где ты?! Покажись! Мое величество желает тебя видеть! Немедленно!
Раздосадованный, Эмиль поднялся, чтобы выйти к брату прежде, чем тот вломится в гостиную или ринется вверх по лестнице, и запнулся, услышав голос его спутника. Это был Тармил, который увещевал разбушевавшегося короля. А где Тармил, там нет места остальной свите… Эмиль отступил обратно к креслу и схватился за его высокую спинку. В голове лихорадочно бились мысли. В случае чего, чью сторону примет Тармил? Казалось, сомнений тут быть не может. Разве мало Люкка изводил придворного магика? Разве Тармил не предан Богине и ее дару?.
Но, с другой стороны, разве Тармил не предан королевской семье?
Так ничего и не решив, Эмиль поспешил выйти навстречу гостям. Лицо его пылало, но это легко можно было объяснить тем, что он сидел слишком близко к огню.
Люкка уже был у лестницы и зачем-то рвался наверх, а Тармил его удерживал. В самом деле, король был изрядно пьян, смуглое лицо его раскраснелось. При появлении Эмиля магик сделал предостерегающий знак, чтобы принц не лез на рожон. Но Эмиль пока и не собирался.
- Ваше величество, я здесь, - сказал он как мог спокойно и почтительно, и поклонился. Подобный тон по отношению к брату он усвоил давно. Люкке нравилось, когда Эмиль обращался к нему на "вы" и добавлял титул. - Вы желали меня видеть?
- А! - Люкка крутанулся на пятке и едва не опрокинулся. Тармил поддержал его под локоть. - Да! желали. Очень желали.
- Я к вашим услугам, - проговорил Эмиль кротко. Голова его пылала. Люкка - один! Свидетелем произошедшего станет один Тармил, который, кстати, так и сверлит принца очень странным, пристальным взглядом.
- Дай мне вина! - потребовал Люкка. - У тебя есть вино?
- Боюсь, что нет, ваше величество.
- У тебя нет вина для твоего короля?! Дрянь! Колдунишка! Может, ты не желаешь со мной пить?!
- Ваше величество, - склонился к тщедушному королю огромный Тармил. Глаза его блеснули. - Вам нехорошо. Лучше вернуться во дворец.
- А ты вообще заткнись! Колдун! - Люкка ткнул пальцем в грудь Тармилу. - И ты колдун! - королевский палец уткнулся в Эмиля. - Вы оба в заговоре против меня!
- Вы ошибаетесь, ваше величество.
- К Безымянному… вас… обоих! Оба… катитесь! Ты! Чтоб духу твоего здесь не было! Завтра же! Убирайся. Видеть тебя больше не желаю.
С этими словами Люкка вдруг полез за пазуху, откуда извлек свиток, украшенный свисающей на шнуре королевской печатью, и сунул этот свиток под нос брату. При виде его сердце у Эмиля ухнуло вниз. Вот оно. Дождался. Стараясь не выдать волнения, Эмиль взял свиток и нарочито медленно развернул его. Конечно, это был королевский приказ о немедленном отбытии принца крови Эмиля Даниса в пограничный Лукрос, где он и должен пребывать до получения дальнейших распоряжений. В пути принцу полагался эскорт ("Конвой", - мысленно поправил Эмиль), а в Лукросе ему предписывалось подчиняться приказам некоего мэтра Талоса, уполномоченного королем позаботиться о новоприбывшем. Надо же, подумал Эмиль, медленно опустив руку с приказом, братец не поленился лично доставить мне бумагу. Видно, уж очень хотелось ему полюбоваться на мою вытянувшуюся физиономию. Только такого удовольствия я ему не доставлю.
Свернув бумагу, Эмиль взглянул в лихорадочно блестящие глаза брата, надеясь, что ненависть не слишком явственно проступает на его лице.
- Значит, ты желаешь, чтобы я уехал?
- Да! желаю! И ты подчинишься, ясно? Иначе следующим приказом я велю тебя обезглавить!
- Куда уж яснее. Хорошо, ваше величество, я уеду завтра же.
Люкка посмотрел на него с подозрением.
- Ты не станешь спорить?
Эмиль покачал головой.
- И позволишь запереть себя в башне?
Не получив ответа, Люкка расхохотался, запрокинув голову. Эмиль продолжал молча, не отрываясь, смотреть на него. Вдруг Люкка резко оборвал смех, зашатался, побледнел и схватился за виски. Глаза его наполнились ужасом.
- Ты! - выкрикнул он, тыкая пальцем в брата. - Прекрати это! Немедленно! Я тебе приказываю!
Эмиль молчал. На лбу у него выступил пот, огромный кулак смял королевский приказ. Люкка отступил на шаг и схватился за Тармила.
- Тармил! - взвизгнул он. Теперь лицо его налилось кровью. - Прекрати это! Убери его! Убери!
Он еще продолжал что-то кричать, когда, запнувшись о первую ступеньку лестницы, он вдруг не удержал равновесия и опрокинулся на спину. Раздался глухой удар. Люкка захрипел, судорожно выгнулся и замер. Тармил, до сих пор наблюдавший за братьями с интересом, постепенно перераставшим в неприкрытое восхищение, присел рядом с ним на корточки, коснулся его шеи и поднял взгляд на Эмиля.
- Он мертв, - сказал он спокойно и спросил с любопытством: - Что ты сделал?..
Судорожно переведя дыхание, Эмиль помотал головой.
- Я его даже не коснулся!
- Это я видел. Поэтому и спрашиваю: что ты сделал?
Ошеломленный произошедшим, Эмиль присел на нижнюю ступеньку рядом с телом брата и посмотрел в его запрокинутое лицо. Увиденное едва не лишило его последних остатков самообладания. Смуглое лицо Люкки приобрело какой-то трупный багрово-черный оттенок, из носа, ушей, даже из уголков глаз тонкими струйками стекала кровь. Эмиль отвернулся и с силой сжал виски. Ему вдруг стало нехорошо.
- Ты что же, раздавил ему мозг? - продолжал любопытствовать Тармил.
- Почему ты думаешь, что это я? - сдавленно спросил Эмиль.
- А кто же еще? Уж наверное, это не Гесинда тюкнула его по маковке.
Несколько раз глубоко вздохнув, Эмиль попытался успокоиться. Собственно говоря, какая разница, что именно произошло. Главное, Люкка мертв. И если даже Тармил прав, и виновником его смерти на самом деле является он, Эмиль, то бессмысленно терзаться угрызениями совести. При мысли о том, что он, возможно, стал убийцей родного брата, Эмиль не ощутил ни раскаяния, ни ужаса.
- Он действительно мертв? - уже почти спокойно спросил он, поворачиваясь к Тармилу.
- Насколько я могу судить, - кивнул тот.
- Тогда вот что: позови сюда лекаря.
- К чему это, Эмиль? Не лучше ли…
- Я сказал - позови лекаря, - повторил Эмиль, понизив голос. Что-то в его тоне подсказало Тармилу, что лучше с ним не спорить. Поднявшись, магик расправил складки одеяния и сверху вниз взглянул на принца, который сидел, упершись локтями в расставленные колени и ссутулив плечи.
- Слушаюсь… ваше величество, - тихо сказал Тармил, и юноша быстро вскинул голову. Никакого удивления или страха в его взгляде не было, только соломенные брови сошлись на переносице, придав молодому, почти мальчишескому лицу выражение крайнего сосредоточения. Тармил улыбнулся и добавил со значением: - Король умер, да здравствует король.
Пока Тармил отсутствовал, Эмиль предавался размышлениям, сидя на ступеньке рядом с телом мертвого брата. Близость покойника ничуть его не смущала. Гораздо больше занимало его собственное будущее, и чем больше Эмиль о нем думал, тем сильнее становилась сотрясавшая его тело дрожь возбуждения. Поименовав его королевским титулом, Тармил однозначно дал понять, на чьей он стороне. Значит, как минимум один союзник у него есть, и союзник сильный. Что до остальных влиятельных вельмож, Эмиль даже представить не мог, как они отреагируют на неожиданную смерть молодого короля и появление нового претендента на трон. Конечно, никто не посмеет обвинить принца крови в предумышленном убийстве, но вряд ли кто-то с восторгом примет его как наследника престола. Не бывало еще в истории мира такого, чтобы трон занял колдун, пусть даже королевских кровей. Впрочем, Эмиль считал, что представляет собой уникальный случай, и никакие исторические аналогии к нему неприменимы.
- А хочу ли я вообще становиться королем? - спросил он себя и тут же ответил: а почему бы и нет? Уж наверное, это лучше, чем провести всю жизнь, занимаясь исключительно сомнительными магическими экспериментами. К тому же, ведь именно этого хотел дед.
Оставалось решить вопрос: а хотят ли влиятельные люди королевства видеть на троне такого короля? Позволят ли они "одержимому" надеть королевский венец? Но эти вопросы Эмиль отмел как второстепенные, хотя понимал всю серьезность предстоящего противостояния. Пусть только попробуют не позволить и не допустить. Увидят, на что способен "одержимый".
У двери послышался шум, и Эмиль поднялся навстречу Тармилу и королевскому лекарю. Тармил был, как всегда, невозмутим, а лекарь выглядел бледным и испуганным. Это был высокий худой человек средних лет, вечно чем-то озабоченный. Как и большинство придворных, он относился с опаской к принцу и старался держаться от него подальше.
- С моим августейшим братом случилось несчастье, - обратился к нему Эмиль, даже не пытаясь притвориться встревоженным. - Боюсь, он выпил слишком много вина, и, по ужасной случайности, споткнулся на лестнице и ударился головой и ступеньку. Взгляните.
Приблизившись к распростертому телу, лекарь наклонился и коснулся пальцами его шеи.
- О боги, - пробормотал он, разглядывая искаженное лицо короля. - Надежды нет. Его величество мертв.
Эмиль кивнул и скрестил руки на груди. Ничего другого он и не ждал.
- Но я желал бы осмотреть тело, чтобы определить причину смерти точнее… - не слишком решительно сказал лекарь, поглядывая то на Эмиля, то на Тармила.
- Вы что, с ума сошли? - гневно бросил Эмиль. - Намереваетесь копаться во внутренностях его величества? Как вам вообще такое в голову пришло? Не вздумайте его и пальцем коснуться!
- Но я не уверен… - затрепыхался было лекарь, но сошедшие на переносице брови Эмиля заставили его умолкнуть. - Конечно, если ваше высочество желает…
- Да, мое высочество желает, чтобы к телу моего брата отнеслись со всем положенным уважением. Никакого вскрытия не будет! Понятно вам?
- Слушаюсь, ваше величество.
- Теперь вот что. Позовите сюда людей, чтобы они перенесли тело во дворец, и пошлите кого-нибудь в храмы Борона и Прайоса. Я приду позже. Тармил, ты пока останься, а вы отправляйтесь немедля.
Когда лекарь поспешно удалился, Тармил, чуть наклонившись к Эмилю, спросил тихо, как будто кто-то мог их услышать:
- Почему ты не позволил ему провести осмотр?
Эмиль поморщился.
- Он все-таки был мой брат. Не хочу, чтобы его распотрошили.
Тармил ничего не сказал и только подивился причудливости ума юноши.
От своего ученика он ожидал многого, но только не этого. При всей своей замкнутости, и горячности, и вспыльчивости, Эмиль никогда не был жестоким и бездушным - так, по крайней мере, считал Тармил. Но в данную минуту он выглядел именно таким. Кроме того, в юноше вдруг открылись такие черты, как хладнокровие и расчетливость. Тармил явственно видел отраженную на его лице работу мысли: спокойный, как скала, Эмиль стоял над трупом брата и хладнокровно просчитывал свои дальнейшие шаги. Увидь его сейчас старый король, он был бы весьма доволен своим внуком. Далеко пойдет мальчик, с удовлетворением подумал Тармил. Ему всего восемнадцать, а какое самообладание и твердость духа. Далеко пойдет… если только его не сомнут. А такое вполне может случиться, потому что против него теперь ополчатся все. Или почти все.
Уже совсем стемнело, когда молчаливые слуги забрали из павильона тело Люкки и убрали кровь на лестнице. Эмиль распорядился отнести брата в его спальню во дворце, по возможности не поднимая шума. Затем он велел привести для него коня, а пока сменил привычную длиннополую одежду на светское платье, подчеркивающее массивность его фигуры.
- Куда ты собрался? - спросил Тармил, наблюдавший за его приготовлениями.
- Во дворец, - отозвался Эмиль, опоясываясь перевязью с мечом. - Больше нет нужды отсиживаться в этом медвежьем углу.
- Осторожнее, Эмиль. Тебя едва ли встретят с распростертыми объятьями.
- Знаю. Ты со мной?
- Конечно.
Было уже поздно, дворец дремал во тьме, и только в апартаментах Люкки горели свечи и лампы и приглушенно перекликались голоса. Прямым ходом Эмиль направился туда. Немногочисленные слуги испуганно расступались перед ним. Каким-то особым чутьем угадав его приближение, ему навстречу из спальни Люкки вышла кое-как одетая, со встрепанными волосами, принцесса Алмейда. Была она очень бледна, буквально до синевы, ее глаза с расширенными зрачками блестели от сдерживаемых слез. Эмиль поморщился: ведь просил же не поднимать шума! И какой же идиот среди ночи решился преподнести ей новость о смерти сына?
- Эмиль, о, Эмиль! - принцесса Алмейда судорожно вцепилась в его рукав и запрокинула лицо, уставившись на него полубезумными глазами. - Горе, какое горе!.. Твой брат!..
- Я знаю, матушка. Лучше вам успокоиться.
Эмиль обнял и хотел увести ее, но она вырвалась из его рук и бросилась обратно в спальню Люкки. Эмиль не стал ее останавливать. Теперь до самой погребальной церемонии она будет лить слезы у тела сына, но это ее личное дело. С холодным равнодушием, удивившим даже его самого, Эмиль подумал, что это даже к лучшему: так она не будет путаться у него под ногами в ближайшие несколько дней. И не будет задавать вопросов. Пока что обстоятельства смерти Люкки ей неизвестны - вероятно, никто не потрудился рассказать, - но она обязательно заинтересуется. И, пожалуй, принцесса - единственный человек, который может обвинить Эмиля в предумышленном убийстве. Только едва ли она сделает это.
Еще не рассвело, а дворец уже гудел, как растревоженный улей. Известие о загадочной смерти молодого короля разлетелось по всем закоулкам и переходам, и не осталось ни одного человека, который не знал бы, что единственными свидетелями и, собственно, участниками, прискорбного происшествия были принц Эмиль и придворный магик Тармил. Эмиль горько жалел, что сразу же не вырвал языки нерадивым слугам. Слухи множились, обстоятельства смерти Люкки искажались и перевирались, и к утру кое-кто поговаривал уже, будто смерть короля была давно задумала и подстроена "одержимым" принцем. Появление же во дворце Эмиля истолковывалось совершенно однозначно: коварный принц планировал устроить государственный переворот.
Дурацкие слухи порядком позабавили засевшего в королевском кабинете Эмиля, но позволять им распространяться не стоило. Он вызвал к себе начальника дворцовой стражи Брастиаса и распорядился брать под арест каждого, кто хоть полусловом заикнется о причастности его к смерти брата. Назначенный Люккой офицер посмотрел на него так, будто гораздо охотнее взял бы под стражу его, и открыл было рот, чтобы заявить, что не намерен подчиняться приказам самозванца. Но Эмиль, которому некогда было разводить церемонии и плевать было на моральные аспекты использования ментальной магии в личных целях, надавил на него - не слишком сильно - и немедленно добился желаемого результата. Офицер даже не понял, что произошло, просто ему резко расхотелось обсуждать приказы.
Но обрабатывать так каждого было невозможно, хотя бы потому, что Эмиль не был уверен в своих силах. После разговора с Люккой в голове пульсировала тупая боль, которая еще усилилась после общения с начальником стражи. Эмиль не знал, на котором по счету ментальном противнике он полностью обессилит или же окажется сломлен болью. Проверять это на опыте не хотелось. Нужно было подумать о том, как привлечь союзников, не прибегая к помощи ментальной магии, чреватой отдачей.
И еще следовало подумать над составлением официальной версии смерти Люкки. Пусть Эмиль сам толком не понял, что произошло, но не мог же объяснять это всем и каждому. Да и кто бы ему поверил? Пригласив в кабинет Тармила и королевского лекаря, Эмиль велел им составить удобоваримый отчет о причинах смерти молодого короля. Лекарь мялся и мычал; его одолевали сомнения, которые, впрочем, он так и не осмелился высказать.
Пока они маялись над отчетом, Эмиль бегло просматривал документы, грудой наваленные на рабочем столе. Работы было невпроворот. Он знал, что Люкка изрядно запустил дела, но чтобы настолько… А ведь здесь не было еще самый свежих отчетов. Тихонько замычав, Эмиль сжал руками пульсирующие виски. Никогда он не занимался управленческой деятельностью, но теперь придется. Хорошо бы, нашелся помощник, но если нет - придется справляться самому. И отложить до коронации эти дела никак нельзя; стоит только доверить, фигурально выражаясь, бразды правления кому-то из министров, и о королевском венце можно забыть.
К утру Эмиль ощущал страшную усталость, но проблемы только начинались, и пустить дела на самотек было нельзя. Распорядившись приготовить ванну, траурное платье и подать завтрак в кабинет, он вымылся, переоделся, наскоро перекусил и отправился в апартаменты Люкки. Ему нужно было узнать, в каком состоянии находится принцесса Алмейда, начались ли приготовления к церемонии погребения, а так же позаботиться о том, чтобы собрать всех министров на экстренный королевский совет.
- 8-
Правление Люкки было слишком недолгим, чтобы он успел обзавестись наследником или хотя бы объявить преемника. Двадцатилетний, полный сил юноша, он и подумать не мог о том, что этим следует озаботиться как можно скорее. Ближайшим его родственником, а стало быть, прямым наследником являлся Эмиль, но здесь существовало одно "но": Эмиль был колдуном. Одна мысль о том, что трон может занять "одержимый" колдун, вызывала бурю протеста в душах у тех, кого хоть сколько-нибудь волновало благосостояние королевства. Поэтому естественно, что Совет, состоящий из министров, грандмастеров храмов и влиятельных нобилей, первым делом поднял вопрос: кого объявить наследником короны? Вспомнили каких-то дальних родственников короля Иссы, засевших в замке на границе с Медеей. Кандидатуру Эмиля не желали даже рассматривать. Сначала Эмиль молчал и слушал прения, откинувшись на спинку своего кресла и положив руки на стол перед собой; собравшиеся так увлеклись, что позабыли о нем и высказывали проекты один другого фантастичнее. Предлагали даже короновать Карлоту, которая до сих пор удачно избегала замужества. Но довольно быстро Эмилю надоело слушать весь этот бред. Подавшись вперед, он хлопнул по столешнице раскрытой ладонью.