Мимара пылает гневом. И откуда берется это желание спорить - то есть противоречить?
Многие годы она спорила не кулаками, но от кулаков. Каким бы пустячным не было противостояние, она всегда сжимала кулаки так, что на ладонях оставались отпечатки ногтей. Издевка распространялась вверх от груди и шеи… первая каменела от негодования, вторая напрягалась от волнения. Насмешничали её подбородок и губы, - под глазами, готовыми пролиться потоком слез.
Но протест её никогда не исходил, как было теперь, от её живота…
От самой значимой основы.
- Скюльвенд… - начинает старый волшебник с таким видом, будто размышления позволили ему обнаружить какую-то умозрительную жемчужину. - Найюр урс Скиота … настоящий отец Моэнгхуса. Он прошел вместе с Келлхусом половину Эарвы, однако не покорился ему. Но нам это не нужно! Не нужно, поскольку мы знаем, что имеем дело с дунианами!
- Скюльвенд, - фыркает она. Жалость проталкивается в первый ряд её разбушевавшихся страстей. - И где он теперь, этот Найюр урс Скиота?
Потрясенный взгляд. Ахкеймион привык видеть её расторопной, проворной языком и быстрой умом. Да и как бы мог он не привыкнуть, отражая её наскоки на всем их пути по просторам Эарвы? Однако, при всем своем уме, она никогда не обладала подлинной силой, не говоря уже о способности убеждать - руководствуясь одним только гневом.
- Мертв, - признает бывший адепт.
- Значит, знание их природы не может надежно помочь нам против них? - Она пользуется его же собственными аргументами - высказанными во время их первой встрече в Хунореале, когда он попытался убедить её в том, что, вне зависимости от того, понимает Мимара это или нет, она является шпионом своего приемного отца.
- Нет, - соглашается старик.
- Тогда у нас не остается иного выбора!
Проклятая баба!
- Нет, Мимара… Нет!
Она замечает, что стискивает свой живот, насколько велика её ярость.
- Но я видела их! Видела Оком, Акка! - Презрение, ярость, праведное негодование - не принадлежат ей. Теперь истина правит всем.
Истина её живота.
- Я видела их Оком!