Но вот Заряночка перевела взгляд на его руку и молвила:"Сдается мне, ныне стали мы двое такими близкими друзьями, что смогу я спросить тебя, о чем захочу, и ты ни разгневаешься, ни удивишься. Вижу я на пальце твоем кольцо, каковое привезла я с Острова Непрошенного Изобилия, и каковое вручила я тебе вместе с туфлями, мне доверенными на время. Скажи, каким образом получил ты перстень назад от Атры, поскольку думаю я, что изначально ты отдал кольцо ей. Ну вот! - ты рассердился? - ибо вижу я, как к щекам твоим прихлынула кровь". "Нет, возлюбленная моя, - отвечал Артур, я не сержусь; но когда слышу я об Атре, либо задумываюсь о ней, охватывают меня стыд, и смятение, и, пожалуй, страх. А теперь отвечу я на вопрос твой. Уже на Острове Юных и Старых, когда всем бы нам ликовать да радоваться, снова оказавшись вместе, Атра отчасти догадалась о том, что со мною происходит; впрочем, почему бы и не признаться, обо всем она догадалась. И сказала она мне такие слова (ибо она нежна, и мудра, и сильна сердцем), что я оробел перед нею, и перед горем ее и болью; и вернула она мне это кольцо, что я и впрямь вручил ей в Посыльной Ладье, едва Остров Изобилия остался за кормой. И ношу я теперь сей перстень в знак своего и ее горя. Видишь, любовь моя: раз уж ответил я тебе на этот вопрос, не рассердившись и не дивясь, обо всем можешь ты спросить меня без страха; ибо эта тема затрагивает меня больнее всего".
Заряночка опустила голову и промолвила тихо:"Ло! - тень расставания и тень смерти не вольны были встать между нами и нашей нынешней радостью; однако тень третьей встает промеж нас, и присутствует здесь незримо. Горе мне! - мало задумывалась я над этим, когда ты был далеко, и терзалась я и тосковала, и все отдала бы за возможность снова тебя увидеть, и полагала, что возвращение твое излечит все напасти".
Артур не произнес ни слова, но взял руку девушки, и удержал ее в своих; и вскорости снова подняла она глаза и молвила:"Ты добр, и не рассердишься, коли спрошу я тебя еще кое о чем; а именно: почему ты так злился на меня давеча, когда нашел меня в бедственном положении, ведомой в поводу Красным Тираном, так что сочла я, что ты от меня отрекся, чего бы там не думали другие? Меня это ранило больнее, чем плети ведьмы, и думала я про себя:"Что такое прошлые мои беды в сравнении с настоящими? Как все было просто встарь, и как ныне все запутано и тяжело!"
Тут не смог Артур сдержаться, но бросился к Заряночке, и обнял ее, и расцеловал бессчетное количество раз, и ощутила она всю сладость любви, и сама в любви и нежности недостатка не испытывала. После того некоторое время сидели они тихо, и промолвил Артур, словно бы девушка задала вопрос свой только мгновение назад:"Вот почему глядел я на тебя мрачно: во-первых, потому, что с того самого мгновения, как увидел я тебя впервые, и услышал повесть твою, и узнал о твоих деяниях, почитал я тебя мудрейшей из женщин. Однако поездка твоя в Черную Долину, что повлекла за собою смерть Бодуэна, показалось мне чистым безумием, пока не выслушал я рассказ твой и об этом тоже; и тогда сама история и нежные слова твои одержали надо мною верх. Но, опять-таки, хотя горевал я, и досадовал, это, сдается мне, быстро прошло; однако вот еще что не давало душе моей покоя, а именно: мучил меня страх касательно убитого рыцаря, голову которого Тиран в Красном привесил тебе на шею; ибо с чего бы, думалось мне, негодяй так разгневался на тебя и на него; более того, показалось мне, будто в сердце своем не вовсе безразлична ты к погибшему, даже когда мы пришли к тебе на помощь; и тогда, видишь ли, моя к тебе страсть, и горе по погибшему Бодуэну, и помянутые черные мысли, - все тут сказалось. Ло, вот я и признался тебе во всем. Перестанешь ли на меня гневаться?"
Отвечала Заряночка:"Я перестала огорчаться твоему гневу, когда гнев утих; однако дивлюсь я, что доверяешь ты мне так мало, в то время как любишь так сильно!"
Тут девушка приникла к любимому, и принялась нежно ласкать его, и Артур снова готов был заключить ее в объятия, когда - ло! - послышались шаги, и в зал вошли люди; засим Черный Оруженосец и Заряночка встали и поспешили им навстречу; и на том закончились прощальные речи этих двоих. Однако же похоже на то, что одно краткое мгновения оба были счастливы.
Глава 12. Рыцари и их воинство выступают в поход противу Красной Крепости.
На следующее утро, когда день был еще молод, рыцари собрались уезжать, и уже в воротах распрощались с дамами, каковые расцеловали их крепко всех до единого. Виридис горько разрыдалась; Атра же заставила себя поступить так, как прочие; однако побледнела она и задрожала, целуя Артура, и глядя, как садится тот в седло.
Рыцари же повелели своим дамам приободриться, и пообещали посылать им вести каждые семь дней по меньшей мере, ибо до Красной Крепости путь лежал недальний, вот только на дорогах было неспокойно; однако полагали паладины, что воинство, коему предстояло осадить крепость, очистит заодно и все подступы к притону разбойников. Уповая на это, паладины взяли с собою сэра Эймериса, и людей в замке оставили совсем немного, и тех под началом трех оруженосцев, из коих двое были совсем юны, а третий, назначенный капитаном замка, старый и испытанный в боях воин, звался Джеффри из Ли. Капеллан, сэр Леонард, тоже воздержался от похода: ныне ходил он по замку притихший и пристыженный, и словно бы боялся словом с Заряночкой перемолвиться; хотя полагала девушка, что чувства священника к ней нимало не изменились.
И вот, когда рыцари отбыли, и воинство исчезло вдали, тяжелые времена настали в Замке Обета, и облегчения не предвиделось до тех пор, пока не придут первые вести. Аврея и Атра предпочитали одиночество, и уж не знаю что и делали, дабы убить время, ибо теперь на выезд за ворота уповать не приходилось. Что до Виридис, спустя какое-то время дева в зеленом приободрилась и повеселела малость, и, что бы ни происходило, не желала расставаться с Заряночкой даже на час; и Заряночка радовалась ее приветливому участию, хотя, по чести говоря, оно причиняло ей боль, о чем будет сказано далее.
В ту пору, словно бы для того, чтобы убить время, Заряночка усердно принялась за рукоделие, и занялась прихотливым вышиванием; так что Виридис и остальные только глядели да дивились, ибо когда девушка заканчивала, казалось, что цветы и звери и узоры возникли на ткани сами собою, столь тонка и совершенна была ее работа.
Более того, в первый же день после ухода воинства Заряночка призвала к себе сэра Леонарда, к вящей радости последнего, и попросила, дабы продолжил капеллан обучать ее искусству письма и книжной премудрости; и за этой наукой прилежно проводила несколько часов всякий день; и Виридис сиживала подле подруги, дивясь проворству ее пальцев, и вскрикивала от радости по мере того, как страница покрывалась изящными учеными письменами.
Так миновало семь дней; в конце недели прискакал посланец с поля битвы, и поведал о том, как прибыли паладины к Красной Крепости, и приказали разбойникам сдаться; а те ответили решительным отказом и бросили воинству вызов; засим воинство осадило Крепость, и с каждым днем вливаются в него все новые и новые люди: однако помянутую крепость штурмом взять непросто, потому как превосходно укреплена она, и гарнизон ее велик; отряд паладинов пока что немного потерял убитыми и ранеными, а из предводителей не пострадал никто.
Весьма порадовались в замке этим вестям; хотя, воистину, знали воины, что очень скоро пробьет час кровопролитного штурма, и тогда жизнь полководцев окажется в серьезной опасности.
Глава 13. Заряночка решает, что пробил час исполнить обещание, данное Атре.
Прошла еще неделя, и снова явились гонцы, и сообщили обитателям замка, что ничего достойного внимания не произошло у Красной Крепости, кроме разве приграничных стычек; и на той, и на другой стороне пострадавших немного; однако стенобитные машины почти готовы и установлены, и вскорости покажут они зубы неприятельской Крепости, в частности одна, прозванная Волком Стен, кою соорудили мастеровые Гринфорда.
Все сочли и эти вести добрыми, кроме, может быть, Атры, что, как показалось Заряночке, сетовала и досадовала по поводу задержки, и желала, чтобы так или иначе все разрешилось. Атра редко заговаривала с Заряночкой, однако глаз с нее не спускала; часто глядела она на девушку скорбно, словно бы надеясь, что Заряночка заговорит с нею сама; и видела это Заряночка, да только не хватало у нее духа.
Миновала третья неделя, и опять явились гонцы, и сообщили, что три дня назад Волк Стен произвел немалые разрушения в одной из могучих башен под названием Кувшин Яда, и притом снес часть стены; и нападающие попытались пробиться в брешь, и завязалась там яростная битва; верх одерживали то одни, то другие, но в итоге обитатели крепости выказали такую доблесть, что отбросили атакующих назад, и в самой гуще боя Черный Оруженосец ранен был в плечо копьем, однако не то чтобы сильно; и велел он передать дамам, чтобы не придавали внимания подобному пустяку. К сему прибавил воин:"Похоже на то, что не пройдет и четырех дней, как господин мой снова наденет доспехи; и еще установили мы новую катапульту, по прозванию Камнебой; и не приходится сомневаться, что очень скоро мы одержим победу над этим притоном лиходеев".
Хотя вести эти были и не из худших, однако все дамы порядком встревожились, в особенности же Атра, что при последних словах посланца потеряла сознание.
Что до Заряночки, она изо всех сил старалась скрывать свою тревогу, но когда в замке снова воцарилась тишина, девушка отыскала Виридис, и привела ее в свои покои, и обратилась к ней, говоря:"Виридис, сестра моя; всегда сострадательна и добра была ты ко мне, с той самой первой минуты, когда увидела меня обнаженной и беспомощной, попавшей из огня да в полымя; великодушнее не смогла бы ты со мною обходиться, даже будучи моей сестрицей по крови; и знаю я, что не захочешь ты со мною расстаться".
Ответствовала Виридис, не сдержав слез:"Зачем говоришь ты о расставании, зная, что это разобьет мое сердце?"
Отвечала Заряночка:"Не буду тратить лишних слов: говорю я так потому, что расставания не миновать". Виридис побледнела, затем вспыхнула, и топнула ножкой, и воскликнула:"Жестоко с твоей стороны так огорчать меня; дурно ты поступаешь".
"Послушай, дорогая сестрица, - отозвалась Заряночка, - сама ты ведаешь, ибо сама ты первая мне о том сказала: я заняла в нашем братстве чужое место и погубила надежду Атры. Сделала я это не по доброй воле; так уж судьба распорядилась; однако же по доброй воле могу я сделать все, что смогу, дабы исправить содеянное; и лучшим выходом будет покинуть замок до того, как падет Красная Крепость и лорды возвратятся домой; ибо ежели возвратятся они, и увижу я пред собою лорда Артура, такого прекрасного и желанного, ни за что не смогу я его покинуть. Ло, пообещала я Атре, во имя доброты ее, проявленной ко мне в Башне Рыданий, когда стояла я перед ней обнаженная, дрожащая, и полумертвая от ужаса, - пообещала я ей, что, ежели представится случай, сделаю я все возможное, дабы помочь ей, пусть даже себе на горе. Видишь: вот случай и представился, а другого не будет; ибо когда возвратится домой мой возлюбленный, и увидет меня, подумай сама, как желание, что все это время копилось в его сердце, вспыхнет ярким пламенем и устремится мне навстречу; и, может статься, не станет он скрывать этого перед другими, ибо горд он и неуступчив; но станет он искать случая остаться со мною наедине, и тогда окажусь я в его власти, словно жаворонок в когтях ястреба, и получит он от меня все, что захочет, с полного моего согласия и радости. И тогда нарушу я обещание, данное Атре; и она меня возненавидит; в то время как теперь не испытывает она ко мне ненависти; и тогда братство наше распадется, и все по моей вине".
Но Виридис продолжала негодовать, настаивая:"Сдается мне, глупые это речи. Разве не распадется братство, коли уедешь ты, и более мы тебя не увидим?"
"О нет, - отвечала Заряночка, - ибо когда уеду я, ты не станешь любить меня меньше, хотя сейчас и злишься; и Атра полюбит меня за то, что сдержала я слово, себе во вред; а твой избранник и Аврея сочтут, что поступила я отважно и по-рыцарски. А что до Артура, разве сможет он разлюбить меня? - и, может статься, мы еще встретимся".
С этими словами девушка опустила голову и разрыдалась, и Виридис, растроганная ее слезами, принялась целовать и утешать подругу.
Спустя какое-то время Заряночка подняла голову и заговорила снова:"Более того, разве смею я дожидаться его возвращения? Или не видела ты, сколь сурово обошелся он со мною, когда Паладины спасли меня и привезли назад? - и сам он признался мне, что негодовал, полагая, будто я поступила дурно; и теперь, ежели снова поступлю я дурно, пусть даже по его воле, может случиться, что очень скоро прискучу я ему, и проклянет он меня, и прогонит? Что скажешь, моя Виридис?"
"Что тут говорить, - отозвалась Виридис, - кроме того разве, что ты разбила мне сердце? Но можешь ты исцелить его, коли возьмешь назад свои слова и скажешь, что не покинешь нас".
Но Заряночка разрыдалась с новой силой, и принялась сокрушаться вслух, восклицая:"Нет, нет, тому не бывать; я должна уехать; я-то почитала себя в кругу друзей, - тут-то Атра и нанесла удар мне". И Виридис не знала, что делать и что говорить.
Наконец Заряночка снова пришла в себя, и поглядела ласково на Виридис, и улыбнулась ей сквозь слезы, и молвила:"Видишь, сестрица, сколь невелика твоя потеря: женщина безумная и одержимая, и только-то. И ты, и я тут бессильны; должна я уехать, и как можно скорее. А ежели так, то почему бы не завтра? Когда же в конце недели прибудет гонец, пошли с ним известие о том, что я сделала; и, вот увидишь, оба лорда похвалят меня за этот поступок".
Отозвалась Виридис:"Но куда ты направишься, и что станешь делать?" "Сперва в Гринфорд, - отвечала Заряночка, - а потом туда, куда направит меня всеблагий Господь; а что до того, чем займусь я ныне освоила я два ремесла, а именно искусство письма и вышивания; и, где бы я не оказалась, люди станут платить мне за работу, и так добуду я себе кусок хлеба. Послушай еще, сестрица: не дашь ли мне сколько-нибудь денег? - ибо, хотя неискушена я в подобного рода вещах, однако знаю наверняка, что деньги мне понадобятся. И еще вот почему прошу я: ибо, как я уже сказала, думается мне, что лорды похвалят мой поступок, и, стало быть, не захотят, чтобы ушла я отсюда нищенкой, и не пожалеют мне денег. Более того, хотела бы я, чтобы поговорила ты об этом деле с престарелым оруженосцем, с Джеффри Ли, и сказала бы ему, будто есть у меня дело в Гримфорде, и попросила бы его послать со ммою одного из двух юношей, состоящих под его началом, Арнольда или Ансельма, и еще двух-трех вооруженных воинов, дабы доставили они меня в город в целости и сохранности; ибо, по чести говоря, новых дорожных приключений мне не надобно".
Говоря это, Заряночка улыбалась; и теперь могло показаться, что неуемное горе ее до поры схлынуло; но Виридис обняла подругу за шею, и зарыдала у нее на груди, и молвила:"Горе мне! - вижу я, что уедешь ты все равно, что бы ни сказала я и не сделала; пыталась я на тебя рассердиться, да не выходит; теперь вижу, что и меня ты подчиняешь своей воле, ровно как и любого другого. Тотчас же пойду я исполнять твое поручение".
На том подруги расстались; однако только на второй день смогла Заряночка выехать из замка. Виридис помянула о грядущем отъезде и Аврее, и Атре; и Аврея принялась сокрушаться, но остановить девушку не попыталась, ибо после гибели своего избранника сделалась она ко всему безразличной, и глядела на мир безрадостно и отрешенно. Что до Атры, мало сказала она по этому поводу; но наедине с Виридис похвалила отвагу Заряночки и доброту ее. А про себя вот что подумала Атра:"Воистину верно поняла она мое слово, когда говорила я с нею касательно возможности помочь мне. Однако горе мне! - куда бы не направила она шаг, любовь его везде пребудет с нею; она счастливая женщина".
Когда оруженосец Джеффри узнал, что все три дамы согласны с Заряночкой по поводу ее отъезда, он ни в чем не усомнился, но повелел Арнольду, своему помощнику, взять с собою четырех добрых воинов, и отвезти леди Заряночку в Гринфорд, и там исполнить ее волю. Воистину не сомневался Джеффри, что они вскорости доставят девушку назад.