М-да… Здоровенная такая ссадина на лбу у линии роста волос, вот только ее мне не хватало для полного счастья! Мрачно улыбаюсь и замазываю лоб зеленкой. Теперь уже без разницы, чем дезинфицировать, все равно такие следы не скроешь.
Глава 5
Рабочее утро не радует.
Нужна машина - сгонять по делам. Иду к шефу. А он сам на себя не похож - добр сегодня необычайно.
- Да-да, - говорит, - конечно, Майя Алексеевна, берите автомобиль. Мне он сегодня не понадобится.
Я, честно скажу, близка к тому, чтобы упасть в обморок у порога его кабинета. Я машину-то пошла у него просить для того лишь, чтобы совесть свою очистить. Мол, транспорт не дали, потому на ревизию не поехала. А он вот, на тебе.
Ну, что ж, назвался груздем, ползи в банку с рассолом.
Сажусь в "Волгу" на переднее сидение, рядом с водителем. Кидаю назад сумку с бутербродами и термосом. Сегодня нам на окраину округа, километров двести отсюда. Вовчик, водитель Четвертакова, а в прошлом, и бывшего шефа, мир его праху, как обычно, весел и беззаботен.
- О! - говорит, - привет! Как жизнь молодая?
- Пока живем, - отвечаю, - и надеюсь, дальше будем.
На выезде из города начинаю чувствовать себя как-то не очень. Пока стоим перед светофором, в срочном порядке разбираюсь с ощущениями. Сзади справа - опасность. Причем такая насущная, непосредственная. Аж волосы дыбом. Еще немного - и заказывайте панихиду по безвременно усопшей.
- Владимир, - говорю тихо, - разворачиваемся, никуда мы сегодня не едем.
Шофер смотрит на меня изумленно, но тут зажигается зеленый, и он, видимо, на автомате, едет вперед. Я уже поняла в чем дело: там, в быстро нагоняющей нас серой легковушке, находятся люди, которые хотят меня убить. Более того, именно сейчас они собираются этим заняться.
- Разворачивайся, черт возьми! - ору я, - быстрее!
Вовчик, давно уже перевозящий с места на место ленивые задницы больших начальников и отвыкший от оперативных действий, начинает поворачивать. Но слишком медленно. Легковушка нас нагоняет, идет вровень по соседнему ряду. Форточка в ней открывается… Замечаю пистолет в чьей-то руке, мысленно успеваю попрощаться с белым светом, и тут… Нет, есть все же справедливость на свете. Водитель машины с потенциальными убийцами бросает на меня любопытный взгляд. Любопытство, конечно, не порок, но лучше надо людей инструктировать перед охотой на Мастеров, пусть даже всего-то четвертого уровня. Его мимолетного взгляда мне хватает для того, чтобы нанести точный и болезненный удар. Водитель выпускает руль, машину преследователей резко уводит влево, так что Вовчик едва успевает увернуться от столкновения.
- Давай, - командую, - гони в управление. Быстрее!
Видимо, водитель мой, наконец, пугается. Потому что вдавливает педаль газа в пол и мы несемся в Управление, заметно превышая разрешенную скорость.
Лимит терпения исчерпан. Дожидаюсь, пока у Юлиана закончится совещание, прошу Мегеру доложить о моем появлении.
- Вы не уехали? - лениво, не отрывая головы от монитора, а лишь скашивая в мою сторону взгляд, спрашивает начальник, только я переступаю порог его кабинета.
Отмечаю появление на стене портрета какого-то неизвестного мне деятеля, делаю глубокий вдох.
- Юлиан Витальевич, - говорю, - я хочу с Вами серьезно поговорить.
- Угу, - отвечает, - Я Вас слушаю.
- Я вернулась, - брякаю первое, что приходит мне в голову, - потому что кто-то пытался меня убить.
Что-то не вижу я негодования на его лице. Я и лица-то его до сих пор не вижу. Что он там делает? В игрушки что ли играет?
- Да? - отвечает, - а Вы уверены?
- Уверена, - говорю, - Вам и Владимир может подтвердить, водитель Ваш. И это не первая попытка. Я, вообще, последнее время чувствую какой-то нездоровый интерес к своей особе.
- И в чем же он проявляется?
- Ну, люди как-то нервно реагируют на мое появление, плакат вот мне на дверь подъезда приклеили, снежками недавно обкидали…
Говорю и сама же вслушиваюсь. Как-то звучит это все по-идиотски. Вижу, шеф мой тоже это понимает.
- Какой плакат? - интересуется.
- А с надписью "Смерть Мастерам", я его уже ребятам на экспертизу оттащила. Вы пригласите Вовчика-то, пусть он сам Вам расскажет, почему мы вернулись.
Усаживаюсь и жду Вовчика. Появляется, на лице - смущение.
- Владимир Николаевич, - интересуется шеф, косясь периодически на экран, - что произошло, почему Вы вернулись в Управление?
Вовчик кидает в мою сторону виноватый взгляд и пожимает плечами.
- Майя Алексеевна сказала "возвращаемся", вот мы и вернулись.
- Что-то случилось, пока вы ехали?
- Не знаю, - бормочет Вовчик.
- Ну Вы что-нибудь необычное заметили?
- Ну… я за дорогой следил.
Вот это да, думаю, а ведь и в самом деле мог не заметить. Ну, подумаешь, машина нас обогнала.
- Чудак какой-то в нас чуть не врезался только, - продолжает Вовчик, - но это уже когда мы разворачивались. А так все, как обычно. Может, Майя Алексеевна что углядела. Я не знаю.
Владимир с разрешения шефа удаляется, а я сижу, что называется, обтекаю.
- Так в чем дело? - интересуется Четвертаков, - может, Вы объясните, что произошло.
Попытка не пытка, можно и объяснить.
- Я почувствовала направленный на меня умысел…
Стоп, он же не Мастер. Он точно не поймет, что умысел ощущается так же, как само действие. Вижу его непроницаемую физиономию, и, наконец, до меня доходит, что я напрасно теряю время.
- Извините, - произношу со вздохом, и встаю, - за то, что заняла Ваше время.
И направляюсь к выходу, с трудом переставляя ноги.
- Майя, - говорит начальник мне вслед, - не стоит так переживать. Я понимаю, волнения, Мастера сейчас непопулярны. Но это же не значит, что кто-то непременно решил Вас… убить. Возьмите пару дней, отдохните…
Заподозренная напоследок в паникерстве, гордо удаляюсь. Надо же! Мастера ныне непопулярны! Потрясающей глубины вывод!
Впрочем, имеется и повод для радости. А именно - возможность обратиться напрямую к моему последнему Учителю. И повод имеется - Гильдия Мастеров в опасности.
У Учителя дома, как я помню, видеофон, а у меня нет. Хочу его увидеть, именно увидеть, а не только пообщаться, и потому решаю рискнуть здоровьем и выбраться на улицу до телеграфа. В нужное время сижу в помещении телеграфа и трясусь. Во-первых, зябко как-то перед разговором, во-вторых, поймала на себе несколько не очень доброжелательно настроенных взглядов. Я в форме СИ, надеюсь, хоть это оградит от посягательств мою драгоценную особу. Вот, вызывают. Дрожа, усаживаюсь перед экраном, и сердце замирает. Вот он, Евгений Павлович. Лицо у него усталое, постаревшее отчего-то, хотя мы виделись каких-то полгода назад, глаза покраснели.
Глядит на меня хмуро. Я расстраиваюсь.
Голос его сух, но, по крайней мере, узнал.
- В чем дело, Майя?
Морда моя сама собой расплывается в умильной улыбке.
- Здравствуйте, Евгений Павлович!
- Да, в чем дело? Говори быстрее, у нас есть две минуты.
Собираюсь.
- Мастера в городе не чувствуют себя в безопасности. На меня было совершено покушение. Инквизиция меры принимать не собирается. Я считаю, это какая-то широкая акция, направленная против Мастеров. Чем это спровоцировано - не знаю.
Говорю, и взгляд мой невольно раз за разом обегает знакомое лицо. Как все-таки приятно!
- Продолжай, - требует Стылов.
- Я считаю, что подобная ситуация сложилась не только в моем округе. Боюсь, что события затронули всю Империю. Считаю своим долгом поставить в известность Гильдию.
Учитель вздыхает, глаза у него какие-то тусклые.
- И ради этого ты оторвала меня от дел?
Вот это да, всякого я ожидала, но чтобы вот так вот сразу и мордой в грязь? Нехорошо.
- Я полагаю…
- Все могут полагать! Ты предоставь мне конкретные факты! А пока фактов у тебя не будет, нам и разговаривать не о чем!
Он кидает трубку, но раздражение его какое-то неуверенное. А я сижу перед экраном и моргаю. Часто-часто, поскольку на иные действия я сейчас не способна.
- Простите! - слышу, - простите, Ваше время закончено, Вы не могли бы освободить кабину?
- Да, - бормочу, - конечно.
Вот так разговор. Я в глубочайше растерянности. Мне всегда казалось, что уж на помощь Гильдии я в случае чего могу рассчитывать. Оказывается - ошибалась. Факты… Хорошо, найду я им эти факты.
По дороге домой понимаю, что не рассчитала время. Темнеет. Стараюсь не прятаться, поскольку это привлекает внимание и вызывает подозрения, но и глаза мозолить не следует. Иду себе тихо, ступаю осторожно, благо каблуки на сапогах невысокие. Я, конечно, не кричала на площадях города о том, что я Мастер, но и не скрывала данный факт. Знакомых - хороших и не очень - у меня полно. Информация по городу расходится моментально. Мастера же нынче в Империи непопулярны, как сказал Юлиан Витальевич. И не имеет значения, есть у меня факты, подтверждающие это, или пока нет.
До дома осталось пара кварталов. Периодически, но не часто, сканирую местность. Широкоохватное сканирование отнимает силы и рассеивает внимание. При злоупотреблении можно не успеть среагировать в нужный момент. Предвижу неприятности. Вокруг темно. Фонари не светят, подозрительно. Стоп. Впереди справа - агрессия. Объект - я. За мной - то же самое. Удерживаю себя от желания обернуться, поскольку понимаю: за мной идут. Бежать небезопасно. Надеюсь на мирное разрешение проблемы.
Дверь подъезда одного из домов с правой стороны открывается. Появившиеся там парни тоже против меня. Вздыхаю: я должна уйти, не время для геройских подвигов. Вопрос: как. Круг сужается. Я понимаю это по тому, как густеет воздух вокруг.
Пора остановиться. В голову назойливо лезет сводка новостей о погибших Мастерах в Липецке. Завтра и я стану героиней подобного репортажа. В окружающей темноте не видно глаз. Эх, была бы я шестеркой! Подожду, пока подойдут ближе.
Сзади кто-то быстро приближается. Шаг его уверен. Агрессия не ощущается. Вернее, есть, но направленность у нее другая. Что-то тревожит меня в этом таинственном субъекте. Пожалуй, я понимаю, что именно - он Мастер. Рассмотреть отпечаток - времени нет. Бедняга пришел сюда себе на погибель. Что же, новая сводка будет ближе к событиям в Липецке.
Люди выступают отчетливее. Они все ближе. Вижу мужчин, женщин, детей. Они наступают со всех сторон, молча, держа перед собой кресты и колья. Будто не на Мастера идут, а на графа Дракулу, как минимум. Даже льстит. Выбираю объекты для атаки.
- Майя! - слышу за плечом. Голос знаком. Оборачиваюсь.
- Ланкович, - шиплю, - черт возьми, что ты здесь делаешь? Почему я опять не могу тебя прочитать?
- Не сейчас, - отвечает, - как думаешь, резонанс получится? Пусть слабенький.
А кто его знает? Люди все ближе. Понимаю, врозь не справиться. Допустим, трех-четырех удастся уложить, остальные все равно задавят.
- Майя! - говорит Ланкович, - быстро возьми меня за руки, смотри на меня.
Что же, попытка не пытка. Вкладываю свои ладони в его и ощущаю пульсацию силы в кончиках пальцев. Пытаюсь сразу войти в контакт и, как следовало ожидать, не выходит.
- Я сам пройду, - шепчет он, - я все помню, ты только настройся.
И я покорно открываюсь. Чувствую скольжение по моему сознанию, и чувство это для мною подзабытое, даже приятно. Контакт. Начинаем транслировать, сначала слабо, потом все сильнее. Сила проходит по позвоночнику и распыляется, вырываясь в воздух.
- Слабее, - передает Ланкович, - слабее, не то ты убьешь их.
Да, конечно. Когда выходим, видим людей, лежащих на асфальте в живописных и не очень позах. Надеюсь, они живы. Хотя, кто знает? Проверять не хочется, хочется упасть и уснуть. Я бы, пожалуй, это и сделала, если бы не Ланкович, который сам, едва держась на ногах, тянет меня прочь отсюда. Добираемся до моей квартиры без приключений. Закрываю дверь на все замки, не забыв и маленький крючочек сверху, опускаю жалюзи и выключаю свет. Страшно. Что-то говорит о том, что граждане нашего вполне благополучного городка решили промышлять Мастерами.
Но начинаю успокаиваться. Мои уставшие ноги мягко ступают по пушистому ковру, хорошо. Ланкович валяется на уже разложенном, диване, раскинув руки. Смотрю на Ланковича, и необычайная нежность к нему вдруг заволакивает мой разум.
- Димка, - произношу я тихо, - спасибо.
Как я хочу спать! Хватает сил лишь на то, чтобы вытащить из шкафа шерстяной клетчатый плед, ткнуться с ним к Димке под бочок. Засыпая, ощущаю странное умиротворение. Хоть недолго побыть защищенной…
Глава 6
Утро. Ланкович спит. Брожу по комнате, сушу голову после утреннего душа. В голову закрадываются всякие подозрения.
- Дмитрий, - спрашиваю, обнаружив, что он открыл-таки ясные очи и довольно потягивается, - Что ты здесь делаешь?
- Живу, - говорит он и глазки такие невинные-невинные.
- М-да? А где ж твоя супруга?
Он быстро мрачнеет, садится на диван и бурчит.
- В клинике.
- О-па! - удивляюсь, - она что, не вынесла прелестей общения со столь одаренной личностью?
Он что-то бормочет в ответ, мол на провокационные вопросы отвечать не намерен.
- Кстати! - с нажимом произношу я, одаривая его взглядом таким проницательным и твердым, - а каким это варварским способом ты остался Мастером? Я же все твои способности законсервировала!
- Ну… - произносит он многозначительно, и уходит на кухню.
- Какое такое "ну"?! - возмущаюсь я, идя за ним следом, - никакого "ну" быть не должно было!
Он наливает в стакан холодной воды из-под крана, очень внимательно при этом наблюдая за процессом. Как будто слежение за холодными бульками и составляет смысл его жизни.
- Ты разве не рада?
- Не переводи тему! Что ты сделал? Кто-то помог тебе снять консервацию?
- Узнаю инквизитора… - ворчит Ланкович.
Я неумолима.
- Отвечай!
- Нет, просто ты же сама объяснила мне методику построения дубль-личности. Я ей и воспользовался.
Опускаюсь на табуретку и так и остаюсь сидеть, хлопая ресницами. Проходит минуты три, прежде чем я обретаю способность двигаться. Ну и что делать с таким самородком?
- То есть, - произношу очень осторожно, поскольку продолжаю опасаться за свой разум, - ты хочешь сказать, что выстроил в моем сознании дубликат своей личности и заставил меня его преобразовывать?
- Не-а, - отвечает Ланкович, - я в своем сознании выстроил дубликат своей же личности. А потом ты его и чистила. Сохранить дубликат было просто, я и предъявлял его всем желающим, в том числе и врачам в клинике.
Смотрю на физиономию его самодовольную, и постепенно, очень медленно, до меня начинает доходить комизм данной ситуации. А вместе с ним и ярость.
- Ах, ты скотина! - ору, вскакивая на ноги, - сволочь!!! Ты притворялся! Ты даже передо мной притворялся! Делал вид, что меня не помнишь, а я из шкуры выпрыгивала! Ах, ты…
Будь у меня что тяжелое под рукой, я бы его покалечила. А так только запускаю в Ланковича сахарницей, до начала разговора мирно стоящей на кухонном столе. Дмитрий уворачивается, сахарница ударяется о стену и осыпает Ланковича с головы до ног осколками голубого стекла и сахаром. Ланкович стоит и смотрит на меня так недоуменно. Крупинки сахара налипли на волосах и ресницах, губы надулись, ресницы вздрагивают. Обиженное дитя, того и гляди расплачется. Мне становится смешно невероятно, до слез на глазах и рези в животе. Пока я истерично ржу, несчастный Ланкович поворачивается и выходит из кухни. Отсмеявшись, следую за ним. Вижу, что он стряхнул уже сахар с головы, и решительно застегивает пуговицы у ворота рубашки. Мне пока не хочется, чтобы он уходил.
- Дима, - говорю, жалобно улыбаясь, - не обижайся, солнышко, я не хотела тебя убивать, честное слово.
Стряхиваю осторожно последние крупинки сахара с его носа.
- Пойдем, я тебе кофе наварю. Нам дают на паек. Хочешь?
Пока готовлю кофе, он рассказывает. Воспользовавшись моей методикой, он смог обдурить и меня, и врачей, и Инквизицию. Из Гильдии Мастеров вышел, со службы комиссовался по состоянию здоровья. В общем, преподавал в местном университете, честно и добросовестно старался наладить семейную жизнь. Все бы хорошо, если бы не Софья…
Глава 7
Софья повязала голову темным платком, как бы украдкой глянула на себя в зеркало.
- Ты куда? - спросил Дмитрий.
- Помолиться.
Его супруга низко опустила голову и взяла в руки ключи, сжала их между пальцев.
- Опять? - удивился Ланкович, - ты же вчера там была?
- Этого не может быть слишком много, - тихо, но с жесткой уверенностью в голосе, ответила Софья и выскользнула за дверь.
Ланкович недоумевал. Его жена проводила в церкви слишком много времени. Он не узнавал ее. Возвращаясь домой, супруга становилась все более темной и непрозрачной. Она вела себя странно, она забросила домашнее хозяйство и мало внимания уделяла ребенку. От выполнения супружеского долга пока не отказывалась, но выполняла его, действительно, как долг. Будто крест несла по постели.
За прошедшее после свадьбы время Ланкович постепенно перестал различать, где его мысли и эмоции, а где - Сонины. И это его даже радовало. Успокаивало осознание абсолютной чистоты и прозрачности находящегося рядом человека. Ни ревности, ни подозрений.
А она становилась все более набожной. И область, отведенная Церкви, была для Дмитрия темна. Более, того область эта увеличивалась с угрожающей быстротой.
Неожиданно Ланкович осознал, что Софья растворилась во тьме целиком, осталась лишь одна мрачная туча, внешними очертаниями напоминающая его жену. И тогда он испугался. Страх заставил его отдать дочь в детский сад недельного пребывания. Соня не обратила на это внимания. Попытки сканирования ничего не дали. Попытки исправления с грохотом провалились.
Впервые Ланкович столкнулся с тем, что человек абсолютно закрыт от его воздействия, и это его оскорбило. Ощущение беспомощности не так часто посещало моего героя. Особенно угнетала мысль, что странности эти происходили не с кем-то там, посторонним, а с его ручной женой.
День шел за днем, Иришка росла в интернате и спрашивала по вечерам, когда отец забегал ее проведать, где мама. Ответить бедному Ланковичу было нечего. Обратиться к специалистам он боялся, поскольку в таком случае могла всплыть истинная причина ее помешательства. Ланкович справедливо полагал, что виноват он.
Однажды Соня пришла домой очень поздно. Тихо открыла дверь и прошла, не переобуваясь на кухню, в которой в то время орудовал Ланкович, пытаясь соорудить еду.
- Будешь ужинать? - как-то даже робко спросил Дмитрий.
Она не ответила. Села на диван, крепко сдвинув колени. Сняла с головы платок, и светлые прямые волосы частично скрыли бледное лицо.
- Дима, - произнесла Софья после продолжительного молчания, и голос ее был задумчив, - ты в Бога веришь?
Ланкович чуть не выронил из рук сковородку. Вопрос, мягко говоря, был странноват. Особенно, если учесть, что он преподает богословие, а, кроме того, некоторое время работал в СИ.