Умница, не зря я его своим замом сделала. Ланкович бормочет ругательства себе под нос. Слышу только "проклятые инки" и снова засыпаю. Опять просыпаюсь. Движение прекратилось, двигатель заглушен. Тихо. Дверь машины открывается, и меня вытаскиваю на свежий воздух, и прислоняют к чему-то. Сыро, зябко. Жалею, что на мне нет моего оливкового кителя с эмблемой СИ на груди - он гораздо теплее насквозь синтетического пиджака библиотекарши. Двое мужчин - я слышу это по шагам, подхватывают меня под локти и снова тащат куда-то. С облегчением понимаю, что уже могу, хотя и с большим трудом, шевелить ногами, но помогать я им не собираюсь. Взялись тащить - пусть тащат сами.
Меня долго ведут куда-то, шаги звучат гулко, открывают передо мною дверь, усаживают на стул. Чьи-то руки снимают наручники. Слышу, что шаги удаляются, и начинаю все еще непослушными пальцами массировать запястья. Медленно поднимаю руку и снимаю с головы мешок. Я одна в ярко освещенной комнате, одну из стен которой полностью занимает зеркало. Догадываюсь, что оно одностороннее. Под потолком видеокамера. Настраиваюсь на общее восприятие. Это трудно, зеркало экранирует мысль, но почувствовать эмоции находящихся за ним людей я все же могу. Сейчас там лишь Андрей. Он встревожен и немного испуган. Через некоторое время в поле восприятия появляются еще несколько персон. Один из них Ланкович - этого паразита я узнаю сразу. Поле Ланковича все еще излучает боль, раздражение и смутную надежду. Еще несколько минут ожидания. Вновь осматриваю комнату. Она прямоугольная, пустая и совершенно белая. Круглая табуретка, на которой я сижу, вертится, но накрепко прикручена к полу. Глаза мои слезятся немного от света, но это не страшно.
- Майя Дровник? - слышу я откуда-то слева. Голос у говорящего резкий, ломкий, неприятный голос нереализованного человека.
- Да, - отвечаю, - а кто ее спрашивает?
- Вам будут задавать вопросы, Вы должны отвечать на них кратко и емко. Вам все ясно?
- А могут быть разночтения?
- Отвечайте кратко и емко. Вам все ясно?
- О, да!
- Вы являетесь следователем второго ранга Святейшей Его императорского Величества Инквизиции.
- Пока да.
- Вы имеете разрешение на проведение допроса 4 степени.
- Безусловно, занялась бы Вами с превеликим удовольствием.
- Вы окончили Академию психологической коррекции личности. 22 мая прошлого года Вы стали Мастером. В настоящий момент Вы являетесь Мастером третьей степени.
- Андрюша рассказал? Ну, было дело.
Да, было. Горжусь этим. Не каждому Мастеру удается за год подняться до третьей ступени мастерства. Мне вот удалось. Допрашивающий подозрительно молчит. Мне снова как-то зябко. Признаюсь, неудобно ощущать себя по эту сторону процесса.
- Еще вопросы есть? - интересуюсь.
- Вы знаете, что происходит?
- А то! Группа неустановленных лиц выкрадывает следователя СИ, Мастера коррекции. Эта группа, скорее всего, входит в некую секту, именующую себя Партия освобождения прав человека, сокращенно ПОПЧ. Если бы вы освобождали аистов или ассоциации, звучало бы правдоподобнее - ПОПА. Главное, вам очень подходит. И что любопытно, заметьте, они выкрадывают именно Мастера третьего уровня. Забавно, правда?
- Мы хотим предложить Вам сотрудничество.
Ага, чувствую по голосу - вроде не врет. Хотя слова нынче так многозначны.
- Слушаю вас, что мне еще делать.
- Вы проводите один сеанс психокоррекции по программе актуализации, и мы Вас отпускаем на все четыре стороны.
- Сразу видно, тактику допроса вы не изучали, - издеваюсь я, - кто ж на человека так сразу все вываливает? А, кроме того, Вы, лично Вы, не руководитель ПОПы, и даже близко не стояли. Кто Вы, секретарь? Подай, принеси, иди нафиг, не мешай? Я улавливаю руководителя вашей шарашки где-то в правом заднем углу помещения. Пусть он сам говорит. Его я, быть может, и послушаю.
- Я могу лишь подтвердить уже сказанное, - слышу улыбающийся зрелый мужской голос. Он звучит издалека, - я восхищен Вашим мастерством.
- Спасибо, безумно рада. Пряником вы у меня перед носом уже помахали. А как же кнут?
- А Вы настройтесь на мои эмоции, я пошлю Вам мыслеобраз, - рекомендует голос руководителя. Надо же, осведомленный гад. Ловлю образ и содрогаюсь, видя в подробностях свою долгую и чрезвычайно мучительную кончину.
- Ну как? - интересуется голос.
- Впечатляет, - признаюсь я.
- Вы уже производили актуализацию?
- К чему задавать вопросы, ответы на которые Вы знаете? Да. Один раз. Это был мой пропуск на третий уровень.
- Вот и чудненько. Вы будете актуализировать Ланковича.
- Этого теолога-недоучку? Не могу. Он меня не любит, - веселюсь я, - Ди-има! Ничего не болит?
Где-то за зеркалом слышу эмоциональный отклик Ланковича, в нем столько злобы, аж приятно.
- Он Вас непременно полюбит, - отвечает Босс, - он понимает всю значимость происходящего и готов на некоторые жертвы. Наше дело превыше всего.
- О, да! Наличие жертв, я так понимаю, уже обеспечено. А дайте подумать.
- Думайте, - милостиво разрешает голос, - две минуты.
Делаю вид, что размышляю. Все уже мною решено.
- Хорошо, - говорю, - согласна.
Голос недоволен.
- Вы слишком быстро подумали.
- Я уложилась в отведенное время. Кроме того, Ваш мыслеобраз был очень выразителен.
- Вот и отлично. Завтра приступим к работе.
Свет гаснет, и я остаюсь в полной темноте. Чувствую, народ расходится. Сползаю с табурета. Клубочком сворачиваюсь на полу, в углу комнаты. Спокойной ночи, Майя Дровник.
Глава 3
Просыпаюсь от шума. В дверь входят три чудика в скафандрах. Ну, это слишком. Один из них прямо от дверей кидает мне форму СИ, мою форму. Быстро прощупываю их эмоциональность. Нейтральная. Ничего, сейчас позабавимся. Медленно расстегиваю пиджак, опускаю юбку. Вскоре остаюсь лишь в черном, лично мною перешитом из полагающегося по должности комплекта, белье и чулках (о, чулки! Это предмет для отдельного разговора. Чтобы их получить, мне пришлось пойти на мелкое должностное преступление. Ну, люблю я себя иногда побаловать! Не ходить же мне в форменных труселях по колено и обвисающем на коленях безобразии с крючочками?) Ловлю первый всплеск. Ага! Не ожидали! Так же медленно, как бы нехотя, надеваю на себя форменную юбку, водолазку. Китель. Поднимаю подол, чтобы задумчиво поправить резинку у чулок, и наслаждаюсь, наслаждаюсь накрывшим меня водопадом эротически окрашенных эмоций. Теоретически, мне это не нужно, но так забавно и приятно.
Ничто человеческое сторонникам партии, как видно, не чуждо.
Входит Андрей. В руках его синяя коробочка с эмблемой СИ. Он открывает ее и достает два браслета из пластика. Я позволяю их на себя одеть, поскольку меня никто и не спрашивает. Ну, это я так себя утешаю: позволяю, мол. Андрей выглядит хмурым и даже виноватым, когда стоит ко мне лицом, но стоит ему повернуть свою физиономию к "космонавтам", как она приобретает холодное командное выражение. Он отходит ближе к двери и нажимает кнопку на пульте управления, который держит в правой руке. Я падаю на колени. Ужас и боль пронизывают меня. Андрей отпускает кнопку. Мучения прекращаются. С непониманием смотрю на него снизу вверх, не в состоянии уловить даже простейший эмоциональный всплеск.
- Пульт будет у Ланковича, - сообщает Андрей и удаляется.
Вот те на! Я о таком только слышала. Случается, редко, но случается, что Мастера совершают преступления. Для облегчения допросов и для того, чтобы обезопасить следователя, и была выдумана такая штуковина. Она транслирует в мозг Мастера ярко выраженную волну негативных эмоций, блокирующую на время собственные мысли и чувства Мастера и причиняющую ему невыносимые моральные страдания без нанесения физических увечий. Но я только слышала когда-то о таких вещах! Я даже не видела их. В наше управление они точно не поступали.
Интересно, у них они откуда?
Ну вот, теперь я буду прыгать, как маленькая обезьянка по указке ЗАДНИЦы. Прелесть какая…
Утром (наверное, это было утро) мне приводят ученика. Ланкович стоит посреди камеры и удивленно озирается. Мысленно делю его мозг на сектора. Начинаю напевать. Осторожно затрагиваю его сексуальную сферу (безошибочная тактика с молодыми мужчинами); эмоции его становятся розовыми и теплыми, расслабляется, гад. И вот, когда он уже готов растечься по полу теплой лужей, наношу по его психике несколько резких болезненных ударов. Он охает и хватается руками за голову. Постепенно приходит в себя, нажимает кнопку на пульте, и вот уже я валяюсь на полу в своей замечательной форме. Садист проклятый.
- Дурак, - говорю я, потихоньку приходя в себя, - это первый этап актуализации.
Он смотрит на меня недоверчиво. Ну, здесь я приврала, конечно. Это, действительно, начало первого этапа, однако я могла бы обойтись без внешних эффектов. Хотя ему об этом знать не обязательно.
Прошу его принести мне что-нибудь пожевать. Притаскивает. Какую-то мутно-зеленую гадость.
- Фи, - говорю, - этим что, руки мыть перед обедом?
- Мы этим питаемся, - хмуро объясняет он.
Ну ладно, морщась, запихиваю это себе в рот. Есть можно, орехами отдает. Одно из преимуществ моей работы - великолепная ведомственная столовая. Как мне ее сейчас не хватает! Я нечасто занимаюсь коррекцией, да и допросы 4 степени (разлом и близкие к нему процедуры) в моей работе ну очень большая редкость, но уж если такое случается, аппетит разыгрывается зверский. Зеленая гадость липнет к зубам, с трудом проглатываю ее.
- Сахар нужен, - заявляю, - а лучше - шоколад. Без сладкого меня больше, чем один-два сеанса, не хватит. А ты вообще сразу сдохнешь.
- Да где я тебе сахар найду?! - взвивается Ланкович чуть не до потолка.
- А меня это волнует?
Я с невозмутимым видом пью маленькими глоточками суррогатный кофе из пластиковой кружки.
- Если вы хотите, чтобы я работала, тащите шоколад. Чем больше, тем лучше. Настоящий кофе.
Ну, без кофе я в работе еще могу обойтись, но вот отсутствие сладкого в процессе актуализации и в самом деле грозит мне полным истощением. Это правда. Вот поднимусь на пару уровней - станет легче. Хотя и тогда полностью обойтись без глюкозы я не смогу. А пока…
- А еще, - говорю я, - нагло глядя прямо в глаза Ланковичу, - мне нужна нормальная постель и ванная. Не хочу я спать, как чумазая собачонка, на коврике. Понял?
Он смотрит на меня, как на монстра - опасного, да еще и ядовитого. Ну что за фокусы! Я не такая! Палец его дергается в опасной близости от пульта. С показным равнодушием отворачиваюсь.
- А будешь этой штуковиной злоупотреблять, вообще без учителя останешься. А теперь дуй за кофе, пацан. И пригласи ко мне моего персонального помощника. Вали.
Ланкович встает. Лицо у него красное. Не нужно улавливать его эмоции, хотя они из него так и выплескиваются, чтобы понять, что он взбешен. Меня это радует. И для актуализации полезно. И так. Приятно.
- Посуду убери! - говорю ему холодно.
Ланкович послушно удаляется, предварительно пнув ногой стоящую на полу кружку. Остатки так называемого кофе выливаются на пол. Ребенок, блин.
- И тряпку захвати, - кричу в спину уходящему ученику, - пол помоешь!
Часа через два появляется Андрей. Без шоколада. Он выглядит усталым.
- Садись, - уступаю я ему свой единственный предмет мебели, - я буду ходить вокруг тебя и волноваться.
Он присаживается. Я понимаю, что пульта у него нет, и вряд ли кто за него заступится, если я нападу, но мне очень не хочется этого делать. Завожу разговор, изредка поглядываю в угол на камеру. Все нормально, работает.
- И что ж ты, Андрейка, разве нам плохо с тобою работалось?
Он вздыхает.
- Отвечай! - требую я.
- Нет, не плохо, - послушно проговаривает он.
- Я тебя обижала? - вопрошаю, - Впрочем, нет. Сформулирую вопрос по-другому. Неужели я обижала тебя настолько, что ты решил меня сдать вот им?
- Так получилось, - бормочет Андрей и меланхолично разглядывает стену. Да нет там ничего интересного!
- Ты знаешь, зайчик мой, я эту фразу "так получилось" слышала миллион раз. Человек, он ведь сам делает выбор. А, Андрюш?
- Да! - отвечает он и почему-то улыбается.
- Ну и что ты лыбишься? - возмущаюсь я.
- Узнаю тебя.
Он встает, берет рукой меня за левое плечо.
- Что тебе нужно, не для нотаций же ты меня пригласила?
- Они мне кофе нормальный не дают, - бурчу, жалобно заглядывая ему в глаза, - и шоколада нет. Как я могу работать без шоколада?! А этот молокосос еще и хамит.
- Он не молокосос, Майя. Он лишь на пару лет младше тебя. Ланкович, между прочем, последняя надежда ПОПЧ. Неактуализированный гений. Коэффициент его силы превосходит твой на 11 единиц, восприимчивость ниже всего на 19.
- Ну, по восприимчивости мне равных нет, кроме медиков, конечно, - бормочу я, задумавшись, и тут же ужасаюсь - 11 единиц плюс. Это что же за вундеркинд такой! На 11 единиц! Встречала я людей сильнее меня, но не на 11 же единиц! Семь - максимум. Он не слишком восприимчив, но для мужчины это нормально - не расположена их психика к восприятию чужих эмоций. Блин, задача усложняется.
- А измерял кто? - спрашиваю я, встревожено вглядываясь в своего бывшего зама.
- Есть тут одна, - криво ухмыляется он, - подружка твоя - Татьяна.
- Ах, сучка!
Татьяна Ратова действительно одно время была моей подругой, вернее, знакомой. Познакомились мы еще во время учебы в Высшей школе СИ. Потом встретились вновь в Академии психокооррекции. Каким ветром занесло ее в Академию - не знаю. Способности у нее были, но вот желания как-то их задействовать - никакого. В результате она прошла начальную стадию актуализации и покинула Академию. Благо, связи ее мамани позволяли сделать это почти безболезненно. Она выходила замуж, разводилась, маялась дурью. Незавершенная актуализация оставляет психику неустойчивой, но в случае с Татьяной актуализация, похоже, была не причем. Учебу она не завершила, а вот коэффициент определять умела. И аппарат у нее есть. Что-то сильно их ПОПЧ хорошо снабжается! Впрочем, спасибо, девочка, возьмем тебя на заметку. Хотя, сдать мне ее могли по двум причинам: либо я отсюда никогда не выйду, и информация мне, соответственно, не понадобится, либо она им надоела. Оч-чень интересно.
- Забавно, - говорю, - но дела не меняет. Пригласи ко мне сюда кого-нибудь из руководства. Посоветоваться я хочу, насчет методик актуализации. Но скажи сразу, чтобы без шоколада не появлялись. Загрызу.
Андрей удаляется. Минут через сорок некто в скафандре приносит коробку килограмм на пять кускового сахара и три плитки горького шоколада, а также банку растворимого кофе. Смотрю - "Суси". Фи! Какая гадость. Но все же лучше, чем овсово-соевый суррогат. Впрочем, если быть до конца честной, роскошь все это и безумная редкость. Нам самим выделяли для работы сахару определенное количество на сеанс, а шоколад я видела лишь по особо важным случаям. Сахар давно превратился в Империи в некий эквивалент денег. Все равно, что монеты в стакан бросаешь.
Но: любишь кататься, люби и саночки возить, или, вот еще, искусство требует жертв. С их стороны. Я довольна. Слышу знакомый зрелый голос со стороны зеркала. Босс выходит на связь.
- Вы хотели со мной поговорить?
- Да, спасибо за подарок, с Вас еще постель.
- Устроим, - обещает он, - что еще?
- Море, яхту и никаких Ланковичей под боком. Он противный.
- Хорошо, - улыбается голос, - но позднее.
- Уговорили. Передаю суть вопроса: есть две методики актуализации - классическая и ускоренная. Занятия по классической занимают около трех месяцев, иногда больше, они безвредны и безболезненны. Я прошла классику, как видите, здорова и полна сил. Ускоренная актуализация проводится в чрезвычайных ситуациях - это очень неприятная процедура, включает в качестве одной из стадий полный психологический дисбаланс, но результат практически тот же.
- Практически? - голос встревожен.
- Да тот же! - беспечно отвечаю я, - только показания коэффициентов могут меняться как в сторону увеличения, так и в сторону уменьшения. Никогда не знаешь, что произойдет. Сами выбирайте.
Здесь я ему приврала маленько. Дело в том, что прошедшие ускоренную актуализацию Мастера не способны брать учеников. Но ему об этом знать не обязательно. Пауза. Затягивается.
- Эй, где Вы там? - зову я.
- Каков диапазон изменения? - спрашивает взволнованный голов.
- До десяти единиц.
Товарищ молчит некоторое время, по всей видимости, производит расчеты, а потом заявляет:
- Я дам Вам ответ позже!
- Да, пожалуйста.
Я и забыла, что у них тут демократия. Ну что же, путь посовещаются. Только недолго. Вскоре мною получено добро на ускоренную актуализацию. Бедный, бедный Ланкович! Не берегут они тебя. Впрочем, я его еще пожалела. Я не предложила его работодателям экстренку. Мне кажется, они бы согласились. После экстренки, на проведение которой требуется полтора-два часа, получается Мастер с великолепными рабочими качествами, но вот хватает его ненадолго - от семи часов до пяти суток, в зависимости от показателей ученика, его пластичности, способностей Мастера-актуализатора, ну и ряда других факторов. Хотя, конечно, бывают и исключения… В акунской битве была задействована такая методика. Полтора десятка Мастеров остановили двести танков, но… Видела я потом этих Мастеров в клинике во время учебы. Живут в камерах, сопли по стенам размазывают. Совершенно безумные люди, а уж как фонят! Это - те, которые выжили.
Хоть удовольствия мне это и не доставляет, заявляю, что Ланкович должен 24 часа в сутки находиться вместе со мной. И пусть пульт в это время держит кто-то другой. Я полагаю, сигнал пройдет и сквозь зеркало.
Вскоре приводят недовольного, и, я даже сказала бы, испуганного Ланковича. Чтобы ему стало совсем уж хорошо, ору, чтобы принесли смирительную рубашку, потому что иначе он может себе или мне что-нибудь повредить. И это, кстати, почти правда. Он волнуется, я это чувствую, и мне приятно.
- Что ж, - говорю удовлетворенно, - попался, который брыкался, - подойди ближе, золотце, смотри в глаза.
- Там за зеркалом человек с пультом, - отвечает Ланкович встревожено.
- Знаю. Я не буду тебе вредить. Расслабься.
Я дотрагиваюсь пальцами до его переносицы, убираю руку и спокойно и осторожно вхожу в сознание. Тихо говорю:
- Мысленно возьми меня за руку и пошли. Будем чистить все ненужное.