ТИЛЬТ. ЧЕРЕДА СНОВ
Три ночи Тильт терзался, ворочаясь на мягкой постели, мучил себя вопросами. Если и удавалось заснуть, то ненадолго. Тревожные сны не давали отдохнуть, только изводили еще больше.
С тяжелой головой поднимался Тильт с кровати. Брел умываться, задевая плечами стены. Подолгу тер красные опухшие глаза, плескал холодной водой в лицо, приводя себя в чувство. Еду поглощал без разбора, пихал в себя то, что было на тарелках, не чувствуя ни вкуса, ни аппетита. Работал медленно, часто ошибался, ронял перо, подолгу сидел, отсутствующим взглядом уставившись в раскрытую книгу. К концу дня еле ноги передвигал. Но заснуть толком не мог. Изредка забывался, начинал бормотать что-то – и тут же приходил в чувство.
Тильт не мог решить, что он будет делать, когда на письменном столе окажется свиток, первая буква которого – свившийся морской дракон, а третья, пятая и седьмая строки – заклинание неизвестного применения.
Вдруг Далька прав и колдовство обратит писцов в мелких гадов – жаб или змей? Тогда действительно они смогут получить свободу: скользнут в какую-нибудь дыру – допустим, в ту, куда уходит грязная вода, – только их и видели. Потом в этом обличье можно будет проникнуть на тралланский корабль, затаиться там где-нибудь в углу, дождаться отплытия. Добраться до Гарды, во время путешествия питаясь пауками да мухами, остерегаясь крыс. Найти колдуна Рмоана, каким-то образом потребовать от него, чтобы он вернул им человеческий облик. Нет, это полная ерунда!
Писцы сбегут, но Книга-то останется. Найти новых переписчиков особого труда не составит.
Рмоан хочет уничтожить Книгу. Или выкрасть.
Но какую именно? Ту, что пишется на особой бумаге чернилами с кровью? Или ту, страницы который испещрены цифрами?
Но эта, с цифрами, – не одна. Их несколько. Две – как минимум. А скорей всего, больше.
Знает ли Рмоан об этом?
Что вообще ему известно?
Велика ли его сила?
Вдруг действительно его заклинание способно уничтожить этот остров вместе со всеми людьми, что здесь обосновались? Наверное, это единственно верный способ разделаться с Книгой.
Хотя кто знает этих колдунов. Возможно, они такое способны придумать, что обычному человеку и в голову не придет. Ну, например…
Например…
Тут Тильт задумался надолго. Задремал. И увидел сон про то, как прочитанное им заклинание поменяло местами все буквы и цифры во всех книгах на острове, перемешало их, лишив смысла. А Тильт и Далька, превратившись в пауков, пролезли сквозь замочную скважину, протиснулись в щель, перебрались на потолок, пробежали по балкам – и, очутившись на свободе, обернулись белыми чайками. Взмахнули крыльями и взмыли в небо, острым птичьим зрением высматривая далекую Гарду…
Три ночи мучился бессонницей Тильт. Три дня бродил, будто в тумане, жил, словно в горячечном забытьи. А вечером четвертого дня, не поужинав, не умывшись, не раздевшись, упал на кровать – и как сознания лишился.
Откушавший Далька, слегка удивленный отсутствием соседа за ужином, заглянул к нему в комнату. Испугался сперва, решив, что Тильт помер. Потом заметил мерное движение груди, подошел ближе, разглядел, как бьется жилка на шее, и понял, что напарник просто-напросто спит.
– Эй! – Далька тронул Тильта за плечо. – Ты что, есть не будешь?
Тильт даже не шелохнулся.
– Ну как знаешь, – сказал Далька. – Я омлет твой съем, ты не против?…
Полночи пробыл Тильт в черном забытьи. Потом очнулся, приподнял голову, осмотрелся, мало что понимая, – и опять провалился в глубокую дрему. Но теперь сон его стал беспокойным. Неприятные видения изводили Тильта: то грезилась ему знакомая деревня на краю пустыни, то являлись покойный дед с бабкой, то чудились демоны с медвежьими лапами, то снилось какое-то болото с похороненными на дне воинами.
Много раз просыпался Тильт. Но не помнил своих
пробуждений. Нырял из одного сна в другой, переходил
от одного кошмара к другому – и никак не мог выбрать-
ся из их вязкой череды. "
А под самое утро Тильту привиделось, будто нестерпимая жажда подняла его с постели. Кувшин на столе оказался пуст, и пришлось тащиться за водой в большую трапезную. Горбатые тени скользили по стенам, сопровождая его. Трепыхались огоньки ночников, будто бабочки, пойманные паутинкой фитиля. Шурша хвостами, щелкая крошечными коготками, разбегались крысы. Едва слышно скрипели жуки-древоеды. И чьи-то тихие голоса доносились из трапезной:
– Я попробовал его переубедить…
– Не надо было этого делать. Сперва ты должен был все мне рассказать.
Знакомые голоса.
– Так я же и рассказал.
– Ты молодец… Всегда делай только то, что велю тебе я.
– Я стараюсь…
Тильт остановился, не доходя до открытой двери несколько шагов, прижался спиной к стене.
– Мне только непонятно, почему вы его выбрали? Почему не меня?
– Не мы… Его выбрал Дран. Далька и Тень!
– Он настоящий мастер, хоть и сам не догадывается об этом. У него есть особенный дар – и Дран желает, чтобы Книгу написал он.
– Но я пишу не хуже его! Почему же я подмастерье?
– Хорошо делай свою работу, Далька из Детровиц, и, может, однажды все переменится.
– Но я хорошо ее делаю. Я очень стараюсь.
– Я вижу. И я принес тебе то, что ты просил.
– Фенейские орехи?
– Да. Сладкие, будто мед…
Позабыв о жажде, Тильт медленно попятился.
– Может быть, скоро мы позволим тебе выйти наружу.
– У меня дома была подружка…
– Да, да, я помню. Может быть, однажды ты получишь все, что желаешь…
Голоса сделались едва слышны.
Тильт осторожно прикрыл за собой дверь. Забрался в кровать. Укрылся одеялом с головой. Но голоса Дальки и Тени пробились и сюда – они неразборчиво о чем-то бубнили, невнятно что-то обсуждали, о чем-то спорили, ругались.
А потом они втроем – Тильт, Далька и Тень – вдруг очутились в пустыне на краю огромной ямы, из которой медленно выбиралось пятиглавое чудовище с кожистыми крыльями и огромным стреловидным хвостом…
Проснулся Тильт только к обеду.
И, как ни странно, это нарушение сошло ему с рук.
ГАЙ. НАЧАЛО КОНЦА
Небо на востоке теплилось скорой зарей. Низкий туман озарялся частыми рыжими всполохами; хлопки выстрелов порой сливались в раскатистый рокот – казалось, что на Гарду опустилась гроза, но это просто многочисленные пушки били по приближающемуся врагу. Крепчающий ветерок пропах дымом и раскаленным железом.
Гай никак не мог решить, что ему делать. Он метался по улочкам, прилегающим к крепостной стене, пытался разобраться в царящей здесь сутолоке, жадно ловил обрывки чужих разговоров и высматривал хоть кого из старых знакомых – путь даже это будет Джайл.
Такого столпотворения Гаю видеть не приходилось. Со всего города, со всех его площадей и со всех улиц, бряцая доспехами и звеня оружием, стекались к подножию крепостных стен потоки людей. Громкоголосые здоровяки в чешуйчатых панцирях, клейменных герцогским гербом, грозно взрыкивая, сочно ругаясь и размахивая руками, сортировали и направляли прибывающие отряды: кого на крепостную стену, кого на земляную насыпь к пушечным бойницам-"печурам", кого на бастионы. Вовсю полыхали костры; жаркий огонь вылизывал черные лоснящиеся бока котлов, в которых топилась смола, олово и зажигательный вар. Растрепанные женщины, подоткнув за пояса подолы и бесстыдно сверкая белыми голыми ногами, стаскивали к насыпи пушечные ядра, складывали их пирамидами. Им, как могли, помогали малые дети и дряхлые старики.
– Посыльный Скайвира! – рявкнул кто-то у Гая над головой. – Опять твой капитан отличился!
– Почтенный Толен! – узнав пузатого дозорного, обрадовался Гай.
– Куда мчишься?
– Я… Я не знаю… А что с капитаном?.
– Ох, не спрашивай! Извини, юнга, некогда сейчас говорить!
– Погодите!
– Прощай! – Толен взмахнул рукой, шагнул вперед и сразу потерялся среди бегущих куда-то солдат. Гай двинулся было за ним, но его тут же оттерли, оттеснили, зажали в угол. Слегка помятый и немного поцарапанный Гай все же сумел выбраться на место, где людей и железа было гораздо меньше; там он и остановился, переводя дыхание. Встреча с Толеном напомнила ему о других знакомых, и теперь Гай знал, куда ему следует направиться.
– Почтенная, – обратился он к оказавшейся рядом пожилой женщине, – вы не знаете булочника Зазу? Его отряд стоял на площади недалеко от портовых ворот.
– Не знаю, – тряхнув седыми распущенными волосами, сказала старуха. И, с подозрением оглядев Гая, спросила: – А ты кто такой? Не изменник ли? Я слышала, что город так и кишит предателями, будто бродяжка вшами.
– Нет, что вы! У меня даже бумага есть. С печатью герцога.
– Мне что бумага, что печать, – сердито проговорила женщина. – Я все одно читать не умею. И Зазу твоего я не знаю. Но если хочешь попасть к портовым воротам, то бежать тебе надо вон туда.
– Спасибо, почтеннейшая.
– Что мне твое спасибо… Все рушится. Все горит. Конец Гарде… Всему конец… Мертвые! Мертвые идут! – Старуха затряслась, глаза ее закатились, на губах запузырилась пена. – Мертвые идут! – вновь прокричала она и, повалившись на спину, стала корчиться, скребя землю руками.
Спешащие мимо люди старались обходить кликушу стороной.
Отряд мастеровых под предводительством булочника должен был оборонять участок стены возле правой башни портовых ворот. Солдат, сообщивший об этом Гаю, был столь любезен, что подсказал, где лучше будет подняться на стену, и даже показал ту самую башню, а вернее сказать, ее круглую крышу, увенчанную острым железным шпилем с флюгером-единорогом.
– Там и Заза твой, – сказал он. – Я у него, помню, крендели маковые покупал, хорошие крендели были… А теперь вот… э-эх!
Солдат махнул рукой и тут же забыл о Гае, принявшись помогать затаскивать на стену небольшую мортирку, всю в паутине и плесени, вероятно извлеченную из самых недр арсенала.
Когда Гай поднялся наверх, огромное багровое солнце, похожее на неровный блин, только начало отрываться от горизонта. Туман истаивал; бриз тащил его потрепанные лохмотья с моря и, дотащив до подножия крепости, смешивал с едким пороховым дымом. Брошенный порт горел: жарко тлели длинные причалы, пылали деревянные постройки и крыши каменных домов, полыхали корабли, оставленные экипажами. Местами даже голая земля горела.
И вода – Гай не поверил своим глазам – вода кое-где горела тоже!
Дыму от всего этого поднималось изрядно, он висел неровной завесой между крепостью и морем, мешая обзору. Но вражеский флот был виден и сквозь чад. Первыми шли многопалубные мельдитские корабли. Они уже приблизились на расстояние пушечного выстрела и сейчас медленно и величаво разворачивались, не обращая внимания на ведущуюся со стен Гарды пальбу. Гай имел весьма смутное представление о морских баталиях и об осаде крепостей, но смысл производимого маневра он понял: корабли готовились открыть огонь из бортовых батарей, надеясь, по-видимому, разрушить ворота и пробить стену, заодно уничтожив часть защитников. Затем, как предположил Гай, вперед выдвинутся низкие и широкие тралланские корабли. Они подойдут к самому берегу и высадят на него свирепых дикарей, которые тут же ринутся на штурм Гарды…
Забыв, зачем он сюда пришел, Гай прильнул к бойнице. Перед его глазами разворачивалось настоящее сражение, и он, затаив дыхание и не думая об опасности, жадно следил за происходящим. Он словно очутился в одной из увлекательнейших книг, повествующих о былых войнах и героических подвигах.
Неизвестно, сколько бы так простоял Гай, если б не проходящий мимо Заза. Булочник сразу опознал паренька и, кажется, сильно удивился.
– Эй, – сказал он, осторожно касаясь Гая. – Ты ведь юнга с "Цветка"?
– Да, – сказал Гай, все еще пялясь на море. – Вы не знаете, где я могу найти бу… – Он повернулся и, увидев булочника, расплылся в улыбке. – Почтенный Заза! – воскликнул он. – А я как раз вас ищу.
– Ты откуда тут? – недоуменно спросил отыскавшийся Заза. И, не дожидаясь ответа, обернулся и заорал: – Скабби! Стрекотун! Подь сюда! Глянь, кто тут есть!
Незамедлительно явившийся Скабби, разглядев, кого ему предъявляет булочник, переменился в лице.
– Ты… – сказал он, хлопая ресницами. – Ты…
– Привет! – обрадовано сказал Гай старому приятелю.
– А как же?… – Скабби простер руку в сторону моря. – Почему?… И откуда?…
– Да-да, – закивал булочник Заза. – Откуда?
– Что "откуда"? – не понял Гай.
– Откуда ты здесь взялся? – развернул свой вопрос Скабби.
– Ты же юнга Скайвира, – сказал Заза.
– И должен был быть на "Цветке", – Дополнил Скабби.
– А-а! – протянул Гай, начиная понимать их недоумение. – Капитан оставил меня с поручением. Они все уплыли, а меня не взяли… Они ведь уплыли?
– А ты разве ничего не знаешь? – удивился Скабби. – Все только о том и говорят.
– О чем?
– Если бы не почтенный Скайвир… Если бы не он…
– Да что, что?!
– Он всех предупредил. Он поднял тревогу, – Скабби вновь протянул руку к морю.
– Он такую пальбу открыл, что и мертвые бы поднялись, – подхватил Заза.
– Они же в тумане шли. Думали незамеченными подобраться.
– А тут почтенный Скайвир на "Цветке"… Слушая сбивчивые рассказы Скабби и булочника
Зазы, Гай наконец-то узнал обо всем, что случилось с "Цветком" после тайного ночного отплытия.
Торговый корабль Скайвира не успел покинуть бухту. Тихо отчалив, он не менее тихо двинулся сквозь туман. Но, как оказалось, сквозь туман крался не только "Цветок". Сотня вражеских кораблей в это же время двигалась к Гарде. Услышал Скайвир их приближение или заметил их тени – этого уже не мог сказать никто. Но все теперь знали – обнаружив подло подбирающегося к городу врага, капитан Скайвир не стал отступать. Маленький юркий "Цветок" вступил в неравный бой, и первые выстрелы были произведены из его орудий. Туман не позволял врагу понять, с какой силой он столкнулся. И военные корабли противника были вынуждены остановиться и начать перестроение.
– Такая пальба была! Такая пальба! – восторгался Скабби.
Перемешавшиеся вражеские корабли стреляли во все, что двигалось. И, естественно, попадали друг в друга. Непрестанно палящий "Цветок" лавировал между ними, еще больше усиливая неразбериху. А потом в дело включились береговые батареи Левого Крыла. Их десятиладонные пушки били наугад, сквозь туман. Но, как потом стало ясно, не впустую.
– Пару десятков точно потопили, – важно, словно он сам приложил к этому руку, докладывал булочник Заза. – Никак не меньше.
– А что "Цветок"? – спросил Гай.
– Он держался до самого конца, – понурившись, ответил Скабби. – Мы даже его видели. Отсюда.
– Паруса все порваны, бока пробиты, – подхватил Заза.
– Он горел и тонул, но продолжал стрелять.
– А наверху, на самой мачте, стоял капитан Скайвир. В одной руке он держал саблю, а в другой здоровейную такую бутылку. Саблей он размахивал, а к бутылке прикладывался ртом. И хохотал, словно безумный.
– И кричал при этом, – добавил Заза. – Проклинал тралланов и мельдитов самыми страшными проклятиями. Обзывал их вонючими крысами и морскими собаками. Плевал в них и швырял ручные бомбы. До самого конца…
Гай сомневался, что с берега можно было рассмотреть, кто именно стоял на мачте тонущего "Цветка". Чего уж говорить о плевках и ругательствах. Но почему-то Гаю верилось, что именно так капитан Хрюк себя и вел.
– Никто не спасся? – спросил он.
– Ушли на дно, – с гордостью заявил Заза. – Все до единого.
После этих слов булочника Гай оглох и у него немного помутилось в голове. Не понимая, что произошло, он прижал ладони к вискам. Перед глазами прыгали какие-то красные точки. Гай попробовал их сморгнуть, но у него лишь еще больше закружилась голова. Потом в ушах зазвенело, и сквозь звон будто бы издалека приплыл мрачный голос Скабби:
– Все же прорвались.
– Кто? – спросил Гай и удивился, как глухо и незнакомо звучит его голос.
Скабби, не ответив, втянул голову в плечи и, пригнувшись, куда-то побежал.
Гай посмотрел на море, и ему все стало ясно.
Изрядно потрепанные вражеские корабли начали бомбардировку Гарды.
ТИЛЬТ. ЗАКЛИНАНИЕ
Несколько дней прошло в обычной работе.
Тильт уже стал подумывать, не напрасны ли были его мучения и колебания. Не выяснится ли потом, что похищенный у Рмоана свиток служителям Драна потребен вовсе не для того, чтоб списать с него нужные буквы. Значит, сюда его не принесут, и заклинание – третья, пятая, седьмая строки – так и останется непрочитанным.
Но, видимо, колдун Рмоан знал о планах служителей Драна больше, чем Тильт. И однажды свиток оказался на письменном столе. Был он выпрямлен и зажат между двумя стеклянными пластинами. Первая буква – исидская "Оф" – была мастерски выписана в виде свившегося морского дракона, грызущего корабль.
А третья, пятая и седьмая строки были написаны исидскими буквами, но слова из них складывались совершенно незнакомые.
Язык можно было сломать, пытаясь произнести эти слова.
– О чем задумался, почтенный мастер? – с легкой усмешкой поинтересовался Далька.
Маскаланец Се-Тан открыл Тайную Книгу на заложенной странице. Тильт тут же нашел место, где остановился вчера. Вспомнил обрывок последнего предложения.
"… лесными звериными тропами ползут гады, подбираясь к крепости Дзе…"
Интересно, что это за крепость такая и что там потребовалось гадам?
Маскаланец Шо-Лан положил перед Тильтом очиненное перо, аккуратно подвинул чернильницу и отступил, скрестив на груди руки. Воспользовавшись моментом, Далька наклонился к самому уху Тильта, шепнул быстро:
– Читай заклинание.
– Что? – Тильт удивленно на него посмотрел.
– Делай, что должен, – покосившись на вооруженных траллан, тихо сказал Далька. – Чем быстрей сделаешь, тем быстрей выберемся отсюда.
– Но ты…
– Тихо-толь… Я-соль, согла-толь сен-соль.
– По-толь чему-соль?
Тралланы повели плечами, хрустнули суставами пальцев, напоминая пленникам о порядке. Маскаланцы недовольно заворчали, задергали головами, показали жестами: хватит болтать, немедленно приступайте к работе.
Тильт взял перо, обмакнул его в чернила. Спросил, глядя в книгу:
– Но что изменилось?
– Потом расскажу… Слишком долго… Читай…
– Давай вместе.
– Давай…
Первая буква – исидская "ти". Вторая буква – "атт". Третья – "мэт"…
Тильт делал вид, что переписывает буквы, как того велит Тайная Книга. На самом деле копировал заклинание, проговаривая его про себя. Далька внимательно следил за пером и заслонял бумагу от маскаланцев.
Заклинание вышло короткое, длиной в шестьдесят две буквы: "tamly tye grallin tuviss wellis slavis tur neegma prattitralis uno davis".
Хотя как знать, может, шестьдесят две буквы – это просто огромный размер для колдовского заклинания.
– Ну? – Далька толкнул Тильта. – Начали!
Они в одно дыхание выпалили неудобные слова и зажмурились, втянув головы в плечи. Ничего не произошло.
Только тралланы угрожающе рыкнули, громыхнули тяжелой амуницией, придвинулись ближе.