– Ну ладно, допустим, не весь остров, – неохотно согласился Далька. – Но вот, скажем, превратят тебя в жабу, чтоб ты Книгу дальше не мог писать. Тебе что, легче от этого будет?
– Не превратят.
– Это почему?
– А вдруг меня назад расколдуют?
– Тьфу ты! – раздраженный Далька вскочил. – Я с тобой, как с человеком хотел поговорить, как с другом! А ты уперся, будто баран!
– Я не уперся, – тихо сказал Тильт. – Я просто хочу отсюда выбраться.
– Куда?! – возопил Далька. – В который уже раз тебя спрашиваю – куда?! В село глухое?! В запечный угол?! Ну, а если действительно Дран из земли вылезет? Или, думаешь, кроме тебя Книгу написать некому будет? Таких, как ты, умельцев на любом рынке – десяток! Найдут! Заменят! Допишут Книгу! Вылезет Дран со своими демонами, поднимет мертвых – и что ты станешь делать?! Тогда уж лучше здесь – с его служителями, на его стороне!
– Так вот, значит, как, – ошеломленно пробормотал Тильт. – Так вот почему ты бежать не хочешь.
– Да не поэтому, дурья твоя башка! Не верю я, что какая-то книга… А! Чего с тобой говорить!… – Далька выскочил из комнаты, с досады саданул кулаком в стену и зашипел от боли, заругался тихо, но бешено.
Тильт опустил голову на подушку, перевернулся на бок, закрыл глаза.
Может, и прав Далька? Не лучше ли будет смириться с положением, оставить пустые мечтания о свободе, да и взяться за работу как следует, основательно – в два, в три раза больше писать, чем обычно. Глядишь, сделают за такую работу послабление: выведут на улицу, позволят на небо посмотреть, крики чаек послушать. Дальше – чаще, больше, легче… А там уж и работе конец. Посадят на корабль – и в родные края доставят… А мамка небось уж оплакала сына давно. Пропал, сгинул, родинушка, – это все грамота виновата, будь она неладна!… А тут – вот он я, здравствуй, мамка! И отец выскочит из дома, облапит тяжело, щетиной обколет. Это ж где ты, сынок, шлялся, Дран тебя побери! Ну-ка, дай я на тебя посмотрю! Ой, молодец! Ты давай сегодня отдыхай, а завтра за работу. Хватит тебе пером ворочать, поворочай-ка вилами…
Слезы текли у Тильта по щекам, впитывались в подушку.
Снился ему родной дом, семья и соседи. Виделся ему большой праздник.
Но тяжело было на душе. Будто ржавый нож пилил его сердце.
Чувствовал Тильт, как шевелится земля на деревенском погосте.
И понимал, что это означает.
ГАЙ. ГОЛОСА В КАЗЕМАТЕ
До нужного места надо было добраться в срок. Располагался каземат далеко, а потому Джайл и Гай со всех ног мчались по сумрачным городским улицам. Их частый топот несся вперед, будя и тревожа дежурящих у костров ополченцев; их тени, летящие в тумане, заставляли горожан крепче сжимать оружие.
– Стойте! – окликнули приятелей в узком переулке, освещенном двумя фонарями. – Кто такие? – Из сумрака вышел ночной дозор: трое облаченных в темные кольчуги воинов. – Зачем бежите?
Длинные мечи нацелились на разогнавшихся юнг, и те едва не наткнулись на отточенные острия.
– Мы с "Цветка", – выдохнул запыхавшийся Гай. – Нас послал капитан Скайвир.
– С поручением, – продолжил Джайл, утирая со лба пот. – От самого герцога.
– Вот бумага, – Гай потряс документом с печатью.
– Мы спешим, – добавил Джайл.
– Бумага, говорите? – раздумчиво проговорил один из дозорных, самый пузатый и коротконогий. – Ну-ка, ну-ка…
Он долго и придирчиво разглядывал документ, вертел его так и сяк перед глазами, даже поцарапал ногтем сургуч. Вернув бумагу Гаю, недовольно пробурчал:
– Ладно, идите, но постарайтесь больше не шуметь.
– Нам нужно попасть в каземат Острого Мыса. Это далеко?
– Уже близко. Идите на гул моря и доберетесь до стены, потом вдоль нее направо, а там до вашего каземата рукой подать…
В два голоса поблагодарив дозорных, приятели сорвались с места. Но уже за углом, убедившись, что поблизости никого нет, Джайл перешел на шаг, а потом и вовсе остановился.
– Ты чего это? – спросил у него Гай. – Устал, что ли?
– Устал, – сказал Джайл, присаживаясь на корточки. – Давай передохнем чуток.
– А если опоздаем?
– Сказали же тебе – каземат близко. Успеем!
Они не очень хорошо представляли, где сейчас находятся. Было ясно, что это одна из небогатых городских окраин – дома здесь были маленькие и неказистые, улочки темные, кривые и не мощеные. Олфо, когда объяснял дорогу, велел первым делом добраться до крепостной стены. А уж там, сказал он, у любого солдата спросите.
– Ты поди-ка сюда, – Джайл рукой поманил Гая. – Ближе, ближе…
– Ну, чего?
– Я вот тут подумал… – еще раз осмотревшись по сторонам, прошептал Джайл. – Нам с этой бумагой из Гарды выбраться легче легкого будет.
– Опять ты за свое! – рассердился Гай, сразу поняв, к чему клонит приятель.
– А ты не шуми, ты сам поразмысли: проку от нас в бою никакого, а капитан Хрюк герцога ослушался, решил морем пойти, хотя ему сказано было сушей до Линны добираться. Да еще и в бой вздумал ввязаться, а это дело безнадежное. Может, конечно, сколько-то тралланских кораблей он потопит, но все равно сгинет, и помощи у Линны просить будет некому. Вот я и предлагаю: не станем мы цепь опускать, не выпустим "Цветок" из гавани. И Хрюка спасем, и всю команду, и корабль. А сами отправимся в Линну за подмогой, как в гербовой бумаге и велено… Ну что, здорово я придумал?
Гай заколебался. Все вроде бы гладко у Джайла выходило, все правильно – это если умом решать. Но сердце подсказывало, что не так тут чисто, как кажется.
– Давай мне бумагу-то, – Джайл протянул руку, и Гай отпрянул.
– Нет! – сказал он, торопливо пряча документ за пазуху.
– Ты чего? Разве я неправильно что-то говорю?
– Почтенный Скайвир на нас надеется, – сухо сказал Гай. – И Олфо, и Сналт. Уже небось паруса подняли…
– Так они же на верную смерть идут! На погибель!
– А если нет? Туман же! Они незамеченными подойдут к тралланам, и…
– Брось! Ты что, серьезно? Хрюк – дурак, это всем известно.
– Нет, не дам бумагу, – решительно заявил Гай.
– А я говорю, давай! – Джайл лениво поднялся, сплюнул на землю. – Отдай ее мне!
– Нет, – Гай попятился, рука его сама собой легла на рукоять подвешенного к поясу меча, и Джайл, заметив это, криво усмехнулся.
– Ты чего это? Меня рубить собрался? Я-то думал, мы друзья.
– Пошли в каземат, – слабо пискнул Гай.
– Документ мне отдай, тогда, может, и пойду.
– Пошли, а потом отдам.
– Сейчас давай.
– Нет.
Они остановились друг напротив друга – их разделял один шаг.
– Ну?
– Нет…
За углом что-то негромко лязгнуло, послышался тихий говор. Джайл напрягся.
– Последний раз предлагаю: давай бумагу и пошли вместе.
– Нет, – Гай вновь упрямо мотнул головой.
– Ну и дурак! – прохрипел Джайл, оборачиваясь на приближающийся шум. – Хрюк дурак, и ты такой же! – Он сорвался с места, попытавшись сбить недавнего приятеля с ног, но Гай увернулся, отпрыгнул в сторону, и Джайл, не решившись больше здесь задерживаться, ругаясь, исчез в темном тесном проулке. В тот же самый миг из-за угла показалась уже знакомая Гаю троица.
– Кто такой? – грозно спросил пузатый дозорный, но, разглядев мальчишечью фигурку, сразу сменил тон голоса: – А, посыльный Скайвира. Недалеко же ты добрался. Заблудился, что ли?
– Да, почтенный солдат, – сказал Гай, еще дрожа от перенесенных чувств.
– А приятель твой где?
– Ушел он. Другой дорогой ушел.
– Но тебе-то по-прежнему к каземату надо?
– Да, туда.
– Ну, раз так, пошли с нами. Проводим до стены. Объясним, как дальше идти… Ну надо же – заплутал!… – Дозорный внимательно осмотрел Гая и, разгладив пышные усы, по-доброму рассмеялся.
Каземат Острого Мыса находился совсем рядом с морем. Некогда он представлял собой обычную пещеру, коих в окрестностях Гарды было предостаточно, но лет восемьдесят назад, когда почтеннейший герцог Эдган взялся перестраивать городскую крепость согласно новым порядкам фортификации, к этой пещере с помощью пороха и наемных гномов был прорыт подземный ход. Приглашенные маскаланские мастера расширили пещеру и поставили в ней две хитрые машины: одна качала в город пресную воду из подземного озера, а другая поднимала и опускала на дно бухты три тяжелых прочных цепи. Попасть в каземат можно было лишь из-за крепостной стены. Поговаривали, правда, что гномы оставили свои, неприметные для обычных людей ходы, которые все же сумели обнаружить маскаланцы. Обнаружить обнаружили, но никого о том не предупредили… Сколько в этих слухах правды, горожане сказать не могли. Может, Рмоан что-то знал, но он на эту тему обычно не распространялся. Как, впрочем, и на любые другие.
Гарда как-никак была городом большим, с длинной историей. А о подобных городах каких только легенд не рассказывают…
Все это и еще кое-что Гай услышал от пузатого дозорного, назвавшегося Толеном. Он один только и говорил всю недолгую дорогу; его товарищи отмалчивались, поглядывая по сторонам, а Гай хмыкал, угукал и качал головой в нужных местах.
Крепостная стена охранялась надежно; поверху расхаживали многочисленные патрули с фонарями и факелами, а внизу едва ли не через каждые двадцать шагов стояли замершие неподвижно рослые ратники в отмеченных гербом панцирях. Много было здесь и дозорных, и ополченцев, и канониров, и конников, но почему-то именно солдаты герцога казались Гаю основной силой Гарды.
Два таких внушающих уважение солдата охраняли подземный ход, ведущий в каземат. Начинался ход в непримечательном месте, которое можно было принять за старый склеп или за пересохший каменный колодец. Дубовая дверь, окованная медными полосами, была открыта, но черный проем загораживали железные, опирающиеся на огромные мечи истуканы. К ним Гай и обратился, с некоторым смущением и душевным трепетом предъявляя помятую за пазухой бумагу.
– Почтенные, у меня дозволение от герцога. Капитан Скайвир велит выпустить его из бухты, пока на море стоит туман и пока не рассвело.
Истуканы чуть наклонились вперед, разглядывая документ.
– Проходи, – глухо пробасил один, делая шаг в сторону.
– Заходи, – просипел второй, поворачиваясь боком.
Гай скользнул мимо истуканов, удивляясь той легкости, с которой они его пропустили. Впрочем, сообразил он через мгновение, в каземате хватает бойцов. Сказал же почтенный Скайвир, что разговаривать придется с начальником охраны. А где есть начальник, там, понятное дело, и рядовые охранники должны иметься.
Размышляя подобным образом и находя в этом некоторое развлечение, Гай мчался по длинному, постепенно опускающемуся ходу, освещенному масляными фонарями. В узкой канавке справа от него с тихим журчанием бежала вода; Гаю стало любопытно, кто из них движется скорей – он или ручеек. Он пошарил по карманам, надеясь найти какую-нибудь щепочку, не нашел ничего подходящего и тут же вспомнил о бумагах, зашитых в карман пояса, а это воспоминание вытянуло за собой мысли об Обители Трех Богов, о почтенных монахах и отце Абаке.
Гаю стало грустно. Он ладонью погладил пояс, где вместе с рекомендацией из Обители прятался последний подарок учителя, и подумал, что занимается сейчас не своим делом. Ему бы писать надо, стиль оттачивать, виньетки выводить, а он с мечом по подземельям бегает да воевать готовится.
Нет, не одобрил бы почтенный Абак своего ученика. Обругал бы, обозвал бы нехорошими словами, на горох бы в угол поставил, в тысячный раз заставил бы переписывать так любимую им "Заповедь Имма".
Жив ли отец Абак?
Сказал же булочник Заза, что разорили тралланы Обитель. Неужто правда?…
Занятый мыслями, Гай сам не заметил, как оказался в длинном темном помещении. Был это каземат или что-то другое, Гай не знал. Он остановился, осматриваясь. Потом медленно двинулся дальше.
Помещение на пещеру походило мало. Ровные стены были оштукатурены и выкрашены, а кое-где обшиты сочащимися липкой смолой досками; обычного вида высокий потолок ничем не напоминал пещерный свод, правда, на деревянных балках висели вниз головами летучие мыши, которых Гай сперва принял за погашенные светильники, благо таковых здесь имелось множество самого разного устройства и всевозможных форм. Горели только некоторые, и света от них было немного. А вот пол был каменный и довольно грязный; Гай трижды вступал в какие-то неприятные липкие лужи. Имелись поблизости четыре дверцы со щеколдами, но заглядывать за них Гай не решился. Ему показалось, что где-то впереди слышатся голоса, и он обрадовано к ним поспешил.
Слух его не обманул – голоса приближались.
– Надо спешить, – бубнил кто-то, повторяясь и повторяясь. – Надо спешить.
– Вот заладил, – шипел другой голос. – Успеем.
– А не обманут они нас, как думаете? – сипло вопрошал третий.
– Надо спешить…
Гай обогнул длинный стол и вступил в широкую полосу тьмы. Он уже был готов окликнуть голоса, представиться им и предъявить бумагу, но тут нога его вновь попала в скользкую лужу и с неприятным чваканьем прокатилась вперед. Гай устоял лишь потому, что успел схватиться за кстати подвернувшуюся портьеру.
– Это ты там, Хромой?! – крикнули впереди, услыхав произведенный Гаем шум.
Гай уже воздуху набрал, чтоб ответить, что он не Хромой, а юнга с "Цветка", но его опередили:
– Я! – раздалось позади.
– Живых не осталось?
– Двое дышали. Я им глотки перерезал – вжик!
– Ну хорошо…
Гай замер, не смея дышать.
– Трупы прибрал?
– Да, уложил.
– Ну иди сюда, помоги с механизьмой разобраться. Что-то мы никак нужный рычаг не найдем. Талчо объяснял, объяснял, а я…
– Тс-сс! Никаких имен, Дран тебя забери!
– Да ладно тебе. Кому тут подслушивать? Мышам разве только.
– А даже если и мышам… Ты-то тут чужой, а меня в Гарде не то что мыши – тараканы знают. Да и мыши тоже много рассказать умеют, если знать, как спрашивать.
– Уймись ты со своими бреднями. Чего уж теперь бояться. Дело-то решенное. Нам бы только цепи опустить.
– Во, нашел я рычаг! Точно, как Талчо говорил!
– Никаких имен, сказано же вам!
– Надо спешить! Надо спешить!
– Вот заладил! Успеем!…
Что-то громко хрустнуло, заскрежетало. Мелко задрожал пол.
– Пошло! – прокричали впереди.
– Надо спешить!
Гай спрятался за портьеру, прижался к стене, понимая, что стал свидетелем случившейся измены, догадываясь, в какие лужи он наступал и чем так перепачкан пол. Он не сомневался в том, что будет, если его обнаружат.
"Вжик!…"
Рука Гая потянулась к мечу и замерла на уровне пояса.
Нет, оружием тут не поможешь. Надо бежать назад, надо выбираться из подземелья. Там, у входа, стоят железные воины. Они-то знают, что делать. Нужно только их предупредить…
Гай осторожно выглянул из-за портьеры.
Когда он шел сюда, то ему казалось, что вокруг нет ни души. А теперь в каждом шевелении сумрака, в каждой тени чудилась жизнь.
Кто эти люди? Как сюда попали? Неужели в охране каземата были изменники? Или же предатели проникли через потайные гномьи ходы, о которых рассказывал почтенный Толен?
– Ломай механизьму!
– Надо спешить!…
Натужно заскрипело железо, затрещало дерево. Что-то тяжелое с лязгом упало на каменный пол, выбив искры. Звеня, заструились вниз цепи.
– Тише вы!
– Быстрее! Быстрей!
Позади тоже кто-то был. Видимо, он находился за одной из дверей, когда Гай проходил мимо. Что-то там делал.
"Вжик!…"
Потому они и не встретились. Повезло!
Гай схватился за амулеты, висящие на шее, крепко их сжал, зажмурился.
"Толстый человечек и белый спящий человечек, если вы можете, помогите!"
Ему показалось, что фигурки шевельнулись в ладони. Он чуть ослабил пальцы, закрыл глаза и стал ждать неминуемого…
Амулеты ли помогли, заступничество богов или еще что-то не менее удивительное, но завершившие разгром изменники Гая не заметили. Они прошли совсем рядом, один из них даже задел портьеру рукой. Гай слышал, как враги отдуваются, как они посмеиваются и перхают; он слышал все, что они говорят.
– Странные они люди. Да и люди ли? Вроде бы у них даже лиц нету, только маски уродливые.
– Есть у них лица, но страшные, изуродованные. Волшебники они, точно знаю. Думаешь, с чего это они на Гарду тралланов и мельдитов наслали? С Рмоаном нашим у них какие-то старые счеты. Месть или вроде того.
– А я слышал, что ищут они здесь кого-то.
– Вот Рмоана и ищут.
– Нет. Какой-то молодой им нужен. Из монахов, что ли.
– Не монах, а писец. Мешок золота обещают тому, кто найдет.
– Вот прямо целый мешок? За писца? Врут небось.
– Отчего же врут? Волшебники эти золотом так и сорят, так и сорят. Разве взяли б они Гарду, если б не их золото?
– А может, золото ихнее не настоящее? Пока берешь – золото, а домой принесешь – песок, скажем, или вовсе дерьмо… Слышал я такие истории.
– Да и не волшебники это вовсе. А вроде как церковники. И сила у них от ихнего бога и от молитв ихних.
– Вот это точно вранье. Нет богам до нас никакого дела. Ни силы от них не бывает, ни тем более золота. И разных я видел церковников, но чтобы…
Голоса затихли вдалеке.
Гай некоторое время выжидал, напряженно вслушиваясь в установившуюся тишину и не выпуская из руки скользкие от пота амулеты. Потом осторожно вылез из-за портьеры и потихоньку, бочком, жмясь к стенке, стал пробираться к выходу.
Одна из четырех дверей со щеколдами оказалась чуть приоткрыта, и Гай, проходя мимо, не вытерпел, заглянул внутрь.
Маленькая комнатушка, освещенная двумя масляными лампами, была тесно заставлена кроватями. На них лежали люди. Гай понял, что изменники убили только некоторых охранников каземата, остальных же просто усыпили каким-то снадобьем или чарами. Испытывая душевное облегчение, он перешагнул низкий порожек.
– Почтенные, – быстро зашептал Гай, не зная, получится ли у него разбудить опоенных, околдованных воинов. – Почтенные, вставайте! – Вдруг он увидел, что горло одного из спящих зияет жуткой раной.
"Вжик!"
Гай сдавленно ойкнул и попятился. Вновь его нога вступила в кровавую лужу. "Трупы прибрал?" – вспомнил он перекличку голосов. – "Да, уложил".
Так вот что означало это "уложил"!…
Гай вывалился из двери, сделал два шага в сторону и долго стоял на мягких ногах, прижимаясь лбом к холодной стене и трудно дыша…
Он все же выбрался из длинного, пропахшего смертью подземелья. Но здоровенных железных истуканов он не увидел. Вокруг царило смятение, часто и глухо гремели пушки, лязгало железо.
– Измена! – крикнул Гай пробегающим мимо людям. И понял, что его предупреждение запоздало, потому что это же самое слово, будто эхом размноженное, неслось отовсюду, со всех сторон…