Встречались друзья теперь не так уж часто. Оборотни по целым дням бывали заняты, и Винка очень сблизилась с Мятой. Старушка скучала с тех пор, как ее дочь вышла замуж, и с радостью болтала с юной ладчанкой. Выспрашивала о жизни в соседнем королевстве, рассказывала о нравах и обычаях Яра.
Винка узнала, что ярцы-люди испокон веку относились к оборотням гораздо терпимее, чем их собратья в Ладе. Немало способствовал этому более суровый климат северной страны. Сильные метели и снегопады, особенно свирепствующие в конце зимы, иной раз погребали целые селения, не говоря уж об обозах, караванах и одиноких путниках. И вот тут-то на помощь приходили нелюди, чаще всего псы и волки. Они без труда передвигались по глубокому снегу и чуяли под толстым белым покровом людей, скотину и жилища. Раскапывать заносы в зверином обличье тоже было сподручнее, чем в человеческом. В селениях местные оборотни первыми выбирались из занесенных по крышу домов и помогали односельчанам-людям. Те отвечали им признательностью, делясь плодами столь трудоемкого на севере земледелия, к которому у нелюдей душа лежала меньше всего, а значит, и руки плохо приспосабливались.
Вот и получалось, что, нуждаясь друг в друге, дети Крылатой и Клыкастого в Яре не так уж плохо уживались вместе. А после того, как при прадеде государыни Ольхи один из высокопоставленных служителей Всеблагой, заплутавший со свитой в буране, был выкопан из-под снега и спасен от неминуемой смерти семейством оборотней, нелюдям разрешили посещать храмы Крылатой и носить крылики, вырезанные из дерева или отлитые из безвредного для них металла.
Винке было очень обидно за родной Лад, в котором к оборотням относились едва ли не хуже, чем к животным.
Она рассказала кое-что Дрозду, тот привычно дернул углом рта.
- На днях говорил с медведем из Земель Клыкастого. Ходят слухи, Беркут собирается всех нелюдей королевства туда согнать и запретить вход на людские земли…
- Мы вовремя ушли.
- Мы - вовремя. Но все уйти не смогут. Как не смогли в свое время уйти из Северного княжества.
- Дроздок, может, это просто досужая болтовня. - Пес выглядел таким огорченным, что девушка попыталась его утешить. - Знаешь, сколько разговорчиков ходило у нас в селении про тех же оборотней, про горожан… Я когда из дому убежала, очень удивлялась, что мир совершенно по-другому устроен.
- Может, и болтовня, - вздохнул Дрозд. - Во всяком случае, мне бы очень хотелось, чтоб так и было.
Ей бы тоже этого хотелось. Тогда не пришлось бы с тревогой вспоминать нелюдей, с которыми судьба свела за дни скитаний: Фунта, Шорста с семейством, Хвоща… И многих других, что давали им приют в Землях Клыкастого. Девушка смотрела на угрюмого Дрозда. Может, он вспоминает слова потаенного, думает, что мог хотя бы попытаться остановить кровопролитие, покончить с несправедливостями?.. Пес никогда не говорил об этом ни с ней, ни с Вьюном, но Винка почему-то была уверена: иногда, вот как сейчас, эти мысли приходят ему в голову.
Размышлял Дрозд о столь серьезных материях или нет, жизнь в Яре, казавшаяся на удивление беззаботной после опасных скитаний по дорогам Лада, не располагала к грусти.
Мята познакомила Винку со своей дочерью, Липой, а та - с подругами, среди которых нашлись незамужние, и вскоре девушке некогда стало скучать. Вьюн каким-то звериным чутьем распознавал, когда к Ромашечке должны были прийти гости, и неизменно оказывался дома. Девицы и молодицы ничего не имели против его присутствия, к тому же некоторые из них были нелюдской крови. Винка поначалу удивлялась, что родители-люди позволяют дочерям иметь подруг-оборотней и поделилась сомнениями с Мятой.
- Девчонки все одинаковы, и человеческой крови, и нелюдской! - засмеялась старушка. - Бедовых ничто не остановит, они ломаться с парнем не будут, а то и сами его в оборот возьмут. А скромницам никакое дурное влияние не страшно. Взять хоть тебя, Виночка. Вот, сразу заалела, словно зорька ясная. А я ведь слышу, как вы с рыжиком хохочете, и хорошо знаю, на какие шутки он мастак. Так к чему запрещать девицам дружить? Оно иной раз и полезно бывает. Оборотницы-то чуют, когда объятия безопасны, а когда после люльку готовить надо, и подругу завсегда остерегут. Когда б не Пеночка, моя Липка в храм заметно пополневшей бы пошла. А так была невеста-заглядение, тростиночка стройная.
Пеночка была очень милой кошечкой, молоденкой, со светлыми, почти белокурыми волосами. Поначалу она заинтересовалась Вьюном, но когда, засидевшись у Винки из-за дождя, увидела Дрозда, и думать забыла о рыжем. Пес, конечно, заметил восторженные взгляды, но никак на них не ответил. Он давно уже заметил, что кошечки питают к нему особенную слабость, но Виночка все реже покидала его мыси. И теперь, казалось бы, ничто не мешало действовать решительнее, но оборотень не спешил.
Он по-прежнему старался каждую свободную минуту проводить с Винкой. Та не возражала, ведь парень нравился ей все больше. Они даже ходили в один из выходных Дрозда гулять на озеро, и девушка с удовольствием ловила взгляды встречных прохожих, поглядывавших на красивую молодую пару.
А потом, судя по поведению пса, у нее начались те самые, как выражался Вьюн, не располагающие к разговорам дни. Дрозд стал возвращаться домой чуть ли не ночью, уходил, наоборот, пока все еще спали. Винка чувствовала себя неловко, и не придумала ничего лучше, чем подкараулить парня поздно вечером и попытаться поговорить с ним. Хотя о чем им разговаривать, она и сама не совсем понимала.
Заслышав на лестнице осторожные шаги, девушка выскользнула из своей комнаты в общую, где стояла кровать Вьюна. Кошак за прошедший месяц ночевал там от силы раза четыре, проводя остальные ночи у многочисленных подружек. Сегодня его снова не было.
Только Винка успела поставить свечу на стол, дверь открылась, и Дрозд застыл на пороге, глядя на девушку.
- Я… хотела поговорить… Дроздок, - неуверенно начала она, смущенная его странным взглядом, каким-то мутным, почти звериным.
- О чем, Виночка? - спросил он, тряхнув головой, будто отгоняя что-то.
- Как-то неловко, что тебе приходится от меня бегать, - она робко двинулась к нему, но он попятился за порог, и Винка остановилась.
- Что тут поделаешь? Я нелюдь, так уж мы устроены…
- А Вьюша сказал, я для оборотней не так уж заманчиво пахну.
- Виночка… - парень опустил голову, и девушка услышала, что его дыхание стало тяжелым. - Лучше б ты пошла спать и закрыла поплотней дверь…
Но Винка и не подумала послушаться. Ее будто что-то подтолкнуло, она шагнула к Дрозду и оказалась совсем рядом с ним. В ту же секунду он схватил ее, прижал к себе и стал целовать, быстро, жадно, в глаза, в щеки, в губы, в лоб, покрывая поцелуями лицо. Девушка застыла, мысли и чувства будто подхватил внезапный порыв ветра, закружил, разбросал, смял и перепутал. Остались только мужские губы, волосы, щекочущие лицо и шею, да уже ставший привычным, почти не ощущаемый, запах псины. Винка медленно подняла руку и погладила Дрозда по голове, пропуская темные пряди сквозь пальцы. Парень замер, а мгновение спустя выпустил ее, отстранился.
- Прости… - пробормотал он.
- Я не…
- Молчи, - Дрозд сделал шаг назад. - Не сейчас, потом, - повернулся, вышел и осторожно прикрыл за собой дверь. Послышался скрип старых ступеней.
Винка так и осталась стоять у порога, плохо соображая, чувствуя себя заплутавшей в лесу девочкой, которая боится сдвинуться с места, чтобы не попасть в болото или непролазный бурелом.
Дрозд вышел на улицу. Холодный воздух был как ведро воды на хмельную голову. В черном небе мерцали искорки звезд, над крышами занималось мутное зарево поднимающейся луны. Оборотня вдруг с неудержимой силой потянуло на волю, в лес. Когда он в последний раз охотился? Запускал зубы в трепещущую живую плоть? Кажется, это было еще в Ладе. А нелюдская сущность не терпит, когда ею долго пренебрегают.
Он должен радоваться, что звериные позывы не распространяются на Виночку. Да, пахнет от нее одуряюще, но аромат будит не животную похоть, а желание обнять, приголубить, не отпускать от себя, защищать и заботиться. И о ней, и о потомстве. Вполне человеческое желание. А с женщинами оборотней это, скорее, голод плоти, неуемная потребность обладать самкой, и все. Хотя он никогда и не позволял себе быть хоть с какой-нибудь просто зверем. Даже если она сама просила…
Пес обернулся и глянул на окно девушки, в котором все еще горела свеча. Надо уйти подальше, занять себя чем-то, чтобы не думать, не тосковать… Пойти к Пеночке?.. Кошечка будет рада. Она и сама не скрывает заинтересованности, и Вьюн сколько раз намекал. Намекал, ха! Говорил весьма доходчиво, в своей обычной манере. Побери Клыкастый, кошаку можно только позавидовать. Как у него все просто… Нет, ну их, женщин, только хуже будет. Пора потешить пса-охотника.
Дрозд направился к воротам, вызвал из караулки одного из стражников, тоже оборотня, и попросил выпустить его из города. Брат-нелюдь и вопросов задавать не стал, взглянул понимающе, поднял глаза к показавшейся на небосклоне луне и вздохнул. Он волк, ему еще больше хочется в лес.
- Оставь одежду в караулке, иначе промерзнет к утру, - предложил он.
Дрозд поблагодарил, разделся и перекинулся. Стражник выпустил пса в маленькую калитку неподалеку от ворот, и тот длинными скачками припустил к лесу.
Ночной воздух, пропитанный легким морозцем, окончательно прояснил голову. Какое все-таки наслаждение нестись по твердой, будто каменной, дороге, поблескивающей кое-где ледком умерших луж. В человеческом облике такого не испытать. Похожие ощущения дарит лишь бешеная скачка верхом, да и то общего там - лишь пьянящий ветер в лицо. Нет удовольствия от работающих мышц, нет чувства земли под ногами, от которой отталкиваешься, будто взлетаешь. И, конечно, нет этой лавины запахов, звуков, которые обрушиваются на звериную ипостась подобно летнему ливню.
Пес быстро оказался на опушке. Под лапами хрустнули веточки, опавшие листья, смерзшиеся с сухими колтунами травы, припорошенные жиденьким снежком. Дрозд застыл, навострив уши, раздувая ноздри. Кроликов сегодня будет недостаточно, он хочет косулю. Ему здорово надоело давить ушастых, беспорядочно мечущихся меж деревьев и кустов, пытающихся спасти свою маленькую жизнь, пульсирующий красным крохотный комочек… То ли дело изящная лесная козочка, которая понесется на стройных ножках, трепеща, сверкая большими влажными глазами. Красивая… Живая… Горячая… Вкусная…
Мысли, казалось, притянули желанный запах. Пес прянул с места, и через несколько мгновений уже различал впереди светлую изнанку задранного короткого хвостика. Косуля неслась прочь от хищника, молча преследующего ее.
Сначала он думал, что гнаться будет в пол-силы, чтобы продлить удовольствие, но зверушка оказалась молодой и выносливой, и он выкладывался вовсю, радостный, охваченный охотничьим азартом. Хрустел под лапами снег, смерзшаяся трава и листья, мелькали стволы деревьев, моргало меж ними желтое око луны.
Исход охоты был предрешен: ни одно животное не спасется от полного сил оборотня. Пес прыгнул и вцепился зубами в горло косули. Она даже не успела издать предсмертный вскрик: убивал Дрозд быстро. Охота, погоня доставляли удовольствие, также как и вкус теплой крови на языке, а вот мучения жертвы - нет. Наслаждаться мучениями другого - удел людей, по крайней мере, некоторых из них. Он - оборотень, и хищная часть его натуры всего лишь требует удовлетворить ее охотничьи потребности.
Пес наелся еще теплого мяса, уселся на испачканный кровью снег рядом с растерзанным телом косули, задрал острую морду к небу и завыл. И это был победный, радостный вой существа, счастливого тем, что оно живо, молодо и сильно, а значит, ему все по плечу.
Холодной зимней ночью, свежей, будто молодая весенняя трава, пробивающаяся буйной зеленой гривой на солнцепеке, Дрозд понял, что окончательно перестал стыдиться себя. Да, он оборотень, пес, и, пожалуй, гордится этим. У него есть друг, готовый прийти на помощь в трудную минуту. У него есть Виночка, которой безразлична его природа. И теперь у него появилось вполне достойное занятие, которое не даст ему голодать, а со временем доставит должное положение. Что до прошлого, оно умерло, истлело и развеялось пылью на ветру, чтобы никогда больше не потревожить. Значит, он может с чистой совестью жить так, как хочется. Завести семью, детей. Никто никогда не узнает, чьи они внуки. А уж он постарается, чтобы все помнили - их отец был достойным нелюдем.
Ранним утром Дрозд вернулся в город, успокоенный. Дома он, правда, еще с неделю не ночевал, охотился, но потом пришел как ни в чем не бывало.
Винка поначалу смотрела на него очень настороженно, ждала объяснения, но парень вел себя, будто не было тех сумасшедших ночных поцелуев и объятий. По-прежнему приглашал ее погулять, разговаривал, шутил, чмокал в щечку, и только. Девушка совсем растерялась и стала гадать, уж не приснилось ли ей все. Она и хотела бы спросить его прямо, да стеснялась.
А Дрозд решил не торопиться. Ему казалось, спешка в объяснении будет отдавать нелюдской простотой нравов. Виночка же достойна нормальных человеческих отношений. Вот он и ухаживал за ней, будто познакомился чуть ли не вчера, казалось, позабыв их скитания, пережитые вместе опасности и редкие, но от того еще более щемяще-сладкие моменты робкой близости.
Вьюн, наблюдая за другом, постоянно покусывал губу, но рта не раскрывал. Как ни нравилась ему Винка, жениться он и впрямь не собирался, а потому решил не мешать псу строить отношения человеческим путем, неторным и запутанным, в корне отличным от прямолинейной манеры нелюдей.
Время шло, приближалась Долгая ночь, рубеж года, поворот зимы к весне. В Яре, как и в соседнем Ладе, это был большой праздник. Самый короткий день в году назывался Кануном, и гулять народ начинал с обеда, а особо прыткие не слишком твердо держались на ногах уже накануне.
Праздненства по традиции не обходились без подарков. Вьюн вручил Винке целый туес сладостей: леденцовых петушков, пряников, орехов в меду. Девушка сняла крышку и поставила лакомство на стол: пусть все угощаются. Рыжий тут же запустил туда лапу.
- Ты кому подарил? - съязвил Дрозд. - Себе, ненаглядному?
- Подарил Ромашечке, - невозмутимо ответил кошак. - Но я ж знаю, что она девушка добрая, со всеми поделиться захочет. Вот и выбирал с расчетом, чтоб и мне приятно было. Ты тоже бери, не стесняйся.
- Я сладости не люблю.
- Тогда терпи. К вечеру у Мяты косточек для тебя выпрошу, она как раз холодец ставит.
На самом деле Вьюн ссудил друга златиками на покупку хорошего меча. Кошак очень неплохо зарабатывал в лавке торговца одеждой, а пес спустил изрядную часть сбережений на подарок Винке. Впрочем, увидев восхищение, появившееся на ее лице при взгляде на ожерелье нелюдской работы, он и думать забыл о потраченных деньгах.
- Так это ты увел вещицу из-под носа у дочки Грабинника? - поинтересовался кошак, заглядывая девушке через плечо и не забывая при этом прикоснуться губами к ее ушку. - Болтали, девица отступилась, лишь когда решила, что красавчик-нелюдь для нее же старается. А я все думал, кто у меня женское внимание перехватывает?
- Больно надо, - отмахнулся Дрозд. - Я не на себя ей намекал, а на командира, Сыча. Волк давно по этой язве сохнет, а она измывается над ним, как хочет. Может, увидев это ожерелье на шейке красивой девушки, задумается, что не она одна - свет в окошке.
Винка, в пол-уха слушая разговор парней, с восхищением перебирала в руках изящную гирлянду из листьев, цветов и ягод, вырезанных с великим искусством из серовато-зеленых, лиловых и молочно-розовых камней. Девушка еще в Землях Клыкастого влюбилась в изделия нелюдских мастеров-камнерезов. Оборотням на удивление удавалось ухватить не только суть изображаемого предмета, но и душу камня. Их поделки играли, дышали, жили, в отличие от большинства вещиц мастеров-людей, во множестве продававшихся в Плесе. Поэтому и ценились нелюдские работы намного дороже, хотя использовались для них лишь дешевые камни.
Оборотни тоже получили от Винки подарки. Вьюн - рубаху, изукрашенную игривыми красными сердечками, а Дрозд - пояс, расшитый летящими соколами.
Рыжий, налюбовавшись на нарядную одежку, выжидательно глянул на друга. Пес пошел к себе в комнату и вернулся с небольшой плоской бутылью темно-коричневого стекла.
- Вот, держи, - протянул Вьюну. - Только не хвастайся в городе, а то я нагоняй получу.
- Это че та… - кошак пренебрежительно завертел подарок в руке, вдруг глаза его вспыхнули. - Неужто катаринка?! - принялся сколупывать сургуч с пробки, откупорил, нюхнул, потом благоговейно приложился. - Она! Ну, Дроздок, удружил! - физиономия котяры расплылась в блаженной улыбке. - Я ее не помню когда в последний раз пробовал. Откуда?
- Из Кветня, вестимо, - улыбнулся Дрозд. - Контрабандистов не так давно поймали, у одного из кармана выпала, я подобрал. Хотел к остальному добру положить, да вовремя сообразил, что это. Короче, Клыкастый попутал.
- Надо же, из Кветня теперь через Лад товар тащат, - удивленно покачал головой Вьюн и, встретившись с вопросительным взглядом Винки, пояснил: - Ромашечка, это катаринка, настойка на кошачьей мяте. Травка эта растет только в Кветне, и то, говорят, не слишком хорошо. Да и рецепт тамошние оборотни хранят в глубочайшей тайне. А напиток получается… м-ммрр-р, - кошак не сдержал восторженного мурлыканья. - Особливо на наш, кошачий, вкус. Так уж и быть, попробуй в честь праздника, - протянул ей бутылку. - Только не усердствуй. Катаринка бешено дорогая и для девушек крепковата.
- Да я не стану пить, просто понюхаю, - сказала Винка, принимая кошачью драгоценность.
Вьюн не стал возражать и настаивать на непременной дегустации. Девушка поднесла горлышко к носу и почувствовала сильный приятный аромат, не похожий на известные ей запахи настоек. Те обычно благоухали сушеными травами, а катаринка пахла, как только что растертые в ладонях свежие листья.
- Ну, все, давай, - рыжий заметил, что на лице подружки вместо недоверия проступило удовольствие, и поспешил забрать бутылку. - Тебе, пожалуй, такое крепкое и пробовать не стоит.
Винка без сожаления вернула Вьюну настойку, взглянула на Дрозда, и оба расхохотались.
- Ну и что смешного? - нахмурил брови кошак. - Вы и половины моего удовольствия не получите. Травка ж не зря называется кошачьей мятой. А напиваться можно пивом, вином или, на худой конец, сивухой.
- Да никто на твою бутыль не покушается, - сквозь смех проговорил Дрозд. - Дай лучше рубаху с сердечками поносить, жадоба.
- Она тебе мала будет! - возмутился кошак, а через мгновение смеялся вместе с друзьями.