– А я еще и не говорил, – недовольно покосившись на меня, буркнул он.
– Ну в таком случае, может, просветишь меня? Должен же я знать, на сколько дней пути рассчитывать и что с собой брать.
Мейлон смерил меня недовольным взглядом. Интересно, как мне это понимать? Как мягкий отказ? Сожалею, Рыжик, но этот номер со мной не пройдет.
– Так что? Куда мы направляемся? – повторил свой вопрос я, сделав вид, что не заметил взгляда, которым меня одарил спутник.
Рыжик хмуро посмотрел на меня. Но я улыбнулся столь беззаботно, что ему пришлось уступить.
– Ты что-нибудь слышал о dha'rise?
Бездна! Куда я влез на этот раз?! – промелькнуло в самом дальнем уголке сознания, но я не дал и тени этой мысли отразиться на лице.
– Dha'rise? – переспросил я, делая вид, что старательно роюсь в памяти, пытаясь вытащить на свет божий перевод этого слова, – Это что-то вроде сердца мира?
– Почти, – кивнул Рыжик, – по крайней мере, люди все так обычно и переводят.
Действительно, "почти". И все же этот перевод так же далек от истины, как звезды от земли. Dha'rise. Даризи. Для людей это только название погибшей столицы, последнее напоминание о том, что когда-то все княжества были едины. Для эльфов – священная земля, память о том, что и в Домах рождаются чудовища. А для меня самого живой пример того, от чего я отрекся.
– И какое отношение это "dha'rise" имеет к цели нашего путешествия? – спросил я, отчаянно цепляясь за надежду: ну не потащит же меня этот мальчишка в проклятые земли! Впрочем, именно таких молодых да неусидчивых и тянет проверить на собственной шкуре все сказания и легенды, а Даризи – жемчужина всех времен.
– Самое прямое. Вы, люди, назвали этим именем город – вот туда мы и отправимся.
– Но там же только руины остались! – я попытался образумить своего нанимателя, но тот твердо решил не поддаваться.
– Не совсем. Многое сохранилось. Я был в городе и видел кое-что интересное – в одном из зданий все стены покрыты дакарскими рунами. Вот поэтому мне и нужен ты.
И почему мне все меньше и меньше нравится это дело? Ну откуда выполз это рыжее недоразумение? И зачем ему понадобилось ворошить прошлое? Лучше бы все раз и навсегда забыли о Даризи! Но все как будто специально цепляются о память, словно город сам не желает покидать сердца и мысли людей.
– И ты сможешь провести меня в город? – устало спросил я, уже понимая, что отступать поздновато, да и отказываться сейчас было бы верхом глупости – мальчишка бы все равно не отступился, а я бы упустил такой замечательный шанс оказаться в центре событий.
– Могу. Я знаю одну тропку, она идет в обход центральных дорог, а потому практически безопасна.
Нда… слова "безопасно" и "Даризи" в одной фразе не уживаются. Столица и в прежние времена внушала вполне обоснованные опасения людям, а уж теперь, когда на нее наложено проклятие… Не хотелось бы туда соваться, но я должен хотя бы раз там побывать просто для того, чтобы по настоящему поверить: я все сделал правильно.
– Ну, если все действительно так, Рыжик, то я с тобой. Когда желаешь отправиться в путь?
– Сейчас, – коротко ответил Мейлон, и мне даже в голову не пришло возразить ему.
– Хорошо, только завернем ко мне домой – мне нужно кое-что прихватить оттуда.
И кое в чем убедится, – но этого вслух я говорить не стал. Впрочем, я был почти уверен, что Нинель покинула мое скромное жилище, но привычка перепроверять все по десять раз меня всегда выручала, и я не собирался от нее отказываться.
– Не возражаю, – негромко произнес мой наниматель и повернул голову в другую сторону, демонстрируя, что этот разговор закончен.
Забавно. И какая же из этих масок твое лицо, Рыжик? Мне уже даже любопытно становится. Но я достаточно терпелив, чтобы не торопить события – рано или поздно, но ты оступишься, вот тогда я и сыграю в полную силу, а пока позволим событиям течь своим чередом.
Как я и думал, дом встретил меня мертвой тишиной, ничто не напоминало о моей вчерашней находке. Только на столике в прихожей лежал сложенный в четыре раза листок гербовой бумаги… Я невольно провел пальцем по втравленным в текстуру материала узорам. Бездна и все ее порождения! Что еще от меня нужно Судьбе?! Ведь этот герб ни много ни мало принадлежит правящей династии Светлого Леса. И в отличие от девчонки Рондир наверняка поймет, с кем именно столкнулась его родственница!
Я, не читая, скомкал записку и бросил ее в мусор. Ничего не желаю знать об этой ветви эльдов, мне и других проблем хватает.
Потом прошел в свою спальню, бросил в заплечный мешок смену белья, одежду, теплое одеяло, плащ, добавил парочку совершенно бесполезных для меня амулетов, по давней привычке бросил на самое дно кинжал в богато-украшенных ножнах… Ну вот и все сборы. Еды в доме нет, так что еще придется завернуть в какую-нибудь таверну и закупить все необходимое. Кстати, если уж речь зашла о еде, не мешало бы вспомнить и о посуде.
Я прошел на кухню, достал с дальней полки небольшой походный котелок, добавил его и пару глубоких тарелок к вещам, туда же отправил небольшой мешочек соли и столовые приборы.
Вот теперь можно смело говорить, что к пути я готов. А то, что из оружия у меня только небольшой ножик – так это издержки профессии. Уходя из Дома, я оставил там все свои "игрушки", прихватив только ритуальный кинжал, с которым никогда не расставался, а потом так и не удосужился ничего приобрести нового. Да и не нужно мне оружие – я же не собираюсь никого убивать, так что лишнее искушение мне ни к чему.
Рыжик ждал меня у калитки, время от времени провожая взглядом до ближайшего угла редких прохожих. Кстати, любопытно, а где его вещи? Не мог же он приехать в город совсем без всего! Ладно, не мое это дело, может, его у городских ворот целый караван ждет.
– Готов? – не поворачиваясь ко мне, спросил Мейлон.
– Вполне. Только нужно заглянуть в какую-нибудь таверну и запастись провизией.
Рыжик скупо кивнул. Что это с ним? Еще совсем недавно сиял как начищенные офицерские пуговицы, а теперь смотреть противно – все настроение портится. Что ж, остается надеяться, что он еще повеселеет, иначе этот поход станет самым скучным в моей жизни. А скуку я переношу плохо.
– Кстати, Ксан, у тебя лошадь есть? – Мейлон все-таки посмотрел в мою сторону. Я задумчиво закусил губу, про себя решая, что мне важнее: сократить время пути или сохранить целостность собственной шкуры. Средство передвижения у меня было, но настолько специфическое, что я предпочел оставить его в конюшнях Дома.
– Есть, – тяжело вздохнул я, – но никого кроме меня Ландыш не повезет так что… – я с тенью сомнения посмотрел на Рыжика.
– Моя лошадка ждет меня в конюшне у западных ворот, – ответил на мой взгляд Рыжик и снова отвернулся.
Вот и весь разговор. Если так пойдет и дальше, то я предпочту общество лесных духов обществу этого парня: они хотя бы поднимают настроение одним своим присутствием.
Тони совсем не удивился, когда я сказал, что на время вынужден покинуть город. И, кажется, он ничуть не поверил в то, что это связано с моей работой – по крайней мере, на моего спутника он посматривал подозрительно, наверно, выискивал в нем признаки принадлежности к ушастой расе. Мейлон же демонстративно не обращал внимания на окружающий его мир, точнее на этот его уголок – кажется, он впервые оказался в подобном заведении и считал, что оказывает всем честь одним своим присутствием…
Какая же из множества масок твое истинное лицо, Рыжик? Я уже и сам запутался во всех этих личинах и ликах. Но не мне тебя судить: если уж на то пошло, то я даже не знаю, чье отражение каждый день вижу в зеркале.
Судьба и в этот раз меня обыграла. Я не знаю в чем я ошибся, но что-то я определенно сделал не так. А в итоге заблудился в собственных масках. Все-таки не прав был Ша'рэл, я нисколько не изменился, просто запутался…
– Не связывался бы ты с ними, Ксан. Они никогда не жалеют людей, мы для них всего лишь расходный материал, независимо от происхождения и знаний, – Тони хмуро посмотрел на Рыжика, а потом повернулся ко мне, – Откажись от этого пока не поздно.
– Уже поздно, – вздохнул я, опуская веки – это уже стало привычкой, так легко спрятать от других свой взгляд. Жаль, что от себя убежать не так просто, – Слишком поздно, Тони, меня ждут там, – почти шепот. И я сам испугался собственных слов, потому что за ними стояло нечто важное, что-то из той, прежней, жизни.
– Что ж… – Тони с укором посмотрел на меня. Он уже смирился с моим уходом, но все равно должен был попытаться. Забавно стоять рядом и чувствовать, что вот этот человек в мыслях тебя уже похоронил. Странное чувство. Впрочем, я уже успел привыкнуть: мои родственнички даже панихиду по моей душе отслужили.
– Вот все, что ты просил, – Тони протянул мне увесистый мешок с припасами. И посмотрел на меня так, словно мы прощались навсегда. Наверно, таким взглядом провожают в последний путь боевого товарища, да и просто друга… Скольких ты потерял, Тони? Сколько костров запалил? Или вы хороните своих в земле?.. Неужели ты уже и меня причисляешь к тем, ушедшим? Рановато, друг мой, я еще не тороплюсь на тот свет.
– Может, поспорим? – внезапно улыбнулся я, сам не ожидая от себя такой бесшабашной радости.
– На что? – глаза Тони, темные, словно затянутое мрачными тучами небо, заинтересовано вспыхнули.
– На то, что я вернусь. Живой и здоровый.
– Вернешься? Ну что ж, если вернешься, то я неделю буду кормить тебя бесплатно, – и он протянул мне руку. Я, не задумываясь, сжал его ладонь.
– В таком случае я, как только окажусь в городе, наведаюсь к тебе – за долгом, – настроение у меня заметно улучшилось. В бездну ушастых и их хозяев! В конце концов, мне и без них неплохо живется.
– Удачи. На этот раз я не прочь проиграть.
– И проиграешь. Я всегда побеждаю, – уверенно и в меру нагло ответил я. Улыбка застыла на лице как приклеенная, а в душе сразу стало как-то светло и чисто. В этом городе меня ждут, здесь у меня есть друзья, здесь я начал жить – по-настоящему, не цепляясь за прежнюю иллюзию. Нет, не ошибся я тогда, порвав с Домом, потому что там я никогда не улыбался так искренне, вернее вовсе не улыбался… Выродок, живущий за счет чужой смерти, я никогда никому не был нужен… Да, мои родственнички меня всегда "любили", так сильно, что мне всю жизнь хотелось избавиться от них, сбросить иго их желаний, их ненависти…
И я вырвался. Вернее сбежал, сбросив всю ответственность на других. Я же им был не нужен, им просто хотелось на кого-то повесить всю вину. Меня ненавидели, меня боялись, а я так и не сумел ответить им тем же. Вначале было больно, больно и обидно, я не понимал, почему сестра при встрече все время презрительно сжимает губы, почему отец никогда не смотрит мне в глаза, точнее совсем не смотрит на меня, словно меня и нет, почему слуги, думая, что их никто не видит, пренебрежительно поглядывают на меня… Много было этих "почему", на мой взгляд слишком много.
А потом нашлись "добрые" люди разъяснили все. Сколько мне тогда было? Десять? Кажется. Я был ребенком, никому не нужным, нелюбимым ребенком, живущим только потому, что Тамила Северная, Тамила Утренняя Звезда умерла – покончила с собой, едва увидела свой позор. Меня. И не окажись я последним в роду Владык из дома Творения, меня бы ждала смерть, но… У них остался только я, ее сын, ее убийца. Вот им и пришлось возиться с "позором рода", растить его, учить, в надежде, что когда-нибудь он подарит им истинного наследника…
А я сбежал. Когда узнал, чего именно от меня ждут, сбежал, трусливо, не думая о последствиях, не вспоминая о том, что Дом зависит от меня…
Наверно, они правы и я все-таки предатель. Я ведь лишил их последней надежды. Но если взглянуть на все с другой стороны – я спас их, спас от монстра, которого они, сами того не зная, создавали день за днем…
Все-таки я рад, что стал человеком, просто человеком, без прав и обязательств – ведь Ксан-переводчик обрел то, чего никогда не было у Алесана Двуцветного – место, в которое хочется вернуться.
И поэтому я вернусь. Во что бы то ни стало.
Город мы покинули, когда колокола на главной башне звонили полдень. Мейлон ехал верхом на гнедой кобылке и время от времени недовольно поглядывал на меня, но я старательно не замечал его взглядов.
И только когда мы отошли от города на достаточное расстояние, я повернулся к своему нанимателю.
– Остановимся здесь ненадолго. Мне надо позаботиться о средстве передвижения, – и, не дожидаясь ответа, я свернул с дороги в небольшой лесок.
Отойдя подальше и убедившись, что Рыжик за мной не увязался, я опустился на землю между корнями раскидистого дерева и полез в сумку. Как обычно нужная вещь оказалась на самом дне. Я неуверенно провел пальцем по затейливому узору на ножнах. Кинжал был не большой, в полторы ладони длиной, но с характером. Раньше у меня все оружие было живым, я любил придавать форму железу, выковывать из ничего новую душу… А он и вовсе особенный: этот кинжал – мое первое творение, наверно, поэтому он и выглядит так просто, только ножны украшены, а само оружие даже клейма не имеет – не было у меня тогда еще своего знака. Но мне понравилось то, что вышло, поэтому с самого создания я не расставался с ним. Своеобразный талисман, имевший имя, но утративший его вместе со мной. Как же я назвал его тогда? Защитник? Да, точно. Мне было одиннадцать, и я отчаянно хотел иметь кого-то близкого, принадлежащего только мне. Поэтому полудетская поделка, в которую я вложил часть своей души, стала Защитником.
А потом в моей жизни появился Ша'рел. Он был немногим старше меня и, наверно, столь же одиноким. Сидский принц, младший в семье, ненужный ни отцу, ни матери. Он клялся, что станет моим Защитником и что мы всегда будем вместе…
А потом началась закалка Двуцветного…
Если бы я знал тогда, через что мне придется пройти только из-за имени, то отрекся бы сразу, не оттягивая это событие на долгих двадцать лет.
Но я не знал. А потом стало поздно. Ни Свет и ни Тьма – что-то среднее. Чудовище и выродок. Разве такой достоин дружбы и верности? Конечно, нет. И я как-то незаметно стал отдаляться от Черныша. Он сопротивлялся до последнего, пытался стать для меня кем-то важным, до последнего не теряя надежды, что Защитником я выберу именно его. А я уже просто не мог находиться в его обществе. Меня ломали, беспощадно ковали из ребенка Двуцветного лорда. И они преуспели в этом. Однажды наступил момент, когда мир утратил для меня все цвета. Мне пришлось научиться быть равнодушным, иначе бы я просто не выжил – сошел с ума, вот только мои родичи не учли, что безразличие может быть настолько полным…
Я потерял себя, а кинжал остался, как напоминание о том, что когда-то и я был… лучше? чище? Наивнее – это ближе всего к правде
Боги! Что-то в последнее время я слишком много думаю о прошлом. Словно оно догоняет меня, а я бегу, боясь оглянуться, потому что если вдруг оглянусь – у меня может не хватить решимость продолжить этот забег.
Что ж, возможно. Но это случится не сегодня и не завтра, а значит, мне лучше вспомнить о цели своего визита в этот лес. Я освободил кинжал из плена ножен, серебристо-голубое лезвие хищно сверкнуло. Защитник жаждал крови, слишком давно его не выпускали на волю, а он не любил, когда о нем забывали. Я неловко улыбнулся оружию, как старому проверенному временем и делом другу, а потом сделал небольшие разрезы на запястьях. Раны сразу же налились кровью – красной. Сколько не смотрю на этот цвет, а все удивляюсь – неужели из нелюди так просто сделать человека? Нет, не просто. Да и кровь у меня не красная, а темно-бордовая, а если выждать немного, то и вовсе черной станет. Вот такой я диковинный зверек: не эльф, не человек и не двуликий.
Ладно, хватит медитировать на собственную кровь, а то такими темпами скоро сознание потеряю – с разрезами я явно немного перестарался.
Ландыш откликнулся на мой зов только с третьего раза. Он северным ветром заметался между деревьями, отчаянно не желая подчиняться и принимать другую форму. Если бы три десятилетия назад я не додумался привязать его к своей крови, он бы даже не явился, но раз уж мы связаны, то подчиниться он обязан.
Холодный ветер нещадно жалил ледяными иглами кожу, но я терпел. Скоро его ярость схлынет и вот тогда…
– Спокойно, малыш. Спокойно. Ты же соскучился по вкусу моей крови. Я же знаю. Они же тебя совсем не кормили мясом. Они же не знают, что ты у нас хищник, – негромко шептал я. Руки уже немели, да и перед глазами немного плыло. Проклятье! Ну почему человеческое тело такое слабое?!
Наконец, ветер стих. И передо мной появился конь, серебристо-голубой, как свежевыпавший снег. Он посмотрел на меня светлыми льдинками глаз, словно спрашивая позволения. Я быстро кивнул – не зря же я себе руки резал, пусть хоть кому-то это пользу принесет. Невидимый язык неожиданно скользнул по запястьям, едва не заставив меня взвыть в голос. Боги, как же холодно! Словно сунул руки в прорубь зимней ночью.
– Ну что признал? – я посмотрел на Ландыша, про себя радуясь, что в отличие от сестры я предпочел в спутники не бурю, а всего лишь ветер.
"Признал, danell. Вы изменились", – северный ветер в собственной голове – это нечто. Ощущения просто не поддается описанию.
– Изменился?
Это он про цвет крови?
"Вы стали старше".
Забавное наблюдение. Старше – это как? Если он о возрасте, то внешне я почти не изменился. Даже человеческая природа не желает оставлять следы на моем лице. Мне уже сорок, вернее будет сорок зимой, когда все дороги заметет, а тепло покинет эти земли на неопределенный срок. А выгляжу я по-прежнему на двадцать с хвостиком.
Но если не внешность, тогда что ты имел в виду под словом "старше", старый друг? Не мудрее, не другим – старше. Непонятное слово, ненужное.
"Danell, вы же уже не ребенок – перевяжите раны", – добродушно поддел меня северный ветер. Не помню, чтобы раньше он позволял себе такие вольности, впрочем, мы уже столько лет знаем друг друга, что это не важно. Да и не лорд я больше.
Тем более он прав: у людей-то раны в одно мгновение не затягиваются, а значит, придется самому о себе позаботиться. Бездна! Ну почему мне всегда приходится напоминать себе об этом?!
К Мейлону я вернулся лишь через час. Рыжик уже успел изрядно поволноваться и явно собирался идти на розыски, но не решался бросить лошадь и вещи без присмотра.
– Ты где шлялся?! – налетел он на меня, стоило мне только показаться между деревьями. Выглядел он при этом весьма примечательно: золотистые глаза сверкают, волосы встрепаны, а руки тянет так, словно придушить желает.
– За лошадью ходил, – ответил я, указывая на хмуро бредущего позади меня Ландыша. Когда он узнал, куда именно мы направляемся, то обиженно надулся и больше не произнес ни слова.
Мейлон перевел взгляд на моего коня и удивленно вытаращился на него.
– И… и это ты называешь лошадью? – взволновано уточнил Рыжик, пристально разглядывая мое "средство передвижения".
"И это вы называете другом?!" – в тон ему поинтересовался ветер.
– А что не так? – вопрос я адресовал сразу обоим.
– Это же не лошадь, а чудо! Где ты ее нашел?
– Его, – поправил я, – Это Ландыш. И где я его нашел – там таких больше нет.