- Но, госпожа моя… - воскликнул потрясенный Малтэр. Все это означало, что сургарская принцесса собственными руками разоряет сеся. Правда, оставался еще ежегодный сбор налогов с Сургары.
- Налоги уменьшать не будем, - сказала Карми. - Мне важно как можно быстрей выплатить установленную контрибуцию, чтобы потом требовать у Высочайшего Союза признание независимости Сургары, понимаешь? Хотя бы такой независимости, какой пользуются Байланто и Карэна. Я поговорю с Павутро - какую часть моих денег он может без убытка для себя отдать.
- Госпожа моя, но на что же ты жить собираешься?спросил Малтэр в изумлении.
- Сейчас мне не нужно много денег, - отозвалась она. А потом, если понадобится, я найду, где взять деньги. - Она усмехнулась. - Убрать бы только из Сургары майярские гарнизоны, а уж тогда с тавинцами я справлюсь голыми руками.
Малтэр вскинул брови на такую самоуверенность малолетней девчонки, но тут же понял, что говорит это не девушка, а ангел-хэйо, перед которым трепещут и небожители.
- Хорошо, госпожа, - согласился он. - Будут ли еще распоряжения?
- Нет, - поднялась из кресла Карми. - Ты справляешься с моими делами лучше меня.
Они вышли и в приемной увидели терпеливо дожидающегося Красту.
- А, подлатали? - обрадовалась она.
- Новое сшили, госпожа моя, - поклонился портной.
Новой одежда никак не выглядела; было впечатление, что она уже успела выгореть на солнце и несколько износиться.
- Отлично, - одобрила Карми. - А сапоги?
Мягкие хокарэмские сапожки тоже не блистали новизной. Внутрь были положены скрученные клубочками три пары вязанных носков - одни толстые, с пухом, две другие - тонкие.
- То, что надо, - с удовольствием сказала Карми. - Все добротное и не развалится быстро.
Портной радовался, глядя на ее восторг, кланялся и благодарил за добрые слова.
Карми подхватила только что сшитые одежки и побежала переодеваться. Портной был мастером своего дела: все было по размеру. а вернее, чуть больше, на вырост. Сапоги тоже пришлись по ноге. Карми решила выйти, чтобы порадовать Красту, но задержалась, чтобы посмотреть в зеркало.
Чужое лицо увидела она в отражении; непривычная прическа и непривычная одежда - это полдела; чужим было и выражение лица. Неприятное лицо было у хэйми Карми. Она попробовала улыбнуться, но и с этой деланной улыбкой лицо приятнее не стало. "Неудивительно, что все принимают меня за привидение. Впрочем, ладно! Что есть, то есть".
Она осторожно сдвинула створки зеркала и в последний раз окинула взглядом комнаты. Больше она сюда не вернется. Никогда.
И она ушла.
Малтэр поджидал ее во внутреннем дворике, глубокомысленно наблюдая за струйкой фонтана.
- Надо бы прочистить, - заметила Карми. - Едва сочится.
- Хорошо, это сделают, госпожа, - кивнул Малтэр.
- Да нет, - возразила Карми. - Это не приказ, а совет. Дом теперь не мне принадлежать будет. А… скажи, Малтэр, почему ты решил здесь жить?
- Это дом Рутула, - ответил Малтэр. - Дом Власти. Кому принадлежит он, тому принадлежит и власть в Тавине.
Карми усмехнулась:
- Так значит, этот дом выкупишь ты? Я не против. Хочешь, тайничок подскажу?
Малтэр, удивленный, молчал. Карми, постучав по плиткам, которыми была выложена стенка бассейна фонтана, подцепила одну из плиток ножом и открыла небольшое углубление, в котором лежал какой-то сверточек.
Карми достала сверточек и развернула его. У Малтэра перехватило дух. На ее ладони лежал Драгоценнейший Оланти.
- О-ох, - выдохнул Малтэр.
- Не думал, что тайник так прост? - засмеялась Карми, но Малтэр, похоже, испытывал вовсе не те чувства, которые ожидала она.
- Уберегли небеса, - пробормотал Малтэр. - Искушение велико было, но уберегли боги!
Карми с недоумением смотрела на его искреннюю радость. Малтэр радовался тому, что НЕ НАШЕЛ Оланти, который принадлежал принцессе. Боги уберегли его от похищения вещи, из-за которой на него могла обрушить свой гнев могущественная хэйми.
7
Храм Колахи-та-Майярэй, заложенный еще лет двести назад велением короля Арринхо, не был достроен до сих пор, хотя службы здесь велись с того времени, когда на массивном фундаменте храма был установлен алтарь. Карми здесь прежде не бывала, но полагала, что сумеет ввести в храм глайдер - хотя бы через огромные ворота. Однако, войдя в храм, она убедилась, что этого рискованного трюка не потребуется. Над храмом не было потолка. Правда, строители уже почти завершили возведение каркаса для купола, но смять этот каркас для глайдера не составляло труда.
Другое дело - следовало выяснить, возможно ли вообще извлечь вмурованный в алтарь Миттауский меч. То, что для этого придется разворотить алтарь, совершая тем самым святотатство, Карми мало беспокоило: богов для нее не существовало. Но дать майярскому самомнению здоровенную затрещину - это, по мнению Карми, могло стать равноценной заменой мщению, от которого она, что уж тут скрывать, все-таки отказываться не хотела.
Колахи-та-Майярэй в народе часто называли Храмом на мече, и Карми со злорадством предвидела уже время, когда Колахи станет Храмом ни на чем. К алтарю она приблизиться не рискнула, но, присматриваясь издали, решила, что для манипуляторов глайдера алтарь затруднений не представит.
И Карми, внимательно все осмотрев, направилась к выходу, но что-то знакомое услышала в речитативе монаха, сидящего у колонны. Вообще-то все молитвенные речитативы на один лад, но Карми оглянулась и узнала. У колонны сидел Агнер, еще год назад бывший учителем малолетней принцессы Савири Сургарской.
"Однако, где встретиться довелось…"
Агнер сидел, уставившись в пол, и тянул молитку. Карми потянуло за язык сказать: "Хорошо устроился, Агнер!", но она сдержалась, нашарила в потайном кармашке пояса мелкую монету и бросила в чашку, стоящую перед Агнером. Тот, заметив это, прервал бормотание и стал ожидать обычной просьбы помолиться за чье-нибудь здоровье или что-нибудь еще.
Карми помедлила, потом чуть слышно сказала, стараясь, чтобы голос изменился от северогортуского выговора:
- Расскажи о Третьем Ангеле, святой человек.
Агнер не заподозрил ничего необычного. Монастырский устав запрещал ему подниматть глаза на женщин, но если бы он даже и поднял глаза к лицу Карми, он не узнал бы в этой бедной гортуской паломнице свою бывшую ученицу.
Однако напрягать голосовые связки за одну монетку ему не хотелось, поэтому он заорал на весь храм, привлекая внимание других паломников:
- Кто хочет услышать поучительную историю о возвышении и падении Третьего Ангела, Ангела Судьбы, Ангела, Ведущего в Дорогу?
Его истошный вопль, гулко разошедшийся в стенах храма, обратил на себя внимание еще нескольких человек, и в чашке для подаяний заметно прибавилось. Тогда Агнер начал рассказ, одновременно пытаясь заполучить себе новых слушателей.
- Слушайте историю удивительную о делах божественных, истоки которой в седой древности, а конца ей и не видно! Слушайте о том, как восстал Третий Ангел против Лучезарного Накоми Нанхо Ванра - а случилось это совсем недавно по часом небесным! Дед моего деда видел, как сияла в небе звезда Третьего Ангела, и видел, как вспыхнула она ярко, и видел, как погасла она. Так слушайте же, вот повесть о мятежном ангеле! - Походили люди, тоже желающие приобщиться к тайнам небесным, и бросали в чашку Агнера монеты. Агнер воодушевленно продолжал:- Отец наш Накоми Ванр правил в Мире под Хрустальными сводами, и никто - ни ангелы, ни демоны - не решался бросить ему вызов. Иные боги сражались между собой, но все споры прекращались, когда звучал голос Накоми Нанхо Ванра, потому что никто не смел перечить лучезарному. И в те годы озаряли серерный небосклон три звезды, три ангела, три брата. Первым был Ангел Жизни, Ангел Рождений, Ангел в Красном. Вторым был Ангел, Несущий Смерть, Гибельный Ангел, Ангел в Белом. И третьим был Ангел Судьбы, Ангел в Черном. Каждый из этих ангелов обладает могуществом, ибо боги рождаются, как и мы, люди; умирают, хотя, если брать их жизнь и жизнь человеческую, богов можно считать бессмертными. И перед Судьбой равны боги и люди, и эта сила, которую имеет над земными и небесными созданиями Третий Ангел, придала ему непомерную гордыню. О люди! Иногда, говоря о каком-нибудь человеке, терпящем бедствия жизни, мы произносим с сожалением: "Такова его судьба", но это неверно, слушайте меня, люди! Что за забота Божественнной Судьбе беспокоиться о жизни какого-нибудь смерда, или купца, или даже меня, смиренного инока? Нет, люди майярские, нас, простых смертных, в пути нашем земном ведут иные божества, те, кому мы ежедневно возносим молитвы, кому приносим наши скромные пожертвования, или, наоборот, кого забываем мы почтить, погрязая в неверии. А Судьба Божественная сотрясает царства и меняет судьбы народов, она влияет на деяния богов и их помыслы. И Ангел в Черном возомнил себя настолько сильным, что решил: он может соперничать с Лучезарным Ванром, и решил: он сам может править под Хрустальными небесами, и решил: он может затмить Лучезарного. Говорю вам, дед моего деда видел, как начал крепнуть свет Звезды Третьего Ангела, и как однажды свет Звезды пробил дневное сияние Лучезарного, и как среди бела дня в небе появилась Звезда, более яркая, чем Вечерние или Утренние Сестры! И ваши предки видели то же самое, люди, если, конечно, не были слепцами. И ждали люди тогда смерти, ибо, если бы Звезда стала ярче Ванра, было бы сожжено все в подлунном мире. О, как близок казался тогда конец света! Но Царь в Огненной Короне, Сияющий Щит Вселенной, Отец всего живого спас пылинку у его ног. Он метнул в Третьего Ангела Копье-Пламень и сбил мятежного ангела на грешную нашу землю, ибо нельзя убить ни Первого Ангела, ни Второго, ни Третьего - они родные братья Лучезарного и бессмертны так же, как и он! И сказал Царь-Огонь своему мятежному брату: "Вот мир грешный, живи тут, как хочешь, стремись к главенству, в сферы же хрустальные путь тебе заказан, пока на веки вечные не признаешь себя моим покорным вассалом!" И ответил Ангел в Черном Лучезарному Владыке: "Нет, ты этого не дождешься", и ушел Ангел смеясь, Ангел в одеждах черных, ушел смеясь, и больше никто о нем ничего не слыхал… Но мы еще услышим, люди, не сомневайтесь в этом!
Успокоив слушателей последней фразой, Агнер молитвенно сложил руки и стал поджидать, когда представится еще возможность испытать щедрость паломников. Те, кто только что прослушал повесть о мятежном ангеле, разошлись, и монах немного удивился, когда опять увидел рядом с собой пыльный подол длинной юбки девушки из Северного Горту. В чашку упал свиточек бересты, и девушка удалилассь.
Монах недоуменно развернул свиточек.
"Агнер выйди жду тебя у реки очень важно".
Монах оторопел. Его назвали Агнером! Кто-то, знающий его по Сургаре? Он ссыпал монетки в один рукав просторной рясы, чашку для подаяний сунул в другой, поднялся на ноги и побрел за спешащей впереди девушкой из Горту. Когда он приблизился к берегу реки, он уже решил, что девушка не болеее чем посыльная, однако девица хотела поговорить с ним сама. Она остановилась, поджидая монаха, и сказала весело:
- Не узнаешь старых знакомых, Агнер? Свято чтишь устав и на женщин ни глазком?
- Госпожа моя! - выдохнул Агнер. - А Стенхе тебя на Ваунхо ищет.
- Пусть поищет, - насмешливо сказала Карми. - Или ты думаешь, я без него шагу не могу ступить?
Агнер обдумал ситуацию.
- Как прикажешь тебе служить? - осторожно спросил он.
Карми рассмеялась:
- Не беспокойся, Агнер, мне нужно от тебя очень немногое. Расскажи-ка мне о распорядке жизни в Колахи-та-Майярэй.
- Зачем тебе это, госпожа?
- Рассказывай, рассказывай, - усмехнулась она. - Мне пригодится.
Агнер, недоумевая, начал рассказывать о благочестивой жизни Великого Колахи, а его сильно повзрослевшая госпожа слушала его с недоброй улыбочкой.
- Значит, в замом храме паломники не ночуют? - спросила она наконец.
- Нет, госпожа моя. Ворота запираются.
- А если кто услышит ночью шум в храме?
- Я думаю, и слышать-то шум некому, - пожал пдечами Агнер. - Службы далеко от храма.
- Отлично, - проговорила Карми. - Ну что ж, Агнер, могу только посоветовать тебе на прощание не гулять ночами вблизи храма.
- А что такое? - осмелился спросить он. - Скоро узнаешь, - кивнула Карми. - Прощай!
Ночью она пошумела изрядно. Манипуляторы выламывали железные прутья из каркаса с оглушительным треском, но это не привлекло внимания - в эту самую ночь разразилась гроза, и Карми, пожалуй, могла бы разобрать под шумок и весь храм, но ей, конечно, не это было нужно. Алтарь неожиданно оказался крепким орешком; манипуляторы не могли справиться с ним грубой силой, пришлось резать каменные плиты лучевым резаком, и Карми побаивалась, что заправки резака не хватит. Она плохо знала возможности резака и обращалась с ним по-варварски; имей она хоть небольшую подготовку, ей не пришлось бы, втихомолку чертыхаясь, резать камень вторично по только что сделанному, но уже застывшему и спекшемуся шву. потом она наловчилась и в рабочем запале чуть было не разрезала меч - как раз через мгновение после того, как ей пришло в голову, что меча-то там может и не оказаться. Но старинные строители храма были люди честные. Меч оказался лежашим внутри своеобразной гробницы, и Карми, вернув Резак в глайдер и опустив манипуляторы-ступохоы вниз, выскочила из глайдера.
Меч был невороятно тяжелым; огромный, длинный, двуручный, он наглядно свидетельствовал, что миттауский принц-правитель Каррин Могучий был действительно человеком незаурядной физической силы. Относительно же силы его ума Стенхе в свое время выражал сомнения, так как именно под руководством принца Каррина миттауские войска потерпели сокрушительное поражение от довольно разрозненных майярских отрядов. Но даже если меч и был утерян миттаусцами из-за глупости принца Каррина, прошло уже двести лет, и мечу пора уже вернуться на родину.
"Не надорваться бы,"- подумалось Карми, когда она переносила меч к гравитационному лифту. В невесомости было проще, но Карми прищло в голову, что свободно плавающий меч может быть опасен, и она с трудом втиснула его в стенной шкафчик.
Потом ей пришло в голову поозорничать, и Карми светящейся краской на самом видном месте, как, чтоб было видно сразу, как войдешь в храм, изобразила двенадцатиконечную звезду - ангельский знак. Впрочем, озорство удалось не в полной мере. Краска оказалась бесцветной, и когда утром в храм вошли люди, они первым делом увидели развороченных алтарь. Звезда была замечена только вечером. Краска к тому времени высохла и неа размазывалась, когда по ней водили пальцами. Зрелище было впечатляющее: нежно-голубая звезда была настолько яркой, что резала глаз.
Агнер, полюбовавшись издали на звезду, решил, что поступит правильно, если не только не будет околачиваться вокруг храма ночью, но и вообще уйдет. Из Колахи отправился он к югу, имея настоятельную потребность посовещаться со старым недругом Стенхе. Чтобы не разминуться, он в каждом монашеском братстве по дороге оставлял для брата Стенхе из Лорцо подробные указания относительно своего маршрута. Когда он был уже недалеко от побережья Торского моря, Стенхе, получивший одну из весточек, его нашел.
- Что случилось в Колахи? - спросил он, едва поздоровавшись.
Агнер многозначительно обвел глазами шумную улицу, на которой они повстречались, и сказал:
- Брат мой, не лучше ли нам удалиться под сень дерев?
Стенхе хмуро кивнул, пошел вслед за ним.
- Если ты мне голову морочишь, старый болтун… - пробормотал он сквозь зубы, когда они с Агнером вышли за пределы города и углубились в кедровую рощу.
- Может быть, и морочу, - неожиданно кротко согласился Агнер. - Но кой-какие новости у меня для тебя есть. Я видел госпожу.
- Какую госпожу? - насторожился Стенхе.
- Нашу госпожу Савири.
- Ты видел ее во сне? - насмешливо спросил Стенхе.
- Ну что вы все надо мною смеетесь? - отозвался обиженно Агнер. - Никакого почтения к ученому человеку.
- То есть ты в самом деле видел ее?
- Как тебя, - ответил Агнер. - И говорил с ней.
- Что же она тебе говорила?
- Ничего. Это я рассказывал ей. Сначала легенду о Третьем Ангеле, потом о распорядке в храме.
- Стоп, - сказал Стенхе. - Ну-ка, давай все по порядку.
Агнер рассказал все по порядку. В конце он описал погром в храме и выразил уверенность, что сургарская принцесса как-то связана с этим.
- С миттаусцами она связана, вот что, - раздраженно бросил Стенхе. - Значит, и искать ее надо в Миттауре.
Агнер засомневался.
- Да не может быть…