Телу мужчины следовало быть высоким и стройным, широким в плечах, но в меру, чтобы не производить впечатления бычьей мощи. Мода на женское тело менялась чаще, обычно ее задавала какая-нибудь успешная актриса или модель.
Для состоятельной прослойки Земли операция по смене внешности была не менее простой и безопасной, чем профессиональный макияж. Возможность в любой момент изменить внешность под существующий эталон отличала элиту от низших.
Каждый член правящей касты создавал собственный имидж. У Армилла была белая кожа, черные глаза и светлые, пепельные волосы. Он был чуть ниже своего друга канцлера, чуть шире в плечах, с волевым лицом и твердым, выбритым подбородком, уравновешенный, циничный, стабильный.
Канцлер Стейр, наоборот, по своему имиджу был романтик, комок нервов. Он самовыражался в жестах, принимая внезапные и противоречивые позы: то откинет назад голову во вдохновенном порыве, то вдруг поникнет, волосы свесятся на лицо…
Алоиз Стейр - бессмертный и прекрасный, за пятьсот лет уже привыкший к бессмертию и к красоте, как к своей обыденности, - захотел поговорить с иномирцами сам. Их привели. Парень, разумеется, русый и с серыми глазами - плебей. Зато соломенные волосы и ярко-зеленые глаза Ярвенны Стейр даже одобрил: "Стильно!".
- Прошу, - Стейр махнул рукой на два кресла, и сам, не дожидаясь, опустился в третье. - Добро пожаловать на Землю Горящих Трав.
Когда пленников ввели в кабинет, они первым делом бросились друг к другу. Но Стейр не дал им сказать ни слова, приказав сесть, и они подчинились, едва успев обняться.
- Что? - Стейр откинулся в кресле. - Напугали вас мои ребята? Они сами чуть в штаны не наложили, когда поступил сигнал… Ну, вы тоже виноваты. Материализовались невесть откуда посреди улицы, всполошили законопослушных граждан, - засмеялся он.
Он ждал, что чужие хотя бы улыбнутся, но парень смотрел все так же хмуро и напряженно, а девушка - с удивлением. Их предупредили, что с ними будет говорить сам канцлер. Видимо, не ожидали такой простоты?
- А что прикажете делать? - Стейр передернул плечами. - Хороши бы мы были, если бы сидели на заднице во время вторжения из иных миров! Вдруг вы там взрывчатку закладывали. Ну и понятно, полиция встала на уши. Бережет, понимаете ли, покой!
Коробочка-переводчик лежала посреди стола между Сеславином, Ярвенной и канцлером. Она переводила каждую реплику, очень схоже воспроизводя голос и интонации того, кто ее произнес.
Стейр нажал на кнопку в подлокотнике кресла, вошел слуга с тремя бокалами, бутылкой коньяка и бутербродами. Стейр отпустил его небрежным жестом и собственноручно разлил коньяк.
- Не стесняйтесь, - кивнул он гостям. - Я хочу поговорить о вас. Как вам у нас нравится?
- Спасибо, не очень, - твердо сказала Ярвенна. - Нам не дают видеться. Мне кажется, что Сеславин болен. Мы совсем отрезаны от внешнего мира. Нам никто не отвечает на вопросы, а мы ведь тоже хотим знать, куда попали.
Сеславин после допросов под "х-2а" и объявленной голодовки выглядел не больным, а будто бы опустившимся. Лицо у него посерело, под глазами залегли тени, и взгляд казался тусклым. Ярвенна печально рассматривала его.
- Просто скажите, что вы от нас хотите, канцлер? - в упор спросил Стейра Сеславин.
Канцлера покоробил его тон равного.
- Пейте коньяк, это не так вредно, как говорят, - он сделал вид, что не обращает внимания на иномирца. - И я буду задавать вам вопросы.
- Я не хочу алкоголь, - ответила Ярвенна.
- Религиозные запреты, табу? Точно так же, как на секс? - Стейр быстро опрокинул бокал и налил себе еще. - Здоровая и целомудренная раса!.. И вы не выпьете? - обратился он к Сеславину. - Ну да ладно, перейдем к делу. Я, собственно, тут с утра пораньше хотел о высоком, - канцлер усмехнулся. - Вы говорите, что веры в высшее существо у вас нет? Я правильно понял: для вас нет ни светлых, ни темных надмировых сил, а низшие божества, если судить по вашим мифам, слились с человечеством? Как там… нимфы и титаны - все дружно роднятся со смертными?
- Все так, - подтвердила Ярвенна.
- И вы теперь сами по себе, одни-одинешеньки? Праздник непослушания? - насмешливо сказал канцлер. - Никто не оставит без сладкого, никто не поставит в угол?
Ярвенна заметила:
- Вы тоже не похожи на человека, которого кто-то может поставить в угол.
Стейр помолчал.
- Потому что я сам - доверенное лицо высших сил, - наконец ответил он. - Для этого мира. Меня оставили присмотреть за детишками, чтобы они не поубивали друг друга. А кто присматривает за вами? Как вы живете без ориентации на высший суд, на высший вселенский принцип?
- Которые олицетворяете вы, как доверенное лицо высших сил? - глухо уронил Сеславин.
- Безусловно, - холодно сказал Стейр. - Я охраняю покой и безопасность доверившихся мне миллионов людей, я за них отвечаю перед своей совестью.
- Вы что, сильнее и лучше миллионов людей, что отвечаете за них? - резко спросил иномирец.
- Представь себе, - высокомерно ответил канцлер. - Я бессмертен, у меня огромный опыт управления людьми. Мне присущи сострадательность, острое неприятие несправедливости, тонкое понимание нравственных ценностей. Конечно, я несовершенен. Но уж всяко выше ваших миллионов уже потому, что каждый из них живет для себя, а от любого моего шага зависит судьба их всех, - и я тяну эту лямку.
- Никто не заслуживает того, чтобы от его шага зависели судьбы миллионов! - оборвал Сеславин, возмущенный так, будто Стейр задел что-то глубоко дорогое ему.
Из-за того что канцлер выглядел совсем юношей, Сеславину трудно было сдержаться, чтобы не заговорить с ним, как с зарвавшимся ровесником.
- А у вас люди независимы? Хотел бы я знать, у вас там как, по улице можно пройти, не наступив в лужу крови или не переступив через труп? - скривился Стейр.
- Почему трупы? - не поняла Ярвенна.
- Ну, как почему? Государство не защищает граждан и не принуждает к порядку. Оно не занимается устройством и охраной жизни, а занимается, видимо, переброской желающих в иные миры. Высший принцип в душе тоже не работает - ведь никакого почтения к надчеловеческим силам, назовем их так, у вас нет. Вы считаете, что вы одни, и никто не стоит над вами, призывая вас к добру. Стало быть, можно грабить, убивать, насиловать? И в самом деле, праздник непослушания. Кроме того, представляю, как пусто в душе у людей, отвергших веру в высший вселенский принцип. Ничего святого для вас просто быть не может, ни надежды на будущее, ни опоры в настоящем, ни критерия для оценки своих и чужих поступков. Видимо, веру в высшее начало вам заменяет гуманизм?
- Да, - ответил Сеславин.
- Сдается мне, вам хорошо промыли мозги, - презрительно и убежденно подвел итог Стейр.
Канцлер требовал от Армилла все новых и новых отчетов.
Стейр пытался предвидеть, какой ответ последует со стороны Обитаемого мира на то, что он удерживает у себя его посланников.
Место в городе, где из воздуха появились иномирцы, было огорожено и объявлено запретной зоной. Там стояла охрана, велось наблюдение. Попытка вторжения вызвала бы жестокий отпор со стороны внутренних войск. Вступить в переговоры с правительством "соседей" Стейр был готов, но не собирался возвращать пленников, пока не узнает как можно больше об Обитаемом мире.
- Я думаю, время еще есть, - говорил он Армиллу. - Надо понять, чего хотят тамошние хозяева. Эти двое дураков - просто подопытные кролики. Хорошо обработанные фанатики, обожающие свое правительство и самый гуманный в мире строй, - усмехнулся канцлер. - Ну, правильно, строй надо любить, правительство надо чтить, особенно если оно ставит на тебе эксперименты и затыкает тобой какую-то дыру. Тут без веры в справедливость и пылкой любви к своему канцлеру, или кто там у них…
- Князь! - с невозмутимым видом Армилл налил себе сока: с утра он не терпел алкоголь, и коньяк, заботливо предложенный канцлером, стоял нетронутым.
- У, какая древность, - саркастически пожал плечами Стейр.
- Князь у них, кстати, должность выборная.
Алоиз Стейр хмыкнул:
- Да, слова с ходом истории иногда меняют свой смысл. У нас канцлер означает скорее "император", у них князя избирает народ. Интересно, на чем у них держится власть? Психокоррекция - вряд ли, такие методики не для примитивных обществ.
- Они неплохо работают с сознанием, - заметил Армилл. - Ни девчонка, ни парень не поддаются внушению в принципе. Я даже опасался, что они сами обучены подчинять себе чужую волю. Их стерегут специалисты. Но пока никаких попыток…
- Быть может, способность сопротивляться внушению у их расы врожденная, поэтому в их мире нет смысла обучать методикам ментального подавления? - предположил Стейр.
- Не исключаю, - кивнул Армилл.
Алоиз Стейр поморщился:
- Так или иначе, мы имеем дело со скорректированными под задачи своего правительства личностями. Или же с личностями, запрограммированными на верность определенным набором мифов и архетипов. В любом случае, наша задача - понять их хозяев. По результатам коррекции - или же по "хвостам" мифов - надо выяснить, что же на самом деле это за мир и каковы его реальные цели. Вот непонятен мне, к примеру, миф о "потомках богов". Что дает им безбожие в глобальном масштабе и вера в божественность каждого человека?
- Возможно, они вдолбили своим людям, что все они - высшая раса по сравнению с обитателями других миров, - медленно произнес Армилл. - К примеру, в тебе и во мне - в их глазах - нет божественной крови. Стало быть, каждая проститутка, каждый работяга у них - сверхчеловек по сравнению с нами. Неплохой предлог для завоевания соседей со всеми их культурными и техническими достижениями?
- Подключить ученых… разложить эти мифы и идеологию на атомы, на мельчайшие архетипы, - вскинулся Алоиз Стейр. - Вскрыть их подсознание, как консервную банку! Менталитет среднего человека, мелкой сошки, отражает намерения правительства, - нужно только встать с задницы и поработать мозгами. Пусть аналитики и займутся этим. Не хватало нам еще вторжения толпы полубогов с идеей расового превосходства!
Сеславина снова привели в лабораторию. Он чувствовал, что больше не в силах выносить позор допросов в измененном состоянии сознания. Он уже решил для себя: на этот раз окажет сопротивление. Но Сеславин чувствовал, что на самом деле - не в мыслях, а в действительности - он не сможет переступить через грань, за которой станет ломать вещи или ударит человека. Когда он выходил на ристалище во время состязаний по двоеборью, такого ощущения не возникало. Спасало понимание, что и противник тоже хочет, чтобы Сеславин с ним состязался. Но агенты и Армилл, разумеется, не хотели, чтобы он ударил кого-нибудь из них или разгромил лабораторию, и Сеславину казалось, он не решится переступить через это.
Его зафиксировали в кресле в положении полулежа. Медик ввел сыворотку. Бесстрастное лицо Армилла стало расплываться перед глазами. Сеславин понял, что сейчас утратит власть над собой, и этот живой манекен начнет опять по-хозяйски вскрывать его душу.
Сеславин ввел себя в состояние боевой ярости. Когда-то в древности воины умели доводить себя до неистовства, удесятерявшего их силы. Это достигалось с помощью вытяжки из особых грибов или растения "дикий корень". Но, случалось, подобные силы сами собой пробуждались у человека в минуту опасности, подавляя болевую чувствительность и страх, мобилизуя все внутренние ресурсы. С тех пор как Обитаемый мир начал понемногу проторять путь к биоцивилизации, многие человеческие способности были усовершенствованы и стали достоянием большинства.
Боевая ярость Сеславина длилась дольше, чем у обычных людей, и он лучше ей управлял, потому что нарочно должен был отрабатывать ее из-за своего увлечения двоеборьем. Он сразу блокировал действие сыворотки. Сеславин напряг руки, и державшие их зажимы медленно разошлись. Он сел и освободил ноги. Армилл и врач не сводили с него глаз. Двое агентов у дверей жали на пульты, чтобы вызвать у Сеславина нервный паралич. Но тот, преодолевая идущий в мозг импульс, задрав голову, схватился за ошейник, рванул и сломал металлическую полоску. Отбросив половинки ошейника, Сеславин обвел глазами лабораторию. Агенты вытащили оружие. Парень ощутил взгляд Армилла и обернулся к нему. Стараясь взять верх с помощью внушения, Армилл приказал:
- Стой! Замри!
Сеславин открыто и яростно посмотрел на него и направился к выходу. Медики, охрана, сам Армилл, словно оцепенев, не двинулись с места.
Шагая по коридору назад в свою камеру, Сеславин заставил себя расслабиться, пощупал освобожденное от ошейника горло. Все еще грозный и счастливый, он с облегчением широко ухмыльнулся: все прошло лучше, чем он ожидал. Он сломал, кажется, зажимы анатомического кресла, испортил ошейник-контролер, но не тронул никого из людей, даже ничем не задел их достоинство. ("Разве что неподчинением, - на ходу думал Сеславин, - но тут уж они сами виноваты: я им что, покорная жертва?").
Завыла сирена тревоги. Когда с обоих концов коридора выбежали агенты Ведомства в блестящих серых куртках, Сеславин не стал сопротивляться. Ему приказали лечь на пол, обыскали и надели новый ошейник. Армилл, бледный как полотно, шагнул вплотную к нему. Сеславину уже позволили подняться. Глава Ведомства контроля за соблюдением высшего вселенского принципа сверлил его взглядом.
- Твое счастье, недоумок, - процедил он, - что ты не натворил больше глупостей. Ты представляешь, что ты делаешь, щенок?
- Я раньше думал, что нельзя так делать, - откровенно сказал Сеславин. - А теперь понял, что с вами - можно. Передайте от меня канцлеру: "Господин канцлер Стейр, не надо считать мою волю незначительной помехой вашим премудрым замыслам. Я могу за себя постоять. Я буду договариваться с вами, а не подчиняться".
- Торжествуй… торжествуй… - сквозь зубы проговорил Армилл и стремительно отвернулся.
Алоиз Стейр любил простоту в отношениях с людьми, но простоту особого рода. Он любил вставить крепкое словцо, сделать панибратский жест; сам сесть за руль и, неожиданно припарковавшись, оставив охрану в машине, заглянуть в какой-нибудь не самый изысканный ресторан. Но Стейру было нужно, чтобы его простота поражала народ, чтобы ее свидетели дрожали от волнения, а потом, как о чуде, рассказывали другим о панибратстве Стейра.
Получив от Армилла доклад о том, как Сеславин сорвал с себя ошейник и ушел с допроса, канцлер вдруг велел подать закуску и снова пригласил обоих иномирцев к себе.
На столике стояли бутылка, графин с водой, тарелочка с сахаром и три бокала. Алоиз Стейр сам разлил по бокалам зеленоватый напиток.
- Это абсент на экзотических травах, - сообщил он. - Роскошь. Так я, собственно, о чем? - отставив бокал, Стейр откинул ладонью откинул назад иссиня-черные волосы. - Вы опять сильно смутили моих людей. Что это было, Сеславин? - он в упор посмотрел на иномирца и продолжал, не дожидаясь ответа. - Если бы не я, Армилл разобрал бы вас на мелкие детали.
- Мне пришлось защищать свое человеческое достоинство, - ответил Сеславин.
Ярвенна, не знавшая, что произошло, настороженно перевела взгляд с одного на другого.
- Достоинство! - повел плечом Стейр. - Вы только подумайте! По-вашему, мои ребята не нашли бы способа справиться с этим "достоинством", если бы я им позволил? Да, у вас есть какие-то силы, недоступные обычному земному человеку - видимо, это ваши предки-боги постарались, - но они не беспредельны. Одно дело - зажимы анатомического кресла. А если заковать так, что вы не сможете и пошевелиться… и все-таки вколоть "х-2а"… - медленно договорил он, всматриваясь в лицо Сеславина.
- Я подавлю ее действие, - ответил Сеславин. - С этой дозой я всегда справлюсь, а в передозировке-то вы сами заинтересованы?
- Пусть медики разбираются, - ответил канцлер.
Из этих слов Ярвенна сделала вывод, что Сеславина допрашивали - и он сорвал допрос.
- Вы что, не понимаете, что поступаете против всякой совести? - она подалась вперед. - Вы унижаете нас и даже не задумались об этом ни разу. Почему вы не хотите говорить с нами на равных?
- Свобода, равенство, братство?… - передразнил Алоиз Стейр. - Да вы герои… - и добавил, - мифов. Вы, наверно, в вашей боевой ярости и боли не чувствуете?
- Угу, - подтвердил Сеславин.
- Своей, - Стейр поднял тонкий палец. - А другого? Ведь я мог бы, - ну или не я, а Армилл - извлечь кое-какие методы из багажа наших предков, из светлого прошлого человечества, так сказать. И с помощью обычных древних пыток, о которых Сеславин недавно вспоминал с такой нежностью, выпотрошить одного из вас на глазах другого. Даже не знаю, - он переводил взгляд с Ярвенны на Сеславина, - кто в таком случае ломается быстрее, мужчина или женщина? Или вас научили получать от этого удовольствие? - Стейр рассмеялся.
- Прекратили бы вы ёрничать, канцлер, - возмутилась Ярвенна. - Мы не дети, чтобы пугать нас страшными сказками. Вы ничего нам не сделаете, потому что в любой момент за нами могут прийти соотечественники из нашего мира. И тогда вас спросят о нас…
- Ну и что, - хмыкнул Стейр. - Не начнут же они из-за вас войну миров? Святое дерьмо! Вы - две лабораторные крысы.
- Но вы же хотите узнать, кто придет после нас? С кем вам придется столкнуться? - спросил Сеславин. - Сами видите, связь между нашими мирами существует. Значит, они придут, с непонятными вам целями и умениями. Так что хватит чепуху молоть про пытки и казни. Ничего вы не сделаете.
- Да ничего с вами никто не собирается делать! - раздраженно махнул рукой Стейр. - Я запретил Армиллу применять к вам жесткие методы. Будем говорить "на равных", - он презрительно покривился и отхлебнул из бокала. - Похоже, мы на пороге удивительных открытий…
- Это другое дело, - сказала Ярвенна.
"Учи меня, сучка, - неприязненно подумал канцлер. - Все равно я вскрою вас, как консервы… Таких миров, как ваш Обитаемый, я видал сотни. В другое время мы за сутки бы установили у вас свою власть и научили бы вас, маргиналов, подчиняться высшему вселенскому принципу! Пришлось бы тебе и твоему дружку уважать наши правила, если не хотите всю жизнь жить на пособие по безработице… Место твоего дружка - у конвейера на самом примитивном производстве, а ты бы работала в борделе для низших слоев, поскольку в элитные заведения тебя не возьмут".