Наконец Конан отказался от своей затеи и спустился вниз, где у ручья лежал его мертвый конь. Он снял седло и уздечку и, поднявшись на тропу, потащился к Йезуду, мрачный, с веревкой и седлом на плече. Он брел, раздумывая, как убийца мог так ловко пробраться на плато незамеченным, - наверняка без магии тут не обошлось.
Да, решил Конан, это единственное объяснение. Чародей был не настолько силен, чтобы убить Конана посредством только лишь волшебства, однако он сумел, как викарий, навести морок. Для убийства были использованы лук и стрелы, а чары - только как прикрытие, благодаря которому лучник остался незамеченным.
* * *
Конан вернулся в Йезуд в ярости: конь потерян, а враг ушел неотмщенным. Но гнев киммерийца значительно ослаб, когда он увидел Рудабе.
Рудабе не выглядела счастливой.
- Выйдем в сад, Ниал, - сказала она взволнованно. - У меня есть новости.
- Да? - оживился Конан, идя за ней по тропке меж грядок с капустой.
- Ты знаешь викария Харпагуса? Ему стало известно, что я была с тобой в Кшесроне.
- Как он узнал?
- Он вызвал меня и заявил, что некая женщина - имени он не назвал - сообщила ему об этом.
- Клянусь Сэтом! - прорычал Конан. - Уверен, что это шлюха из таверны, Мандана.
- Зачем бы ей это понадобилось? Я ничего плохого ей не сделала!
- Из ревности, моя девочка, разве ты не знаешь женщин? И каковы же намерения Харпагуса?
- Ему хотелось бы получить от меня то, в чем я отказала тебе. В противном случае он угрожает донести господину Феридуну.
Голос Конана стал подобен рычанию леопарда:
- Еще одно свидетельство против этого пса! Если это не он подослал убийцу сегодня на дороге, считай меня стигийцем.
- Что случилось? Тебя пытались убить?
Конан вкратце рассказал Рудабе о своем приключении по дороге из Каршоя.
- Какая жалость, что убили коня! - воскликнула Рудабе. - Но зато ты невредим, а это куда важней.
- Не беспокойся. Расскажи лучше, как может отомстить тебе Харпагус, если ты не уступишь?
- Отдаст на съедение богу-пауку, - мрачно сказала Рудабе. Лицо ее было бледно даже в лучах заходящего солнца. - Или велит высечь кнутом и переведет в младшие прислуги. Что меня ждет? Я могу уступить Харпагусу, но, даже если обойдется без последствий, стану так или иначе кормом для Заца; могу отказать похотливому викарию, пригрозив пожаловаться Феридуну. Я могу и заблаговременно пойти к Верховному Жрецу. Но викарий обличит меня, и его слово перевесит.
- Ты не учла четвертую возможность: бежать со мной, - проворчал Конан.
Рудабе покачала головой:
- Мы уже об этом говорили. Я бы, наверное, предпочла быть убитой Зацем, чем вести такую жизнь, как ты обрисовал. Но ты, наверное, разделишь мою участь: если Феридун узнает, что ты обесчестил девушку, служащую в храме, тебе несдобровать.
- Развратники! - фыркнул Конан. - Все они развратники. Ваши жрецы, как и прочие правители, не желают подчиняться тем законам, которые они предписывают другим.
- Когда правил предшественник Феридуна, ненасытный сластолюбец, никто и не думал о законах, но Феридун настолько нравственно чист, что его оскорбляет, когда другие позволяют себе наслаждаться жизнью. Да, насчет Харпагуса, - ты уже решил, как поступить?
Девушка имела в виду, решил ли Конан стать ее скромным, не жаждущим приключений мужем. Конан сжал кулаки и заскрежетал зубами от противоположных чувств, терзающих его. И вдруг ему пришло в голову, что есть еще одно решение, которое спасло бы их от роковой развязки.
- Ты слышала что-нибудь о Порошке Забвения? - спросил он у девушки.
- Нет. А что это такое?
- Это волшебное средство, меня снабдила им одна знакомая колдунья. Брось щепотку в лицо врага, сказала она, и враг позабудет все о тебе, как если бы никогда тебя не знал. Если ты зайдешь ко мне, я… - Конан умолк, так как Рудабе протестующе взглянула на него. - Да, да, понимаю. Нельзя, чтобы нас видели вместе. Подожди меня здесь.
Вскоре Конан вернулся с волшебным порошком, который дала ему Нисса. Передавая его Рудабе, Конан вздохнул:
- Я и вправду люблю тебя, девочка. Я покажу тебе такую любовь, какая местным чурбанам и во сне не снилась!
- А когда ты умчишься от меня навстречу новой любви и новым безумным приключениям, оставив с младенцем на руках, - что тогда я буду делать?
Конан возмущенно фыркнул:
- Вам, госпожа, следует вести диспуты с философами во внутреннем дворике храма! Уверен, вы бы посрамили их.
- У тебя ум острее, чем ты полагаешь, но не хватает навыка.
- Я умею рубить мечом, стрелять из лука и скакать на боевом коне, искусству словопрений меня не обучали.
- Это дело поправимое. Дариус, младший жрец, ведет занятия с детьми, он мог бы и тебя научить.
- Клянусь Кромом! - рявкнул Конан. - Ты, девчонка, пытаешься взять надо мной верх? Как бы не так!
Когда им надоело спорить, Конан проводил Рудабе до храмовых дверей. Убедившись, что ночные улицы пустынны, Конан схватил девушку, прижал к себе и покрыл ее лицо горячими поцелуями.
- Поедем со мной! - бормотал он голосом, охрипшим от страсти.
Высвободившись из объятий, Рудабе мягко сказала:
- Я допускаю, Ниал, что смогла бы любить тебя, - но только в том случае, если ты позволил бы мне "взять над тобою верх". Это значит отказаться от странствий и обосноваться в Йезуде в качестве примерного мужа и хозяина дома.
- С другой женщиной о таком и помыслить было бы смешно, - проворчал Конан. - Но что касается тебя - я подумаю.
* * *
На следующее утро Конан отпустил Лара из кузницы и принялся за новое изделие, которое ему не хотелось показывать подмастерью. К полудню футовый крюк, загибающийся внизу тремя концами, был готов. Он как раз привязывал его к купленной в деревне веревке, продев ее в ушко на верхнем конце, когда взволнованный голос позвал его:
- Ниал!
В дверях кузницы стояла девушка. Конан узнал Рудабе, несмотря на то что она была в накидке с капюшоном. Конан отложил работу и вышел наружу.
- Заходи, - сказал он. - Нам нельзя говорить тут, где каждый нас может увидеть. И не опасайся за свою проклятую девственность.
Оба вошли в кузницу, Конан плотно прикрыл дверь.
- Что случилось?
- В храме такой переполох, что, думаю, меня не скоро хватятся.
- Вот как, а что случилось?
- Твой порошок подействовал - да еще как! Харпагус заглянул сегодня ко мне в спальню и вновь принялся угрожать мне, не скупясь на льстивые уговоры. Едва он коснулся меня своими похотливыми руками, я открыла коробочку и вытряхнула на него весь порошок.
- Одной щепотки было бы достаточно.
Девушка пожала плечами:
- Не сомневаюсь, но я так волновалась, что не могла отмерять с точностью. Харпагус расчихался, раскашлялся, стал утирать слезы. Придя в себя, он уставился на меня невинными, как у ребенка, глазами! Спросил, кто я такая и где он находится. Вот пустая коробочка.
- Кром! Похоже, порошок начисто отшиб ему память! А что было дальше?
- Я вытолкала его из комнаты, и он ушел, бормоча что-то невнятное. Потом мне сказали, что жрецы нашли его в таком состоянии и отвели к Верховному Жрецу, который при помощи магии пытался восстановить память викария, но безуспешно! Я так тебе благодарна, Ниал…
- Ладно. Я попросил бы тебя об одной ответной услуге… О нет, совсем не то, что ты думаешь, - поспешил он ее заверить, заметив, что Рудабе отпрянула в сторону. - Хотя, надеюсь, и до этого со временем дело дойдет. А сейчас я должен узнать, где прячут пленную туранку.
- Я не вправе открывать храмовые секреты, - начала было возражать Рудабе, но Конан перебил ее:
- Чепуха! Разве ты не знаешь, что священники используют других людей для своих целей? Та госпожа - пешка в игре Феридуна, который добивается неограниченной власти, и я должен знать, где они ее держат. Кстати, я ведь не чужой, я тоже работаю для храма, как и ты. Так ты скажешь мне, девочка?
- Хорошо. Ты представляешь, где расположен второй этаж северной части храма?
- Да, издали видны окна второго этажа, если идти вокруг храма.
- Та госпожа живет в помещении на втором этаже меж самым северным из западных крыльев и ближайшим к нему.
Конан сел на корточки и начертил пальцем несколько линий на пыльном полу.
- Верно. Стена тянется от одного крыла к другому, образуя внизу замкнутый треугольник.
- А что за стеной? Наверное, цветник?
- Нет, там Феридун держит гирканийского тигра, по кличке Кирмизи. Вот почему, когда Феридун хочет изолировать гостя, он помещает его именно в те покои.
- Тигр! - хмыкнул Конан. - Этакий ручной, игривый котеночек.
- Нет, он дик и свиреп и слушается одного только жреца Феридуна. Господин Феридун умеет покорять животных, используя магию. Возможно, это просто случайность, но, когда он и жрец Зариадрис соперничали, кому из них быть Верховным Жрецом, а избрали Феридуна, Зариадрис отправился в Шадизар пожаловаться королю, что выборы были мошенническими. Но по пути его окружила стая волков, звери стащили его с коня и разорвали. И потому, если ты затеваешь…
- Это мое дело, что я затеваю, - буркнул Конан. - Отправляйся домой к матери, я скоро приду туда.
* * *
Поздней ночью, при бледном свете полной луны, Конан осторожно обошел храм вдоль огромной стены. Подойдя к дворику под окнами Джамили, он размотал веревку и попытался забросить крюк на стену. Вторая попытка оказалась удачной.
Через миг Конан, ловко вскарабкавшись по веревке, был уже на стене. Он оглянулся с осторожностью: улицы Йезуда были пусты. В городе отсутствовали пивные и прочие увеселительные заведения, и потому жители рано ложились спать. Городской сторож уже обошел улицы и отправился на покой, Катигерн закончил разводить своих бритунийцев на посты у городских ворот и внутри храма. В Йезуде преступления были столь редким явлением, что не стоило предпринимать серьезных мер для их предупреждения.
Конан внимательно вгляделся в треугольный дворик и примыкающие к нему крылья храма. Деревья и кусты отбрасывали бархатные тени, казавшиеся черными заводями в потоках лунного света. Острые глаза Конана вскоре различили темный силуэт, простершийся под деревом.
Зверь, почувствовав взгляд Конана, вскочил и подошел к стене. Он издал продолжительный рык, подобный шуму пилы, вгрызшейся в древесный ствол.
Конан определил, что окно Джамили находится примерно в три человеческих роста над двориком, где разгуливал Кирмизи. Едва тигр приблизился, Конан снял с кладки свой крюк и спрыгнул на землю по ту сторону стены. Смотав веревку, Конан вернулся к себе в кузницу.
Глава 10
ТИГРИНАЯ ПАСТЬ
На следующий же день Конан пошел в гостиницу к Бартейку. Склонившись над маленьким столиком, Парвез и Псамитек, ученый-стигиец, играли в шахматы. Помимо двух туранцев, спутников Парвеза, и торговца с юга, в зале таверны никого не было. Едва Конан появился, ученый и дипломат оторвались от игры.
- Здравствуй, дружище Ниал! - приветствовал его Парвез. - Ты объезжаешь своего коня?
- Обычно я так и делал, - отозвался Конан. - Но два дня назад какой-то негодяй убил коня, пустив в него стрелу, прямо подо мной. Однако я не это хотел тебе сообщить.
Конан многозначительно взглянул на Псамитека.
- Мы просим извинить нас, - обратился Парвез к стигийцу. - Пусть Чагор играет вместо меня.
Псамитек, поднявшись, поклонился, пробормотал извинения и перенес доску на другой стол, стараясь держать ее ровно, чтобы фигуры не соскользнули. Тут же он и Чагор склонили головы над доской, хмуро глядя на фигуры и попеременно делая ходы.
Конан сел на освободившийся табурет и, понизив голос, сказал:
- Я узнал, где держат госпожу.
Он рассказал туранцу о предварительной ночной разведке.
- Тигр, говоришь? - раздумывал туранец. - Такому силачу, как ты, пожалуй, удастся его одолеть.
- Нет уж, благодарю! - проворчал Конан. - Однажды мне пришлось убить льва в саду у чародея, который держал таких кисок вместо сторожевых псов. Но, считаю, мне просто повезло. Страна теней была ко мне в тот миг ближе, чем во время битв и поединков.
- Так что же ты собираешься предпринять? - спросил Парвез. - Пробраться в комнату госпожи по храмовым коридорам?
- Нет, коридоры охраняются и днем и ночью. Есть ли у тебя магическое средство, чтобы убить тигра или хотя бы заставить уснуть?
- Увы, нет! Я не искушен в магии, только и было у меня, что серебряная стрелка, которую ты забрал. Но, думаю, у меня найдется средство, чтобы справиться с полосатым котеночком Феридуна. - Он порылся в суме и достал оттуда флакон с зеленоватой жидкостью. - Принадлежность моей профессии: три капли в бокал - и человек уснет на много часов. Но не знаю, как мы уговорим тигра принять снадобье…
- Это нетрудно. Погоди, - сказал Конан.
Сквозь узковатый для него дверной проем он протиснулся на кухню, где застал Бартейка за приготовлением ужина. Когда тот заметил его, Конан спросил:
- Хозяин, не продашь ли нам хороший кусок сырого мяса?
- А на что вам, черт побери… - начал было Бартейк, но, встретив злобный взгляд Конана, умолк. - Да-да, конечно. Это будет стоить…
- Господин Парвез заплатит, - сказал Конан, ткнув большим пальцем через плечо в сторону залы. - Принеси мясо. Мы собираемся устроить пирушку для одного нашего друга.
Бартейк исчез и вскоре вернулся, неся на тарелке кусок говядины, которого хватило бы, чтобы накормить дюжину воинов. Положив тарелку на свободный стол, он ушел подсчитывать, сколько надо взять денег с Парвеза. Вытащив меч, Конан сделал несколько надрезов - так глубоко, как входил клинок, потом влил в эти надрезы содержимое флакона. В это время в залу вошел Бартейк.
- Что это? - полюбопытствовал он. - Наверное, приправа?
- Да, замечательная приправа из дальних земель. У тебя найдется мешковина, чтобы завернуть мясо?
Когда кусок говядины был завернут в мешковину, Конан вернулся в залу, неся сверток на плече.
- Когда ты собираешься это сделать? - шепотом спросил у него Парвез.
- Сегодня ночью. Медлить нельзя: жрецы уже подозревают меня. Как мне убедить госпожу, что я не новый похититель?
- Возьми вот это, - сказал Парвез, снимая с пальца перстень с печатью и передавая его Конану. - Лучшего доказательства не найти.
Конан надел кольцо на мизинец и, со свертком на плече, вышел из гостиницы.
* * *
Луна, едва на ущербе, лила свой серебряный свет сквозь разрывы в облаках. Она еще не достигла зенита, когда Конан, неслышно передвигаясь по пустынной улице, подошел к стене, за которой помещался Кирмизи. Остановившись, Конан крепко стиснул огромный кусок говядины обеими руками и, дважды крутанув его над головой, рывком забросил за стену. Приманка упала с тяжелым влажным шлепком. Тигр с рычанием поднялся, и вскоре по урчанью и чавканью киммериец понял, что зверь наслаждается нежданным поздним ужином.
Конан ждал, присев на корточках за выступом стены, чтобы скрыться от предательского лунного света. Со спокойствием охотника в дикой пустыне он дожидался, не двигаясь и почти не дыша, пока луна уйдет по своей пересекаемой облаками тропе к западному краю неба.
Услышав мощный сиплый зевок, Конан разулся и, не снимая перевязи, закинул меч за спину. Размотав веревку, он закинул крюк на стену и взобрался наверх.
Какое-то время внизу ничего нельзя было различить, потому что тень от огромного облака надвинулась на храм и прилегающие к нему улицы, Но вот луна выглянула вновь, и Конан увидел тигра, который мирно спал, положив голову на лапы. Взглянув в очистившееся небо, киммериец с неудовольствием вспомнил ту ночь, когда он взобрался по плющу к окну Наркии. Благоприятно ли для него расположение светил сегодня ночью?
Конан тихо присвистнул и подождал. Тигр не пошевельнулся, и Конан снял крюк со стены. Повиснув на руках, он спрыгнул; зверь продолжал спать.
Конан осторожно оглядел загон. Тигр лежал неподвижно, только бока вздымались и опускались. Черные полоски были видны отчетливо, тогда как оранжевый мех меж ними отливал мутным серебром в призрачном лунном свете.
Над спящим зверем поднималась узкая полоса каменной кладки, разделявшей два примыкавшие к ней крыла храма. На уровне земли находилась железная дверь, через которую, по-видимому, входил и выходил служитель, кормивший тигра. А прямо над воротами находилось окно комнаты, где помещалась Джамиля; ставни были распахнуты, чтобы теплый летний ветер мог проникать вовнутрь; оконный проем темным прямоугольником выделялся на фоне мерцавших под луной мраморных плит: свет в комнате был погашен.
Скользящей тенью Конан прокрался мимо спящего тигра к внутренней стене. Вновь размотав веревку, он раскрутил над головой трехконечный крюк и швырнул его, метя в темный оконный проем. Крюк стукнулся о стену с металлическим лязгом, необыкновенно громким в ночной тишине, и упал на землю. Вторая попытка тоже оказалась неудачной.
Сматывая веревку перед третьей попыткой, Конан проклинал себя за то, что не догадался потренироваться, прежде чем приступить к делу. С третьей попытки Конан попал в окно, но крюк не зацепился, когда он дернул за свободный конец веревки. И только четвертая попытка оказалась удачной.
Перебирая веревку руками, Конан полез наверх; мускулы его вздувались, напрягаясь, как у питона. Перевалившись через подоконник, с легким шлепком босых ног о каменные плиты, он встал на непокрытый ковром пол.
Странствующая луна бросала наискось в окно серебряные стрелы, расплывавшиеся продолговатыми пятнами на шелковых занавесках. Бледный свет вырисовывал ложе с покоящейся на нем хрупкой фигуркой. Ночь была теплой, и спящая сбросила с себя одеяло; длинные черные волосы, разметавшись вокруг опаловых плеч, не закрывали от света луны ее роскошные груди.
Конан скользнул к кровати и прошептал:
- Госпожа Джамиля!
Красавица не шелохнулась. Тогда киммериец легонько потряс ее за нежное покатое плечо. Джамиля медленно открыла глаза. И вдруг ресницы ее затрепетали, она тихо ахнула. Конан широкой ладонью зажал ей рот, и потому вместо крика вышел слабый стон.
- Тсс, госпожа! - прошипел он. - Я пришел освободить тебя.
Он отнял ладонь от ее губ, но не убрал руку совсем, на случай если Джамиля вздумает звать на помощь.
- Кто… кто ты? - прошептала Джамиля.
- Зови меня Ниал, - пробурчал Конан. - Я здесь по поручению господина Парвеза, посла короля Йилдиза. Посол ждет поблизости.
- Как ты докажешь, что это правда?
Конан снял перстень с печатью и передал его женщине.
- Вот это посол велел показать тебе. Здесь слишком темно, чтобы увидеть печать, но ты можешь нащупать ее большим пальцем.
Джамиля погладила кольцо.
- Как ты вошел сюда?
- Через окно.
- А тигр?
- Кирмизи спит со снотворным в брюхе. Идем! Ты должна довериться мне, если не хочешь оставаться здесь пленницей.