- А ты иди к нам, подучу, будешь торговать! - позвала тетенька.
- Ну а когда? - обрадовалась мать. - Хорошо бы!
- С понедельника и выходи! Мы тебя пока техничкой оформим, а после, когда Галька уйдет в декрет, возьму сменщицей.
- Что-то мне страшновато… - призналась мать. - Образования нет. А как без него?
- У меня тоже не было! Научилась! - отрезала продавщица. - Сюда кого попало не возьмешь, а тебя я знаю. Считать, писать умеешь.
Оттого, что мать будет работать в таком месте, Любка сильно загордилась, даже как будто почувствовала себя хозяйкой, разглядывая товар уже с непраздным любопытством. Это была ответственная работа, пожалуй, придется все дела по дому на себя взять. "Справлюсь! - решила твердо Любка. - Главное, забор поправить!"
На складе товара было, наверное, еще больше. Здесь полки были большие и до самого потолка на всю длину магазина. И за месяц не налюбуешься! И такой, который на прилавки никогда не выкладывали, а продавали только по записи. И мать, и Любка пережили настоящий шок, перебирая в руках махровые полотенца, верблюжьи одеяла, рассматривая стиральные и швейные машины, примеряя обновы…
Набрали много и всего. И на лето, и на осень, и на зиму. И Николке, и матери, и Любке.
А еще добрая тетенька записала мать в журнал впереди всех в пустую строчку, как будто она тоже стояла на очереди, продав ей швейную машинку в долг. Потом подправила запись в другом месте, пообещав, что со следующего привоза пусть готовит деньги на стиральную машину. От телевизора, как у дяди Андрея, мать пока отказалась, стоили они дорого, целую зарплату и еще полмесяца. Мать пожалела, что по совместительству за ту же работу платили вполовину меньше, а то бы она быстро расплатилась. Тетенька ее успокоила, сказав, что жить при магазине можно, если держаться друг за друга и помогать. Потом тетенька кому-то позвонила. Пока пили чай, приехал бородатый дяденька на лошади, который возил в магазин хлеб из пекарни и молоко с фермы, и попросила его отвезти мать и Любку до дому.
Такой счастливой Любка мать никогда не видела. Значит, она тоже иногда придумывала, что у нее все есть. Обновы разложили на три стопки, перемеряли и уложили в комод, выделив всем по ящику, а пальто и все, что было на зиму и на будущий год, мать сложила в большой сундук. Туда же она положила туфли на каблуке, юбку и блузку и отрезы на новые шторки и на платья для Любки. А после мать попыталась освоить швейную машинку "Зингер", внимательно читая инструкцию.
Любка сидела рядом, вдруг осознав, что жизнь не у всех такая, как у них. Если пробиться в люди, то жить было можно. Теперь в школу ей хотелось еще больше. Вот, если бы всегда так дружно жили, то, может, и за больную и дурочку бы ее не считали! Она вдруг поймала себя на мысли, что в последние дни у нее совсем не было обиды, и не били ее, слюни изо рта текли и руки сводило, но не так заметно.
За этим занятием их и застала Нинкина мать.
Когда она ступила на порог, Любка нутром почуяла - не к добру! Но мать встретила ее, не скрывая радости, даже как будто хвасталась, как Любка, когда они ехали в телеге, а бородатый дяденька расспрашивал ее о жизни. Не то, чтобы она хотела, язык развязался сам собой. Своей радостью она не могла не поделиться. Даже про волшебников рассказала, которые подарили ей портфель и грибы. Бородатый дяденька передумал все, что угодно, так и не поверив, что это были волшебники.
Обновы Нинкина мать пощупала, даже понюхала, определив, что попахивают нафталином.
- Списанный товар, залежалый. Нафталин - это хорошо, значит, моль не поела, - обрадовалась мать. - Позвали меня в магазин работать, - озабоченно поделилась она. - Сначала техничкой и ученицей, а потом продавцом хотят поставить.
- А что, место освободилось?! - приятно удивилась Нинкина мать.
- Ну-у, - не отрывая головы от швейной машинки, промычала мать. - Галка в декрет собралась. Потом с ребенком полгода будет сидеть. А потом, может, еще кто-нибудь уйдет, девки там молодые. И в отпуск на подмену. А там, может, и новый магазин откроют, его достраивают уже.
- Тина, у тебя с головой-то все в порядке?! - испугалась Нинкина мать. - У них, поди, растрату на кого-то списать надо, вот и зовут! Знают ведь, что образования у тебя нет… - помрачнела она, разозлившись на продавщиц. - Ты даже не думай! - она присела рядом, будто была матери матерью. - Они всегда так делают!
- Да-а?! - испуганно вскинулась мать, уставившись во все глаза на Нинкину мать. - Все может быть! - покачала она головой, задумавшись в ответ. - То-то раньше только здоровались…
- Ну, это объяснимо! - фыркнула Нинкина мать. - Андрей-то ваш погуливает, частенько их видят вместе! Не иначе, племяшей твоих сиротами решила оставить, тебя обрабатывает теперь. Да только ты не поддавайся! Они там все такие, за горло схватят, не оторвешь! Ты их по себе не ровняй, они хитрые, ученые…
- Да ты что! - мать испугалась еще больше. - Ну, я навряд ли чем-то помогу, Андрей с Мотей меня за человека не считают, мы никогда не ходились. Мать раз в неделю попроведываю, а и то выговаривают. Может, и лучше, если разойдутся, а то и дрова не попросишь, втридорога дерет, на стороне заказать дешевле…
- Что ты несешь-то?! Грех-то какой на душу! - расстроилась Нинкина мать, осудив мать. - Плохо разве, что копеечку умеет считать? Мотя ведь бухгалтер у него, умнющая баба… Твоя-то семья не из образованных… Ты поосторожнее, шило на мыло не меняй! Будешь потом по деревне бегать работу искать, а кто тебя с тремя классами-то возьмет?! Опозоришься только! Ну не знаю, Тина, ну не знаю… - последние слова, страшно пророческим голосочком, Нинкина мать произнесла уже на пороге, вдруг сильно заторопившись. - Да как у тебя язык-то повернулся такое про невестку сказать?! И дом построили, и баню, и корова, и парней двоих родила - здоровых! Кто еще так-то хорошо живет?! Ой, накажет тебя, Тина, Бог! Ой, накажет!
Любке на мгновение даже показалось, что Нинкину мать окутало то самое облако мрака, которое она видела в лесу. И испугалась, сразу засосало под ложечкой. И зачем мать с такой плохой тетенькой в детстве дружила?! Когда Любка вырастет, она с Нинкой даже разговаривать не будет!
У матери настроение тоже испортилось. Она тут же накричала на Любку, что все деньги истрачены не пойми на что и жить в долгах еще месяц. Потом вспомнила, что не привязаны в огороде овцы, и не забрали от бабушки Николку, и что снова не будет житья, потому что ей начнут тыкать, что повесила на дядю Андрея, тетю Мотю и бабушку своих выродков…
Любка спокойно потерпела, пока мать таскала ее за волосы. Платье-то купили - и не одно, а целых три! Когда пойдет в школу, мать поймет, что потратили на дело. Еще гордиться будет, как гордились Нинкой и Ленкой!
Пока собирали в садик Николку, Любка старалась не попасть матери под горячую руку. Видно невооруженным взглядом, настроение у нее поганое. Еще бы! Вечером зашел дядя Андрей, и с ходу накричал, что не умела держать язык и за зубами распускала его перед кем ни попадя.
Оказывается, Нинкина мать уже не работала в сельсовете, а стажировалась на продавца, вникая во все премудрости, как выжить ту тетеньку, которая помогла им купить швейную машинку. Дядя Андрей дал матери денег, чтобы она вернула магазину долг, потому что по анонимному письму должен был приехать ОБХСС. Еще одно страшное слово Любка запомнила с первого раза. Мать, похоже, пережила два шока сразу. Первое, что Нинкину мать собиралась стать заведующей магазином, а второй, что все это случилось из-за нее.
- А как?! - с окаменевшим лицом только и вымолвила она.
- Да-а, Ваську снимут скоро, - махнул рукой дядя Андрей. - В выборный список его не внесли. Новый у нас будет председатель сельсовета. А новая метла метет по-новому. Все сельсоветские ищут тепленькие места. Машка хотела по-тихому тебе помочь! - снова накричал он на нее.
- И чего теперь? - расстроилась мать.
- М-да, избавиться от этой стервы не просто будет… Ну, Машка тоже не лыком шита…
- Ой, чего натворила! - схватилась мать за голову.
- Она еще не знает, что сватья у моей бабы председатель в райпо. Фамилии-то разные! Капает на мозги каждый день, жалуется… К приезду ОБХСС подготовились. Тут все нормально, деньги только отдай.
- Вороне где-то Бог послал кусочек сыру, - подытожила мать. - Ну, вот какой из меня продавец? - махнула она рукой, плечи у нее опустились. - Как это люди так умеют, и плюнуть, и воды напиться?! - удивилась она. - Хорошо, что не устроилась… Бегала бы, жаловались, что образования нет, а взяли… Она-то знает!
- Так учись! - обругал ее дядя Андрей. - Заочно можно, я узнавал. Не в образовании дело! Голову надо иметь! С людьми языком чесать, а не с грамотным народом!
- А когда! - расстроилась мать еще больше. - Ты кучеряво устроился, одна баба бухгалтер, вторая продавец, сам при машине, хоть бы дрова разок привез!
- Привезут, сходи да выпиши! - недовольно бросил дядя Андрей. - Я привезу, потом на меня ОБХСС набросится!
- Так не бесплатно! - всплеснула мать руками. - Где я денег-то возьму? На три месяца вперед потратила! Вам с Мотей задолжала, сам знаешь сколько!
- Чего ты стонешь? Чего ты стонешь? У меня своих мал мала меньше, еще мать на мне! - рассердился дядя Андрей. - Девку твою кормим, никогда мимо не обносим. Спасибо бы сказала!
Он махнул рукой и вышел.
А Любка внезапно поняла, что ничего из того, о чем она мечтала все эти дни, уже не произойдет. И опять Нинкина мать как-то оказалась на зависть пронырливой обманным путем, а они как бы ей помогли. Но то, что Нинкина мать уже не сможет отправить ее в страшный дом на следующий год, ее порадовало.
- Любка, сходи, посмотри, сильный дождь был или нет, - послала мать. - Может сапоги одеть?
- Щас! - бросила Любка, босиком выскочив на улицу. Пробежала по дороге туда и обратно.
Ночью прошел дождь, дорогу размочило, но там, где были твердые накатанные колеи, уже подсохло, грязь к ногам не налипала. Хотя, дождь как будто собирался еще. Значит, в школу тоже лучше новые сапожки одеть. Во всех домах свет горел. Значит, все школьники собирались в школу.
- Сухо, но местами сыро! - живо отрапортовала она. Скрыть радость было тяжело.
- В общем, так, - мать присела, одевая Николку в новую куртку. В ней он смотрелся как космонавт в скафандре. Космонавта Любка видела у дяди Андрея по телевизору, - козу я подоила. Накормишь, выпустишь в огород. Хлеб для куриц замочила, всыплешь чашу зерна, тоже накорми. Воды наноси в бачок и ведра, постираться надо. Черпай из колодца небольшим ведерком. Огурцы все собери в огуречнике, скоро заморозки ударят. И помидоры! Свеклу, которая побольше, выбери на еду. Стайку почисть, там неделю не убирали! Молоко у Ивановны забери, сказала, утрешнее оставит… Корову она запускать собралась, у кого теперь молоко брать?
- У нас коза скоро родит! - подсказала Любка.
- Еще не скоро, месяца через три. Менять ее надо, не дойная она у нас. Если молока нынче не будет, обменяю на мясо. К бабушке и дяде Андрею не ходи! - погрозила мать пальцем. - Опять будут жаловаться, что житья им нет… После обеда Николку забрать бы надо, но ведь не донесешь, - тяжело вздохнула она. - Ладно, сама как-нибудь. И вот еще, травы нарви за огородом, а то овцы не наедаются, что-то уж больно худые, поди, глисты. Останемся на зиму без мяса.
Когда за матерью закрылась дверь, Любка с минуту стояла в сильно расстроенных чувствах, почувствовав себя золушкой, которую не пустили на бал. Наверное, волшебство закончилось именно в тот миг, когда приходила Нинкина мать. Жизнь вдруг резко покатилась с горы. С тем, что наказала мать, и за три дня не управиться. В школу ей до слез хотелось, и скотину было жалко - без скотины зимой никуда. Сено еще не привезли, в стайке овец и козу не оставишь, а привязать и не досмотреть, опять ноги переломают. Или собака напугает, как в прошлый раз, или бодаться начнут. Мать убьет, если с ними что-то случится - шрам на спине с того раза, как коза сломала ногу, все еще можно было нащупать. Козу кое-как вылечили, но молока она с того времени почти не давала, даже Николке не хватало. И без молока тоже никуда.
"А почему бы тебе скотину не загнать в малинник?! - вдруг почувствовала Любка умное слово внутри себя… - Куда она оттуда денется? Малины нет уже, а листья все равно скоро отпадут. Пусть овцы их пожуют!"
Она как-то сразу прислушалась к себе. Она точно ни о чем таком не думала, но мысль, которую не было видно, вышла наружу, как мудрое наставление, и без всякого звучания. Умного слова она напугалась досмерти. Но ничего такого больше не повторилось. Теперь ей даже показалось, что сама додумалась. И сразу почувствовал себя взрослой. На месте малинника раньше была ограда, садили на грядках всякую мелочь, а потом ограду уменьшили и поставили еще один забор, а в закутке, сотка, не больше, посадили малину, чтобы не ходить за нею далеко. Малина быстро затянула небольшой участок. Забор вокруг малинника не давал ей перекинуться на огород - для непривязанных овец и козы место самое то! А куриц накормить - три минуты.
Все остальное можно сделать после школы…
- Точно! - разом взбодрилась Любка, удивляясь своей мудрости. Вот, значит, как люди становятся умными!
Из миски с замоченным хлебом она слила воду в кадку с мешанкой, в которой мать заваривала жидкую кашу для овец, отжала, и снова слила. Чтобы двумя ведерками перетаскать все, что было в кадке, в стайку, пришлось сбегать четыре раза. Пока овцы насыщались питьем на день, переоделась в новое платье и белый фартук, новые колготки и сапожки, причесала ежик волос. Перед тем, как Николку отправить в садик, мать два раза намазала всем голову чемеричной водой, но гнид было столько, что за неделю не выдергать. Поэтому Николку побрили налысо, а ей оставили челку и короткий ежик. Вытащила из сундука тяжелый портфель.
Чтобы загнать овец и козу в загон, пришлось повозиться. Они не понимали, чего от них хотят и толпились у калитки в огород. Но она быстро сообразила взять барана за рога и отвести его так. За ним сразу же пошли овцы и коза. И даже то, что они не успели допить, можно было оставить там же, обругала себя Любка, надо было подождать, когда стрелка сдвинется на две циферки, а не на три - поднять ведро с оставшимся поилом не составило труда. После этого вынесла курицам размоченный хлеб и зерно.
Наконец, натянула курку, закинула портфель за спину и выбежала на улицу.
Никаких школьников нигде уже не было видно. Только взрослые, которые умели ходить очень быстро. Любка чуть не заплакала от досады. И сразу побежала к дому дяди Андрея. Через их огород можно было выйти на поле на тропинку, по которой путь в школу бал намного короче.
По полю с тяжелыми колосьями она бежала изо всех сил. Там тоже уже никто не шел.
"Ну вот и все!" - думала Любка в ужасе, и обижалась на мать, которая не радовалась, как матери Нинки и Ленки, и на овец, которые не хотели ее слушаться, и на маленькие ведерки…
- Ты это куда, Любка, собралась?! - услышала она Сережин голос, вздрогнула и обрадовалась. Значит, еще не все потеряно!
Любка оглянулась, застигнутая на месте преступления.
- В школу! - она повернулась и побежала опять.
- Тебя не возьмут, ты еще маленькая! - ехидно ухмыльнулся Сережа, наступая ей на пятки.
- А вдруг возьмут! - взмолилась Любка. Она вдруг вспомнила волшебников, развела руками. - Я же хочу учиться!
- Ну ладно, - смилостивился Сережик. - Только когда тебя выгонят, не плачь! А то все узнают… что ты больная! Тогда тебя в школу точно не возьмут! От тебя люди начнут в стороны разбегаться…
Сережа скорчил рожу и закатил глаза, затрясшись всем телом, скорчил руки, выгибая пальцы, изображая ее.
Любка на мгновение задумалась. А может, она уже вылечилась?! Ей о болезни давно никто не напоминал, и тут же поймала себя на том, что пока она смотрела с обидой на Сережу, изо рта вытекла слюна. Пятно осталось на фартуке. "Нет, болею еще…" - расстроилась она. Но ведь она думала о себе! Если учительница поймет, что она не дурочка, чего ей бояться? И волшебники сказали то же самое!
- Я знаю! - покорно согласилась Любка.
Сережик снял с ее спины портфель, поправил фартук.
- А где ты так измазюкалась?! - осуждающе произнес он, прицениваясь к ее наряду. - Вся в говне!
- О-о-о! - Любка только сейчас заметила, что и фартук сбоку, и колготки, и подол платья вымазаны зеленовато-черными пятнами. - В стайке! Это я, наверное, когда присела, вот так…
Она изобразила себя, как когда кормила куриц.
- Ладно, пошли, там колонка есть…
Сережик подхватил портфель, быстрым шагом направляясь к школе. Любка поспешила за ним. Она запыхалась, раскраснелась, но терпела. Сережа шел так быстро, что приходилось все время бежать еще быстрее, чем она бежала до сих пор. Но без портфеля было легче. У колонки остановились. Двоюродный брат, которым Любка теперь, без сомнения, гордилась, застирал ей пятна. На платье и на синих колготках они стали незаметными, и на фартуке перестали бросаться в глаза, став не коричнево-черными, а желтоватыми. Напоследок он достал из своего кармана носовой платок и положил ей в карман.
- Держи вот так! - показал он, приложив платок ко рту.
Любка согласно кивнула.
И как только вошли во двор, стало ясно - почти успели! Первый звонок прозвенел, когда они прощались у двери. Ученики начали расходиться по классам, во дворе сразу стало пусто.
- Первоклашки там, на первом этаже! - подсказал Сережик, возвращая ей драгоценную ношу, остановившись у деревянного двухэтажного здания посередине двора.
- А ты где будешь? - на всякий случай поинтересовалась Любка.
- Я там! - кивнул он на другое здание. - Где старшеклассники. А Лешка там, - он показал рукой на здание, мимо которого они только что прошли. - Ну, давай… Пока… и это… удачи! Может, и в самом деле не выгонят! - рассмеялся он, подбадривающе подталкивая. - Ох и влетит тебе от мамки!
Любка заторопилась. С трудом открыла тяжелую высокую деревянную дверь.
В коридоре было пусто. Окно с одной и с другой стороны и лестница с перилами на второй этаж. И три двери, одна прямо напротив, вторая в середине, а третья у окна, в конце коридора. Здесь даже пахло как-то по-особенному. Знаниями!
Любка открыла первую дверь, заглянула, внимательно разглядывая обращенные на учительницу лица и отпрянула. На первой парте сидели Нинка и Ленка. И еще много других ребят, которых она знала.
"Не-ет, здесь меня точно выгонят!" - расстроилась Любка, испугавшись.
За дверью, что посередине, о чем-то спорили взрослые, или рассказывали, обсуждая. А дальше, еще один класс с циферкой один и буквой А.
Любка облегченно вздохнула - здесь знакомых не было вовсе. Значит, и ее не должны были знать. Учительница в этом классе уже тоже сидела за столом.
Любка набрала в легкие воздуха, вошла в класс, остановившись на пороге.
- Здравствуйте! - выдохнула она.
- Здравствуй, - учительница смерила ее взглядом, нахмурилась, склонившись над журналом, провела ручкой по всему списку. - Девочка, а ты у нас кто?
- Я Любка! - представилась она, чувствуя, как предательски начинает дрожать голос и подрагивать руки. Нет, только не сейчас! Любка выронила из рук портфель и повернулась к классу спиной, присев над ним. Потом достала из кармана носовой платок, прижимая ко рту, как учил ее Сережа. Руки уже снова свело судорогой.
- А какая Любка? - спокойно продолжила расспрашивать ее учительница. - Фамилия у этой Любки есть? И отчество?