- Это, конечно, легче. Но если я оставлю его в живых, он убьет Джилл. Я так понимаю.
Харшоу снова подумал, что этот невинный младенец отнюдь не младенец и далеко не невинный. Он представитель культуры, во многом далеко опередившей человеческую. И эти наивные речи говорит сверхчеловек. Харшоу ответил, осторожно подбирая слова:
- Майк, если наступит момент, обязательно помоги ей.
- Да, Джубал, я помогу.
- Не обращай внимания на пищу или что-нибудь другое. Защищай Джилл.
- Я всегда буду защищать Джилл.
- Хорошо. Допустим, человек навел оружие, даже нет, он просто держит его в руке. А ты не хочешь его убивать. Тебе нужно просто убрать оружие. Ты можешь это сделать?
Майк помолчал.
- Мне кажется, я понял. Оружие плохая вещь. Но оно не может потребоваться человеку, чтобы защитить свою жизнь, - он еще подумал. - Да, могу.
- Хорошо. Майк, я покажу тебе оружие. Это плохая вещь.
- Я сделаю так, что оно исчезнет.
- Только не сразу.
- Не сразу?
- Нет. Я подниму оружие и направлю его против тебя. Прежде, чем оно посмотрит тебе в глаза, убери его. Но ничего не делай со мной: не останавливай, не убивай, не убирай в никуда.
- Что ты, брат Джубал. Я не хочу, чтобы ты пропал. Я надеюсь, что когда ты дематериализуешься, мне позволят съесть твое тело. Я буду ценить и любить каждый твой кусочек, чтобы полностью познать тебя.
Харшоу подавил рефлекс и торжественно произнес:
- Спасибо, Майк.
- Я тебя должен благодарить, брат. А если меня выберут раньше, я надеюсь, что ты найдешь меня достойным познания. И разделишь меня с Джилл. Я на это надеюсь.
Харшоу посмотрел на Джилл. Ее лицо было безмятежно, и Харшоу подумал, что это у нее профессиональное. Он торжественно произнес:
- Я разделю тебя с Джилл, - и добавил: - Однако мне кажется, никому из нас не стоит в ближайшее время идти на мясо. Сейчас я покажу тебе оружие. Ты должен ждать моего сигнала, а потом будь осторожен, потому что я не готов еще дематериализоваться. Мне еще очень много нужно сделать.
- Я буду осторожен, брат.
- Отлично, - Харшоу открыл ящик стола. - Смотри, Майк. Видишь пистолет? Я беру его в руку. Ничего не делай, пока я не скажу. Такие носили полицейские полвека назад.
- Приготовься, Майк! Давай! - Харшоу прицелился в Смита.
Рука Харшоу была пуста. Джубал обнаружил, что его трясет, и решил прекратить опыты.
- Великолепно! - сказал он. - Я прицелиться не успел, а у тебя уже готово!
- Я счастлив.
- Я тоже. Дюк, это попало на пленку?
- Да.
- Отлично, - Харшоу вздохнул. - Все, ребята, разбежались.
Энн попросила:
- Босс, расскажете мне потом, что засняли камеры?
- А ты сама не хочешь посмотреть?
- Что вы! Я не имею права смотреть фильм о том, чему я была свидетелем. Мне просто интересно, насколько верно я передала происходящее.
- О’кей!
Глава 13
Все ушли. Харшоу стал давать распоряжения Дюку.
- Что ты такой кислый? - вдруг неласково спросил Джубал.
- Босс, когда этот вурдалак уберется отсюда?
- Вурдалак? Ах ты, деревенщина!
- Пусть деревенщина. Зато у нас в Канзасе людоедство не в чести. Пока он отсюда не уберется, я буду есть на кухне.
Харшоу произнес ледяным голосом:
- Что ж, Энн хватит пяти минут, чтобы написать тебе расчет. На сборы тебе должно хватить десяти.
Дюк устанавливал проектор. Он отложил кассету с пленкой и сказал:
- То, что я говорю, не значит, что я собираюсь уходить.
- Для меня значит.
- Почему, черт возьми! Я не в первый раз обедаю в кухне!
- Дело в принципе. В моем доме никто не может отказаться есть за общим столом потому, что не хочет сидеть за одним столом с кем-то из моих гостей. Я представитель вымирающего племени джентльменов, а джентльмен, когда ему нужно, может быть тверже стали. Сейчас мне это нужно, и я заявляю, что не позволю невежественному и суеверному мужлану указывать мне, с кем мне сидеть за одним столом. Я разделяю свой хлеб с мытарями и грешниками, но не с фарисеями!
Дюк медленно произнес:
- Если бы вы были младше или я старше, я бы вам не спустил.
- Пусть тебя это не останавливает. Я крепче, чем тебе кажется. На шум сбежится весь дом. Ты уверен, что справишься с Человеком с Марса?
- Да я его одной рукой в бараний рог согну!
- Возможно, если тебе удастся достать его рукой.
- Что?
- Ты видел: я целился в него из пистолета. Где этот пистолет? Найди его, а потом будешь говорить, кого ты собираешься гнуть в бараний рог. Только сначала найди мой пистолет.
Дюк отвернулся и стал налаживать проектор.
- Это ловкость рук. Прокрутим фильм - сами увидите.
- Дюк, отойди от проектора, - сказал Харшоу. - Я сам его налажу, когда ты получишь расчет и уйдешь.
- Джубал, лучше не трогайте его. Вы всегда его ломаете.
- Отойди, я сказал.
- Но…
- Я разобью его к чертям, если захочу. Я не могу принимать услуги от человека, который от меня уволился!
- Я не увольнялся! Это вы меня выгнали - без всякой на то причины!
- Дюк, - Харшоу старался говорить спокойно, - сядь и выслушай меня. Позволь мне предостеречь тебя - или убирайся немедленно. Не задерживайся даже для того, чтобы собрать вещи. Ты можешь прекратить свое существование раньше, чем успеешь это сделать.
- Что это значит, черт возьми?
- Буквально то, что я сказал. Дюк, неважно, сам ты уволился или я тебя выгнал. Твоя работа кончилась в ту самую секунду, когда ты объявил, что не будешь есть за моим столом. Я думаю, что тебе тоже будет неприятно, если тебя убьют в моем доме. Поэтому сядь, и мы постараемся этого избежать.
Дюк испуганно моргнул и сел. Харшоу продолжал:
- Ты приходишься Майку братом по воде?
- Что? Разумеется, нет. Как я понимаю, это ерунда.
- Ты не так много понимаешь, а это - не ерунда, - Харшоу нахмурился. - Дюк, я не хочу тебя выгонять. Ты держишь технику в порядке и избавляешь меня от возни с нею. Но я должен удалить тебя - и других, кто не приходится Майку братом, - чтобы с тобой ничего не случилось. Можно, конечно, взять с Майка обещание никого не трогать без моего разрешения. Но во всем этом мало определенности, а Майк имеет обыкновение истолковывать все не так. Представь, что ты - или Ларри, тебя ведь не будет - толкнет Джилл в воду. Он окажется там же, где сейчас пистолет, а я не успею сказать Майку, что Ларри не хотел сделать Джилл ничего плохого. А жизнь Ларри не должна оборваться из-за моей неосторожности. Я согласен, что каждый виноват в своей смерти сам, но нельзя же давать ребенку в руки динамитную шашку.
- Босс, - медленно проговорил Дюк, - вы преувеличиваете, Майк никого не обидит. А я против него ничего не имею, просто за едой я не могу слушать людоедские рассуждения. Он, конечно, дикий, но он кроток, как ягненок. Он не может никого обидеть.
- Ты думаешь?
- Я уверен.
- Хорошо. У тебя есть оружие. Я повторяю: Майк опасен. Охота на марсиан дозволена в любой сезон. Бери пушку и выходи на него. За убийство тебя не посадят - могу гарантировать. Ну, давай!
- Джубал… ведь на самом деле вы этого не хотите.
- Не хочу. Потому, что ты не можешь. Если бы ты попробовал, твой пистолет отправился бы вслед за моим. А если бы ты при этом напугал Майка и не дал ему сосредоточиться, ты бы сам туда отправился. Дюк, ты не понимаешь, с чем шутишь. Майк не "кроток как ягненок", но он не "дикарь". Это мы с тобой дикари. Ты держал дома змей?
- Гм… нет.
- А я в детстве держал. Однажды зимой во Флориде я поймал молодую змею. Я думал, что это кардинал. Ты их видел?
- Не люблю змей.
- Еще один предрассудок. Большинство змей безопасны, очень полезны и красивы. За ними очень интересно наблюдать. Кардиналы - просто красавцы, красно-черно-желтые, гибкие. У них спокойный характер, с ними можно дружить. Мой новый друг меня, по-видимому, любил тоже. Я умел обращаться со змеями, знал, как их не пугать и не провоцировать на укус: укус даже неядовитой змеи удовольствия не доставляет. Детеныш кардинала был моим сокровищем. Я всюду с ним носился, всем показывал, держа за голову сзади и позволяя ему обвиваться вокруг моего запястья. Как-то я показал свою коллекцию змей герпетологу зоопарка Тампа. Тот чуть не упал в обморок. Мой любимец не был кардиналом. Это была молодая коралловая змея - самая опасная в Северной Америке. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
- Что опасно держать змею дома? Я это сам кому угодно скажу.
- Ради святого Петра! Я держал гремучих змей и анаконд и до сих пор жив. Ядовитая змея не опасна, не более опасна, чем заряженное ружье; но и с тем, и с другим нужно уметь обращаться. Та змея была опасной, потому что я не знал, что от нее ждать. И если бы, по своему невежеству, я повел бы себя с ней неосторожно, она убила бы меня с той же легкостью, с какой кошка на ее месте оцарапала бы. Поэтому я хочу объяснить тебе, как следует себя вести с Майком. На вид Майк - обычный молодой человек, физически недоразвитый, неловкий, исключительно невежественный, но сообразительный и готовый учиться. Но, подобно змее, Майк представляет собой гораздо больше, чем показывает. Если он почувствует к тебе недоверие, он будет гораздо опаснее коралловой змеи, особенно, если ему покажется, что ты угрожаешь кому-либо из его братьев, например, Джилл или мне.
Харшоу покачал головой.
- Дюк, если бы ты не удержался от желания дать мне по морде и тебя увидал Майк, ты умер бы раньше, чем успел осознать свою смерть, а я не успел бы остановить Майка. Майк принялся бы извиняться, что уничтожил пищу, то есть твое мясо. Но он не чувствовал бы вины в том, что убил тебя: ты сам навязал ему необходимость тебя убить. А кроме того, Майк считает, что тебе все равно, жив ты или мертв. Он верит, что душа бессмертна.
- Я тоже в это верю…
- Неужели? - сказал Джубал устало, - никогда бы не подумал.
- Я действительно верю. Да, я не часто хожу в церковь, но меня воспитали в твердой вере.
- Я никогда не мог понять, как Господь позволил своим созданиям разделить Веру на твердые, праведные и неправедные веры и почему он так по-дилетантски управляет миром. Если ты действительно веришь в бессмертие души, я больше никогда не волнуюсь из-за того, что предрассудки доведут твое тело до смерти. Что прикажешь с ним делать: похоронить или кремировать?
- Джубал, я прошу, прекратите меня дразнить.
- Я тебя не дразню. Если ты утверждаешь, что коралловая змея - это безобидный кардинал, я не могу гарантировать тебе долгую жизнь. Любая твоя ошибка может стать последней. Могу лишь обещать, что не позволю Майку тебя съесть.
Дюк даже рот раскрыл. Потом заговорил гневно, сбивчиво, путано.
Харшоу слушал, затем прервал:
- Ладно, остынь, делай, что хочешь, - и склонился к проектору. - A-а, чертова машина!
- Не нужно так сильно. Вот так… - Дюк поправил то, что напутал Харшоу, и вставил кассету.
Об увольнении Дюка больше не говорили. На экране происходили события, предшествующие исчезновению бутылки. Джубал увидел, как бутылка летит ему в голову и исчезает в мгновение ока.
- Энн будет рада, когда узнает, что фильм подтвердил ее слова. Дюк, повтори в замедленном темпе.
- О’кей. - Дюк отмотал пленку назад и объявил: - Пускаю в десять раз медленнее.
Бутылка выплыла из рук Джилл, поплыла по направлению к голове Харшоу и перестала существовать, но не сразу, а постепенно, становясь все меньше и меньше, пока не исчезла совсем.
- Дюк, можно еще медленнее?
- Секундочку. Что-то случилось со стереоэффектом.
- Что именно?
- Черт его знает. При просмотре с нормальной скоростью все было в порядке. А при замедленном получился обратный стереоэффект. Бутылка летела от нас вперед, а казалось, что она летит вбок. Это смещение параллакса, но как оно могло произойти, если я не снимал кассету с оси?
- Бог с ним, Дюк. Поставь другую кассету.
- Точно. Угол зрения будет другой, и мы все увидим, даже если я эту кассету испортил, - Дюк сменил кассету. - Первую часть пустим быстро, а конец замедлим?
- Годится.
Когда бутылка оказалась в руках у Джилл, Дюк замедлил просмотр. Бутылка поплыла по направлению к Харшоу. Дюк выругался.
- Со второй камерой тоже что-то не в порядке.
- Да?
- Камера была установлена под таким углом, что бутылка должна была вылететь из кадра влево, а полетела в глубину кадра. Вы видели?
- Да.
- Этого не может быть!
- Что значит "не может быть", если так было? Интересно, если бы вместо камер стояли радары, что бы они показали?
- Откуда я знаю? Нужно осмотреть камеры.
- Не нужно.
- Как так?
- Дюк, камеры исправны. Скажи, что перпендикулярно всему остальному?
- Я плохо разгадываю шарады.
- Это не шарада. Я мог бы отослать тебя к мистеру Квадратусу из Планиметрик-Сити, но я тебя пожалею. Итак, что перпендикулярно всему на свете? Ответ: два тела, бутылка и пистолет.
- Что-то вы туманно выражаетесь, босс.
- Я никогда еще не выражался более ясно. Вместо того, чтобы искать неисправности в камерах, которые не показали тебе ожидаемого, постарайся поверить увиденному. Давай посмотрим остальные фильмы.
Ничего нового для себя Харшоу из этих фильмов не почерпнул. Пепельница, висящая под потолком, не попала в кадр, было заснято лишь ее неторопливое возвращение. Изображение пистолета было очень маленьким, но, насколько Харшоу разобрал, пистолет исчез в пространстве, не перемещаясь. Наводя пистолет на Смита, Харшоу крепко держал оружие, поэтому результатом он остался доволен, если здесь уместно слово "доволен".
- Дюк, мне нужны копии.
Дюк замялся.
- Я еще не уволен?
- Черт возьми! Нет, с условием, что ты будешь есть за общим столом. Постарайся забыть свои предрассудки и слушай.
- Слушаю.
- Когда Майк просил позволения съесть мое старое жилистое мясо, он оказывал величайшую из известных ему почестей. Да, по единственному известному ему закону, это - честь. Если можно так выразиться, Майк всосал это с молоком матери. Он оказал мне величайшее доверие и просил о величайшем одолжении. Ему все равно, что об этом думают в Канзасе, он мерит жизнь теми мерками, которые ему преподали на Марсе.
- По мне лучше канзасские.
- По мне тоже, - согласился Джубал, - но ни ты, ни я, ни Майк не вольны в выборе. Нельзя перечеркнуть то, чему тебя учили в детстве. Пойми, наконец, что ты, если бы тебя воспитывали марсиане, относился бы к съедению себе подобных так же, как Майк.
- Я так не думаю, Джубал. Конечно, Майку не повезло, он воспитывался не в цивилизованном обществе. Но здесь другое, здесь инстинкт.
- Сам ты инстинкт! Дерьмо!
- А я говорю, инстинкт. Я не всосал с молоком матери, что нельзя быть людоедом. Я сам знал, что это грех - страшный грех. Меня от одной мысли тошнит. Это чистый инстинкт.
- Дюк, - простонал Джубал, - как можно: ты разбираешься в сложнейших механизмах и не имеешь ни малейшего представления о том, как работает твое сердце или желудок. Твоей матери не было нужды говорить: "не ешь своих друзей, сынок, это нехорошо". Ты впитал это убеждение из нашей культуры, как, впрочем, и я. Всевозможные анекдоты о каннибалах и миссионерах, сказки, мультики, фильмы ужасов - разве это инстинкт? В древности каннибализм был в ходу у всего рода человеческого. И твои и мои предки были каннибалами.
- Ваши, наверно, были.
- Дюк, ты, кажется, говорил мне, что в твоих жилах есть доля индейской крови.
- Ну да, одна восьмая. А что?
- Это значит, что и среди твоих предков были каннибалы и тебя от твоих предков отделяет более короткий промежуток времени, чем меня от моих, потому что…
- Ты старый и лысый…
- Тихо! Ритуальный каннибализм был широко распространен в племенах коренного населения Америки - читай историю. Кроме того, будучи североамериканцами, мы можем иметь прадеда конголезца - вот вам, пожалуйста, еще один людоед. Даже если мы чистейшие англосаксы (что маловероятно: смешанные браки были, есть и будут), то это значит, что мы произошли от европейских, а не африканских или индейских людоедов. Все цивилизации начинались с людоедства. Дюк, глупо противопоставлять практику десятка последних поколений извечному инстинкту, по которому тысячи людей жили тысячу лет.
- Я не могу с вами спорить, Джубал, вы выворачиваете мои слова наизнанку. Я останусь при своем мнении. Пусть мы произошли от дикарей, но сами-то мы цивилизованные люди. По крайней мере, я.
Джубал ухмыльнулся.
- Из чего следует, что я дикарь. Что ж, сынок, несмотря на то, что мои условные рефлексы не дадут мне жевать твое филе, несмотря на укоренившийся во мне предрассудок против такой возможности, я считаю табу на каннибализм величайшим изобретением… именно потому, что мы не цивилизованные люди.
- Что?
- Если бы у нас не было этого табу, настолько сильного, что ты считаешь его инстинктом, я бы насчитал не один десяток человек, которым нельзя доверять даже при нынешних ценах на мясо.
Дюк не удержался от улыбки.
- Я бы, например, не рискнул зайти в гости к теще.
- А взять нашего южного соседа! Ты можешь поручиться, что мы не попали бы к нему в холодильник? А Майку я доверяю потому, что он цивилизованный человек.
- Что-о?
- Ну, не цивилизованный человек, а цивилизованный марсианин, если так понятнее. Я много говорил с Майком и знаю, что марсиане не жрут друг друга, как пауки. Они съедают тела умерших, которые у нас принято сжигать или закапывать в землю. Это формализованный и глубокий религиозный обычай. Марсианина никогда не рубят на мясо против его воли. На Марсе нет понятия "убить". Марсианин умирает тогда, когда он сам этого хочет и когда его друзья и души умерших предков позволяют ему это сделать. Решив умереть, марсианин расстается с жизнью так же легко, как мы с тобой закрываем глаза. Для этого не нужны ни насилие, ни болезни, ни снотворное. Вот он жив и здоров, а через секунду превращается в дух. Тогда его друзья съедают то, в чем он более не испытывает потребности, познавая его и воздавая честь его достоинствам. Дух присутствует при этом. Это своего рода бар-мицва или обряд конфирмации, после которого дух приобретает статус Старшего Брата, или старейшины, как я это понимаю.
- Боже, какой пещерный обычай! - Дюк скорчил гримасу.
- Для Майка это торжественная и даже радостная религиозная церемония.
- Джубал, неужели вы верите в эти сказки? - фыркнул Дюк. - Это людоедство плюс дичайшее суеверие.
- Я бы не рубил сплеча. Конечно, идею о Старших Братьях трудновато переварить, но Майк говорит об этом так, как мы говорим о дожде, прошедшем в ближайшую среду. Кстати, к какой церкви ты принадлежишь?.. - Я так и думал. В Канзасе это самое распространенное течение. Скажи, что ты чувствуешь, когда участвуешь в акте каннибализма, допущенном и освященном христианской церковью?
- Что вы имеете в виду? - Дюк вытаращил глаза.
Джубал торжествующе выпрямился.