* * *
Общая зала в Калании была просторной и светлой - солнечные лучи лились в нее через многочисленные стрельчатые окна. Мебель и пол были из древесины снежной ели. Цвет стен от густо-золотого внизу плавно переходил во все более светлые тона и обретал белоснежную белизну у потолка, синего, как небо над Коубей, гораздо более синего, чем земное.
Несколько человек за столом занимались Игрой. Кев провел Джеремию мимо них в альков. Там не было скамей, но пушистый ковер с успехом заменял самый удобный диван. Когда Джеремия сел среди разбросанных подушек, его ступни утонули в ворсе.
Кев расположился напротив и снял с пояса сумку с костями.
- Начнем с простейшей партии.
- Хорошо.
Джеремия не слишком понимал Кева. Казалось, тому не нравилось общество новичка, тем не менее он предложил познакомить Джеремию с остальными калани. А теперь усадил его за Игру.
"Ну что же, - подумал Джеремия, - сыграем".
Пока он не разобрался в подводных течениях этой Калании, разумнее всего было прислушиваться к Кеву.
Он отвязал собственную сумку и высыпал многоцветный набор шариков, кубов, брусочков, конусов, пластинок, многогранников, дисков и всяких других "фигур". Старинные фишки были либо стеклянными, либо деревянными, раскрашенными. Однако кости Калании, которыми снабдила его Халь, были только из благородных металлов и драгоценных камней - полный набор, а сверх того новые очень необычные формы, каких он никогда не видел Снаружи. Однако старые кости он сохранил. Он научился дорожить ими.
- На что играем? - спросил гость. Насколько он мог судить, денег здесь не было.
- Мы не играем на что-то, - холодно ответил Кев. - Это уловка, изобретенная снаружниками, чтобы подогревать интерес к Игре.
В альков вошел мальчик лет четырнадцати и сел на ковер рядом с Кевом.
Он спросил Джеремию с изящными интонациями вьясского высокорожденного:
- Почему ты хочешь что-то поставить?
Кев обернулся к нему:
- Неприлично вмешиваться в процесс обучения, Хевтар. - А когда мальчик смутился, став похожим на норовистого жеребенка, Кев улыбнулся. - Не желаешь ли присоединиться?
- Был бы рад, - смущение мальчика мгновенно исчезло.
- Мой сын, - Кев посмотрел на Джеремию.
Джеремия кивнул мальчику. Хевтар походил на отца темными волосами и правильными чертами лица, но глаза у него были серыми, а не черными. Видимо, он унаследовал и талант Кева к Игре. Джеремия никак не предполагал, что отец и сын могут оказаться вместе в одной Калании.
Если бы он мог написать о Капаниях! Ознакомив чужака с обетом молчания, коубейцы забрали все его записи и уже готовую диссертацию. Когда Джеремия понял, что возвращать они ничего не собираются, у него начался редчайший для него приступ ярости, да такой, какого он еще ни разу в жизни не испытывал. Трудиться так долго и с такой любовью для того лишь, чтобы у него отняли завершенные плоды его труда!..
Кев следил за лицом партнера.
- Если ты против того, чтобы Хевтар играл с нами, он может просто посидеть рядом.
- Я вовсе не против. - Джеремия кивнул Хевтару. - Прошу, присоединяйся к нам.
Хевтар достал свой набор костей, потом сдвинул браслеты калани повыше к плечам. Браслетов у него было два. Потоньше, чем у Джеремии, и с более скромной гравировкой. Кев носил их по три на каждой руке - пара таких же, как у Джеремии, остальные попроще. Джеремии хотелось расспросить их об этом, но что-то его остановило. Хевтар вызывал у него странное чувство; казалось, мальчик испытывал недоверие к нему.
Кев положил на ковер рубиновый шарик.
- Начнем без ухищрений, - он прикоснулся к шарику. - Вьяса.
Хевтар положил рядом с шариком миниатюрную арку, из темного дерева.
- Дал.
Для Джеремии это было новшеством, и он спросил:
- Мы даем названия нашим костям?
- Конечно, - презрительно ответил Хевтар.
Кев укоризненно посмотрел на сына и сказал Джеремии:
- В каком-то смысле ты и сам это уже делал, - он кивнул на кости Джеремии. - Давно они у тебя?
- Некоторые уже много лет, - он взял деревянный брусочек. - Директор Дала подарила мне набор почти сразу, как я прибыл в Дал. - Он коснулся сапфирового кольца. - Некоторые мне подарили те, кого я знал… - Как тяжелы ему были восторг и радость, которые его друзья выражали по поводу его "небывалого счастья", когда для него это было катастрофой.
- Видно, ты им очень нравился, - сказал Кев, и в его тоне проскользнула непонятная нота, словно он не хотел верить собственным словам. - Расскажи мне о твоих костях. Ты связываешь их с какими-то людьми, местами, предметами, мыслями, понятиями?
- В некотором смысле.
Сознание Джеремии придавало цвет, текстуру, даже черты характера всегда и всему, начиная от простейших мысленных образов до абстрактных математических идей. А в Игре подобные ассоциации становились такими яркими, что кости словно обретали собственную жизнь. Кев указал на выложенные "фигуры".
- Пусть твои вступят во взаимодействие с нашими.
Джеремия приложил серебряный восьмиугольник к рубину Кева.
- Директор Дала.
Позади послышался смешок:
- Основной вариант?
Из-за спины Джеремии вышел седой человек и встал на колени. Он уравновесил опаловый диск на арочке Хевтара так, что остальные две кости оказались в тени диска:
- Министр Карна.
Рядом с Хевтаром сел рыжий человек, чуть старше Джеремии, и положил черный овоид вне тени опала:
- Директор Варза.
Они всегда вот так влезают в чужую Игру?
И тут Джеремии пришло в голову, что именно это и имел в виду Кев, когда обещал познакомить его с остальными калани. Через Игру.
Седого человека отличала изящная худоба и прямая осанка, обычная для коубейцев. Перехватив любопытный взгляд Джеремии, он представился:
- Сейвин.
Хотя он держался с вьясской сдержанностью, в нем не ощущалось неприязни, которую излучал мальчик.
- Ньев, - представился с улыбкой рыжий. Прямо-таки с дружеской улыбкой. - Добро пожаловать во Вьясу, Джеремия.
- Спасибо, - отозвался Джеремия.
- Итак, - Сейвин обвел взглядом кости, - продолжим?
- Есть только один выход, - проворчал Кев. Он уронил обсидиановый кубик на их сооружение, и оно развалилось. - Варз.
Ход был странный, но Джеремия понял, что имел в виду Кев. Карн и Варз, две самые мощные Цитадели на планете, десять лет воевали друг с другом. Сказать, что это ввергло Двенадцать Цитаделей в смуту, значило бы не сказать ничего.
Он был заинтригован и внимательно осмотрел кости. Могут ли люди, играя, воссоздавать историю? И накрыл мостом рассыпавшиеся кости так, что мост соединил кубики Карна и Варза. Потом сказал:
- Переговоры Карна и Варза после войны.
Сейвин кивнул ему. Они продолжали играть, и вскоре, по мере того, как взаимодействие между костями все более усложнялось, игроки перестали называть "фигуры". С таким вариантом игры Джеремия знакомился впервые. Никто не пытался взять верх друг над другом, соперничая в построениях. Наоборот, все вместе работали над единым построением, используя его для описания той войны.
Джеремия когда-то изучал ее историю. Однако вьясские игроки имели свой взгляд на самую знаменитую потерю в этой войне - гибель калани по имени Севтар. Джеремия знал, что Севтар погиб в последнем сражении, когда Варз напал на Карн, но только теперь уяснил, что война началась из-за Севтара. Карн и Варз вступили в войну за право на калани - и оба его лишились.
Когда партия завершилась, Джеремия откинулся, испытывая то приятное чувство, которое обычно охватывало его после чтения фундаментального исторического труда.
Сейвин одобрительно посмотрел на новичка.
- Ты быстро схватываешь.
- Спасибо. - Джеремия указал на конструкцию; занявшую не такую уж малую часть ковра. - И вы таким способом можете изложить всю историю?
- Не только историю, - ответил Сейвин. - Мы проецируем будущее, моделируем политические стратегии и определяем направление моды.
Джеремия потер подбородок.
- Похоже, вы здесь знаете все, что происходит в Двенадцати Цитаделях. Каким образом? Вы же никогда не покидаете Калании, и у вас нет каналов связи с теми, кто Снаружи.
- Я тоже думал, будто они знают все, - признался Хевтар, потеплевший к Джеремии. - Да только это не так. Даже папа с его тремя уровнями не может знать всего.
- Тремя уровнями? - Джеремия взглянул на Кева. - Это ведь указывает на число мест, где вы жили, верно?
- Не совсем, - сказал Кев. - Это указывает на Цитадели, в которых побывал игрок. - Он коснулся верхнего браслета на своей руке. - Первый мой уровень я провел в Аке. - Его пальцы погладили второй браслет. - Потом несколько лет в Варзе. - Его пальцы задержались на третьем браслете с наиболее богатой гравировкой. - Потом я переехал сюда.
Джеремия понимал, насколько выгодно привлекать в Калании игроков более высокого уровня. Когда игрок попадал в новую Цитадель, он приносил с собой знания, прежде известные только Директору и калани его прежней Цитадели. Так что новый его Директор получал политическое преимущество над прежним. Джеремия не сомневался, что стоимость таких контрактов возрастала неимоверно. Клятва также начинала обретать смысл, во всяком случае та ее часть, которая запрещала общение с теми, кто Снаружи. Это обеспечивало сохранение знаний, накопленных Каланией.
- Вы даете рекомендации Директору Вьясы, верно?
- Да, советы, - кивнул Сейвин. - О том, как распорядиться властью.
- Но Клятва обязывает вас полагаться только на знания из вторых рук, собранные с более высоких уровней, - указал Джеремия. - Разве это не снижает вашу эффективность?
- Как раз наоборот. - Сейвин покачал головой. - В этом наша сила.
- Мы практически замкнутая система, - добавил Кев. - Снаружи соприкасается с нашей Игрой только через Халь. Все сверх того - речь, чтение, письмо - вредит нашей работе. Воздействовать на Каланию можно, лишь воздействуя на ее Директора. Она должна владеть Игрой в совершенстве, чтобы противостоять тем, кто Снаружи, - например, другим Директорам, - которые тщатся повлиять на ее Каланию или внедрить туда своего соглядатая.
В уме Джеремии теснились новые идеи.
- Не согласитесь ли вы сыграть со мной еще партию? Мне хотелось бы испробовать еще кое-что.
Ньев улыбнулся.
- Конечно.
Остальные одобрительно закивали. Видимо, желание Джеремии играть и учиться у старших калани им понравилось. Он еще не разобрался, насколько сумеет приспособиться к коммунальному устройству Калании, но пока все было сносно. Когда же ему захочется побыть одному, он всегда может укрыться за личной дверью.
* * *
Джеремия положил на игральную площадку серебряный диск с золотой спиралью. По мере развития партии он вплетал задуманное в свои ходы. Калани сначала недоумевали, потом заинтересовались. Он облек в форму одну из своих идей: двенадцать Каланий на Коубей походили на хорошо защищенные первичные узлы в культурной сети планеты, аналогичной компьютерным сетям. А игроки Снаружи выполняли функции узлов и звеньев во все разрастающейся сети, плетущейся Директорами и Каланиями.
В Двенадцати Цитаделях в Игру играли все, едва подрастали настолько, что могли бросать кости, и до того времени, когда от дряхлости уже не могли удержать их в пальцах. Игра сообщала новости, истории, сплетни, факты, сведения о новейших технологиях и еще многое. Снаружники постигали новые построения и использовали их в собственных партиях, влияя на противников. Вот так распространялась информация - не с помощью электронных, оптических или квантовых машин, но через гибкие субъективные ходы Игры.
Джеремия считал, что достаточно постиг Игру и, благодаря немалой сноровке, создал блестящую репутацию. Теперь он чувствовал себя новичком. Даже Хевтар превосходил его. Однако вместо того, чтобы играть друг против друга, они сотрудничали, переоформляя идеи Джеремии, находя возражения его ходам. Вот так он и постигал смысл их построений.
Он знал, что калани - это элита гениальных игроков в кости; они обеспечивали своему Директору престиж, опирающийся на их репутацию. Однако он не догадывался, сколь активная роль принадлежит им в становлении планетарной культуры. Через свою игру Халь снабжала Каланию информацией, через свою игру ее калани изучали проблемы и вырабатывали решения. Полученные результаты они сообщали Халь, и она анализировала их работу. Затем она играла с избранными помощницами, те играли с другими, и так далее. Пока вклад Вьясы в общую паутину Снаружи не разбегался по ней, как рябь по воде. Чем лучше Директор играла в Игру, чем сильнее была ее Калания, тем большим становилось ее влияние.
Игра обеспечивала власть.
Джеремию охватила пьянящая радость, как всегда, когда он делал волнующее открытие. Господи, если бы он мог написать об этом! Он просто видел, как начинает статью, как развивает свои идеи и подходит к завершающим выводам.
Однако, если положение Джеремии не изменится, эти новые знания пропадут втуне.
Его радость угасла.
Сейвин взял кость, но, помедлив, положил ее назад. Хевтар зевнул, а остальные калани меняли позы, терли глаза и глядели по сторонам.
- Не сделать ли нам перерыв? - предложил Сейвин.
Игроки согласно закивали. Они начали потягиваться, растирать затекшие мышцы. Кев некоторое время смотрел на Джеремию, потом сказал, словно против воли:
- Теперь я понимаю, почему столько Директоров торговались из-за тебя. К удивлению Джеремии, он услышал общий ропот согласия. А Сейвин добавил:
- Идея твоих сопланетников вести Игру с машинами крайне интересна.
Джеремия улыбнулся: вероятно, с коубейской точки зрения компьютеры были лишь скверной имитацией Игры - мертвыми, а не живыми.
- Спорю: эти ваши компьютеры разработали забавные игры, - сказал Хевтар.
Джеремия засмеялся.
- Еще бы!
А в голове у него возникали все новые и новые темы для выступлений: сравнение самых искусных земных игроков со здешними, вроде Хевтара; анализ Игры как средства переключения агрессии - с войны на стратегические игры; исследование сенсуальной связи между Игрой и динамикой коубейского взаимопонимания полов.
Настоящие золотые россыпи для научной работы - если бы те самые особенности здешней культуры, которые так его заинтересовали, не оказались непреодолимым препятствием для этой работы.
НАРУШЕННАЯ КЛЯТВА
За своим окном Джеремия увидел холодное ясное утро. Натянув свитер, он вышел в зал. Из двери напротив появился Хевтар, протирая еще сонные глаза.
За столом завтракали несколько калани. Ньев обернулся к ним.
- Вчера я сопровождал его. Это было ужасно. Нет, по-настоящему ужасно! Я думал, что вот-вот умру! - и он адресовал Джеремии заговорщическую ухмылку.
Джеремия улыбнулся, благодарный Ньеву за его дружелюбие. За пятнадцать дней, которые он уже провел во Вьясе, только Ньев держался с ним тепло. Остальные калани хранили сдержанность. Однако, когда они садились за Игру, он превращался в одного из своих. Игра доставляла ему почти такое же интеллектуальное наслаждение, как и его научные исследования.
Хевтар держался даже неприступнее, чем остальные калани. Но все равно Джеремии он был симпатичен. Мальчик напоминал ему себя четырнадцатилетнего, увлеченного приобретением все новых и новых знаний в ущерб всему остальному. Тем не менее он никогда не был таким колючим и замкнутым, как Хевтар. По выражению своего приятеля Уэйденда, он больше склонялся к "дружескому стоицизму и витанию в облаках". Стоицизм этот дался ему нелегко; ребенком он изнемогал от насмешек соучеников за свою внешность, высокие оценки, бездарность во всех видах спорта и боязнь драк.
Хевтар, наоборот, был оранжерейным растением, никогда не соприкасавшимся с миром Снаружи. Детство вундеркинда, надежно укрытого от всего мира. И вот, в четырнадцать он поступил в Каланию. Однако Джеремия не стал бы менять свое детство на судьбу
Хевтара. Да, правда, мальчик никогда не подвергался ломающим дух непрерывным насмешкам, и ему не пришлось терпеть побои от сверстников. Хевтар с младенчества жил в великом почитании. Пусть это и обеспечило ему безмятежно счастливую жизнь, но зато оставило социально незрелым. Джеремия сомневался, что легко уязвимый красавец гений выживет Снаружи. Тогда как Джеремия всегда знал, что сумеет за себя постоять.
Хевтар почти улыбнулся ему и тут же нахмурился. Далеко не в первый раз мальчик подавлял такие вот дружеские порывы. Теперь он отвернулся и занялся едой.
Джеремия мгновение постоял, задетый таким пренебрежением, затем опомнился и зашагал к двойным дверям общего зала. Открыв их, он увидел Снаружи свой эскорт - расположившиеся за круглым столом охранницы погрузились в Игру.
Капитан заморгала, потом с недоумением оглянулась на остальных.
- Он опять!
- Джеремия, зачем утомляться? - вмешалась одна из охранниц. - Позавтракайте. Развлекитесь.
С легкой улыбкой землянин прислонился к косяку. Статус акаси имел свои преимущества. Халь предоставляла ему все, чего бы он ни пожелал.
Все, кроме свободы.
- Директор Вьясы дала указание, что он может выходить, когда захочет, - сказала капитан охраннице, которая пыталась отговорить гостя. - Пойдешь ты, Эйза. У меня просто ноги отнимаются, когда я гляжу, что он выделывает.
Эйза, вздохнув, поднялась со скамьи и пошла за Джеремией назад, Внутрь, а затем по лабиринту коридоров, которые вывели их в парк. Там она, прищурившись, остановилась, словно надеялась, что он передумал.
Он широко улыбнулся ей и начал свою утреннюю пробежку.