* * *
Горный воздух был вкусным и бодрящим. Парк идеально подходил для пробежек. Начинался он с ухоженных садов, а затем превращался в чащобы девственного леса, скрывающие холодные сапфировые озера. Нестихающий ветер гнул вершины деревьев, превращая их в бегущие волны, придавая воздушность дикой красоте леса.
Хотя название этих деревьев лингвисты перевели, как "снежные ели", они, на взгляд Джеремии, совсем не напоминали земные аналоги. На этих высотах они достигали не более двадцати футов. Стволы их состояли из тонких белых жил, переплетенных между собой. Гроздья белых и бледно-зеленых плодов, скрепленные со стволом черенками, покачивались друг над другом, точно снежно-белые и полые внутри бильярдные шары. Бледно-зеленые иглы на стволах впивались в кожу, как пчелиные жала, и оставляли ранки, не заживающие неделями.
Тропинка, которую он облюбовал, вилась вдоль опушки. Бегать он начал три года назад, потому что среди далеких строителей выглядел слишком уж жалко. Растолстевший, совсем не в форме, он еле выдерживал до конца смены. А теперь ему просто нравился такой тренинг. Конечно, он предпочел бы бегать в компании, но пока еще не удалось убедить ни единого коубейца, что это отличное упражнение.
Если бы он оказался во Вьясе по своей воле, то чувствовал бы себя замечательно. Та Игра, которая велась в Калании, увлекла его не только как тема для исследования - она ему просто нравилась. Калани превратили ее в искусство, и Снаружи он ни с чем подобным не сталкивался. В Игре Сейвина чувствовалась мудрость мастера, который потратил десятилетия, чтобы полностью подчинить "фигуры". Стиль Ньева отражал его оптимистический взгляд на жизнь. Хевтар играл с наивностью, иногда приводившей к ошибкам, иногда дававшей изумительные результаты.
Однако никто из них не выдерживал сравнения с поразительным талантом Кева. На протяжении одной партии трехуровневик изложил все подробности выхода из строя маяка, по которому ориентировались ветролеты в горах (энергией его снабжала Вьясо-Тенская плотина). А ведь Джеремия знал, что Кев и Халь обсуждали аварию только с помощью Игры, не обменявшись по ее поводу ни единым словом. Притом успех Кева в Игре отнюдь не исчерпывался его способностью обрабатывать огромное количество информации. С блеском и изяществом он манипулировал абстрактными схемами перемен в политическом влиянии среди Двенадцати Цитаделей, направляя течения власти на планете в сторону Вьясы и Халь.
Халь часто владела мыслями Джеремии. Никогда он не встречал подобной женщины. И не мог вообразить, чтобы на Земле особа столь высокого положения снизошла бы до него. А если и так, то он одеревенел бы от смущения. Но его застенчивость нравилась Халь. Ведь это чисто коубейская черта, и во всех Двенадцати Цитаделях в мужчине она почиталась за достоинство.
Парк окружала массивная стена с проемами и зубцами, словно ветролом. Джеремия бежал вдоль стены, оставив Эйзу далеко позади. Она шагала по верху стены, не спуская с него глаз, держа свой пистолет у бедра, а ветер разбрасывал по плечам львиную гриву ее волос. В своей фиолетовой форме она выглядела очень внушительно: высокая, мускулистая и поджарая. Джеремия на секунду задумался, всегда ли коубейские женщины были такими крупными или приобрели свой рост благодаря искусственному отбору из поколения в поколение.
Джеремия ухмыльнулся. "Одними бицепсами всего не решишь", - подумал он. Потом ухватился за выступ в стене и начал взбираться вверх.
- Э-эй! - завопила Эйза.
Подняв глаза, он увидел, что Эйза приближается к нему, ускорив шаг. Когда он поднялся почти до верха, ему в лицо ударил ветер, ероша волосы. Теперь Эйза бежала. Он улыбнулся: уж не опасается ли она, что он перемахнет через стену и исчезнет в горах?
А может, и следует?
Но тут же передумал, едва взобрался на площадку.
Хотя он и знал, что с юга и с севера Вьясы границей служат обрывы, но не был готов к тому, чтобы увидеть реальную картину. Строители вырубили стену-ветролом прямо в горном склоне. С внешней стороны это был вертикальный обрыв, подножие которого скрывали облака. Гораздо ниже до самого горизонта в коврах тумана простирались горы. Джеремия стоял, будто прислоняясь к ветру, а вокруг него куполом выгибалось пронзительно синее небо, словно он царил над миром.
Эйза, тяжело дыша, остановилась рядом с ним.
- Ты спятил? - закричала она, и ее голос затерялся в шуме ветра.
Джеремия ухмыльнулся.
- Если с тобой что-нибудь случится, - пыхтела она, - Директор Вьясы бросит меня в темницу, а ключ расплавит.
Смеясь, он спустился со стены по внутренней стороне. Эйза, ворча, последовала за ним. Когда они оказались ниже ветра, в ее бормотании уже можно было различить слова.
- Совсем свихнутый! Бегает кругами и пробует летать. Да когда это нормальный калани вел себя так?
- Но я же никогда не прикидывался нормальным, - сказал он.
Она замерла и отвела глаза. Ее лицо побагровело.
- Эй, ты! Разговорился, чтобы навлечь на меня неприятности?
- Какие неприятности? - Он спрыгнул на полянку, густо поросшую стеблями с кистями белоснежных шариков. - Здесь ведь нас никто не видит.
Она спрыгнула рядом с ним и прищурилась, глядя сквозь снежные ели на Цитадель вдали.
- Может, и нет. - Эйза обернулась и уставилась на него, как на запретный плод. - Мне надо у тебя кое-что спросить.
- Давай!
- Про Сколийскую империю.
- Я мало что знаю о сколийцах.
Она понизила голос:
- А правда, что их армией командует мужчина?
- Да, правда.
- Не может быть! Ты смеешься надо мной!
- Клянусь!
- Ха! - она бросила на него сердитый взгляд.
- А где ты про это услышала?
- В прошлом году сюда понаехала уйма землян, - объяснила она. - Устанавливали компьютеры, которые Директор Вьясы купила у них. Вот один и сказал мне. - Она ухмыльнулась. - Симпатичный такой. Вроде тебя.
- А я и не знал, что Халь купила компьютерную систему Союзных Миров.
- Так уже довольно давно. - Эйза пожала плечами. - Только у нас никто толком не знает, как ею пользоваться. - Она наклонилась к нему. - Так ты не врешь? Император Валдория - мужчина?
Джеремии стало весело.
- И еще какой! Больше тебя, покрепче когтистой кошки и коварнее, чем обманщик в Игре.
- Ну-у-у!
- Чистая правда. Его титул - Император Сколии. А Валдория - его родовое имя.
Эйза нахмурилась.
- Валдория-Балдория. Поместить бы вас всех, мужчин-инопланетников, в Каланию, чтобы меньше хлопот было. - Она взвесила эту идею. - Да только ваше умение в Игре и плевка не стоит.
- Плевка? Я могу выиграть у тебя твой дом, работу и все твои золотые нити до единой.
- Желторотый калани, и туда же! - Она уперла руки в бока. - Думаешь, я играю хуже инопланетника? Могу доказать, что ты ошибаешься.
- Я ведь не должен играть с тобой.
- Ах, какой безупречный калани!
- У меня нет денег для ставок.
- Они тебе не нужны. - Она смерила его с ног до головы очень выразительным взглядом. - Я знаю, что хочу выиграть.
Джеремия перестал улыбаться. Намекнуть, будто мужчина ляжет в постель с противником в Игре для уплаты проигрыша, было равносильно тому, чтобы назвать его проституткой. Его ошеломило, что она позволила себе сказать такое мужу Директора Цитадели.
Вероятно, что-то проскользнуло в выражении его лица. Женщина нахмурилась.
- Какой у нас потрясенный вид! Ведь ты дал Клятву по принуждению. Или нет?
- При чем здесь Клятва?
- По слухам, ты не муж по своему выбору, - Эйза прислонилась к стене. - Ты здоровый молодой парень, и что ж такого, если покажется, что ты захочешь попробовать чего-нибудь еще, кроме женщины старше тебя на семнадцать лет?
Джеремия скрестил руки на груди. Разница в возрасте для него никакой роли не играла. Несокрушимая сдержанность Халь удручала его куда больше. Даже пятнадцать дней спустя он не понимал, испытывает ли она к нему хоть что-то, кроме чисто физического влечения.
- Итак, в раю не все благополучно, а? - Эйза сочувственно причмокнула. - Ты можешь мне довериться. Я ведь не просто твоя охранница, знаешь ли. Я еще и твой друг.
Друг? После того, как она практически назвала его неверным мужем?
В ее голосе появилась оборонительная нота:
- Я знаю, что ниже уровнем, чем ты. Но я и не воздушный клоп. Ведь именно я в одиночку спасла Вьясу от краха!
- От краха? - Он поднял брови. - О чем ты?
- Ну… - поправилась она. - Может, не от окончательного краха. Да только Вьяса и Бавия не ладят между собой.
- Ты говоришь про Цитадель Бавию?
- Ну да. Директор Бавии подослала шпиона в здешнюю Каланию, - она так и лучилась самодовольством. - Я изобличила смердящую гусеницу. Растоптала ее, уложила в лазарет.
- Ты и во мне видишь шпиона? - спросил он сухо.
- Нет. К тому же никто и пальцем не дотронется до калани. Да повреди я хотя бы один волосок на твоем ослепительном теле, Директор Вьясы закупорит меня в бутылку и швырнет с обрыва, - она состроила гримасу. - А это немногим лучше, чем в тот раз, когда она отправила меня в Цитадель Тенса.
- А что не так в Тенсе?
- Да все! - Эйза взмахнула рукой. - Без помощи Вьясы Директор Тенсы сама себя сгубила бы.
Он посмотрел на нее не без ехидства.
- Если Халь узнает, что ты разговаривала со мной, она отправит тебя в Тенсу.
- Уж лучше свалиться с обрыва, - сказала она.
- Будем надеяться, что обойдется без этого. - Джеремия почувствовал, что у него стынут ноги. - Эйза, я должен пробежаться.
Она покачала головой.
- Свихнутый инопланетник.
Он засмеялся и рванулся с места.
* * *
Утром, когда мороз покрыл узорами окно Джеремии, в его комнату вошел октет стражниц. Он не узнал ни одного лица. Пока они вели его по незнакомым коридорам, ему становилось все более не по себе. Что-то случилось с Халь? Накануне ночью она его так и не позвала. Конечно, он виделся с нею не каждую ночь, но когда ей мешали дела, она присылала весточку.
Эскорт оставил его в пустом кабинете, отделанном панелями темного дерева. Кресла стояли на бронзовых подставках, а в глубине комнаты письменный стол соседствовал с громадным окном от пола до потолка. Стены прятались за книжными полками. На подставке медленно вращался глобус Коубей, поблескивая огромными шапками льда на полюсах.
Позади него отворилась дверь, он оглянулся и увидел входящую Халь, такую непривычную в темных брюках и рубашке. Волосы, заплетенные в косу, свисали ниже спины. По вечерам она расплетала косу и нежилась в халате.
Халь закрыла дверь и подошла к нему. Стоя перед ней, он остро ощутил разницу в их росте. И еще она выглядела усталой, словно не спала ночь.
- Что-то случилось? - спросил он.
Она не стала тратить время зря.
- Я знаю, что ты причинил вред моей Цитадели по невежеству. Но пойми, Джеремия, наказанием коубейскому калани за такое преступление была бы тюрьма.
Он уставился на нее.
- О чем ты говоришь?
- О твоей Клятве. И Эйзе.
Значит, так! Кто-то узнал, что в последние дни во время пробежек он разговаривал со стражницей.
- Мне жаль, что ты огорчена, но ведь Клятвы по своей воле я не давал. Кроме того, мы с Эйзой просто несколько раз дружески поболтали.
- Дружески? - ее голос стал ледяным.
Он моментально понял причину ее гнева. Видимо, не только Эйза неверно истолковала его естественное желание поговорить.
- Мы разговаривали, и ничего больше.
Она откинула со лба выбившиеся пряди.
- Правда?
- Конечно. Неужели ты так плохо меня знаешь, что сомневаешься в моих словах?
Облегчение, которое взяло верх над сдержанностью, озарило ее лицо и сказало ему больше любых слов. Почти обычным голосом она произнесла:
- Кев и Сейвин уже несколько дней назад заподозрили, что вы общаетесь, но не решались высказать свои догадки вслух. Ведь это очень серьезное обвинение, - она покачала головой. - У меня были все основания доверять Эйзе. Несколько лет назад она разоблачила намерение Бавии внедрить шпиона в мою Каланию. Но теперь я понимаю: все было подстроено, чтобы Эйза втерлась ко мне в доверие.
Ему не верилось. Эйза использовала его! Хотя охранница казалась ему колючей, он надеялся, что она поможет ему бежать. И ей как будто нравилось болтать с ним. В обществе сдержанных калани Вьясы (а по вечерам - его еще более сдержанной жены) он истосковался по непринужденному общению. В конце концов он сказал:
- Клятва калани обрекает на одиночество.
Она вглядывалась в его лицо.
- Я думала… ты казался счастливым.
- Иногда так и было. - Ему хотелось обнять ее, сказать, как дороги ему их ночи, однако он удержался, памятуя о ее холодной натуре. - Но затворничество, ограничения… к ним я никогда не привыкну.
Она глубоко вздохнула, всколыхнув прядь, вившуюся у ее щеки.
- Джеремия, я понимаю. Но если ты не в силах соблюдать Клятву, тебе нельзя будет жить в Калании, играть в Игру с остальными. Тебя придется перевести в изолированные апартаменты. Любое воздействие со стороны меняет твои построения. Как калани ты властвуешь над костями. Все, что воздействует на тебя, воздействует на Игру, а тем самым на Вьясу.
Он помотал головой.
- Я просто не могу понять, каким образом мои разговоры с Эйзой повлияют на порядок вещей.
- Потому-то она и нацелилась на тебя.
Халь коснулась его плеча. Но тут же к ней вернулась сдержанность, и она отдернула руку, вновь воздвигнув невидимую стену, которая разделяла их почти всегда.
- Эйза никогда не посмела бы заговорить с коубейским калани, - продолжала Халь. - Она выбрала единственного, кто был уязвим. Она нарочно внушила тебе, будто мы не умеем пользоваться новыми компьютерами. И все это через твои кости оказалось в Игре Калании, а затем в моей, и поступило дальше в общую "паутину". Ее построения были очень пригашенными, но повторения Снаружи сильно их преувеличили. - Она помолчала. - А еще Эйза выведала у тебя информацию, например, о сколианцах. Все это предательница передала Бавии, обеспечив ей преимущество над Вьясой.
Он только помотал головой, словно получив удар в солнечное сплетение.
Халь сказала тихо:
- Я боялась, что ты решил навредить Вьясе, чтобы нанести удар мне.
- Зачем? - Он был удивлен. - Ведь я же не получил бы свободы.
- Да. Но ты отомстил бы.
Ему стало неуютно при мысли, что, по ее мнению, он способен действовать, подчиняясь злобе. Он всегда руководствовался простейшим принципом - не причинять вреда другим. Это не всегда получалось, да и его побуждения бывали недостаточно ясными, однако он старался следовать ему, как мог.
- Я бы никогда не причинил вреда моей жене. Или Вьясе. Люди здесь ничего плохого мне не делали. Я бы стал нравиться себе еще меньше, причини я им какое-нибудь зло.
Она как будто смягчилась.
- Если бы мы все были такими уравновешенными!
- Я часто жалею, что родился таким, - сказал он с горечью.
- Со временем ты свыкнешься с нашими обычаями.
- Каким образом? - он различил у себя в голосе предательскую тоску. - Как может кто-нибудь свыкнуться с полной изоляцией?
Взгляни на Хевтара. Разве это жизнь для четырнадцатилетнего мальчика?
Халь вся подобралась.
- Хевтар несчастен? Ты замечал что-нибудь?
- Да нет. - Ее растерянность удивила его. - Он выглядит вполне довольным. Пока не видит меня, - сухо добавил Джеремия.
Халь вздохнула.
- Не суди его слишком строго. Он ведь предан своему отцу. Со временем он преодолеет свое предубеждение против тебя.
Джеремия не понял, почему Хевтар видит в нем угрозу для своего отца. В Игре никто не мог сравниться с Кевом, и уж тем более новичок.
- Когда я вижу Кева и Хевтара вместе, то чувствую, как мне не хватает моих родных.
На лице женщины появилось странное выражение, словно чужак вынуждал ее принять решение, которого она предпочла бы избежать.
- В чем дело? - спросил он.
Она откинула волосы со лба, затем отошла к письменому столу и нажала на панель. Из выдвинувшегося ящика она вынула серебряный диск.
- Он прибыл в звездопорт восемь дней назад. Директор Дала переслала его мне.
У Джеремии заколотилось сердце. Не думая о том, как может отнестись к его движению жена, он подбежал к столу и потянулся за диском.
Халь отвела свою руку.
- Твоя Клятва!
Его охватило неистовое желание услышать то, что было на диске. Кто его послал? Его родные? Может, ему удастся вырвать диск? Конечно, она выше и сильнее, но у него есть преимущество в быстроте.
"Остынь!" - приказал он себе. Тут же явятся стражницы и свалят его с ног. А что тогда? Он предпочел вариант, который не настраивал Халь против него.
- Но зачем тогда ты показала его мне?
- Трудно решить, как следует поступить, - сказала она, поколебавшись.
- Если я его прослушаю, это никак не подействует на мои построения. Все равно мое желание вернуться домой запечатлено в каждой сыгранной мной партии.
К его удивлению, она не стала возражать.
- Знаю. Я стараюсь это приглушать, но полностью изъять то, что ты чувствуешь, не могу. И твое желание известно во всех Двенадцати Цитаделях.
- И в результате ослабляет твою Цитадель?
- В результате на Вьясу падает тень варварства, - призналась она и развела руками. - Мы живем в новом веке, и существуют определенные юридические и общественные правила, ограничивающие поиски мужей. Даже Директоры должны считаться с определенными условностями. Я понимала, что подвергнусь осуждению за то, что не оставила тебе выбора. И это случилось. Но ты был мне настолько нужен, что я не посчиталась с мнением других. - Явно смущенно она добавила: - Однако я убедилась… ну, мне кажется, многие наши женщины втайне хотели бы возвращения тех дней, когда женщина-воин могла умыкнуть того, кого выбрала в мужья. Они видят во мне древнюю царицу-воина, а в тебе - пленного принца. И это словно бы укрепило мою репутацию. Люди считают случившееся… ну… легендарным.
Он уставился на нее, потрясенный такими нежданными утверждениями, а главное тем, что они связаны с ним, Джеремией Колменом, объектом насмешек кафедры антропологии. Хотя он избавился от ненавистной полноты, все равно представлял себя совершенно не таким, каким видели его коубейцы. А вернее, те качества, которые отталкивали от него женщин на Земле, здесь производили обратное впечатление. К несчастью, привлекательность может оказаться чрезмерной.
- Твой мир совсем не похож на мой, - сказал он.
- Легко поверить.
- Но раз так, Халь, ты должна понимать, что моя Игра не изменится, услышу я запись или нет.
- Трудно судить о результате, прежде чем узнаешь причину, - сказала она, помолчав.
- Поставь его, - попросил он негромко.
Халь еще раз вгляделась в лицо Джеремии, потом вставила диск в компьютер.
Тишину нарушил голос его отца.
Привет, Джеремия. Если ты услышишь это, то знай: мы делаем все, чтобы тебя освободить. Твоя мать и я, кроме того, стараемся получить от властей разрешение отправиться на Коубей. Мы не сдадимся.
Затем заговорила его мать с мучительным напряжением в голосе.