Кто же я на самом деле такой? - спросил он себя. И ему вдруг захотелось хоть ненадолго облачиться в шифрокостюм. Тогда, подумал он, я снова стал бы смутным пятном, и прохожие бы мне аплодировали. А теперь давайте послушаем смутное пятно, вспомнил Арктур в кратком перезапуске. А как, между прочим, они могли быть уверены, что там то самое смутное пятно, а не какое-то другое? Внутри запросто мог быть кто угодно другой-не Фред, или другой Фред, а они так бы этого и не узнали - даже когда предполагаемый Фред открыл бы рот и заговорил. Ничего бы они не узнали. И никогда. К примеру, Эл мог бы прикинуться Фредом. Более того, внутри вообще могло быть пусто. В главном штабе Оранжевого округа организовали бы голос для шифрокостюма, анимировали бы его из ведомства шерифа. В таком случае Фред мог быть кем угодно - тем, кому случилось бы в тот день сидеть за столом, имея перед собой текст и микрофон. Или сразу несколькими сотрудниками за их столами.
Но, похоже, то, что я сказал в конце, подумал Арктур, ставит здесь точку. Там, в кабинете, сидел не кто-нибудь. И, между прочим, эти ребята хотят со мной потолковать.
Разговор этот по-прежнему его не привлекал, а посему Арктур продолжал тянуть время и слоняться, никуда конкретно не направляясь и в то же время оказываясь везде. В Южной Калифорнии не имело значения, куда ты направлялся. Всюду попадались одни и те же "Макдоналдсы", как будто, когда ты намеревался куда-то пойти, перед тобой просто крутили круговую полоску. И когда ты наконец чувствовал голод и заходил в "Макдоналдс", чтобы взять там фирменный макдоналдсовский гамбургер, он оказывался тем же самым, который тебе продали в прошлый раз, и в позапрошлый, и в позапозапрошлый - который тебе без конца продавали с самого твоего рождения. Вдобавок вредные элементы - как пить дать лжецы - утверждали, что этот самый гамбургер сделан из мускульного желудка индейки.
К настоящему времени, согласно собственной рекламе, "Макдоналдсы" уже пятьдесят миллиардов раз продали один и тот же гамбургер. Интересно, подумал Арктур, не одному ли и тому же человеку они его продавали. Жизнь в Анахайме, что в штате Калифорния, была по сути своей коммерческой, бесконечно проигрываемой заново. Ничто не менялось; все лишь в форме неоновой жижи распространялось дальше и дальше. То, что всегда требовалось, было давным-давно заморожено в неизменном виде, как если бы рубильник на мастрячившей все это барахло автоматической фабрике был навеки заблокирован в положении "ВКЛ". Как земля стала пластиковой, подумал Арктур вспомнив сказку "Как море стало соленым". В один прекрасный день, подумал он дальше, мы все будем в принудительном порядке продавать макдоналдсовский гамбургер точно так же, как мы его покупаем. Вечно будем продавать его друг другу в наших гостиных. Таким образом, нам даже из дома выходить не придется.
Арктур взглянул на часы. Два тридцать: время звонить насчет товара. Если верить Донне, через нее он мог заполучить порядка тысячи колес Вещества С в смеси с винтом.
Естественно, получив товар, он передаст его в окружное Бюро по борьбе с наркотиками, где его проанализируют, а затем уничтожат - или что там еще с ним делают. Может, сами схавают, как гласила еще одна легенда. Или загонят. Но у Донны Арктур покупал не за тем, чтобы арестовать ее за торговлю; он уже много раз у нее покупал и ни разу не арестовывал. Речь шла совсем не о том, чтобы арестовать мелкую местную торговку - девушку, полагавшую, что торговать наркотой круто и прикольно. Добрая половина агентов по борьбе с наркотиками в Оранжевом округе прекрасно знали, что Донна торгует, и узнавали ее в лицо. Порой Донна торговала даже на стоянке перед универсамом 7-11, прямо под автоматическим голо-сканером, установленным там полицией, - и все ей сходило с рук. В некотором смысле Донну вообще нельзя было арестовать - что бы и где бы она ни продавала.
А эта его сделка с Донной, как и все предыдущие, сводилась к тому, чтобы через Донну протоптать тропку наверх - к поставщику, у которого она покупала. Посему закупки Арктура постепенно возрастали в количестве. Вначале он уломал ее - если это слово здесь подходит - выложить ему просто в порядке дружеской услуги десять таблеток. Впоследствии, уже за плату, он получил от Донны пакет в сто таблеток, затем три пакета. Теперь же, если повезет, Арктур сможет взять тысячу - или десять пакетов. В итоге Арктур запросит количество, превосходящее ее экономические возможности; Донна просто не сможет набрать достаточно бабок для предоплаты своему поставщику, чтобы обеспечить товар на своем конце. Следовательно, вместо того чтобы получить еще большую прибыль, она потеряет в деньгах. Они станут торговаться. Донна будет настаивать, чтобы Арктур внес хотя бы часть предоплаты. Он откажется, а сама она, как уже было сказано, всю предоплату обеспечить не сможет. Время станет поджимать - даже в такой мелкой сделке нарастет напряжение. Все начнут проявлять нетерпение; поставщик, кем бы он ни был, запсихует, что Донна долго не показывается. В итоге, если все выйдет как надо, Донна сломается и скажет Арктуру и своему поставщику: "Знаете, вам лучше договариваться напрямую. Я знаю вас обоих; вы оба классные парни. Я за каждого из вас поручусь. Я назначу время и место, и вы сможете встретиться. Так что. Боб, если тебя интересуют такие количества, отныне ты сможешь покупать напрямую". Ибо, закупая в таких количествах, Арктур во всех отношениях переходил в категорию торговцев. Донна решит, что он решил продавать по сотне, раз покупает минимум по тысяче. Таким образом он сможет сделать один шаг вверх по лестнице и, якобы сделавшись торговцем подобно Донне, приблизиться к следующему звену в цепочке, а затем, быть может, сделать еще шаг наверх, и еще - по мере того, как будут расти закупаемые им количества.
На финише - а проект так и назывался, "Финиш", - Арктур столкнется с кем-то в положении настолько высоком, что его будет смысл арестовывать. Конкретно это означало лицо осведомленное - либо находящееся в не посредственном контакте с производителем, либо обслуживающее поставщика, лично знакомого с источником
В отличие от других наркотиков Вещество С, по всей видимости, имело один-единственный источник. Оно было синтетическим, неорганическим, а следовательно, изготавливалось в лаборатории. Его можно было синтезировать, и федеральные эксперименты на сей счет уже проводились. Однако сами составляющие Вещества С происходили от сложных веществ, которые почти в равной мере сложно было синтезировать. Теоретически его мог производить любой, кто, во-первых, имел в своем распоряжении формулу, а во-вторых, технологические возможности для обустройства фабрики. Но на практике цена всего этого оказывалась просто фантастической. Тем не менее изобретатели и распространители Вещества С продавали его так дешево, что отпадала всякая возможность эффективной конкуренции. А широкое распространение предполагало, что, несмотря на существование одного-единственного источника, оно имело разветвленную схему - скорее всего, целый ряд лабораторий в нескольких ключевых зонах, по одной рядом с каждым крупным урбанистическим центром в Северной Америке и Европе. Почему ни одна из лабораторий до сих пор не была обнаружена, оставалось полной загадкой; однако вывод, как публичный, так и находящийся под завесой секретности, был таков, что "Агентство В. С." - как власти произвольно его нарекли - настолько глубоко проникло как в местные, так и федеральные правоохранительные органы, что всякий, кому удавалось узнать хоть что-то полезное о его деятельности, вскоре либо переставал этим интересоваться, либо исчезал.
В настоящее время у Арктура, естественно, имелось несколько других тропок помимо Донны. Несколько других торговцев, на которых он также последовательно давил количественным увеличением закупок. Но поскольку Донна была его девушкой - или, по крайней мере, ему хотелось на это надеяться, - с ней все оказывалось гораздо проще. Навещать ее, разговаривать с ней по телефону, приглашать на свидания, провожать домой - все это помимо прочего приносило Арктуру удовольствие. В определенном смысле это была линия наименьшего сопротивления. Если тебе нужно за кем-то следить и о ком-то докладывать, это вполне могут быть люди, с которыми ты и так видишься; выходит меньше подозрений и меньше напряга. А если ты не виделся с ними достаточно часто до начала наблюдения, постепенно тебе так или иначе приходилось это делать - и в итоге получалось то же самое.
Войдя в телефонную кабинку, он позвонил.
"Дзинь-дзинь-дзинь".
- Алло, - сказала Донна.
Все телефоны-автоматы в мире прослушивались. А если где-то какой-то не прослушивался, значит, нужная бригада еще просто до него не добралась. Подслушанные разговоры электронно загружались на бобины-накопители в центральной точке, и примерно раз в два дня информация передавалась сотруднику, который таким образом, не выходя из своего кабинета, прослушивал множество телефонов-автоматов. Он просто отзванивал на магнитные барабаны-накопители, и они по сигналу воспроизводили записи разговоров, пропуская пустую пленку. Большинство звонков оказывались безвредными. Сотрудник мог с легкостью распознать те, где был какой-то подтекст. Это была его профессия. Именно за это ему платили. Некоторые сотрудники, естественно, оказывались в этом отношении лучше прочих.
Следовательно, непосредственно во время разговора Арктура с Донной их никто не подслушивал. Воспроизведение могло состояться самое раннее на следующий день. Если они обсуждали что-то откровенно нелегальное и контролирующий сотрудник это ловил, могли быть сделаны "отпечатки голоса". Так что им просто требовалось держаться в определенных рамках. В диалоге по-прежнему можно было распознать торчковый сговор. Однако здесь вступала в силу определенная государственная экономия. Не стоило затевать возню с "отпечатками голоса" и отслеживать рядовую нелегальную сделку. В каждый день каждой недели каждого месяца их было хоть пруд пруди, по множеству телефонов-автоматов. И Арктур с Донной это прекрасно знали.
- Как дела? - спросил он.
- Нормально. - Теплый, чуть хрипловатый голос. Затем пауза.
- Как у тебя сегодня с головой?
- Так себе. Типа не на месте. Типа в ауте. - Пауза. - Сегодня перед обедом мой босс меня малость за жопу прихватил. - Донна работала продавщицей в галантерейном магазинчике торговой зоны Гейтсайд в Коста-Месе, к которому она каждое утро подкатывала в своем "эм-джи". - Знаешь, что он мне сказал? Он сказал, что этот седовласый старикан, покупатель хренов, который нас на десять баксов кинул… короче, он сказал, что это я виновата и должна все возместить. У меня из зарплаты вычтут. Вот так я ни за хуй собачий - ой, извини - десяти баксов лишилась. По собственной дурости.
- Слышь, могу я у тебя чего-нибудь поиметь? - спросил Арктур.
Тут она сразу взяла мрачный тон. Как будто ей не особенно и хотелось. Что, понятно, было липой.
- Мм… а сколько тебе нужно? Вообще-то не знаю.
- Десять штук, - сказал он. По их договоренности штукой была сотня; стало быть, выходил запрос на тысячу.
Когда о сделке договаривались через телефон-автомат, хорошей тактикой считалось маскировать крупную сделку мелкой. При таких количествах они могли договариваться сколько угодно, и власти не проявили бы интереса. В ином случае бригады по борьбе с наркотиками днем и ночью шмонали бы дома и квартиры по всем окрестным улицам, хотя и тогда мало чего бы достигли.
- "Десять", - раздраженно повторила Донна.
- Мне правда хреново, - признался Арктур, изображая потребителя. Не торговца. - Расплачусь потом, когда товар получу.
- Вот еще, - без выражения произнесла Донна. - Я тебе даром отдам. Десять. - Теперь она явно задумалась, не торгует ли он. Похоже, решила, что торгует. - Десять. Почему бы и нет? Скажем, денька через три?
- А раньше?
- Товар…
- Ладно, - перебил он.
- Я загляну.
- Когда?
Она прикинула.
- Вечером, часиков в восемь. Слушай, хочу тебе одну книжку показать. Кто-то в магазине оставил, а я взяла. Классная книжка. Там про волков. Знаешь, что волки делают? Когда волк побеждает своего врага, он его не добивает - он на него ссыт. В натуре! Задирает ногу, ссыт на поверженного врага, а потом сваливает. Такие дела. Особенно они за территорию бьются. И за право потрахаться. Врубаешься?
- Я тут давеча тоже кое на кого нассал, - отозвался Арктур.
- Кроме шуток? Каким макаром?
- Метафорически, - уточнил он.
- Не как в сортире?
- Я серьезно, - пробурчал Арктур. - Я им сказал… - Он осекся. Будь я проклят, подумал он. Слишком много болтаю - так и проболтаться недолго. - Эти мудаки, - продолжил он, - такие типа байкеры, врубаешься? Еще вечно у Фостерс-Фриза тусуются. Ехал я себе мимо а они вякнули какую-то похабень. Я тогда развернулся и сказал им типа… - Так сразу ничего такого не придумалось.
- Можешь мне сказать, - ободрила его Донна, - даже если это что-то совсем мохнатое. С этими типа байкерами надо помохнатее, иначе они просто не въедут.
- Я им сказал, - быстро сочинил Арктур, - что скорее сяду на хуй, чем на "харлей".
- Ага, классно.
- Увидимся у меня дома, как ты сказала, - закончил Арктур. - Пока. - Он уже собрался было повесить трубку.
- А можно я возьму с собой книжку про волков и покажу тебе? Ее Конрад Лоренц написал. Там на обороте сказано, что он главный спец по волкам на свете. Да, вот еще что. Ко мне в магазин сегодня твои соседи по дому заходили. Эрни - не помню фамилии - и этот самый Баррис. Искали тебя, если ты вдруг…
- А в чем дело? - спросил Арктур.
- Твой цефалохромоскоп, который тебе в девятьсот долларов обошелся и с которым ты всегда играешься, когда домой приходишь… Эрни и Баррис насчет него что-то болтали. Они сегодня пытались с ним заняться, а он не работал. Ни цвета, ни цефоузоров - вообще ни хрена. Тогда они решили, чтобы Баррис взял свой набор инструментов и отвинтил нижнюю крышку.
- Черт знает что! - возмутился Арктур.
- И они говорят, он весь раздолбан. Раскурочен. Провода обрезаны, и вообще что-то стремное - типа фигня всякая. Коротухи, сломанные детали. Баррис сказал, что попытается…
- Я сейчас же еду домой, - перебил Арктур и повесил трубку.
Моя законная собственность, с горечью подумал он. И этот мудак Баррис с ней химичит. Тут до него вдруг дошло, что прямо сейчас ехать домой он не может. Прямо сейчас, понял Арктур, я должен навестить "Новый Путь" - кое-что там проверить.
Таково было предписание - обязательное для исполнения.
Глава третья
Чарльз Фрек тоже подумывал о том, чтобы навестить "Новый Путь". Слишком уж его шиза Джерри Фабина достала.
Сидя вместе с Джимом Баррисом в третьем кафетерии "Фиддлерс" в Санта-Ане, он мрачно дурачился со своим пончиком в сахарной глазури.
- Это тяжелое решение, - признался Чарльз Фрек. - Ведь там тебе живо ломки организуют. Будут днем и ночью следить, чтобы ты сам себя не угрохал или, к примеру, руку себе не отгрыз - но ни хрена не дадут. Типа - что доктор пропишет. Реланиум там, к примеру.
Хихикая, Баррис изучал свой патти-мелт, который представлял собой имитацию плавленого сыра поверх поддельного мясного фарша на особом органическом хлебце.
- Что это за хлеб такой? - поинтересовался он.
- А ты в меню посмотри, - посоветовал Чарльз Фрек. - Там написано.
- Если ты туда впишешься, - сказал Баррис, - ты испытаешь симптомы, проистекающие от дисфункции основных жидкостей твоего тела, в особенности тех, что находятся в мозгу. Здесь я главным образом имею в виду катехоламины - такие как норадреналин и серотонин. Видишь ли, все это функционирует следующим образом: Вещество С, а по сути вся вызывающая привычку наркота, но Вещество С в первую очередь, так взаимодействует с катехоламинами, что поражение наносится на внутриклеточном уровне. Происходит биологическая противоадаптация, и это в определенном смысле уже навсегда. - Он отхватил приличный кусок от правой половинки своего патти-мелта. - Раньше принято было считать, что такое происходит только при употреблении алкалоидных наркотиков, таких как героин.
- Никогда смэком не ширялся. От него депрессняк.
Очаровательная официанточка с изрядными буферами и светлой шевелюрой подошла к их столику.
- Привет, - прочирикала она. - Все в порядке?
Чарльз Фрек в страхе на нее глазел.
- Вас, часом, не Патти зовут? - поинтересовался у официантки Баррис, жестами показывая Чарльзу Фреку, что это прикольно.
- Нет. - Она ткнула пальчиком в значок с именем аккурат на правом буфере. - Бетти.
Интересно, подумалось Чарльзу Фреку, как у нее левый буфер зовут.
- Официантку, которая прошлый раз нас обслуживала, звали Патти, - объяснил Баррис, бесстыже разглядывая девушку. - Как и вот этот сандвич.
- Та Патти наверняка отличалась от сандвича. И фамилия у нее была не Мелт.
- Все просто супер, - сказал Баррис. У него над головой Чарльз Фрек ясно видел мыслешар, в котором Бетти срывала с себя все шмотки и стонущим голосом умоляла, чтобы ее как следует оттрахали.
- Только не для меня, - возразил Чарльз Фрек. - Столько проблем, сколько у меня, ни у кого нет.
У массы народу проблем куда больше, - мрачным голосом заметил Баррис. - И с каждым днем прибавляет-Ся- Мы живем в мире болезни, и болезнь все прогрессирует. - В мыслешаре у него над головой тоже наблюдался прогресс.
- Не желаете ли заказать десерт? - мило улыбаясь спросила Бетти.
- Типа чего? - с подозрением осведомился Чарльз Фрек.
- У нас есть свежайший клубничный пирог и свежайший персиковый пирог, - с улыбкой сказала Бетти. - Мы их здесь сами печем.
- Нет, не хотим мы никакого десерта, - пробурчал Чарльз Фрек. Официанточка ушла. - Эти фруктовые пироги, - объяснил он Баррису, - только для одиноких старушек годятся.
- Мысль о том, чтобы сдаться на реабилитацию, - заявил Баррис, - определенно внушает тебе опасения. Твой страх представляет собой манифестацию целенаправленных негативных симптомов. В тебе говорит наркотик, стараясь удержать тебя от "Нового Пути" и от того, чтобы ты с него слез. Видишь ли, все симптомы являются целенаправленными - будь то позитивные или негативные.
- Только без бэ, - пробормотал Чарльз Фрек.
- Негативные симптомы проявляются как страстные желания, умышленно генерируемые всем телом, чтобы вынудить его владельца - в данном случае тебя - лихорадочно искать…
- Когда попадаешь в "Новый Путь", - перебил Чарльз Фрек, - тебе там первым делом бен отрезают. Типа как наглядный урок. А потом разбегаются кто куда.
- Дальше идет селезенка, - сказал Баррис.
- Ее что, вырезают… А что она вообще делает, селезенка?
- Помогает тебе пищу переваривать.
- Каким макаром?
- Удаляя из нее целлюлозу.
- Тогда после этого как пить дать…
- Ага, только нецеллюлозную пищу. Никаких там листьев или люцерны.
- И сколько так можно прожить?