Батыр продержатся еще минуты три. Вернее, ему позволили продержаться. Будто повинуясь какому-то знаку, китайцы вдруг разом ударили гиганта по коленям и быстро добили поверженного противника, проломив ему череп мелькнувшей незаметно для глаза диковинной штучкой.
Следующим был Николай. Против него решил попытать счастья тоже одиночка. Не в силах забыть предшествовавшее зрелище, юноша сражался как-то машинально, уклоняясь от прямого контакта и давая противнику пролетать мимо. Если бы он удосужился "заглянуть" в память одного из "высосанных", то узнал бы, что использует приемы айкидо. Но, как безымянны для нас шаги и чужие вдохи, так и действия его были неосознанно автоматическими, совершаемыми в ответ на угрозу и мгновенно стирающимися из памяти, чтобы в нужный момент всплыть опять. Задумавшись, юноша пропустил чувствительный удар, от которого нормальный человек мог бы просто умереть. Но, его организм, этот запасливый, неведомо кем сконструированный биологический механизм, тотчас выдал на-гора порцию энергии, необходимую для полного восстановления.
Не смертельно, конечно, но неприятно. Поймав руку атакующего, Николай слегка "потянул" из него. Противник сразу "поплыл". Николай легонько ударил его в солнечное сплетение. Только что полный энергии, агрессивно наступавший человек мешком рухнул у его ног. Не обращая внимания на рев жаждавшей крови толпы, демон покинул арену.
- Зря ты это. - Мартин подал победителю полотенце. - Он бы тебя не пожалел. Да и все эти… Они пришли сюда за одним. А хороший бокс обычно смотрят по телевизору.
- Ладно, учту. Просто задумался.
- Индюк тоже думал.
- Не кипятись. Никто больше живым не уйдет.
- То-то. А вообще ты молодец. Давно таких бойцов не было.
Не очень интересуясь мнением собеседника, Николай машинально спросил:
- Каких-таких?
- Равнодушных. Ты, когда на арене, безразличный какой-то. У других хоть ярость или страх. А у тебя вид дитяти, размазывающего манную кашу по тарелке.
Николай пожал плечами и неожиданно для себя ответил:
- Ты даже не представляешь, насколько прав.
- Не зазнавайся. Китайцы сильные бойцы. Видел, как моджахедов уделали?
Словно в ответ на его слова, работавший на публику ведущий заорал:
- А сейчас, дамы и господа, восходящая звезда нашей арены, человек, не так давно ставший приверженцем наших традиций, Одинокий Бич.
- Ни пуха. - Мартин хлопнул Николая по плечу.
Глашатай тем временем представлял не нуждавшихся в рекламе китайцев. Видимо, таковы были правила.
Наследники шаолиньских монахов сразу выхватили свои порхающие, словно мотыльки, палочки и принялись наносить удары. Они были столь быстры, что Николай, подобно неуклюжим душманам, едва успевал реагировать. Хорошо, что организм мгновенно регенерировал, иначе ему пришлось бы туго. Крутящиеся вокруг него и жалящие, словно назойливые пчелы, противники никак не давались в руки. Попытки же схватить досаждающие орудия, мгновенно пресекались, и юноша невольно выпускал почти отобранную небольшую палку, получая при этом чувствительный удар по руке. "Так дело не пойдет", - мелькнула мысль и тут же погасла… С хрустом проломив Николаю висок, китаец поразил его в голову. И наступила тьма.
Но, у демона имелся солидный "запас"! И не успели победители покинуть арену, выделывая всевозможные сальто и всячески кривляясь, как поверженный встал. "Нунчаки", - зачем-то вспомнилось название дрянных штучек. Хотя какое это имело значение? В глазах бурно радовавшихся победе китайцев появилось удивление. Дракон, прекрасно слышавший, как треснули, кости черепа под его смертоносным орудием, невольно сделал шаг назад. Великий Будда! Человек не может быть таким живучим! Но, покидать арену, не закончив начатое, было нельзя, и атака возобновилась.
Тот, кого глашатай представил Одиноким Бичом, наученный горьким опытом, старался отбить удары, летевшие в голову. Рукам, ставившим блоки, было больно, но голова-то - она одна… Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы на арену прямо ему под ноги не бросили моток какой-то веревки с деревянной рукоятью, чем-то похожей на чертовы нунчаки китайцев. Подцепив ногой упругое кольцо, Николай взял его в руки.
- Размотай, - донесся до него голос Мартина. Работодатель, увидев, что юноша пользуется брошенным ему оружием словно щитом, решил просветить недотепу.
Едва полированная рукоять легла в ладонь и упругий хлыст развернулся во всю длину, тезку находящегося в руках предмета пронзило знание. И вот уже один из нападавших, выпустив свой цеп для обмолота риса, свалился, схватившись за лицо. Теперь они были с другим китайцем один на один и оба были вооружены. И преимущество было явно на стороне недавно избиваемого. Одежда китайца окрасилась кровью, а сам он несколько поубавил пыл. Вскоре, будто живая, кожаная змея обвилась вокруг ноги противника, подсекая его и валя на вытоптанную траву арены. Для бойца, попытавшегося прыжком вскочить на ноги, все закончилось в один миг. Его напарник сразу понял, что ему не спастись. Кровь заливала ему лицо, хлеща из рассеченного лба и выбитого глаза. Китаец поднялся и принял угрожающую стойку, но этим он никого не смог обмануть. Обозначив два удара и свалив врага на землю, Бич коленом придавил его к земле, "забирая" остатки жизни из покалеченного тела.
- Приветствуем нового чемпиона арены! - неистовствовал глашатай.
На шею победителю бросилась какая-то перевозбужденная девица.
ГЛАВА 14
-… Основоположником науки географии является выдающийся местный ученый Эратосфен. Он первым ввел термин "география". И именно так назвал он свой трехтомный труд.
Гн-трх кивал в такт словам рассказчика. А тот, заметив одобрение на лице Верховного, продолжал:
- Первым доказав, что планета имеет шарообразную форму, Эратосфен вычислил ее окружность и радиус. Во время путешествия ученый обратил внимание на то, что в городе Асуане в полдень во время летнего солнцестояния светило находилось прямо над головой, освещая дно даже самых глубоких колодцев, в то время как там, где он жил, солнце стояло в это время гораздо ниже и все предметы, им освещавшиеся, отбрасывали небольшие тени.
Эратосфен изготовил нехитрый прибор в виде полукруглой чаши, на дне которой в самом центре укрепил вертикальный стержень (гномон). Внутри же чаши через основание стержня он провел черту, разделив ее на 180 равных частей - градусов. Дождавшись летнего солнцестояния в полдень, Эратосфен установил, что тень от стержня на его приборе, все время сокращаясь, дошла до 7,2 градуса, после чего стала удлиняться. "Если, - рассуждал ученый, - в Асуане солнце в это время стоит в зените, то эти города удалены друг от друга на 7,2 градуса, что составляет примерно 1/50 земной окружности". А так как расстояние между ними составляет 5000 лиг (по нашей мере каждая лига равна 158 стандартным единицам, а расстояние между городами - 780 стандартных единиц), то, перемножив 5000 лиг на 50, Эратосфен и получил протяженность окружности планеты, которая в наших мерах составила 39 500 стандартных единиц, а радиус - 6287 стандартных единиц.
"Поразительно точный результат, - мелькнуло в голове у Гн-трха, - особенно если учесть, что окружность, измеренная автоматами при посадке, равняется примерно 40 000 стандартных единиц. Вот уж действительно: все гениальное просто!"
Слушая докладчика, Гн-трх невольно улыбнулся. Стараясь во всем походить на членов его семьи, придворные подчеркнуто дистанцировались от остальной части населения, тем самым как бы причисляя себя к членам Клана.
- Ученого мужа поощрить! Такие люди ни в чем не должны знать отказа. Но, не забывайте о делах насущных.
Верховный кивнул, давая понять, что аудиенция окончена.
- Слушаюсь, мой повелитель.
Придворный поклонился и поспешно покинул зал.
При всем величии и справедливости правителя есть в нем что-то такое… Казалось, ему, выросшему при дворе и довольно часто остававшемуся с великим правителем наедине, можно было бы и привыкнуть. Ведь он не какая-нибудь деревенщина, а потомок древнего рода, избравшего своим уделом службу полубогам. Но, каждый раз, оставаясь вот так один на один для приватного разговора, чиновник чувствовал, как спина его покрывается холодным потом, а тело охватывает слабость, граничащая с обреченностью. Раньше, будучи моложе, со свойственной юности недоверчивостью и желанием попробовать все на зуб, он пытался разобраться в своих ощущениях и даже отваживался как бы невзначай коснуться кого-то из высших. Но, вскоре оставил эти попытки, будто заглянул в бездну, не имеющую дна и ужасающую своей непостижимостью.
Оказавшись в одиночестве и вздохнув свободнее, он окинул взглядом один из покоев, в которых чиновники "третьего эшелона" творили государственную жизнь. Апартаменты ничуть не напоминали контору, в которой обычно трудятся клерки. Напротив, мягкая мебель, ковры на полу, на стенах гобелены - все создавали ощущение постоянной праздности. Роскошная дворцовая обстановка. И все-таки это было, если можно так выразиться, производственное помещение. И именно здесь обдумывались сложные проблемы и принимались решения. Кого назначить ответственным за выполнение, сколько налогов должна заплатить та или иная провинция… Никто из Высших, как правило, не вмешивался в процесс. Определив общее направление, они попросту ждали результата, внешне равнодушные, не проявляющие праздного любопытства и не докучающие мелочной опекой. Но, именно это демонстративное доверие подстегивало лучше всяких окриков. И исполнители порой превосходили самих себя, отыскивая иной раз оригинальные решения, удивлявшие небожителей.
Придворный вызвал звонком прислугу, которая, зная привычки того, кого у нас бы назвали министром, принесла густой коричневый напиток. Потягивая ароматную, обжигающую жидкость, он вспоминал историю появления этого напитка. История была довольно странной, как и многое другое, связанное с деятельностью правящего Клана. Сто пятьдесят лет назад в приказном порядке была снаряжена экспедиция в южные края. Задача была поставлена довольно четко: отыскать то-то и то-то. Но, искали не золото и не какие-то особенные сокровища. Экспедиция привезла растения. И Верховный сам лично почти полгода колдовал на кухне, перемалывая, варя и смешивая различные ингредиенты. Результатом его трудов теперь пользовалась вся Империя, пьющая на завтрак заваренные бодрящие смеси, созданные самим божеством.
Они, сверхлюди, как будто заранее знали, что и как нужно сделать. И следовали раз и навсегда принятой программе. Конечно, в мелочах они были людьми. Но, принимая серьезные решения, правящий дом никогда не ошибался. Подумать только. Два века назад весь подлунный мир был населен разрозненными племенами, истреблявшими друг друга из-за охотничьих угодий. Лютыми зимами люди вымирали до последнего человека. И лишь мудрость правителя, поддерживаемого сыновьями и дочерьми, смогла объединить эти полудикие стада в некое подобие государства. Сильные охотники поражались, когда молодых людей, вместо того чтобы учить выслеживать зверя, заставляли заучивать название загогулинок, выводимых кем-нибудь из Высших прутиком на песке. Отобрав луки и копья, мужчин заставили строить загоны, в которые другие отряды доставляли (уму непостижимо!) живую дичь. Тогда же было введено земледелие. И женщины, ранее бродившие по лесу в надежде найти съедобный корень, научились выращивать пищу прямо возле дома.
За двести лет многого удалось достичь. Малыши теперь вполне уверенно рассуждали об астрономии, и уже появились первые математики, рожденные на этой планете и начинавшие делать робкие шаги по долгому пути познания.
Чиновник, сознающий величие творимых дел и гордый причастностью к ним, вдруг недовольно поморщился. Планомерному развитию государства постоянно мешали, досаждая мелкими проказами, те, кого люди называли ночными хищниками. Их, казалось, никто не замечал. Просто то тут, то там иногда умирал человек. И смерть его была легкой и приятной. Но, на каждый такой случай немедленно выезжал кто-нибудь из Клана. И тогда поднималась на ноги вся округа, прочесывались леса, а все подозрительные проверялись лично одним из высших существ. Никаких конкретно обвинений им не предъявлялось. Выявленных расстреливали еще из одного новшества, введенного высшими существами и называемого арбалетом. Когда уже мертвое тело лежало утыканное короткими стрелами, словно еж, к нему не разрешали приближаться. А воины рассказывали, что покойники, случалось, оживали. И тогда снова натягивалась тетива, опять стрелы несли смерть.
Полукровки - так иногда презрительно называли их господа. И непонятна была, казалось бы, ничем не мотивированная ненависть стоящих у власти к этим таинственным существам. Но, назвать человека бранным словом "полукровка" имел право лишь Высший. Конечно, любой мог протестировать соседа на таинственную половину крови. Но, для этого человека надо было убить. И если односельчанин оживет - тогда, выходит, действия были правильными…
Именно выявлением этой нечисти и должен был заниматься придворный. На востоке, в только что присоединенной провинции, внешне все было спокойно. Но, на всякий случай в новые места направлялись специально подготовленные и должным образом проинструктированные люди. И о любом подозрительном факте докладывалось немедленно лично главе государства.
- Ваше величество, демоны загнаны в ловушку. Оба выхода из ущелья перекрыты, а на склонах дежурят арбалетчики.
Докладывавший, капитан императорской гвардии, преданно ел глазами Верховного. Нечасто сам Император принимал участие в охоте на полукровок. Видно, этот случай особенный и в западне находится кто-то лично знакомый Лорду.
- Всем ждать, я пойду один, - приказал Гн-трх, вызвав восхищенные возгласы в рядах охраны.
- Но, мой господин… - начал было капитан.
- Спокойно, Алтей, не такой уж я беспомощный, как ты думаешь.
Охранник смущенно замолк. О силе и ловкости правящей семьи ходили легенды, ничем, правда, не подкрепленные, но и опровергнуть желающих почему-то не находилось. Но, долг превыше всего, И телохранитель сделал еще одну попытку.
- Можно я все же пойду с вами.
- Зачем? - Верховный насмешливо смотрел прямо в глаза мужественному человеку. - Или ты считаешь меня дряхлым стариком, который ни на что не годен?
И не успел капитан возразить, как Гн-трх схватил его за ремень и поднял на вытянутых руках. Алтей и сам мог бы проделать такое. В свои сорок лет он был крепким мужчиной, пользовавшимся заслуженным уважением в среде военных, и особенно в гвардии. Но, дело в том, что Император уже был у власти, когда он родился. И ему сейчас по меньшей мере лет восемьдесят… Для столь почтенного возраста это было удивительно. Если бы капитан узнал, что его господину около двухсот восьмидесяти, то попросту бы не поверил. Люди столько не живут. Хотя разве можно назвать людьми полубогов?
Человек же, отвергший заботу охранника, взяв с собой лишь старый, выщербленный меч, направился ко входу в ущелье. На фоне гор он казался лишь маленькой букашкой. И никому не могло прийти в голову, что спустя тысячелетия по его слову горы будут превращаться в равнины, подчиняясь воле такого неказистого с виду и немощного существа.
Пройдя метров триста, Гн-трх поднял меч и зычно крикнул:
- Я знаю, что вы где-то здесь. Ни я, ни мои люди не отступятся. Предлагаю выйти добровольно. Я не обещаю вам жизнь, но гарантирую достойную смерть от руки настоящего воина.
Гн-трх говорил на боевом языке старой империи. Той, в существовании которой он потихоньку начал сомневаться. Но, память не подвела. И за прошедшие века ничто не было забыто. В ожидании ответа он присел на теплый камень и воткнул перед собой меч. Двести лет назад, после памятной осады, почти половина его детей ушли из замка. Предпочтя ежедневному труду и дисциплине вольную жизнь. Что самое интересное, все рожденные ему маленькой девочкой, выжившей в страшной битве, остались с ним. Ушли же бастарды. Плоды жестокого и дикого обычая, который, как он теперь признавал, был печальной ошибкой. И если его "настоящие" потомки унаследовали полный геном, впитав понятие долга с молоком матери, то полукровки, приобретя бойцовские качества, так и остались дикими и непокорными варварами. Со временем это могло стать серьезной и сложной проблемой. И как ни жестоки были меры пресечения, Гн-трх считал их вполне оправданными.
Для планомерного развития его замысла вся власть должна быть сосредоточена в одних руках. Гн-трх не стремился к этому и, сложись все по-другому, стал бы обыкновенным наемником. Нес бы службу на одном из крейсеров, подавляя мятежи, и в конце концов погиб бы, выполняя миссию, для которой и был создан. Вот и не верь после этого в провидение… Но, даже сама жизнь возникла во Вселенной случайно, и это ничуть не отменяет существующего положения вещей. Мысли Гн-трха вернулись к его нынешней задаче.
"Всех нас ждет смерть. Да, у всех она разная и кого-то настигает быстрее, а кому-то разрешает подольше попастись на лугах жизни. И если все мы со слов матерей знаем, где наша родина, то место прощания с этим удивительным праздником неизвестно никому. Умрем ли мы в своей постели, окруженные толпой родственников, или же забытые всеми, проведя последние годы в приюте для одиноких стариков. А может, нас ждет смерть в бою на другом конце Вселенной, как это произошло с командой нашего корабля".
Увы, он всего лишь человек и не знает, где уготовано место лично ему. Как не предполагают и те, ради кого поднято на ноги столько народу. Ведь сначала каждый-раз, перед тем как убить, им пусть и наполовину, но людям одной с ним крови, предлагают сотрудничество. Но, почему-то это всегда расценивается как сдача в плен, что вызывает неизменную агрессию и приводит ко многим жертвам. Словно в ответ на его мысли просвистела и звякнула о его нагрудный панцирь стрела. Метко пущенный арбалетный болт пробивал местные доспехи насквозь, но его кираса была сделана из стали.
На губах Гн-трха появилась невольная усмешка. "Предупреждение", - мелькнула мысль. Если бы хотели попасть в незащищенное место, то попали бы обязательно. Впереди из густо разросшихся на склоне кустов вышли трое. Безусловно, это были полукровки. Вглядевшись, он с удивлением узнал в одном из них своего сына. Но, в светлых глазах не было должного почтения и сыновней любви. Напротив, они горели ненавистью, и, словно подтверждая чувства вожака, двое других крепко сжимали рукояти мечей.
- Ты по-прежнему сражаешься старым мечом, Нн-трн? Или вы столь осторожны, что не смогли добыть себе стальные?
- Ты, я вижу, тоже верен традиции… отец.
Слово "отец" в устах блудного сына заставило Гн-трха вздрогнуть. Что же он наделал?! Ослепленный ненавистью, он сам вырастил из своих детей убийц? Острое чувство сожаления наполнило все его существо.
- Пойдем со мной. Ведь в мире столько хороших вещей помимо предсмертной агонии жертвы. И при ближайшем рассмотрении мягкотелые не так уж и плохи.
- Предатель! - зарычал так давно покинувший его сын. - И ты, и вся наша семейка, вставшая на сторону этих… Я умру как и жил, и никто не скажет, что Нн-трн опозорил себя союзом с полуживотными.