- А получится вот что, - проговорил полуцутик. - Я переношу в мир живых не самого этого вот попугая, а его образ бесплотный.
- Типа призрака?
- А что такое призрак?
- Ну… бесплотный… образ.
- Ага, - кивнул полуцутик. - Значит, призрак попугая Степы является какому-нибудь человеку… Стоп! Ничего не получится.
- Почему? - растерялся Никита.
- Потому что общающийся с живыми должен иметь в своей башке… в сознании своем то есть… точный образ того, с кем он будет общаться на Земле. А в башке этого попугая образ бандита Шороха - размытый. Неясный. Степа хороший этого Шороха видел только один раз в жизни! Ничего не получится. Нужно найти такого человека, которого наш Степа и знал бы хорошо, и чтобы этот человек, которого Степа хорошо знает, хорошо знал, где можно искать Шороха.
- Тьфу ты! - с досадой сплюнул Никита. - А как хорошо все складывалось. Мы входим в контакт с Шорохом и перебрасываем его сюда, а на его место в мире живых…
- Погоди, - прервал его полуцутик. - Надо Степу поспрашивать. Может, у него есть на примете такой человек. У, может, Степа хороший знаком с кем-то, кто может быть в курсе, где искать Шороха. Надо Степу допросить.
- Давай! - согласился Никита и немедленно приступил к допросу, но Степан Михайлович сказать ничего толком не мог, поскольку вследствие действия "бухла" не понимал, что именно должен говорить.
- Ладно, - после нескольких безуспешных попыток Никиты разговорить Турусова вступил полуцутик Г-гы-ы, - придется мне снова у него в мозгах покопаться. Делаю - р-раз!
И мгновенно уменьшившись до микроскопических размеров, Г-гы-ы влетел в одно ухо Турусова и спустя секунду вылетел из другого.
- Готово, - отдуваясь, сообщил полуцутик, приняв обычный свой вид. - Есть такой человек, с которым Степа хороший знаком и который может знать, где находится Шорох.
- Да? - обрадовался Никита. - И что это за человек? Постой, а каким образом этот попугай будет живого человека спрашивать? Если он и нам ничего путного сказать не может. Что он спросит - дай сахар-рок? Да и вообще… Если нормальный человек, который никакого понятия не имеет о Загробных Мирах, увидит вдруг рядом с собой призрак попугая, к тому же говорящего… да к тому же еще и расспрашивающего о делах земных?
- Не боись, - усмехнулся полуцутик. - Нам попугай Степа нужен только для роли связного… Он свежий покойник - его образ… то есть его призрак я могу переместить в мир живых, а потом - по налаженному каналу - я могу переместить и наши с тобой образы… то есть призраки. А уж мы найдем, что спросить.
- Здорово! - воскликнул Никита. - А у кого мы спрашивать-то будем?
Виталий Дрыгайло, известный под творческим псевдонимом Роман Багдадский, сидел за рабочим столом в кабинете бывшего главного редактора журнала "Саратовский Арарат" Степана Михайловича Турусова и тупо смотрел на монитор редакционного компьютера.
Очень нехорошо было на душе у Виталия Дрыгайло.
Очень муторно.
После таинственного исчезновения Турусова в городском отделении Министерства культуры начался переполох - журнал есть, выпускать его надо, а главного редактора нет как нет. И замены достойной Турусову вроде бы тоже нет. Был заместитель главного редактора "Саратовского Арарата", но того уволили за пьянку и кражу двух кресел для посетителей - месяц назад уволили, а нового назначить Турусов так и не успел. Чиновники, не зная, где искать редактора, растерялись до такой степени, что вняли голосу секретаря отдела политинформации Исхакова и назначили на вакантную должность главного редактора журнала Виталия Дрыгайло - известного свободного журналиста.
Так Роман Багдадский занял место Степана Михайловича Турусова. И первое время Роман… то есть Виталий… думал, что ему редкостно повезло - отчасти из-за неразберихи в министерстве, отчасти из-за того, что секретарь отдела политинформации Исхаков приходился Дрыгайло двоюродным дядей: неожиданно подвалила Виталию такая престижная должность. На радостях Дрыгайло поувольнял половину сотрудников "Саратовского Арарата" - в первую очередь тех корректоров, которые раньше открыто потешались над корреспонденциями, подписанными "Роман Багдадский", набрал на освободившиеся места новых специалистов, велел установить в осиротевшем без Турусова кабинете настоящий камин с дымоотводом, узорной решеткой и Прочими причиндалами, два раза выгулял Ниночку в ресторан и напросился к ней в гости - завтра.
Но, несмотря на все эти, несомненно, волнующие и радостные события, тоскливо что-то попискивало в груди у Дрыгайло - сейчас, когда он поздним предновогодним вечером сидел перед неярко горевшим пламенем камина. Сотрудники редакции уже разошлись, а Ниночка, пообещав свидание завтра, сегодня ушла раньше других - Виталий из окна кабинета видел, как она, подбирая полы коротенькой каракулевой шубейки, садилась на заднее сиденье черного "ситроена", заехавшего в редакционный двор.
"Ну и черт с ней, с мокрохвосткой, - уныло подумал Дрыгайло. - Завтра разберемся. А сейчас… Сейчас надо работать. Новая должность обязывает…"
Впрочем, работы было не так много. Надо было завершить первую статью из рубрики "Черный список", нововведенной лично Дрыгайло и долженствующей представлять собой текущий понедельный отчет о смертях домашних животных города Саратова.
Вопрос о целесообразности введения новой рубрики вызвал среди сотрудников журнала реакцию крайнего недоумения и потому не вызвал никаких споров, Дрыгайло под шумок поставил свою резолюцию, и новаторская рубрика начала свое существование.
Дрыгайло вздохнул, почесал затылок и задумался. Надо было еще сообщить о недавней гибели известной саратовской писательницы Фимы Концовой, но так как номер уже сдавался в набор, места под отдельную статью о трагическом событии не было, а урезать объем рубрики "Черный список" Дрыгайло не согласился бы ни за что - из соображений принципиальных. Но - с другой стороны - о кончине Концовой сообщить надо… А как?
Виталий раздумывал недолго. По его задумке, концепция рубрики "Черный список" состояла из сплава широко распространенных гуманистических идей, главной из которых являлась, конечно, идея мирового братства всех природных созданий.
"А в самом деле, - подумал вдруг Дрыгайло, - почему это о гибели Концовой будут сообщать все местные периодические издания, а о том, что, например, кот Тишка упал с девятого этажа, никто не узнает? Несправедливо это в свете современных идей".
Вдохновленный этой неожиданной мыслью Дрыгайло склонился над клавиатурой и через секунду уже строчил:
"…надо же было такому случиться, что торопящаяся на съемки сериала о милицейских патологоанатомах машина скорой медицинской помощи сбила Фиму Концову, вышедшую на улицу раздавать автографы. Вокруг переломанного трупа мгновенно собралась толпа. Тысячекратно усиленный невидимыми динамиками голос диктора радио Ру-Ра Филиппа Солодкова, заглушая вой обездоленных, призвал к спокойствию…"
Перечитав написанное, Виталий улыбнулся и продолжал:
"На улице Челюскинцев в доме тридцать семь, в третьей квартире на первом этаже сдох хомячок Виссарионыч, но этого никто не заметил.
На Бабушкином взвозе сорвалась с крыши двенадцатиэтажного дома пегая кошка Марина и разбилась насмерть.
В районе Ильинской площади задохнулся в газовом облаке вместе с хозяевами пес Моисей.
От безысходности и немоты удавился в телеграфных проводах сбежавший из домашней клетки попугай Трупик.
Над могилой Концовой день и ночь кружились голуби, роняя белоснежные хлопья пуха, потому что одноглазый кладбищенский сторож Шурик вывалил неподалеку кадушку гнилой капусты…"
Закончив, Дрыгайло откинулся на спинку кресла и удовлетворенно выдохнул. Привычным пробегом по клавишам поставил под текстом статьи:
- Роман Багдадский, - потом подумал и добавил: - Главный редактор, - и закурил.
Дрова, доставленные сегодня с утра охранником Осипом, догорали в камине. Все еще находясь под впечатлением собственной статьи, Дрыгайло рассеянно подумал о том, что неплохо было бы сломать старый забор на заднем дворе редакции - потому что этот забор ничего ни от кого не загораживает, а служит для близживущих юных оболтусов местом для письменных самовыражений. Верный своей привычке искать во всяком явлении жизни оборотную сторону, Виталий всегда ходил в редакцию "Саратовского Арарата" через задний двор, и присутствующие на заборе граффити типа "Маруся - гнида", или "Олег - лох", или "Сокол-Саратов" - высшая лига" его неизменно бесили.
- А обломки на дрова пустить, - вслух проговорил Дрыгайло.
Он нагнулся и достал из-под стола полуопорожненную бутылку дешевого портвейна, отпил глоток и вернул бутылку в исходное положение - рядом с ножкой стола. Виталий не признавал дорогой выпивки, потому что искренне считал, что алкоголь - он и есть алкоголь, в каких видах его ни употребляй - в виде коньяка ли, водки ли, дорогих иностранных напитков с труднопроизносимыми названиями, - все равно результат один и тот же - опьянение, мутный сон и похмелье. Тогда зачем платить бешеные бабки за бутылку крутого заморского зелья, если на сотую часть суммы можно свободно нахерачиться отечественной сивухой?
Дрыгайло вздохнул, снова достал бутылку, поставил ее на стол и уже не убирал. Затем он извлек из ящика стола запыленный стакан, дунул в него и плеснул туда портвейн. Но пить сразу не стал - покрутил в руках бутылку, прочитал надпись на криво приклеенной этикетке:
- Вино плодово-ягодное, крепкое, розовое… Прочитав, Дрыгайло усмехнулся и, пробормотав иронически:
- Сколько эпитетов… - опрокинул стакан в глотку.
В бутылке оставалось еще немного. Дрыгайло усмехнулся неизвестно чему, потом поморщился, потому что вспомнил, как он сегодня утром покупал эту самую бутылку.
Как назло, в магазине, куда по пути на новое место работы зашел Дрыгайло, толкалась эта толстая тетка - бухгалтер из вверенной Виталию редакции.
"Как ее зовут-то? - угрюмо подумал Виталий. - Имя еще чудное такое… Розалина Петровна, вот. И чего она тут делает-то? Время-то рабочее уже - половина девятого утра. О, бублики покупает. Ну, купила, иди отсюда. В молочный отдел пошла… Ч-черт. Сейчас меня заметит. Какого хрена в этом магазине молочный отдел с бакалейным совмещен? Жаль, кабаки в округе в такое время закрыты все. А то бы сел спокойно где-нибудь и… Голова прямо как довоенный трамвай - звенит, дребезжит, гудит. Нет, не надо было вчера с дядей бухать. А не бухать - нельзя. Обидится. Все-таки должность мне через него досталась".
Виталий сглотнул и поморщился. Горло было пересохшим, как будто всю ночь он жевал песок.
"Да пошла она! - с остервенением решил Виталий. - Ну и что, что увидит? Что я - каторжный, что ли? Подумаешь, с утра спиртное в магазине покупаю… А куда деваться - похмеляться-то все равно надо. И вчера - когда общее собрание редакции было - от меня пивом попахивало крепко. Проклятый дядя напоил… Эти бухгалтеры… и остальные журналисты, и Розалина Петровна в частности, Давно, наверное, уже меня алкоголиком считают. А, плевать… Что они мне сделают? Я, между прочим, теперь главный редактор журнала. А они мои подчиненные. Авторитет пострадает… Плевать. Если не похмелюсь, голова моя пострадает…"
- Виталий Анатольевич! Дрыгайло вздрогнул и обернулся.
- Здравствуйте, Розалина Петровна, - сдержанно поздоровался он.
- Молочка покупаете? - осведомилась Розалина. - Это хорошо. На завтрак-то… А то, вы знаете, у нас в редакции уже говорят, что вы пьете много. Глупости, конечно, я не слушаю их… Хотите, скажу вам, от кого именно такие поганые слухи пошли?
- Я не много, - сказал Виталий, морщась от головной боли, - я только по праздникам…
- По праздникам можно, - расплылась в доброжелательной улыбке Розалина Петровна, - мне ряженки, пожалуйста, - сказала она подошедшей продавщице, - с клубникой и с малиной.
Почти сразу же появилась вторая продавщица. Направилась к скучающему у прилавка Виталию.
- Вам помочь чем-нибудь?
- У вас… молоко свежее? - спросил Виталий, косясь на Розалину Петровну, старательно выбирающую себе пакетики с ряженкой.
- У нас все продукты свежие, - немного удивленно ответила продавщица.
Розалина Петровна приобрела еще пачку творога и выясняла теперь у продавщицы, можно хранить продукт в открытом виде или нет. Уходить она, кажется, не собиралась вообще.
"Лахудра, - злобно подумал Дрыгайло. - Рабочее время уже! Распустились сотруднички под началом Турусова, распустились. Вот выговор ей объявлю, будет знать… О, как голова болит…"
- Йогурт, - едва ворочая костеневшим языком, попросил Виталий, - бананово-клубничный. Есть?
- И банановый есть, и клубничный…
- А из кефиров что у вас?
- Выбирайте, пожалуйста… - Продавщица указала на целый ряд белых бутылочек. Рядом, между прочим, призывно мерцали разноцветные бутылки с алкогольными напитками.
Розалина Петровна, сложив приобретенные молочные продукты в сумку, уставилась на полку, где полукругами лежали различные сыры, и глубоко задумалась.
- Ря… ряженка есть? - спросил Виталий, изо всех сил ненавидя Розалину Петровну.
- Есть, - ответила продавщица.
- Масло и этот… как его… творог?
- Есть.
- Свежие?
- Конечно…
- Дайте бутылку портвейна, пожалуйста, - неожиданно для себя рявкнул Дрыгайло, - сыр… Сырок, вон тот. Плавленый…
Розалина Петровна открыла рот. Виталий молча собрал покупки и, кивнув остолбеневшей сотруднице, вышел из магазина вон…
Дрыгайло пошевелился в кресле, допил остатки портвейна из горлышка и вдруг расхохотался, припомнив еще, какими глазами смотрела на него бухгалтер.
"А вот уволю ее, правда, - легко подумалось ему. - Наверное, весь день сегодняшний занималась тем, что расписывала утреннюю сценку подружкам".
Отхохотавшись, Виталий встал из-за стола, прошелся по кабинету и остановился спиной к окну - лицом к северной Стене, на которой висел большой портрет великого русского романтика Жуковского в такой точно массивной золоченой раме, в какую пару десятков лет назад принято было обрамлять обязательные для интерьера любого кабинета Портреты вождей революции.
Дрыгайло посмотрел на портрет, вспомнил о невесть куда кинувшем бывшем редакторе и философски подумал: "Жил-был человек и нет его…"
И тут же вздрогнул от внезапного стука.
По-зимнему плотно заклеенные оконные рамы распахнулись точно от сильного порыва ветра. Стекла лязгнули, и испуганно вскрикнувший Дрыгайло резко обернулся и попятился от окна. Снежный вихрь ворвался с теплое нутро кабинета - пламя очага, вначале съежившееся, вдруг вспыхнуло так ярко, что Дрыгайло снова вскрикнул и шарахнулся от камина, наткнулся на стол, крепко ударив бедро, но вдруг замер, забыв даже про ушиб, - на покачивающейся от ветра оконной раме сидел, поджав под себя лапки, большой попугай. Поток холодного воздуха взъерошил напластования бумаги на столе.
- Господи… - прошептал ошарашенный Виталий и первый раз в своей жизни перекрестился.
Попугай внимательно и укоризненно посмотрел на человека, приподнялся, переступил с лапки на лапку и качнул хохлатой головкой.
Дрыгайло сглотнул.
Несколько минут прошло в молчании. На исходе пятой минуты Дрыгайло наконец оторвал свой взгляд от заморской птицы, осторожно выдохнул застоявшийся в легких воздух и отступил к двери.
"Чего это я так напугался? - шевельнулись в его голове мысли. - Ну, птичка в окно залетела… Птичка и больше ничего… Только откуда она взялась? Тропические попугаи в наших местах - вещь редкая… А он еще, наверное, и говорящий…"
- Ты кто? - чтобы проверить свое предположение, спросил Дрыгайло у попугая.
- Степа хор-роший, - незамедлительно отозвалась птица и, сорвавшись с рамы, перелетела на стол, по-хозяйски прошлась по бумагам и пару раз клюнула монитор.
- Кыш, - неуверенно проговорил Дрыгайло. - Испортишь машину.
Попугай перевел на него взгляд черных глаз-бусинок и несколькими ударами лапок разметал по столу бумаги, потом посмотрел в монитор, на котором светилась только что законченная Дрыгайло статья, и четко выговорил:
- Хер-рня!
Виталий вздрогнул, но тотчас взял себя в руки. Простое совпадение: то, что попугаи могут разговаривать, то есть - повторять слышанные где-то когда-то слова - это известно, а вот о попугае, который умел бы читать, нигде никогда упоминаний не было. И вообще откуда этот попугай взялся? Сбежал из живого уголка? Но ведь в редакции никогда не было живого уголка.
- Попка, - сказал Дрыгайло. - А ну пошел вон…
Попугай возмущенно гаркнул, взвился в воздух и, пролетев пару кругов по кабинету, опустился на монитор и в упор поглядел на Дрыгайло. Тот не нашелся, что сказать. Тогда странная птица снова спрыгнула на стол, повернулась в сторону портрета Жуковского и поклонилась, церемонно шаркнув лапкой по поверхности стола.
В сознание Виталия вдруг закралась неожиданная и страшная мысль.
"А что, если это не просто попугай, - подумал он, - а дух покойного Степана Михайловича? Явился из багровой темени ада, чтобы наказать меня за то, что я обманным путем занял его место".
Попугай снова что-то хрипло гаркнул, словно подтверждая невысказанные слова Виталия. Дрыгайло подпрыгнул На месте.
- Степа хор-роший! - повторил попугай.
"Точно, - холодея от ужаса, подумал Дрыгайло, - это призрак. Решил утащить меня в преисподнюю… Господи, как же надо от призраков избавляться? Святая вода? Крестное знамение?"
Дрожащими руками Виталий попытался изобразить крестное знамение, но у него получилось что-то вроде пионерского салюта. Живой воды тоже не было. Тогда полуобезумевший от ужаса Виталий рухнул на колени и завопил:
- Смилуйся, мрачный дух! Не по своей воле, но во исполнение приказа от ближайшего родственника решился я занять место главного редактора журнала "Саратовский Арарат" досточтимого Степана Михайловича…
Выслушав эту галиматью, попугай изумленно посмотрел на коленопреклоненного Дрыгайло и явственно проговорил:
- Пр-ридурок!
- Придурок, - поспешно согласился Дрыгайло, - но во исполнение приказа ближайшего родственника…
- Р-редактор-р! - явно издевательски пророкотал попугай. - Дер-рьмо!
- Дерьмо, - не стал спорить перепуганный Виталий. - Я и мизинца вашего не стою, Степан Михайлович…
- Пр-рочь!
Виталий послушно ломанулся из кабинета, но врезался в дверь, которая оказалась закрытой и отчего-то не открывалась - то ли заклинило старый английский замок, то ли прыгающие руки Дрыгайло никак не могли справиться с круглой никелированной, жалобно дребезжащей ручкой.
- Пр-рочь!!!
Несмотря на смиренность и готовность уничтоженного Виталия выполнить любой приказ, попугай Турусов свирепел все больше и больше - очевидно, до него наконец дошло кого именно назначили на должность главного редактора "Саратовского Арарата". Он снова взлетел, пернатым шаром перекатился по гудящему от снежного ветра воздуху кабинета, подлетел к суетящемуся у двери Дрыгайло и массивным клювом бухнул тому в затылок.
Завизжав от боли, Виталий упал ничком, прикрывая голову руками.
- Дур-рак! - неистовствовал попугай, долбя клювом голову скулящего Дрыгайло. - Необр-р-разованная р-рухлядь!
Дрыгайло скулил. Попугай взлетел повыше, чтобы спустя секунду снова обрушить на несчастного Виталия серию череподробительных ударов, но - вдруг застрял в воздухе.