Довольный Разбойник разлегся у конских копыт и, насвистывая народную песню "Милая моя, чудище лесное", принялся почесывать себя под перьями.
- Однако земля дрожит, - поделился наблюдением Горыныч. - Кто это там еще в наш нерушимый монолит?
В ту же секунду вместо ответа на его вопрос на поляну гулко рухнула ступа. Ступа передвигалась скачками, чем и объяснялась дрожь земли. Из летательного аппарата, ковыляя на костяной ноге, тяжело вышла Баба Яга.
- Женщины Киевской Руси к вам с поклоном, - проскрежетала отвратительная старуха.
- Чего тебе надобно? - грозно спросил Добрыня. - Мы благотворительностью не занимаемся. То есть занимаемся, но ровно в тех пределах, которые определены властью…
- Да какая мне благотворительность, милок! - замахала руками Яга. - Мне бы в партию, партейной быть хочу на старости лет… Чтоб хоть помереть с членским билетом, э-хе-хе…
- Да куда ж тебе в собственную княжескую партию?! - возгласил Добрыня. - На себя посмотри, ты ж нам все представительство попортишь! Изо рта тухлятиной несет, на щеке бородавка, на лбу другая! Нечисть болотная, скольких ты богатырей себе на завтраки ухомячила, ненасытная ты утроба, пережиток язычества!
- Именно, именно что пережиток язычества, - закивала старуха. - Фольклорным персонажам, рассказывают, один конец хотят сделать. Водяные, лешие, кикиморы болотные третий день слезами умываются: нет, говорят, нам места в стране победившего христианства! Но ты пойми, милок, и наши резоны: новая национальная идеология - оно, конешно, хорошо. Но ведь и мы все - вот они, имеемся в наличности! Нас-то ты куда денешь? Пока последний леший вымрет, не один век пройдет, а князю власть укреплять надобно немедленно. Вот мы и предлагаем… в виде разумного как бы компромисса… Опять же мною не брезгуй, я кадр ценный: жабьей слизью привораживаю электорат. Или ты думаешь, князь престол получил без нашей помощи? Да я и свидетелей приведу, что ворожила ему, вот глянь-ка! - И мерзкая старуха пустилась в непристойную пляску, высоко задирая костяную ногу. Тотчас со всего леса слетелись вороны, гулко грая: "Владимира Кра-Кра-Красное солнышко в князья! Он сделает нашу родину кра-кра-краше!"
- Видал пиар? - прищелкнула языком бабка. - Для Горыныча берегла, да раз уж не сложилось у него - берите. Выборы-то, чай, не последние…
- Какие выборы, бабка?! - осадил старуху Добрыня. - У нас тут, чай, не Новгород!
- Оставь ее, Никитич, - прошептал Попович, - мало ли… Все-таки она народ…
- Народ, хлопчики, - закивала бабка, - как есть народ! Ну как, берете в партию? А то, сами знаете, беспартейным ноне на болоте неспокойно.
- Транспорт зарегистрирован? - сурово спросил Добрыня.
- А как жа! - воскликнула бабка, плюнула на ступу и протерла рваным рукавом своей кацавейки. На ступе проступил регистрационный номер скифских времен.
- Да Бог с ней, пущай вступает, - разрешил Илья. - Все ж таки женщина, у нас пока ни одной не было. Еще бы нам представителя славного поколения отцов…
Словно откликаясь на его призыв, из леса валко приковылял леший с густо-зеленой бородой из мхов и лишайников, со свитой из бледных поганок и румяных мухоморов. Следом за ним визгливой толпой, приплясывая и брызгаясь болотной жижей, тянулись кикиморы.
- Это еще что за нечисть? - брезгливо повел носом Попович.
- В партию вла-а-асти! - нестройно пропели кикиморы.
- Да разделяете ли вы нашу идеологию?! - рявкнул Горыныч на правах партийца со стажем.
- Как есть разделяем! - рапортовали добровольцы.
- А в чем же ваша идеология? - хитро прищурился Попович.
- Любовь к родным лесам, - начал леший.
- И болотам! - вякнула старшая кикимора.
- Властная вертикаль…
- Опять же добро…
- Побольше добра! - заухал филин на плече у лешего.
- Владимир - наш князь! - импровизировал Соловей-разбойник, входя во вкус. - Всех побьем! Заокеанских воротил к ногтю! Тридевятое царство с его кредитами - на хрен!
Слыша эти крики, Владимир Красное Солнышко в своем Дворце заметно приободрился.
- Эк народ поддерживает мои инициативы! - заметил он.
- Так точно-с, - рапортовал стряпчий.
- Поразительно, как быстро я всех построил! - изумлялся князь. - Что значит монотеизм! Теперь я всех идеологических противников… буквально одним махом! Моно-махом, по-заморски говоря! Может, мне и впрямь стоит назваться Владимиром Мономахом?!
- Никак нельзя-с, еще рано-с, - робко напомнил стряпчий. - Еще сто лет, не менее!
- Да кто ты такой, чтобы мне указывать, невымыто ерыло! - прикрикнул князь. - Читай академика Фоменко! Ежели его почитать, то мы все одно и то же лицо: и Владимир Красное Солнышко, креститель Руси, и Владимир Мономах, объединитель Руси, и Владимир Ульянов, модернизатор Руси, и Владимир Путин, унификатор Руси!
Стряпчий почтительно умолк. Восторженные крики за стенами дворца усиливались.
- Пойти, что ли, поприветствовать подданных, - заметил князь, слез с трона и вышел на балкон.
Взору его открылось неописуемое зрелище. Посреди главной киевской площади восседали три богатыря, а вокруг них ликовало море разливанное всякой нечисти: заливисто свистал Соловей-разбойник, да и свистал-то что-то препохабное - попурри из "Прощания славянки", "Степь да степь кругом" и "Марша коммунистических бригад"; притопывала костяной ногою Баба Яга; кикиморы и русалки, распустив зеленые мокрые волоса, ритмично щелкали хвостами. Горыныч пыхал пламенем, делая салют. Вся лесная, речная и пустынная нечисть, которая только водилась в обширных владениях князя, от домовых до водяных, от ведьм до колдунов, сошлась непосредственно под балкон верховной власти с намерением засвидетельствовать свою лояльность.
- Что это, Бэрримор? - выругался по-заморски киевский князь. По-русски это примерно означало "Что за фигня?!".
- Партия власти, сэр, - бодро рапортовал Илья, на кушавшийся по случаю празднества хмельной браги, которую в изобилии приволокли ведьмы. - Народ дружно вступает в центристскую организацию, которую мы уже назвали Партией Интеграции - За Демократию, Единство, Центризм! И аббревиатура получается удобная, привычная русскому слуху.
Князь пожевал губами, составил аббревиатуру и позеленел.
- Ну, - сказал он грозно. - А какая у вас оппозиция?
- Нету у нас оппозиции! - радостно заорал Горыныч. - Какая ж у нас, у таких, оппозиция! Всех огнем пожжем, слизью задушим! Аида к нам, Володюшка, трын-траву курить!
- Ну раз так, - проскрежетал князь, - я буду ваша оппозиция…
Но этого зубовного скрежета никто уже не расслышал. Страна, уставшая от распрей, наслаждалась единством. Скоморохи гудели в дудки.
- Я об одном только думаю, - тихо склонился Никитич к Поповичу. - Об чем же теперь сказки-то будут складывать? Все же за добро, кто же против-то? Ведь об нас теперь ни одной сказки, ни одной былины не будет!
- А тебе оно надо? - тяжелым, хмельным голосом спросил Попович.
- Да нет, в общем-то… Так, интересно…
Ну и не задавай глупых вопросов, - отвернулся Попович и отхлебнул еще медовухи, изготовленной кикиморами из болотных кувшинок. - Слышь, Соловушка! Грянь-ка еще раз нашу, русскую: "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью"!
КЛЕЦ, или ПРАВДА О СЛУЧАЕ МИСТЕРА ВОЛЬДЕМАРА
От авторов.
"Правда о случае мистера Вольдемара" - известный рассказ Э. По.
Все цитаты из детского фольклора, приводимые в тексте, абсолютно подлинны и почерпнуты авторами как из собственной памяти, так и из собственной дочери.
В июне Путин собрал олигархов на традиционную встречу: обычно во время таких посиделок они ему говорили, что делать, а в благодарность получали гарантии независимости и другие мелкие подарки.
Большой стол был, как всегда, уставлен пирожными и лимонадом (крепче лимонада никто из олигархов не употреблял). Олигархи рассаживались, хихикая и весело толкаясь. Они не собирались целый месяц, за это время каждый успел прикупить новые игрушки и цацки. Один хвастался шоколадной медалью, другой - заводиком, третий прикупил железную дорогу, совсем как настоящую, с вагонами, и теперь радостно раскладывал ее на столе. Как всегда, двое ссорились, выясняя, чья Семья лучше и у кого Папа круче. Обычно Путин с улыбкой умиления посматривал на резвых гостей, наполнявших Кремль весельем и непосредственностью. Но на этот раз Владимир Владимирович был хмур и сосредоточен.
- Ребята, - начал он грустно. - Я вам очень благодарен за все. Но обстоятельства требуют, чтобы одного из вас посадили.
- Как - посадили? - залепетали потрясенные олигархи. - Куда посадили?
- Сдали, слили, поставили в угол, - терпеливо объяснил Путин. - Чтобы народ видел, как идет борьба с коррупцией. Мне правда очень грустно, братцы. Но, во-первых, интересы государства превыше всего, а во-вторых, это же понарошку.
- Такая игра? - с пониманием спросил Березовский, очень любивший новые, азартные игры.
- Да, Боря, - печально кивнул Путин. - Трудная, опасная и увлекательная игра. Называется "Бутырочка". Вам остается только выбрать, кому водить.
- Давно пора, - рассудительно сказал старший олигарх Владимир Петрович, друг толстого Юры. - Мы всегда говорили.
- А кто за мною повторяет, тот в уборную ныряет, - неодобрительно сказал Путин, в упор, посмотрев на непрошеного союзника. Владимир Петрович стушевался.
Путин вышел, оставив за себя Волошина, чтобы тот доложил о результатах олигархических разборок. Некоторое время гости сидели молча, переваривая услышанное.
- Березовского! Березовского! - зазвенело сразу не сколько голосов, когда прошел первый шок.
- Меня? - переспросил шустрый быстроглазый Боря, надкусывая расползающийся эклер. - Да, меня можно. Меня всегда можно. - И говорил, и ел он с необыкновенной быстротой, держа пирожное двумя передними лапками и обгрызая его острыми зубками, при этом успевая внимательно оглядывать каждого и стремительно, как белка скорлупой, сыпать словами. - Меня очень можно, но по трем причинам бессмысленно. Во-первых если все время одного меня, то это не борьба с коррупцией, а игра в одни ворота. Меня в прошлом году уже осалили, и кому было лучше? Спросите Евгения Максимовича, было кому-нибудь лучше? Во-вторых, я народный депутат, и у меня неприкосновенность. А снимать ее с меня вы замучаетесь. И в-третьих, я все равно выкручусь. Это все знают. Так что меня бессмысленно. - Он доел пирожное и обвел коллег карими, чуть навыкате, хитрыми глазками.
- Надо жребий бросить, - предложил пухлый, рассудительный Фридман в маячке с огромной буквой "Альфа" на пузе.
Стали бросать жребий. У единственного курящего - Потанина - нашлись спички. Решили, что кому достанется обломанная, тому и водить, то есть сидеть, но хитрый Абрамович заметил, что у Потанина все спички обломанные, так что кто первый потянет, тот и продует. Тогда стали сдавать карты - кому выпадет туз пик. Карты нашлись у Ходорковского, но опытный Смоленский заранее просмотрел колоду и обнаружил, что все шестерки из нее давно слиты, потому что шестерки умирают первыми, а зато есть шесть тузов пик и два джокера. Такими картами хорошо было играть в "Акулину". Поиграли немного в "Акулину", Швидлер проиграл два пирожных, но Волошин постучал ручкой по бутылке лимонада и напомнил олигархам, что они больно уж развозились, - надо дело делать.
- А давайте в вышибалу! - воскликнул резвый, спортивный Мамут. - Вон у меня и мячик есть!
Стали играть в вышибалу, но увлеклись, перешли сначала на "картошку", потом на футбол. Березовский засветил: в глаз Гусинскому, тот расплакался и стал кричать, что в его лице в глаз получила свобода прессы и мировое еврейство, остальные разделились: кто-то бросился его утешать, кто-то издевался.
- Ню-ю-юня! - дразнился Березовский. - Плакса-вакса-гуталин, на носу горячий блин!
- Я мировому сообществу скажу! - плакал Гусинский, размазывая сопли по щекам.
- Ябеда-корябеда, турецкий барабан! - кричал Лесин. - Кто на нем играет - противный таракан!
- Ребзя, так нехорошо, - примирил всех рассудительный Потанин. - Мы в игрушки играемся, а тут решается судьба страны. Давайте выбирать.
- Голосовать! Голосовать! - радостно запищали олигархи. Голосование прошло бурно, но во всех случаях давало одинаковый результат: по каждой кандидатуре голосовали все, кроме того, кого предлагалось слить. В результате явного лидера выявить не удалось.
- А давайте посчитаемся! - нашелся Ходорковский. - Я помню, когда Толю Быкова сдавали, так тоже считались. И все были довольны.
- Кто знает хорошую считалочку? - возликовало собрание. - Давайте, давайте!
- Я знаю, - сказал Чубайс. - Эне, бене, раба, квинтер, контер, жаба.
- Неинтересно! - вскричал Вяхирев.
- Зато коротко, - солидно сказал Чубайс. - Мобильно.
- Нет. нет! Давайте лучше мою! Дзюба-дзюба-дский-ба-дзюба, дзюба-дони-дони-ми, а дони ши, а дони ши о шани буба-буба-буба-буба, а-а-а, а дони ши, - Вяхирев трижды хлопнул в ладошки, - а-ми (и еще трижды хлопнул), замри! Эне-бене-рики-таки, шурба-урба-сен-тебряки, эус-беус-космодреус-бис, на веревочке повис. Рыжая Наташка, ты меня не бойся, я тебя не трону, ты не беспокойся. Лягушка прыгала-скакала и Наташке в рот попала, бамс!
- Эту абракадабру никто, кроме тебя, не запомнит, - надулся Лисин.
- Ну и что, я и посчитаю, - уверенно сказал Вяхирев и, не дожидаясь ничьего согласия, завел свою песнь, но машинально посчитал и Волошина, после чего был лишен права голоса. Волошин долго еще глотал валокордин и сосал нитроглицерин.
- Я знаю, я знаю! - закричал темпераментный Бендукидзе, большой гурман. - За стеклянными дверями стоит Мишка с пирогами (Лесин поморщился). Мишка, Мишенька, дружок, сколько стоит пирожок? Пирожок-то стоит три, а водить-то будешь ты! - и он резко выбросил палец в сторону Евтушенкова.
- Неправильно, неправильно! - закричал Евтушенков. - Это неправильная считалка! Вот я другую знаю! - и он принялся считать, четко отрубая ритм и резко тыча пальцем в грудь каждого считаемого:
Солнечный круг, немцы вокруг,
Путин пошел на разведку!
В ямку упал, ножку сломал и на прощанье сказал:
"Пусть всегда будет водка, колбаса и селедка, и зубной порошок, чтобы чистить горшок!"
Горшок выпал Гусинскому, но тот немедленно среагировал:
- Я горшки обошел и до Ленина дошел!
По законам олигархии, если кто быстро перепасовывал наезд, того не трогали и даже уважали.
- А давайте "раз-два-три-четыре-пять, вышел зайчик погулять", - предложил Чубайс.
- Что ты все скучные какие предлагаешь! - осадил его Березовский. - Это каждый дурак знает!
- Я дурак? Я дурак, да? - обиделся Чубайс.
- Да! - с вызовом ответил Березовский. Он никогда не боялся спорить с властью, особенно после получения депутатской неприкосновенности.
- Я дурак, а ты умный, по горшкам дежурный! - заявил Чубайс. Олигархи зааплодировали: им нравилось, когда Березовского ставили на место.
- А я вот какую знаю, - вступил Абрамович. - Меня на Чукотке научили. Шла машина темным лесом за каким-то интересом, инте-инте-интерес, выходи набукву С!
Все с любопытством посмотрели на Смоленского. Еще не было случая, чтобы Смоленский не отмазался.
- А буква С не подошла, выходи на букву А! - не оплошал он и на этот раз.
- Отоврался! отоврался! - радостно кричали олигархи, хлопая Смоленского по плечам. Авен насторожился и поежился.
- Нечестно! - сказал он. Я лучше знаю. Катилась мандаринка по имени Иринка, в школу не ходила, двойку получила. А когда пошла опять, получила цифру пять. А когда пошла домой, получила цифру ноль!
Ноль выпал Лесину. Лесин был человек с железными нервами.
- Я в такие бессмысленные игры не играю, - пожал он плечами. - Что за бредовый текст! Я предлагаю старый, проверенный вариант: эники-беники-ели вареники, эники-беники-клец!
Клец выпал Гусинскому. Но Гусинский тоже был не пальцем делан и немедленно нашелся:
- Там продолжение, продолжение! Эники-беники-клец, вышел советский матрос!
Матроц, как всегда в считалочках Гусинского, выпал Березовскому.
- Это что еще за матроц! - возмутился Березовский. - Матроца не бывает! Это все ваши еврейские штучки!
- Еврей, еврей! - заобзывались олигархи, обрадовавшись поводу потыкать пальцем в одного из себя.
- А ты не еврей, да? - обиженно спросил Гусинский. - Я еврей, а ты не еврей?
- А я карачаево-черкес! - радостно запрыгал Березовский, показывая удостоверение.
- А я чукот, а я чукот! - весело вторил ему Абрамович, тоже размахивая удостоверением.
- Не чукот, а вовсе чукча! - поправил его Фридман.
- Сам ты чукча, а я чукот!
Воцарилось веселье. Кто-то тыкал пальцем в Гусинского и обзывался, кто-то пел, кто-то скакал на одной ножке. Чубайс чеканил мячик. Потанин бегал вокруг стола и в избытке жизненных сил пел песню:
- Сидели два матроца, курили папироцы! Один недокурил, собаке подарил!
- Кто обзывается, сам так называется, - угрюмо сопел Гусинский. - Я Биллу Клинтону скажу.
- Собака побежала, начальнику сказала! - продолжал петь Потанин, забравшись на стол. - Начальник рассердился и в чайник провалился!
- Ребята, ребята! - пытался Волошин урезонить расшалившуюся тусовку. - Вы же так и не выбрали! Напоминаю: если вы не выберете одного, придется посадить всех!
Это отрезвило собравшихся. Олигархи тяжело плюхнулись на стулья и налили себе лимонаду.
- А я знаете как умею? - сказал Лесин, отдуваясь. - Я вот какую знаю: давайте, выставляйте кулаки! Все выставили пухлые кулачки.
- Не один, оба! - командовал Лесин. - Ты, Лисин, не отвиливай! - подбодрил он почти однофамильца. - А теперь поехали: шла кукушка мимо сеток, а за нею стая деток, все кричали: "Кукумак, убирай один кулак!"
Церемония была действительно сложной, как и большинство лесинских церемоний, и такой же юридически безупречной. Ткнутый пальцем в итоге очередного произнесения "Кукушки" убирал один кулак. Кто первым оставался без кулаков, тот выходил. Последними с кулаками остались, естественно, Гусинский и Березовский. Напряжение нечеловечески возросло.
- А я еще вот какую знаю, - быстро затараторил Березовский. - Шел крокодил, трубку курил, трубка упала и написала…
- Не сбивай, Боря, - сквозь зубы сказал Лесин. - У нас общие правила для всех.
Гусинский обреченно зажмурился.
- …Все кричали: "Кукумак, убирай один кулак!" - закончил Лесин. Березовский вышел. Гусинский остался.
- Ты знал, ты знал! - кричал Гусинский. - Это несчитово! Все подстроено! Это ты, Чубайс, наглая рыжая морда!
Чубайс отвернулся. Он никогда не мстил обреченным и только жалел, что однокашник проигрывает так некрасиво. Это клало тень на профессию.
- Ладно, Вован, - сказал Ходорковский. - Все было честно, все видели.
- Ну почему всегда я! - расплакался Гусинский. - Как обыск, так у меня, как в масках - так у меня!
- Да хоре, Вова! - не выдержал Евтушенков. - Чего ты как маленький! Ты же сам попросил, чтобы к тебе пришли в масках! Ты их сам заказал, чтобы рейтинг поднять! (Имелся в виду забавный эпизод, когда в офис Гусинского явились веселые гости в масках зайчиков, белочек и трех поросят, чтобы немного развеять олигарха, чье угрюмое оппозиционное бурчание всем надоело.)