Обиженный Гераклид явно собирался что-то возразить. Но вид бешеного глаза надзирателя, а заодно и его огромных кулаков, быстро отбил всю охоту до разговоров. Аквус уныло схватил тряпку и принялся кое-как возить ее по полу, получая ежесекундные советы от Циклопа, который вознамерился "научить работать руками, а не ртом!".
Юлиус преисполнился к надзирателю уважения. Все прошлые обиды были забыты. А уж если ему удастся действительно хоть как-то повлиять на Гераклида, то Корпс готов был записать Циклопа в мифические герои.
К тому же, отвлекшись на Аквуса, надзиратель дал возможность мошеннику спокойно обсудить все с Биллисом. Юлиус повернулся к капитану, который выглядел задумчивым, и заметил:
– Между тем, мой друг, я собираюсь не отмываться словами, а предложить дело, которое спасет нас из этого плавучего гроба.
– Это хорошо, – кивнул Биллис. – Думаю, в твоих словах что-то есть. Не пойму только на кой ты связался с этим безумцем? – капитан кивком указал на ползающего по полу с тряпкой Гераклида, – Родственник, что ль? Если так – не завидую. Ну ладно, давай, говори, что придумал.
Юлиус Корпс хитро улыбнулся, склонился над ухом экс-капитана Биллиса и начал быстро рассказывать, поминутно оглядываясь на Циклопа. В процессе рассказа капитан то бурчал, что "это невозможно", то задумчиво качал головой, то восклицал "А ведь может сработать, что ль!" и тут же закрывал себе рот широкой ладонью.
В итоге, к тому моменту, когда Гераклид закончил собирать грязь с пола, Юлиус уже сидел на своем месте и изо всех сил старался не дать гаденькой улыбочке появиться на лице. Надзиратель, конечно, не был интеллектуальным дарованием, но чувство самосохранения у подобных личностей развито неплохо. И если рабы вдруг начинают гаденько ухмыляться, то стоит усилить готовность.
Между тем Биллис по цепочке передал указания остальным рабам, среди которых были как члены его бывшей команды, так и матросы с других судов, волей судьбы оказавшиеся в этом огромном подводном гробу. Когда все было готово, оставалось только ждать возвращения Гераклида. Юлиус не сомневался, что свою роль тот сыграет превосходно, даже абсолютно о ней не подозревая.
Так и случилось. Едва только Гераклид показался из соседнего отсека с пустым ведром, как на него тут же набросился Циклоп:
– Ну что, прогулялся? А теперь садись и вперед, работай!
– Я не могу, – трагически возвестил Аквус. – Я устал. Я хочу спать. Я хочу есть. Я хочу в ванну…
– А я хочу, чтобы он заткнулся, – подхватил Юлиус.
– А я хочу танцевать! – заорал Биллис.
И тут же со всех сторон остальные подхватили на разные голоса.
– Хочу нормальных и человеческих условий!
– Требую создание рабского профсоюза!
– Финики! Не могу жить без фиников!
Единственный глаз Циклопа завращался с бешеной скоростью. Надзиратель издал громогласный вопль и подскочил к одному из рабов, которому тут же достался мощный удар в ухо. Тот простонал:
– Хочу иметь возможность врезать в ответ!
Циклоп носился по отсеку и раздавал удары направо и налево, но ничего не помогало. Рабы продолжали требовать и отказывались грести дальше. Пользуясь воцарившейся суматохой, Юлиус ловко вскрыл замок на кандалах отмычкой, которую предусмотрительно сунул в волосы по типу заколки, еще когда "превращался" в женщину. Слава Гермесу, в этот раз пираты много чего не нашли при обыске. Стоило отдать им деньги, как энтузиазм сразу иссяк, и они ограничились лишь формальным осмотром, не заметив отмычки и – слава богам! – шифры.
Выскользнув из отсека, Корпс короткими перебежками от укрытия к укрытию направился к двигателям. Несколько раз приходилось вжиматься между переборок, когда пираты проходили мимо. Один из подслушанных разговоров позволял надеяться, что план работает.
– Этому одноглазому идиоту ничего нельзя доверить, – шипел и брызгал слюной некто со старческим дребезжанием в голосе.
– Вы правы, капитан, – отвечал ему обладатель спокойного тона. – Но, все же, давайте запускать двигатели.
– Рано! Рано, Крайсис. Я должен полностью убедиться, что мы потеряли контроль над машинным отсеком.
– Машинный отсек – это место, где находится двигатель, капитан.
– Ты со мной спорить будешь? Ты?! Пиявка сухопутная, которая только и понимает, что в дурацких шестеренках! Люди – вот наш двигатель! А то, что предлагаешь ты – в любой момент может сломаться или вообще отправить нас всех на воздух!
– Люди – это тоже не более чем дурацкие шестеренки, – все так же спокойно заметил тот, кого называли Крайсис.
Затем двое спорящих отошли слишком далеко и продолжение разговора мошенник уже не услышал. Выждав еще пару секунд, он скользнул дальше.
"Если люди и шестеренки, то эти шестеренки вам поперек горла встанут", – мрачно подумал Корпс.
Наконец запах машинного масла, витавший в воздухе, усилился. Как и увеличилось количество грязи под ногами. Стараясь бесшумно ступать по этой чавкающей жиже, мошенник вступил в святая святых любого корабля – машинный зал.
Двое скучавших механиков сидели к Корпсу спинами. Один что-то рассказывал другому. Должно быть нечто забавное, потому что второй периодически начинал хохотать и хлопать себя по коленям. Во время очередного приступа смеха Юлиус прошмыгнул внутрь зала и спрятался за огромным двигателем. Здесь уже можно было не бояться выдать себя лишним звуком, потому что, даже находясь в спокойном состоянии, машина шипела паром, а внутри раздавалось какое-то мерное постукивание.
"Так-так-так, посмотрим что у нас здесь? – мошенник пристально вгляделся в двигатель. – А что если мы вот здесь немного подкрутим, а вот здесь слегка раскрутим, а?"
Честно говоря, Юлиус не очень разбирался в механизмах. Примерно так же, как Гераклид в поэзии, живописи, театре и прочем. То есть – не разбирался абсолютно. Однако, привыкший находить слабости в людях, а затем их грамотно использовать, мошенник собирался поступить таким же образом и с двигателем.
Он прошелся по механизму с виртуозностью лучшего диверсанта. Нигде не применял грубую силу, полагаясь лишь на свою уверенность, что любая машина – весьма тонкая и чувствительная штука, подобная музыкальному инструменту. И если одна струна фальшивит – это еще можно проигнорировать. Но если фальшивят несколько, то слушать эту какофонию практически невозможно…
В итоге, двигатель на вид ничем не отличался от себя самого пятиминутной давности. И только Юлиус Корпс знал, где и что было изменено. "Надеюсь, я действительно запомнил все, – поежился мошенник от неприятной мысли. – И надеюсь, что я сделал достаточно для отказа механизма, но недостаточно для того, чтобы мы все взлетели на воздух. Лозунг "смерть лучше рабства", я, пожалуй, оставлю кому-нибудь другому"
Выглянув из-за двигателя, Корпс практически тут же вжался обратно в нишу между ним и стеной. Суровый старик в надменной позе стоял прямо у входа.
– Хватит ржать без дела! – заорал он.
Голос был знаком. Кажется, именно разговор этого человека и некоего Крайсиса Юлиус совсем недавно подслушал. Стало быть, в машинное отделение пожаловал капитан.
– Таки а шо делать-та? – протянул один из механиков с акцентом. – Всю поездку без дела сидим-та. Хоть языки разминаем-та.
– Сейчас будет вам дело, – зловеще пообещал капитан. – Ну-ка, быстро заводи двигатель. А не то нас течением снесет на скалы!
– Будет сделана-та. Шой-то вы сразу кричать и орать-та. Спокойна сказали-та. Мы сделали-та. Ерунда же.
Юлиус меж тем сосредоточился на другом – скалы. "Это очень нехорошо-та. Это надо поторопиться-та. А не то плохо будет-та, – подумал он, копируя акцент механика и стараясь запомнить его, чтобы использовать, когда будет притворяться каким-нибудь деревенщиной.
Парни встали, преувеличенно медленно и с видимой ленцой, один направился к машине у противоположной стены, а другой – к тому самому двигателю, над которым только что потрудился Юлиус. И за которым тот, к слову сказать, до сих пор прятался. Мошенник запоздало подумал, что попадись он сейчас – и план может провалиться. Капитан вряд ли не заподозрит неладное, обнаружив в машинном отделении беглого раба.
Но механик, не глядя, крутанул по очереди три вентиля, подтянул какую-то гайку огромным ключом, звонко стукнул им же по железной махине, проведя рукой в десятке сантиметров от носа скорчившегося Юлиуса, и махнул рукой товарищу. Тот в ответ крикнул: "Запустили!" На этом нелегкий труд работников машинного отделения закончился: они синхронно зевнули и направились обратно в центр зала, намереваясь опять сесть.
– Стойте! – капитан, видимо, не понял этого маневра.
– Шой-то, только запустили, и вдруг останавливать-та?
– Нет, олухи! Я имел в виду не двигатели, а вас! Вы что, не собираетесь следить за ними?
– А чего за ними следить? – в разговор вступил второй механик, основательно и задумчиво ковыряясь при этом в ухе. – Они ж – машины. Включил и забыл. Сама надежность.
Именно в этот момент "сама надежность" по правому борту чихнула, выплюнула струю пара и следом за ней выстрелила тремя гайками. Одна из них за малым не угодила капитану по лбу. Двигатель натужно закашлял. "Как будто подавился", – отстранено заметил Юлиус, в голове которого металась теперь только одна мысль – лишь бы не было взрыва.
Тут подводную лодку тряхнуло, пол встал на дыбы, и Корпс улучил момент, чтобы покинуть излишне опасное место возле двигателя и переползти в дальний угол зала.
– Глушите двигатели! – вопил капитан.
– Откалибруйте машину! – командовал в унисон ему из коридора голос Крайсиса.
– Выродок Никты, ты когда в последний раз узлы проверял? – ругал механик своего товарища, а тот пытался сохранить равновесие на брыкающемся полу и изливал потоки брани, перемежающейся редкими приличными вставками "-та".
Над дверным проемом зажглось красно-желтое табло со словами: "Авария! К выходу". Механики вмиг закончили переругиваться и устремились прочь, бесцеремонно оттолкнув по дороге капитана.
Тот стоял, задрав голову к светящимся буквам, и будто не мог понять, что от него требуется. В коридорах завывала сирена, слышался топот бегущих ног.
"Отлично, просто отлично! – приговаривал Юлиус, потирая ладони. – Убирайтесь быстрее. И не вздумайте заботиться о рабах". Хотя мошенник зря беспокоился. Во-первых, морские разбойники никогда не отличались чрезмерным человеколюбием, а во-вторых, спасательных шлюпок – или что у них тут? деревянные кадки? – никогда на всех не хватало. Радужную картину панического отступления портил только капитан, столбом застывший в дверях.
Юлиус уже начал раздумывать над тем, как именно придется обезвреживать неожиданную помеху и куда ее потом девать, но тут позади капитана вырос Циклоп и протрубил ему в самое ухо:
– Уходим!
– Но лодка…
– Утонет или разобьется о скалы! Остался последний спасательный батискаф, уходим!
– Проклятые железяки! – капитан стукнул кулаком по стене так, что гул от удара был слышен даже сквозь визг и рев неисправного механизма. – Я знал, что им нельзя доверять! Что они погубят корабль! Нет ничего надежней…
Удаляющиеся голоса пропали в каше звуков машинного зала. Юлиус пополз вдоль стены, охая от боли в отбитых ребрах, осторожно высунул голову в коридор и осмотрелся. Пусто.
Теперь ему предстояло самое трудное. Вернуть двигатель в рабочее "состояние-та".
– Ибо скалы, – хмуро пробормотал мошенник, поднялся и, держась за стену, зашагал к машине.
Юлиус крутил вентили и гайки, подтягивал кожаные ремни, переводил какие-то стрелки и горячо надеялся, что в команде Биллиса найдутся умелые лоцманы и механики, которые потом смогут довести лодку, куда требуется. Сам же мошенник чувствовал себя гораздо лучше приспособленным к работе с людьми, а не с шестеренками.
…
– Где карта, Биллис? Мы успеваем? – Юлиус выбрался через узкий люк на верхнюю палубу и встал по ходу движения лодки, крепко вцепившись в перила и щурясь от соленых брызг.
Рулевой недолго ворчал о том, что среди рыб и водорослей вести судно не обучен, ему вторил лоцман – мол, барашки волн над головой вовсе не то, что облака. Поэтому на следующий день после победного избавления от пиратов было решено плыть на поверхности и лишь в случае опасности нырять. Механики хором с кочегарами утверждали, что лодка может погрузиться всего за несколько секунд, и буквально надышаться не могли на мощный и прекрасный машинный зал.
То тут, то там над волнами взлетали гладкие спины дельфинов. Малыш Биллис курил трубку и глядел по сторонам с таким хозяйским видом, будто он был виноградарем, а море – его угодьями, протянувшимися от горизонта до горизонта.
– Карта у крикливого толстяка, – проговорил он, вытащив трубку изо рта. – Его заинтересовали, эти, морские чудовища, нарисованные у подножья Геракловых столбов. Он утверждает, что сам рисовал таких, только раз в десять лучше, что ль. Но и без карты на Кипр мы успеваем завтра, к вечерней заре.
Мошенник кивнул и подумал, что снова придется импровизировать. Причем не в одиночку, а с Гераклидом Аквусом в нагрузку, которого команда наотрез отказалась оставлять на подводной лодке. Не помогли даже искренние и очень лживые уверения Юлиуса в том, что этот нелепый человек, несмотря на всю кажущуюся бесполезность, приносит счастье. "Тебе-то счастье сейчас нужней, – криво усмехнулся кок, до сих пор не простивший Гераклиду воровство еды. – Вот и забирай его с собой".
И вместо того, чтобы по заранее составленному плану втереться в доверие к инспектору по науке, который, по сведениям Фавна, должен сейчас быть на острове и готовить визит к алхимикам, Юлиус будет вынужден действовать топорно и на "авось пегас вывезет". Он попытался прикинуть так и эдак, последовательно примеряя к Гераклиду роли глухонемого ученого из Афин, приехавшего для обмена опытом, слабоумного племянника, прибывшего на остров для возвращения разума, и даже голема, созданного всего год назад, но уже пришедшего в негодность и требующего алхимической калибровки. Но все напрасно. Воображение тут же услужливо предлагало Юлиусу массу возможностей по позорному разоблачению, которыми не преминет воспользоваться толстяк.
Нет. Нужен был план, сразу выносящий Гераклида за скобки. Или хотя бы за пределы алхимической твердыни, которая, по слухам, изобиловала охранниками и ловушками. Просто оставить его в городе? Если поэту с нежной душой и трепетным сердцем не найти занятия, которое выставит его значимым и нужным в собственных глазах – пиши пропало.
С другой стороны… Обрывки плана, закрутившиеся в голове у Юлиуса, напоминали самые незамысловатые, грубые и далекие от истинной эстетики мошенничества его юности. Когда он был еще недостаточно опытен и пресыщен обманным ремеслом.
– Подстеречь его на подходах… Что может быть важнее, чем охранять поверженного врага… Подстрахуемся веревкой… Хорошей веревкой!…
Когда мошенник, бормоча, спускался обратно в люк, ему на мгновение показалось, что над водой раздается шепчущий смех океаниды Тихе. Хотя, возможно, это была просто болтовня дельфинов.
Глава одиннадцатая.
Алхимики и Афродита
В помещении пахло алхимиками. Флер из паров ртути, едких запахов селитры и серы витал в воздухе, и к нему примешивалось еще что-то – неизвестное, но наверняка столь же специфическое и уж точно неприятное.
В помещении виднелись следы деятельности алхимиков. Немытые колбы и реторты; пожженный в нескольких местах широкий деревянный стол; закопченные пол, стены и даже потолок; почти на всех свободных поверхностях пиктограммы, написанные корявым и неразборчивым почерком, и разгадать их шифр не представлялось никакой возможности. Трактаты и книги были разбросаны тут и там, пестря множеством закладок, в роли которых иной раз выступало нечто совсем для этого не приспособленное – к примеру, гвоздь или огромный нож.
В помещении стояли двое алхимиков, переминаясь с ноги на ногу.
Оба в длинных плащах из толстой грубой ткани, сандалиях и выпуклых очках с фиолетовыми стеклами. Один был темноволос, с длинным носом и толстыми губами, у второго – русые волосы и часть правой щеки обожжена. Ростом – почти одинаковы.
– Инспектор? – спросил длинноносый.
Их собеседник, до этого занимавшийся осмотром помещения, меланхолично кивнул. Алхимик продолжил:
– Меня зовут Брацис, я руководитель группы исследований. Это мой помощник – Кроос.
Инспектор поначалу вновь кивнул, в этот раз уже скорее рассеянно, а потом, будто спохватившись, уточнил:
– Группы исследований чего?
– Не понял, инспектор – мотнул головой толстогубый Брацис.
– Что именно вы исследуете?
– Миф об Афродите. Рождение из пены. Многие думают, что это красивая метафора или поэтический оборот, однако мы всерьез рассматриваем возможность создания человека необычных свойств из специальной пены. И тут группа столкнулась с проблемами, ради которых, собственно, вас сюда пригласили. В последнее время, инспектор, волнами на берег выносит мертвых младенцев.
– И?
– Это весьма необычно, разве не так? – подал голос хмурый Кроос.
– Разумеется, мой друг, но хотелось бы больше информации, – инспектор строго посмотрел на русоволосого помощника. – Волны выносят на берег мертвых младенцев. Да, это странно, не спорю. Но, я думаю, дело ведь не ограничивается этим?
– Вы правы, инспектор, – Брацис подал знак молчать, и Кроос еще больше нахмурился. – Помимо этого участились разговоры о том, что вскоре должна родиться и сама Афродита. Что младенцы – суть предвестники ее появления. Только прекрасная женщина и настоящая богиня сможет подняться из пены во всем великолепии, как это рассказываются в легенде. Разумеется, что нигде, кроме как здесь, в Пафосе, этого произойти не может. Подобные разговоры ходят и среди алхимиков.
Ну? И? – инспектор выделил каждое слово. – Что вы хотите от меня? Чтобы я засвидетельствовал этот факт? Чтобы я его опроверг? Чтобы выяснил, кто скрывается за всем этим? Мой друг, я вас не понимаю. Вы рассказываете какие-то байки и до сих пор не сообщили, ради чего я сюда приехал.
В воцарившемся молчании Брацис и Кроос переглянулись.
– В городе пропадают дети, – осторожно сказал Брацис. – А потом их, абсолютно бескровных, выбрасывают волны. Нам кажется, что речь идет не о рождении, а о жертвоприношении. Некто хочет разбудить зло, когда-то успокоенное Посейдоном. По легенде – кровь разбудит зверя, и он будет пытаться получить ее вновь любыми способами, что станет причиной многих разрушений. Мы думаем, дело именно в морском звере, а легенда об Афродите появилась для отвода глаз.
– Надо узнать, кто за этим стоит, – жестко сказал Кроос и рука его дернулась к обожженной щеке. – Пока еще крики последователей Афродиты сильнее, чем горе родителей, но скоро все может поменяться, и тогда начнется паника.
– Понятно, – инспектор скрестил руки на груди и принялся расхаживать по кабинету, что-то бормоча себе под нос.
Гулкий удар об одну из стен напомнил собравшимся, что помещение находится в подземном гроте. Инспектор вопросительно взглянул на Брациса.
– Волноваться не о чем, мы укрепили стены, – заметил тот. – Если, конечно, это не морской зверь.