– Скажи-ка, дружок Гераклид, а если ты не ходибелен, может быть, ты бегателен? -поинтересовался Юлиус. – А то, чует мое сердце, что сюда кто-то направляется и явно не для того, чтобы смазать твои раны и накормить досыта.
Пригибаясь почти к самой земле, мошенник пробрался чуть выше по тропе и разглядел неунывающего инспектора Лавраниуса в исподнем, за которым бежали стражники алхимиков в серых масках.
– Орково отродье, – выругался Юлиус.
Уже не скрываясь, он бросился вниз, на бегу всерьез раздумывая, не наподдать ли Гераклиду, чтобы тот понял всю серьезность происходящего, однако тот и сам с небывалой прытью вскочил на ноги и бросился прочь так быстро, что Юлиус с трудом нагнал его. По скорости тот вполне мог дать фору марафонцам.
Позади раздались восторженные крики – Лавраниус разглядел обидчиков. Инспектор оказался не такой уж дурак, раз решил искать злоумышленников там, где его пленили. А может быть, они просто возвращались, чтобы увести Гераклида, ни ожидая встретить здесь кого-либо еще. Не желая, вопреки собственным словам, вести себя по-геройски, Аквус на полном ходу мчался в сторону берега. Мошенник окликнул его и взмахом руки указал в сторону. Там виднелся черный провал пещеры.
"Она просто обязана иметь другие выходы, – убеждал сам себя Корпс. – Состязаться в чистом беге с охранниками и тренированным инспектором – это безумие. Гераклид сейчас бежит, как горный козел, но уже через пару минут начнет тормозить, плакаться, что у него все болит, а то и вообще встанет. Да и сам я, надо признать, не в лучшей форме, а еще этот дурацкий балахон…"
Балахон и в самом деле мешал бежать. Он был чуть великоват Юлиусу, а потому приходилось приподнимать его, держа руками с боков, чтобы ненароком не наступить на подол. Подтверждением же других мыслей Корпса стало то, что, к тому времени, когда они добрались до пещеры, Гераклид уже дышал так, что заглушал прибой.
– Что остановился? Вперед! – скомандовал мошенник, ныряя в пещеру и увлекая за собой друга.
Не успели волны и трех раз набежать на берег, как следом за друзьями под каменную арку вбежал инспектор, издавая победные крики.
По всей видимости, он вырос далеко от побережья. Либо, когда остальные мальчишки убегали играть на берег, оставался дома, помогая отцу или готовясь к занятиям. Потому что каждый, кто в детстве лазил по прибрежным гротам и катакомбам, обдирая коленки и набивая шишки, знает – залетая в пещеру, жизненно необходимо соблюдать несколько простых правил.
Во-первых, сделав пару шагов, обязательно задержаться хотя бы на мгновение, чтобы глаза привыкли к мраку. Иначе можно споткнуться, налететь на стену…. Конечно, все это может случиться и с теми, кто не соблюдает первого правила, но произойдет это хотя бы не так быстро.
Во-вторых, если ты бежишь за кем-то, в пещеру надо красться буквально на цыпочках, задержав дыхание и уговаривая собственное сердце биться как можно тише. Только тогда у тебя есть шанс услышать эхо шагов преследуемого и понять, в какую сторону он удаляется.
В-третьих, заскакивая в темное и незнакомое место, держи руки вытянутыми перед собой! Лучше поцарапанные ладони, чем расквашенный нос.
– Повезло нам, – выдохнул Юлиус, услышав позади звук удара, крик, а затем – град проклятий. Бедный Лавраниус не знал правил обращения с пещерами, зато его запас цветистых ругательств заслуживал искреннего уважения. – Надо, пока он призывает гнев богов на наши головы, успеть подальше уйти.
– Зачем? – Гераклид пыхтел рядом, крепко держась за плечо друга. – Враг повержен…
Юлиуса так и подмывало прочитать пространную лекцию. Что-нибудь в духе: "Этот человек уже единожды был повержен, но именно благодаря твоему приступу идиотского благородства теперь он гонится за нами…" Или: "Мы не первый день знакомы. Скажи, сколько раз твои умозаключения касательно наших противников оказывались справедливыми?" Или даже: "Закрой рот и молча иди за мной, гарпии тебя раздери! Я бы с удовольствием оставил тебя, толстый человекоподобный якорь, если бы не был уверен, что ты раньше времени разболтаешь тайну первому встречному, и вот тогда всем придется действительно жарко…"
Но одной из первых заповедей, которые Фавн вдалбливал своим ученикам, было: "Упаси тебя Гермес произносить речи, когда за тобой гонятся, когда ты спасаешь прекрасную деву и когда ты готовишься вонзить кинжал в горло злейшего врага… Жизнь хитреца, вора или мошенника вообще не предназначена для лишних слов: чем меньше ты будешь болтать, тем больше у тебя шансов дожить до старости. И уж тогда, вечером у камина, ты можешь вдосталь поговорить – за всю предыдущую жизнь". Воистину, если бы этим нехитрым правилам следовали не только воры и пройдохи, но также боги и герои, то последним бы удавалось прожить куда как дольше.
Поэтому Юлиус молча взял Гераклида за запястье и потащил его дальше, ведя пальцами другой руки по стене темного прохода, чтобы не пропустить неожиданный поворот.
Друзьям везло. Пол коридора был до того ровный, что даже Гераклид почти не спотыкался, пока не встречалось ни острых сталагмитов, ни узких мест, где пришлось бы протискиваться. А льющийся сверху из редких трещин свет и вовсе делал побег приятной прогулкой. Даже Юлиус уже собирался замедлить шаги и немого отдохнуть… как откуда-то сзади и слева послышался собачий лай. Инспектор оказался хорошим противником.
Если бы с ним не было Гераклида, Юлиус наверняка попытался бы ввинтиться в первый же узкий лаз, попавшийся на пути, завалить его камнем и продолжать путь в относительной безопасности. Либо занялся бы изучением потолка, нашел место, где сверху свисают корни растений – или, на худой конец, сталагмиты – и попробовал зацепиться за них. Если бы ему удалось продвинуться на пару десятков метров, ни разу не наступив на землю, собакам пришлось бы сложно. Однако эти прекрасные методы решения проблемы никуда не годились, пока рядом был Аквус.
Тот еще даже не понял, какая опасность им грозила.
"Хорошо хоть, что Лавраниус не услышал, в какую сторону мы ушли. Можно радоваться, что за нами гонится не вся свора специально обученных ищеек, а половина. Или треть", – Юлиус считал, что в каждой ситуации следует находить плюсы. Любые обстоятельства легче переносятся, если смотреть на них с радостью. Даже если доля твоей радости не больше виноградинки в сухой неурожайный год.
– Тьфу ты, – Гераклид рядом подпрыгнул на месте. – Тут на полу лужа.
– Глубокая? – Юлиус носил проверенные временем ботинки из провощенной кожи, поэтому обычно не обращал внимания на слякоть под ногами.
– По щиколотку, – судя по плаксивым интонациям в голосе, его друг был расстроен по поводу неожиданной "водной преграды" даже больше, чем после своего неудачного деяния по правильному захвату врага в плен. – Теперь мы промочим ноги. А мама всегда говорила мне, что промочить ноги – самое неприятное! Теперь у нас будет насморк, больное горло…
– Зато, дружок, у нас не будет покусанных пяток и порванных штанов! – мошенник расплылся в улыбке.
Пол в коридоре понижался, вода уже дошла до середины голени – если так пойдет и дальше, собаки потеряют след напрочь. Оставалось только молить Гермеса, чтобы лужа оказалась достаточно большой.
У богов хорошее чувство юмора.
Иногда – слишком хорошее.
Когда через полсотни шагов вода дошла до середины бедра, Гераклид стал артачиться и предлагать вернуться назад, поискать другой коридор, не такой мокрый. А пол все продолжал понижаться. К тому же света не стало совсем, осталась только чернильная темнота, хлюпанье под ногами и осколки эха за спиной, собачий визг, лай и перекликающиеся голоса преследователей.
Юлиус задумчиво сунул руки в карманы балахона. Вдруг там завалялось огниво? Это было бы логично – алхимикам часто требуется огонь во время работы… Но ничего полезного не нашлось, а очки были, к сожалению, абсолютно бесполезны в нерукотворных лабиринтах. Самый подходящий момент для того, чтобы расстроиться, но тут Юлиус замер. Впереди вода как будто блестела.
– Ты это тоже видишь? – дернул мошенника за рукав Гераклид – Вода словно светится…
Юлиус быстро пошел вперед, на втором шаге провалился по пояс, сделал глубокий вдох и сунул голову под воду. Впереди виднелось овальное пятно бледно-зеленого цвета.
– Придется нырять, – сказал Корпс, обернувшись к другу. – Там проход наружу, который больше похож на проплыв, но не в нашей ситуации быть разборчивыми.
– Я не очень люблю плавать, – заметил Гераклид и насупился.
Вдалеке слышались крики преследователей, но с каждой секундой они становились все ближе, а потому Юлиус схватил друга и потянул в воду.
По счастью, Гераклид не сразу сообразил, что происходит, а потому сопротивляться начал, когда они уже успели проплыть достаточное расстояние. Если быть более точным, то греб всего один, таща за собой барахтающуюся ношу, в воде ставшую – хвала Посейдону! – чуть более подъемной.
По несчастью Аквус, позоря свою фамилию, действительно не любил, да и не умел плавать. Мало того, от неожиданности он не успел толком набрать воздуха, а остатки его растратил, когда начал бешено вырываться из рук Корпса.
Но "проплыв" был уже близко, а потому Юлиус надеялся, что они успеют. Мощно отталкиваясь ногами и одной рукой, он приближался к нему, таща в другой руке вертящегося и пускающего пузыри Гераклида, когда его кто-то резко дернул назад. От неожиданности мошенник разжал руку, выпустив друга, и тот заметался, замутив воду настолько, что невозможно было ничего разглядеть дальше собственного носа.
"Да за что мне все это?!" – вопросил Юлиус Корпс у богов, попытавшись схватить Гераклида снова.
Рука нащупала волосы, потянула к себе и тут же резко отдернулась, лишь только перед лицом Юлиуса мелькнул их обладатель, взмахнув рыбьим хвостом. Заостренные уши, огромные глаза на плоском лице и дикая улыбка, демонстрирующая тонкие, как иглы, зубы.
Теперь уже заметался сам мошенник. На мгновение у него мелькнула мысль бросить Гераклида и спасаться самому, тем более что вожделенный свет был уже совсем рядом. Неизвестно, сделал бы он так или нет, но Аквус, словно почуяв опасность, поразительно проворно для начинающего подплыл ближе и, продемонстрировав глаза не меньше, чем у недавнего морского чудовища, первым нырнул в яркое пятно. Юлиус последовал за ним и уже через несколько секунд они с Гераклидом, откашливаясь и выплевывая воду, сидели на камнях.
Отдышавшись, Корпс заметил, что пока наружу выбраться все же не удалось. Водоем находился в круглом гроте, а свет лился из большой трещины на потолке. Оттуда же доносились крики чаек, шум волн и задувал легкий ветерок. Вокруг озерца стояли три колонны, которые поддерживали свод пещеры. Еще одна лежала рядом с водой, разломанная на несколько частей. Юлиус наклонился и внимательно посмотрел под ноги. Пол явно был рукотворным: ровные квадратные плиты из темного и светлого камня. Заброшенный храм, судя по скромным размерам, посвященный какому-то мелкому божеству. Скорее всего, морскому. Воздух здесь был гораздо свежее, чем затхлый пещерный, иглозубая тварь не спешила лезть из озера наружу, а если поискать… Юлиус мечтательно прикрыл глаза. В руинах зачастую можно обнаружить массу интересного! В общем, если закрыть глаза на то, что они по-прежнему окружены каменными стенами, можно было вполне наслаждаться жизнь.
– Ты хотел утопить друга! – простонал Гераклид, сделав интонации настолько обвиняющими, что обладай они хоть какой-нибудь силой, Юлиус должен был умереть на месте.
– Между прочим, я тебя спас, дружок – заметил Корпс. – Ты что, не видел то странное создание с зубами-иголками и рыбьим хвостом?
– Кого?!
Аквус в один прыжок оказался на ногах, а через мгновение уже прижался к самой дальней стенке грота. Откуда столько силы и грации в этом еще недавно усталом и неповоротливом теле – оставалось только гадать.
С опаской глядя на успокоившуюся воду, Гераклид встретился со скептическим взглядом Корпса. Придав лицу выражение невозмутимости, он демонстративно постучал по стенке и прижался к ней ухом.
– Да нет там никого, милый, – раздался похожий на скрип голос.
Беглецы вздрогнули, переглянулись и медленно повернулись в ту сторону, где находился говоривший.
Поначалу Юлиус не смог понять, кто же прячется в храме помимо них. Лишь через минуту ему удалось разглядеть, что из каменной стены торчит сморщенная старушечья голова. Прямо под ней был выступ, который, проявив фантазию, можно было принять за окаменевшее тело.
– Ока… меневшая ба… бабушка, – выдавил из себя Гераклид, зикаясь и постукивая зубами. По-видимому, лимит неожиданных встреч и странных событий на сегодня для него был исчерпан.
– Бабушка. Давно так меня не называли, – в голосе собеседницы прорезались кокетливые нотки. – Да еще и чтоб такой молодой, юный, прямо-таки пышущий здоровьем. Жаль только, жить вам недолго осталось.
Подобные пророчества Юлиусу доводилось слышать не раз. И не два. Да и вообще, давно уже можно было сбиться со счета, сколько раз многочисленные недооракулы пытались предсказать гибель мошенника, а тот с постоянным упорством опровергал их слова. Но еще ни разу это не было сказано так, как сейчас. Сочувственно, абсолютно уверенно и с толикой фатализма в голосе. Отчего-то Юлиус подумал, что некто, вживленный в стену, имеет куда больше прав на подобные слова, чем разного рода стражники и обманутые богачи, которые предрекали ему смерть до этого.
– Почему? – тем не менее спросил он.
– Так вы ж ее младенцами накормили, вот она и проснулась, – казалась, если бы руки были не окаменевшими, то ими непременно всплеснули бы.
– Кто накормил? – упавшим голосом спросил Гераклид. – И, главное, кого накормили?
– Ее, – расплывчато ответила бабушка. – Так что бежать вам надо бы. Так, может, пока и уцелеете. Она еще силу не набрала, на берег не суется.
– И как же бежать? – поинтересовался Юлиус, который старался не дать мозгу осознать то, что он неизбежно вскоре должен был понять.
– Так вон он, выход!
За неимением рук старуха махнула головой, и на противоположной стене Юлиус увидел что-то вроде ступенек, которые вели до самого верха, прямо к трещине в потолке. В том месте она была достаточно широкой, чтобы даже Гераклид попробовал пролезть. Оставался еще, конечно, вопрос о том, как он до этой трещины доползет, но Корпс разумно полагал, что если предложить другу выбор: оставаться здесь со считающей его милым головой старухи или подниматься вместе с Юлиусом… Совершенно понятно, что именно решит Аквус, тем более что в свое время он уже сбежал от одной, считающей его милым старухи, которая приходилась Гераклиду матерью.
Однако именно в этот миг торжества и предвкушения свободы мысль "что-то не так" догнала Корпса со всей своей определенностью. Он попытался осмыслить пару фактов – фиктивное появление Афродиты и настоящее жертвоприношение настоящих же младенцев. Затем к этому прибавились слова алхимиков о том, что где-то здесь спит настоящее зло, которое можно разбудить. А после слова старухи о том, что кого-то разбудили и накормили детьми.
Не нужно было обладать большим интеллектом, чтобы сложить все это вместе. Наверняка даже казавшийся тупоголовым инспектор Лавраниус справился бы, знай он то, что узнал Юлиус Корпс.
Мошенник поднял глаза к потолку и, чувствуя, как под воздействием прохладного ветерка и мокрого балахона приближается простуда, меланхолично поинтересовался:
– Ну, и за что мне это все, а?
Ответом Юлиусу стал мерзкий смешок старухи.
Глава тринадцатая.
Эксперименты и жертвы
– Боги отняли твой разум! – Гераклид сокрушенно покачал головой и взглянул на Юлиуса с такой смесью жалостливого сочувствия и отвращения, как будто тот умер и уже начал разлагаться.
Мошенник и сам не очень понимал, что мешает ему без лишних разговоров выбраться из развалин, не медля ни секунды, направиться в порт и отплыть на ближайшем корабле. Куда угодно. Лишь бы к ночи оказаться подальше от Кипра.
С другой стороны, если он так поступит… Можно ли будет вернуться когда-нибудь на этот благословенный остров? Или морское чудовище, невольно разбуженное глупой самовлюбленной женщиной и алхимиком-предателем, превратит Кипр в руины, а прибрежные скалы будут стенками чаши, которая наполнится кровью местных жителей?
Конечно, безопасно сидеть на другом берегу моря и каждый день читать в газетах о новых жертвах и разрушениях. "Закат Кипра", "Чудовище терзает остров", "Кровавые слезы Афродиты"… – писцы выдумают и не такие красочные названия для своих творений. И Корпсу останется только гадать, все на самом деле настолько плохо, или половина описанных кошмаров – плод излишне живого воображения авторов?
Юлиус ненавидел обладать недостоверной информацией и очень любил оставаться на пике ситуации, если имел шанс повлиять на нее. К тому же, он чувствовал долю ответственности за происходящее – инспектор Лавраниус был послан для расследования именно этого дела, а теперь вместо того, чтобы препятствовать детоубийцам, тратил время и усилия на Юлиуса. Поэтому тот не пожелал внять голосу осторожного разума в устах Гераклида.
– Нет, дружок, мы останемся здесь.
– Зачем? Ты не заболел? Подвергать свою жизнь опасности,…. а главное, не заботиться о жизни собственного друга – это явно вопреки всем законам морали и логики!
– А как же возможность свершить подвиг? – Юлиус усмехнулся. – Как же спасенные жизни людей? Возможность попасть в курс истории за четвертый класс, как раз на те страницы, где помещаются примеры борьбы героев с порождениями Хаоса?
Аквус оттопырил нижнюю губу, украдкой взглянул на старуху и, придвинувшись к Юлиусу поближе, жарко зашептал ему в ухо:
– А вдруг она обманывает? Пытается воспользоваться твоими возвышенными порывами и оставить здесь навсегда?
– Конечно, дружок. Именно поэтому указала нам путь наверх и предложила бежать. Но, если ты так хочешь, давай расспросим ее подробнее.
И, не обращая внимания на Гераклида, который испуганно зашикал и уцепился за край балахона, Юлиус двинулся к говорящей голове.
Вблизи "бабушка" производила более устрашающее впечатление. Место перехода плоти в камень было покрыто струпьями и блестело от жидкой грязи. Улыбка, которая, казалось, прилипла к лицу старухи, обернулась оскалом, будто бы кто-то перетянул кожу в одну сторону. "Камнем защемило", – подумал Корпс и тут же поразился собственному хладнокровию, устыдился его и неожиданно для себя спросил ласково, по-доброму:
– Кто ж тебя так?
– Алхимики, – голова продолжала скалиться. – Я, понимаешь ли, неудачный эксперимент. Редкий образец. У них почти получилось превратить человека в статую. Потом меня вроде как собирались превратить обратно, да только сначала одно не получилось, а потом второе. Так и стою тут. Раз в год сюда новеньких приводят, чтобы показать, что бывает в том случае, если неправильно рассчитаешь количество ингредиентов.
На миг Юлиусу померещилась в поблескивающих полубезумных глазах тоска. Но затем наваждение схлынуло, а старуха вновь рассмеялась.
– Меня-то она тронуть не может. Да и не хочет. Я ведь с ней разговариваю, а то с кем еще? Не с едой же, вроде вас.
– Кто не трогает? – мошенник подался вперед.