Ветер сменился, и, ослепленные дымом, разъевшим им глаза и горло, они нашли ручей и упали в него. В его русле они были не одни. Масса кроликов и других мелких мохнатых существ, которые визжали и метались, выплескивалась из высокой травы и бежала вдоль края воды, издавая жалобные звуки страха и ужаса до тех пор, пока не погружалась в воду, перекрыв поток своими телами. Посредине ручья дым был не так густ. Ночное видение Форса приспособилось к мраку, и он взял руководство на себя, отправившись вниз по течению, подальше от стены огня. Шум суматохи в лагере степняков стих за поворотом реки, в зарослях ив. С треском через кусты ломился олень, в панике убегая, затем появился второй, третий - затем еще четыре. Русло речки углубилось. Нога Форса поскользнулась на камне, и он с головой ушел в воду. На мгновение его охватила паника, а затем искусство пловца, которому он научился в горных озерах, пришло на выручку, и он поплыл легко. Эрскин барахтался рядом с ним. Так они выплыли на середину озера, которое замыкалось прямой линией плотины. Форс смахнул воду с глаз и увидел поднимавшиеся над берегом круглые кочки - хижины бобров! Он отпрянул в сторону, так как там барахталось огромное тело, вылезая к одному из домиков. Очень мокрая и очень сердитая огромная кошка присела, отплевываясь от той жидкости, которая спасла ей жизнь. Форс взбаламутил воду и оглянулся. Голова Эрскина то поднималась, то опускалась, словно великан тонул, и горец повернул назад. Спустя несколько минут они оба цеплялись за грубый край ближайшей хижины, и Форс с холодной расчетливостью обдумывал их будущее. Бобровое озеро было значительных размеров, и недавние дожди прибавили в нем воды. Строители хижин и плотины выгрызли большинство деревьев, росших вдоль берегов, оставив только кусты. Увидев это, горец успокоился. Удача привела их в единственное место, где они могли спастись. И не только он понимал это. Неподалеку ют них кругами плавал молодой олень, высоко подняв свою рогатую голову Существа поменьше приплывали дюжинами, карабкаясь друг через друга по крышам хижин, ища безопасное место. Эрскин издал громкое негодующее восклицание и отдернул руку, когда по ней скользнула змея.
Когда пожар прокатился вдоль берега, по цвету превратив воду в кровь, существа в воде, казалось, съежились, неохотно вдыхая пахнущее дымом жаркое дыхание пламени. С неба упала птица и плюхнулась в воду, оставив после себя вонючий запах горелых перьев. Горец уронил голову на руки, приоткрыв свой рот и нос не больше, чем на дюйм, и держа их у самой воды Он ощущал на своих плечах мучительно жаркие удары раскаленного воздуха. Как долго они плавали, цепляясь пальцами за стенки хижины, было невозможно понять. Но когда треск пожара уменьшился, Форс снова поднял голову. Яркое зарево огня исчезло. То тут, то там все еще тлели пни и угли. Пройдет еще какое-то время, прежде чем беглецы смогут снова пройти по этой дымящейся земле. Им придется идти и дальше по воде. Форс оттолкнул тело оленя, слишком поздно добравшегося до убежища, и проложил себе путь к следующей хижине и так продвигался, до самой плотины. Здесь огонь прогрыз дыру, отхватив солидный кусок, так что вода свободно лилась в старый канал ручья. При свете тлеющих корней он мог разглядеть кое-что впереди.
Опля!
Мгновение спустя к нему присоединился Эрскин.
- Так значит, мы пойдем по воде, да? - воскликнул южанин. - После такого пожара мы можем не опасаться погони. Наверное, сегодня ночью фортуна находилась по правую руку от нас, брат мой.
Форс хмыкнул и вскарабкался на грубую поверхность плотины. Они снова могли идти пешком. Вода здесь была только до пояса. Но камни в русле речки скользили, и беглецу шли с трудом, боясь упасть и повредить ноги. Когда наконец огонь, освещающий небо, остался позади, Форс остановился и посмотрел на небо, разыскивая знакомые созвездия, которые он очень хорошо знал и которые служили его неизменными проводниками. Они направлялись на юг - но на запад от них простиралась неизвестная местность.
- Теперь мы услышим барабаны? - спросил горец.
- Не рассчитывай на это. Племя, вероятно, считает, что я так же мертв, как Норатон, и призыва больше не будет.
Форс задрожал, наверное, от того, что долго находился в воде.
- Эта местность обширна, и без наводки мы можем пройти мимо твоего племени…
- Это тем более вероятно, что сейчас война и мой народ будет скрывать свой лагерь, насколько это возможно. Но, брат, я думаю, что мы не смогли бы так легко вырваться из плена на свободу этой ночью, не будь нам предначертана какая-то особая миссия. Направимся на юг и давай будем надеяться, что судьба будет благосклонна к нам и дальше. По крайней мере, твои горы не сдвинутся со своего места, и мы можем повернуть к ним, если нам не останется ничего другого…
Но Форс не ответил на это. Он все свое внимание обратил на звезды. Пока что им приходилось идти по ручью, спотыкаясь об источенные водой валуны и скользя по гальке. Долго ли, коротко ли, но они наконец вошли в овраг, склоны которого из серого камня сомкнулись над ними, словно они попали в какую-то западню. Здесь они присели на плоский выступ, чтобы отдохнуть. Форс беспокойно задремал. Москиты усеяли его тело и пили кровь, несмотря на то, что он осыпал себя шлепками. Но наконец его отяжелевшая голова склонилась, и он не смог больше бороться со сном, его тело было измотано, а ум отупел от усталости, бурчание воды наконец разбудило его, и он полежал, прислушиваясь, прежде чем заставил открыться распухшие веки. Он растер зудящееся распухшее от укусов гнуса лицо и слепо сфокусировал свой взгляд на поросшем зеленым мхом камне и коричневой воде. Затем он рывком сел. Теперь, должно быть, уже позднее утро! Эрскин все еще лежал рядом с ним на животе, голова его покоилась на согнутой руке. На его плече было большое красное пятно - след от ожога. Туда, должно быть, ткнулось плывшее по воде горящее дерево. А дальше по течению Форс увидел другие следы пожара - полусгоревшие ветки, тело белки с обуглившимся на спине мехом. Эту белку Форс выудил прежде, чем вода унесла ее дальше. Полусгоревшая белка могла стать настоящим лакомством, поскольку живот человека свел слишком интимное знакомство с его позвоночником. Форс положил белку на камень и счистил шкурку острием другого. Завершив эту кровавую работу, он разбудил Эрскина. Великан, сонно протестуя, перевернулся на спину, с минуту полежал, уставясь на небо, а потом сел. В свете дня его избитое лицо было похоже на чудовищную маску, испещренную пурпурно-коричневыми пятнами. Но он сумел выдавить кривую улыбку, когда протянул руку за предложенным ему Форсом кусочком полусырого мяса.
- Пища и ясное утро - все, что нужно для путешествия!
- Уже полдень, - поправил его Форс, измеряя высоту солнца и длину тени около них.
- Ну, тогда впереди полдня - но человек может пройти довольно много миль даже за полдня. А нас с тобой, кажется невозможно остановить…
Форс мысленно вернулся к невероятным событиям последних дней. Он давно уже потерял точный счет времени и никак не мог посчитать, сколько дней прошло с того времени, когда он покинул Айри. Но в том, что сказал Эрскин, было зерно истины - их еще не остановили ни Чудища, ни народ ящериц, ни степняки Даже пожар и Земля Взрыва не стали для них непреодолимыми барьерами…
- Ты помнишь, что я сказал тебе, брат когда ты стоял на поле летающих машин? Никогда больше человек не должен воевать с себе подобными, иначе человечество полностью исчезнет с лица Земли. Древние начали смертельным дождем с небес и если мы продолжим их безумие, то будем прокляты и погибнем!
- Я помню.
- У меня не идет из головы, - медленно продолжал великан, - те вещи, что нам с тобой показали. Эти степняки рвутся воевать с моим народом - и все же в них тоже есть тяга к знаниям, которой Древние по глупости своей пренебрегли. Они порождают таких искателей, как этот Мэрфи, с которым мне хотелось бы завести дружбу. Есть и такие, как ты, из племени горцев - ты ведь не испытываешь никакой ненависти ко мне или к степняку Мэрфи. Во всех племенах можно найти людей доброй воли…
Форс облизнул губы.
- И если бы такие люди доброй воли могли сесть вместе на общем Совете…
Избитое лицо Эрскина загорелось.
- Мои собственные мысли выражены твоими устами, брат! Мы должны избавить землю от войн или, в конце концов, перережем друг друга, и то, что было начато давным-давно зернами смерти, посеянными нашими отцами, будет закончено постоянно обагряемыми кровью мечами и копьями… Мы оставим Землю Чудищам. А в такую возможность я не могу поверить!
- Кантрул сказал, что его народ должен или сражаться или умереть…
Так ли это? Есть войны разного рода. В пустыне мой народ сражался каждый день, но его врагами были песок и жара, и сама та бесплодная земля. Если бы мы не утратили древних знаний, то, наверное, смогли бы даже укротить огнедышащие горы! Да, человек должен сражаться, или он превратится в мягкотелое ничтожество, но пусть он сражается во имя созидания, а не во имя разрушения. Я вижу свой народ обменивающимся изделиями и знаниями с теми, кто рожден в шатрах, сидящим у Костров Совета с людьми из горных кланов. Теперь настало время, когда мы должны действовать, чтобы спасти человечество. Потому что, если народ из шатров пойдет войной на юг, он зажжет, такой пожар, который не сможем загасить ни мы, ни любой другой живой человек. И в этом пожаре мы будем подобны деревьям и степной траве - полностью сгорим.
В ответ Форс мрачно растянул кожу на лице, обсыпанном пеплом, и это ни в коей мере не походило на улыбку.
- Нас только двое, Эрскин, и я, несомненно, объявлен вне закона, если жители Айри вообще заметили мой побег. Мой шанс на то, чтобы меня выслушали на Совете, был уничтожен Чудищами, когда они сожгли все мои записи, сделанные в городе А что можешь ты?
Кое-что, брат Я сын Носителя Крыльев, хотя я самый младший и самый последний из семейного клана Так что, наверное, некоторые меня выслушают, хотя бы и недолго. Но мы должны добраться до моего племени раньше степняков.
Форс швырнул в воду обглоданную кость.
- Жаль, что придется снова пешком. Хотел бы я увести тех быстроногий скакунов из табунов степняков. Четыре ноги лучше двух, когда нужна скорость.
- Пойдем пешком, - но Эрскин не смог подавить восклицания боли, когда поднялся на ноги, и Форс увидел, что он оберегал бок с раненым плечом. Однако никто из них ни разу не пожаловался, когда они спрыгнули с выступа и побрели через овраг.
У Эрскина была мечта, и великая мечта, подумал Форс, почти завидуя ему. Он же натягивал тетиву лука против Чудищ без всяких церемоний и мог драться всеми ему известными способами, когда ставкой была его жизнь, как случилось, когда степняки загнали их в угол. Но, убивая, он не испытывал никакой радости - такого с ним никогда не бывало. Как охотник, он убивал только для того, чтобы наполнить свой желудок, или для общих котлов Айри. Ему не нравилась мысль о том, что придется пустить стрелу в Мэрфи или стоять с обнаженным мечом против Вокара, не имея никакой другой причины, кроме жажды боя… Почему жители Айри всегда сторонились других людей? Он знал древние легенды - они гласили, что жители Айри произошли от избранных людей, которые были спрятаны в горах вместе со своими женщинами, чтобы избежать конца, постигшего всю их цивилизацию, растерзанную в кровавые клочья. Они были посланы туда, чтобы хранить знания людей. Но не стали ли они в результате считать себя высшей расой? Если бы его отец не нарушил неписаного закона и не женился на степнячке, если бы Форс сам был рожден чистокровным в стенах Айри, думал бы он так, как сейчас думает? Ярл - его отец любил Ярла - очень уважал его и выдвинул в. Капитаны Звездных Людей - мог бы говорить с Мэрфи, и это была бы беседа двух острых умов, жадная, напористая. Но Ярл и Кантрул не нашли бы общего языка Кантрул был иной породы. И все же он был человеком, за которым всегда последуют другие - не отрывая глаз от его высоко поднятой головы с выразительным плюмажем из седых волос, как от боевого знамени. Сам он был мутантом, существом смешанной породы. Мог ли он говорить от имени кого-нибудь другого, кроме себя самого? Зато теперь он знал, чего хотел - следовать за мечтой Эрскина. Он не мог поверить, что эта мечта когда-нибудь станет явью. Но борьба за нее будет его борьбой. Прежде он хотел звезду для себя лично - серебряную звезду, держать ее в своих ладонях и носить как почетный знак, чтобы добиться уважения у отвергнувших его людей. Но теперь Эрскин показал ему нечто такое, что было величественнее любой звезды. Погоди… погоди, и увидишь! Ноги его легко вошли в ритм этих двух сдав. Ручей внезапно свернул, выйдя из оврага. При помощи кустов Эрскин вылез на крутой берег Форс забрался наверх одновременно, и они увидели на юге, в полуденном небе густой столб дыма. На минуту пораженный Форс подумал о пожаре в прерии. Но он же не мог добраться сюда, они много часов назад миновали границу выжженной земли. Другой пожар, и от него этот дым? Можно было пройти вдоль деревьев, справа от них, по дорожке, петлявшей в поле, заросшем кустарником, на котором висели тяжелые зрелые красные плоды, и добраться до источника дыма, не подставляя себя под удар. Форс чувствовал, как его кожу скребут колючки ягодных кустов, но он набивал рот терпко-сладкими плодами, пачкая руки и лицо темно-красным соком. На полпути через ягодную поляну они наткнулись на следы борьбы. Под кустом лежала искусно сплетенная корзинка, из которой рассыпались ягоды и, растоптанные, превратились в кашу. Отсюда на другую сторону поля вел след из мятой травы и поломанных кустов. Эрскин освободил из густой хватки шиповника окрашенную в тускло-оранжевый цвет полоску ткани. Он медленно протянул ее между пальцев.
- Это изделие моего племени, - сказал он. - Женщины собирали здесь ягоды, когда.
Форс потрогал острие захваченного у кочевника копья. Он очень тосковал по своему луку, даже по ощущению рукоятки меча, отобранного у него степняками. Есть приемы фехтования, которые при некотором навыке великолепно служат человеку Залов в губах полоску ткани, Эрскин пополз дальше, не обращая ни малейшего внимания на раздиравшие его руки и плечи колючки. Теперь Форс услышал тонкий воющий звук, который не рос и не спадал, а раздражающе держался на одной и той же мучающей слух высоте Он, казалось, доносился к ним вместе с ветром и дымом Ягодная поляна закончилась полосой деревьев, и сквозь них они увидели заброшенное поле боя. Маленькие двухколесные тележки образовывали круг или часть круга, потому что в нем теперь был большой разрыв. И на этих тележках, как на насестах, сидели Птицы Смерти, слишком насытившиеся для того, чтобы улететь отсюда. В стороне лежала куча серо-белых тел, густая шерсть на них свалялась и задубела от крови. Эрскин поднялся на ноги - там, где, не боясь, сидели Птицы Смерти, врага уже не было. Монотонный вой все еще заполнял уши, и Форс начал искать его источник. Эрскин вдруг нагнулся и что-то ударил поднятым с земли камнем. Крик затих, и Форс увидел, что его товарищ выпрямился над все еще трепещущим телом ягненка. Им предстоял еще один поиск, более страшный.
Они начали его, плотно зажав рты и с болью в глазах - страшась обнаружить то, что должно было находиться среди обгоревших фургонов и мертвых животных. Но именно там Форс обнаружил первый след врага. Он почти споткнулся о колесо фургона под ним-то и лежало тощее тело с вытянутыми руками, уставясь в небо незрячими глазами. Из его голой груди торчало древко стрелы, попавшей точно в цель. Форс коснулся искусно вделанных в стрелу перьев. Он знал эту работу - сам таким же образом прикреплял перья. Хотя на стреле не было никакого личного знака владельца, ничего, кроме крошечной серебряной звезды, так глубоко вдавленной в древко, что она никогда не могла стереться.
- Чудище! - воскликнул Эрскин при виде трупа. Форс указал на стрелу.
- Эта стрела из колчана Звездного Человека.
Эрскин не проявил к этому особого интереса, он сделал свои собственные открытия.
- Это лагерь одного семейного клана. Четыре фургона подожжены, по крайней мере, еще пять скрылись. Люди с овцами не могли бежать - поэтому они перебили стадо. Я нашел тела еще четырех этих паразитов, - он коснулся Чудища носком своего мокасина.
Форс перешагнул через задние ноги мертвого пони, все еще лежавшею в упряжи, взнуздавшей его. Меж его ребер торчал дротик Чудища. Так как здесь валялись трупы Чудищ, Форс посчитал, что атака была успешно отбита и осажденные вырвались на свободу. Вторично обыскав этот кавардак, они нашли дротики, и Форс отломил древко стрелы, на которой была звездная метка. Какой-нибудь путешественник из Айри занял свое место в одном строю с южанином, чтобы отразить атаку. Значило ли это, что Форс мог надеяться на встречу с другом - или врагом - когда он присоединится к народу Эрскина? Колеса телег прорезали глубокие колеи в мягком торфе, и рядом с ними были видны четкие следы ног. Когда Форс с Эрскиным двинулись дальше, Птицы Смерти снова уселись пировать. Эрскин тяжело дышал, и на его лицо вернулась мрачноватость, какая была на нем, когда они стояли над могилой Норатона.
- Четыре Чудища, - озадаченно размышлял Форс, удлиняя свои прыжки, чтобы поспеть за южанином. - А народ Ящериц убил пятерых. Сколько же их всего бродит тут… Раньше никогда не было такого наглого наступления этих тварей. Почему же…
- Я там в руке одного из Чудищ нашел сгоревший факел. Может быть, пожар в лагере степняков устроили они? Точь-в-точь как и здесь, они пытались поджечь телеги и выгнать клан чтобы истребить его.
- Но раньше они никогда не выходили из развалин. Почему же именно сейчас они сделали это?
Губы Эрскина шевельнулись, словно он хотел плюнуть… Наверное, они тоже ищут, земли, или войны, или всего лишь хотят смерти тем, кто не из их породы Разве мы можем заглянуть к ним в душу? Ха!
Колея телеги, по которой они следовали, соединилась с другой, более глубокой и широкой. Эта дорога, очевидно, была протоптана ногами и колесами повозок народа на марше. В следующее мгновение Форс (установился так внезапно, что чуть не споткнулся о собственную ногу. Невесть откуда вылетела стрела, вонзилась глубоко в землю и замерла, слегка дрожа - надменная угроза и предупреждение. Ему незачем было изучать ее Он уже знал, прежде чем протянул к ней руку, что найдет вдавленную в ее древко звезду Эрскин не остановился, он бросился налево и скорчился в тени куста, с дротиками, которые он подобрал в сгоревшем лагере наготове Форс, наоборот, неподвижно застыл на месте и протянул вперед пустые ладони.
- Мы путешествуем с миром.
Раскатистые слова его родного горного клана показались странными для его уха после всех этих последних недель. Но он не удивился, узнав человека вышедшего из зарослей деревьев справа от тропы.
Ярл был импозантен даже в простом одеянии самого последнего из жителей Айри. В регалиях же и мундире Звездного Капитана он гораздо величественней, чем Кантрул, - гордо подумал Форс. Гораздо величественней, чем Кантрул, несмотря на все его шлемы с перьями и церемониальные воротники. Когда он подошел к Форсу, солнце ярко сверкнуло на блестящей, как метеорит, звезде у него на шее, на хорошо отполированном металле пояса, на рукоятке меча и на ножнах ножа. Эрскин подтянул под себя ноги. Он, словно Люра, был готов к прыжку на добычу. Форс свирепо махнул ему. Ярл, в свою очередь, не выказал никакого изумления при виде тех, кто его ожидал.
- Так, сородич, - он взял свой лук, словно тот был церемониальным посохом советника. - Так вот, значит по какой тропе ты идешь?