Кейдж Бейкер
Адское пламя в сумраке
Кейдж Бейкер - одна из самых ярких звезд, загоревшихся на литературном небосклоне в конце 1990–х. В 1997 году писательница опубликовала свой первый рассказ в "Asimov's Science Fiction", и с тех пор на страницах этого журнала часто появляются ее увлекательные истории о приключениях и злоключениях агентов Компании, путешествующих во времени. Рассказы Бейкер также печатались в "Realms of Fantasy", "Sci Fiction", "Amazing" и других изданиях. Первый роман о Компании, "В саду Идена" ("In the Garden of Eden"), вышел в свет в том же 1997 году и сразу стал одним из самых обсуждаемых дебютов года. За ним последовали другие произведения, в том числе романы о Компании - "Небесный койот" ("Sky Coyote"), "Мендоса в Голливуде" ("Mendoza in Hollywood"), "Кладбищенская игра" ("The Graveyard Game"), "Жизнь века грядущего" ("The Life of the World to Соте") и "Дитя машины" ("The Machine's Child"), а также повесть "Королева Марса" ("Empress of Mars") и первый роман Бейкер в жанре фэнтези "Наковальня мира" ("Anvil of the World"), кроме того, сборники "Черные проекты, белые рыцари" ("Black Projects, White Knights"), ""Вещая египтянка" и другие рассказы" ("Mother Aegypt and Other Stories"), "Дети Компании" ("The Children of the Company") и "Мрачные понедельники" ("Dark Mondays"). He так давно Бейкер приступила к работе над двумя новыми циклами о Компании, причем мир, созданный в одном из них, по богатству и оригинальности не уступает лучшим образцам эпического фэнтези. Среди последних работ писательницы романы "Сыны небес" ("Sons of Heaven") и "Не то она получит ключ" ("Or Else My Lady Keeps the Key"). До того как заняться литературой, Бейкер успела побывать художницей, актрисой, руководителем Центра живой истории и преподавателем елизаветинского английского. Писательница живет в городе Писмо–Бич, Калифорния.
В рассказе "Адское пламя в сумраке" автор позволяет нам - в компании бессмертного путешественника во времени - вступить в прославленный клуб для избранных, куда очень трудно попасть, но еще труднее выйти.
Одним осенним днем 1774 года по улицам одного лондонского квартала шагал один разносчик. Заплечный мешок его был полон, поскольку разносчик, по правде говоря, не особенно старался продать свой товар. Одежда его была поношенна и несколько великовата, но чиста и скроена на такой манер, который, при определенной живости воображения, позволял заподозрить, что ее владелец вполне может быть доблестным героем, вступившим, вероятно, в полосу невезения. И не просто героем, а даже предметом чьего–то страстного обожания.
На ходу разносчик насвистывал; а когда мимо проезжали коляски власть имущих, обдавая его грязью, снимал шляпу и раскланивался. Если вдруг его окликали покупатели, он останавливался и с готовностью ворошил свой заплечный мешок, доставая воск для печатей, катушки ниток, промокательную бумагу, дешевые чулки, грошовые свечи, трутницы, мыло, булавки и пуговицы. Цену он запрашивал приемлемую, держался почтительно, но без подобострастия, однако торговля шла не слишком бойко.
По правде говоря, на разносчика обращали так мало внимания, что он почти невидимкой скользнул в переулок и вышел на одну из тропинок, проходивших за домами. Ему это было только на руку.
Он двинулся дальше вдоль садовых оград и глухих стен сараев - с легкостью, порожденной близким знакомством с этими краями, - и направился к одной кирпичной стене. Разносчик приподнялся на цыпочки, чтобы заглянуть за нее, а затем постучал, как было условлено, - "трататам–пам".
Калитку открыла служанка - с поспешностью, несомненно свидетельствовавшей о том, что она ждала, притаившись поблизости.
- Ну и горазд же ты опаздывать, - сказала служанка.
- Одолели выгодные покупатели, - отвечал разносчик, с поклоном подметая землю шляпой. - Доброе утро, красавица! Что ты мне сегодня приготовила?
- С крыжовником, - отозвалась девушка. - Только он, знаешь ли, остыл.
- Меня это ничуть не огорчит, - произнес разносчик, лихо скидывая заплечный мешок. - А я тебе за это припас особенно славный гостинец.
Служанка так и впилась в мешок взглядом.
- Ух ты! Неужели раздобыл?
- Сама увидишь, - сказал разносчик и игриво подмигнул ей.
Он запустил руку на самое дно мешка и вытащил какой–то предмет, завернутый в коричневую бумагу. Широким жестом он протянул подарок служанке и стал смотреть, как она его разворачивает.
- Не может быть! - воскликнула девушка.
Выудив из кармана фартука лупу, служанка подняла предмет повыше и принялась его пристально изучать.
- Масанао из Киото, вот это кто, - объявила она. - Вот картуш. Самшит. Какая прелесть. Это собачка, да?
- Полагаю, лисичка, - ответил разносчик.
- Да, так и есть. Замечательно! Какая удача! - Служанка сунула лупу и нэцке в карман фартука. - Вот что, можешь по дороге заглянуть в Лаймхаус; говорят, там куча всяких диковин.
- Отличная мысль, - отозвался разносчик. Он закинул мешок за плечо и выжидающе поглядел на служанку.
- Ой! Конечно же пирог! Ну и ну! Так разволновалась, что просто из головы вылетело! - Служанка кинулась в дом и тут же вернулась с небольшим куском пирога, завернутым в пергамент. - Побольше начинки, как ты и просил.
- Только вот твоему доброму хозяину об этом ни слова, - предупредил разносчик, прикладывая палец к губам. - Понятно, красавица?
- А как же. - Служанка повторила его жест и со значением подмигнула. - Как бы он ни был занят, об этом ветхом пергаменте он не забывает, а во втором шкафу становится все больше пустого места.
Разносчик распрощался и отправился дальше. Найдя тенистый уголок с видом на Темзу, он уселся и бережно–бережно вытащил пирог из пергамента, хотя верхний лист пришлось отлеплять - так он пропитался крыжовенным сиропом. Разносчик разложил листки на коленях и, откусывая от пирога, принялся их вдумчиво изучать. Пергамент был убористо исписан старинной скорописью и весь в кляксах.
- "Чем же наполнить эту скудоумную сказку, как облечь ее в плоть? Чересчур легкомысленна. Свита Оберонова наподобие Тезеевой. Противопоставлять их несправедливо. Но в этой линии слишком много хитроумного смысла, и М. или Ревиллсу это придется не по нраву. Если любовники только милуются, этого мало. Думай, Уилл, думай, - прочитал он с набитым ртом. - А если ввести поселянина? Господи помилуй, никто не усмотрит в этом ничего дурного! Скажем, в лесу по случаю оказался ткач, кузнец или кто–нибудь в этом духе. Превосходная роль для Кемпа, лакомый кусочек. ГОСПОДИ! А если компания поселян? А кто же заплатит нам, убогим лицедеям? ВАЖНО: Поговорить об этом с Барбиджем"…
Тут разносчик поморгал, нахмурился и тряхнул головой. Перед глазами у него плясали красные буквы: "НАБЛЮДАЕТСЯ ТОКСИЧЕСКАЯ РЕАКЦИЯ".
- Прошу прощения? - пробормотал он вслух.
Рассеянно помахал рукой перед лицом, словно разгоняя мошкару, и запустил программу самодиагностики. Распугать красные буквы не удалось, однако и организм никак не реагировал на то, чего разносчик касался, что вдыхал или пробовал на вкус.
Минуту спустя красные буквы все–таки начали бледнеть. Разносчик пожал плечами, откусил еще пирога и стал читать дальше.
- "Реквизит обойдется нам не так уж дорого, если мы возьмем костюмы из давешнего "Мерлина""…
"НАБЛЮДАЕТСЯ ТОКСИЧЕСКАЯ РЕАКЦИЯ!" - снова завизжали буквы, вспыхнув с новой силой. Разносчик, не на шутку раздраженный, нахмурился и запустил другую программу самодиагностики. Результат последовал тот же самый. Разносчик присмотрелся к пирогу, который держал в руке. Пирог выглядел таким аппетитным, сдобное румяное тесто пропиталось крыжовенной начинкой, а есть хотелось сильно.
Разносчик со вздохом завернул пирог в носовой платок и отложил в сторону. Он бережно собрал шекспировские заметки в плоскую папку и сунул ее в заплечный мешок, а затем взял пирог и быстро зашагал в сторону собора Святого Павла.
На крутом склоне высилось величественное кирпичное здание, выставив верхний этаж с дорогими магазинами на шумную улицу, протянувшуюся по вершине холма. Однако та его сторона, которая выходила на реку, смотрела на гнуснейшую лондонскую помойку, густо поросшую травой. Там и сям помойку пересекали извилистые собачьи тропки, и по одной из них разносчик подошел к скромного вида дверке в полуподвале вышеупомянутого строения. Стучать он не стал, а терпеливо стоял, дожидаясь, пока его просветят всевозможные невидимые устройства. Затем дверь резко распахнулась внутрь, и разносчик вошел.
Он прошагал по проходу между рядами столов, за которыми сидели разнообразные леди и джентльмены и трудились над загадочными машинами, мерцавшими голубым светом. Двое–трое кивнули разносчику или лениво махнули рукой. Он приветливо улыбался в ответ, однако прошел дальше, к невысокому лестничному пролету, и поднялся на промежуточную площадку, куда выходили частные конторы. На одной двери висела табличка с золотыми буквами "МЕЛКИЙ РЕМОНТ".
Разносчик открыл дверь, заглянул внутрь и, помедлив, окликнул:
- Эгей, Каллендер, вы принимаете?
- Что там, черт побери, еще стряслось? - донесся чей–то голос из–за расписного экрана. Над экраном показалась голова, горящие гневом глаза уставились на вошедшего сквозь какие–то странные очки с необычайно толстыми линзами. - А, это вы, Льюис. Извините, хотел досмотреть последнюю серию "Вампиров", а тут один антрополог из Чипсайда постоянно передает что–то по моему каналу - он в панике, потому что считает… ладно, не важно. Чем могу служить?
Льюис положил недоеденный пирог на планшет на столе Каллендера.
- Не будете ли вы так любезны проверить вот это на токсины?
Каллендер удивленно поморгал. Он отключил голограф, снял его и вышел из–за экрана, чтобы развернуть платок.
- С крыжовником, - констатировал он. - По–моему, съедобно.
- Да, но стоило мне взять его в рот, как появилось красное предупреждение, что он отравлен, - заявил Льюис, поднял руку на уровень глаз и короткими тычками изобразил светящиеся буквы.
Каллендер озадаченно нахмурился. Он стянул парик, нацепил его на угол экрана и почесал лысину.
- Полагаю, вы запустили самодиагностику?
- Разумеется. Я здоров как бык.
- Где вы его взяли?
- Мне дала его служанка одного коллекционера редких документов, - ответил Льюис, понизив голос.
- О! О! Это… э–э–э… собственноручные записки Шекспира? - Каллендер поглядел на пирог с уважением. Он перевернул его - бережно, будто ожидал, что к нижней корочке прилипла первая страница "Вознагражденных усилий любви".
- Пергамент я уже отлепил, - сказал Льюис. - Предполагаю, что это может быть какая–то химическая реакция со старым пергаментом, возможно с чернилами…
- Проверим. - Каллендер взял пирог обеими руками и поднял. Потом скрупулезно осмотрел его и, уставившись в никуда, стал дребезжащим, механическим голосом перечислять химические составляющие пирога.
- Нет, ничего особенного, - заключил он совершенно обычным тоном. Затем откусил кусочек пирога и сосредоточенно его пожевал. - Очень вкусно.
- Светящиеся красные буквы не появляются?
- Ни единой. Секундочку, мне кое–что пришло в голову. - Каллендер направился к полке и взял нечто вроде майоликового блюдечка. Он протянул его Льюису. - Будьте умницей, плюньте–ка сюда.
- Прошу прощения?
- Харкните как следует. Не стесняйтесь. Это самая простая процедура неинвазивной химической диагностики персонала.
- Я уже прошел диагностику, - возразил Льюис с ноткой легкого нетерпения, однако все равно плюнул.
- Да, но, знаете ли, нам нужно посмотреть на происходящее с другой стороны, - ответил Каллендер; он внимательно глядел в блюдце, перекатывая по нему содержимое. - Да… да, так я и думал. Ага! Теперь все совершенно ясно.
- Не соблаговолите ли вы просветить и меня?
- Вам не о чем беспокоиться. Всего–навсего криптоаллергия, - сообщил Каллендер, удаляясь в кладовку, чтобы помыть блюдечко.
- Что, простите?
- Если бы вы жили жизнью простого смертного, у вас была бы аллергия на крыжовник, - пояснил Каллендер, возвращаясь к столу. - Однако, когда нас подвергли процессу, благодаря которому мы стали киборгами, наши организмы получили способность нейтрализовывать аллергены. Однако иногда небольшой сбой в программе считывает аллерген как активный яд и посылает вам предупреждение, хотя на самом деле бояться аллергена вам совсем не стоит, это просто ложная тревога. Друг мой, пусть вас это не беспокоит!
- Но я ел крыжовник уже много раз, - удивился Льюис.
- Возможно, это сенсибилизация, - ответил Каллендер. - У меня был знакомый смертный, у которого в сорок лет открылась аллергия на спаржу. Вчера глотал себе спаржу с майонезом - а сегодня при одном запахе покрывается волдырями с полкроны величиной.
- Да, но я ведь киборг, - возразил Льюис с некоторым раздражением.
- Что ж, вероятно, небольшая ошибка в программе, - заявил Каллендер. - Откуда я знаю, почему так случается? Может, магнитная буря.
- Магнитных бурь не было, - заметил Льюис.
- Ага. И правда. Что ж, давно вы проходили апгрейд?
- Давно.
- Тогда, наверное, пора, - сказал Каллендер. - А пока просто не ешьте крыжовника! И все будет прекрасно.
- Очень хорошо, - недовольно отозвался Льюис, засовывая платок обратно в карман. - Всего доброго.
Он повернулся и покинул заведение под вывеской "МЕЛКИЙ РЕМОНТ". За спиной у него Каллендер, пока никто не видит, схватил остатки пирога и запихал в рот.
Льюис отправился в вестибюль, к гардеробу, где потребовал смену одежды, а затем в душевые. Он вымылся, нарядился в изящный костюм и опрятный напудренный парик, став неотличимым от любого состоятельного молодого служащего из лучших лондонских контор, и вернулся в гардероб сдать одежду разносчика. Он также сдал и заплечный мешок, оставив только папку с шекспировскими заметками.
- Специалист третьего класса по сохранению литературы Льюис, - задумчиво протянул гардеробщик. - А ведь вас дожидается ваш непосредственный начальник. Наверху.
- Ага! Чашечка кофе мне не помешает, - сказал Льюис. Он сунул папку под мышку, небрежно напялил треуголку и отправился через вестибюль к очередной лестнице.
Добравшись до самого верха и миновав не менее трех потайных раздвижных панелей, он оказался в кофейне на Темз–стрит, расположенной непосредственно над лондонской штаб–квартирой "Доктор Зевс инкорпорейтед".
Кофейня была отделана в стиле эпохи Просвещения: вместо темных панелей, низких балок и толкающихся фермеров–овцеводов с пивными кружками из просмоленной кожи здесь были высокие потолки, стены, выкрашенные в белый цвет, и большие окна, в которые лился (слегка загрязняясь по пути) свет и воздух лондонского дня, - и толпились чиновники, политики и поэты, сплетничая над кофе в фарфоровых чашечках китайской работы.
Льюис проскользнул между столиков, кивая и улыбаясь. До него доносилась светская болтовня о последнем полотне Гейнсборо и о беспорядках в американских колониях. Три джентльмена в париках и изящных сюртуках нежной расцветки пасхальных яиц обсуждали последнее творение Гёте. Два краснолицых немолодых весельчака размышляли над падением иезуитов. Угрюмые мужчины в табачного цвета сукне обсуждали судьбу Вест–Индской компании. Еще кто–то, в бутылочно–зеленом жилете, настаивал, что Месмер - шарлатан. А в дальнем уединенном уголке джентльмен сатурнически хладнокровного склада оглядывал зал, и лицо его в равной степени отражало презрение и скуку.
"Аве, Ненний!" - передал Льюис.
Джентльмен повернул голову, заметил Льюиса и подавил зевок.
"Аве, Льюис".
Когда Льюис подошел к его столику и снял шляпу, джентльмен вытащил часы и со значением поглядел на них.
- К вашим услугам, сэр! - сказал Льюис громко. - Доктор Неннис? Полагаю, я имел удовольствие познакомиться с вами месяца два назад у мистера Диспатера.
- Полагаю, вы правы, сэр, - отвечал Ненний. - Не присядете ли? Мальчик сейчас принесет еще кофейник.
- Вы так добры, - отозвался Льюис, усаживаясь. Он показал собеседнику папку с пергаментом, триумфально поиграл бровями и положил папку у локтя Ненния. - Полагаю, сэр, вы собираете древности, не так ли? Если вы окажете мне любезность и изучите эти бумаги, думаю, многое в них привлечет ваше внимание.
"Ради бога, не преувеличивайте", - передал Ненний, однако вслух произнес всего лишь:
- В самом деле? Что ж, посглядим.
Он открыл папку и просмотрел ее содержимое, а официант между тем принес еще один кофейник и чашечку с блюдечком для Льюиса.
- Не угодно ли что–нибудь к кофе? Скажем, пирога? У Льюиса внезапно разыгрался аппетит.
- Нет ли у вас пирогов с яблоками?
- Да, сэр, - ответил официант, - я принесу вам прекрасный пирог, - и удалился.
- М–м–да–а–а–а, - протянул Ненний. - Очень интересно… превосходные образцы. Частная переписка, заметки, видимо, страница–другая черновиков… - Он поднял один листок и досадливо надул губы, так как за ним потянулись, приклеенные крыжовенной начинкой, еще два. - Реставраторам, однако, предстоит большая работа.
Льюис развел руками, извиняясь:
- Зато они у нас есть. Прежде чем я вышел на контакт, служанка ими печку растапливала. Бедный старик! Наверное, когда он все узнает, его хватит удар. Тем не менее "историю"…
- …"менять нельзя", - закончил за него Ненний. - Значит, кто–то должен получать от этого прибыль. Да? В целом, Льюис, неплохая работа.
Он закрыл папку и принялся изучать свои ноли, так как официант принес суховатый слоеный пирожок с яблоками и поставил его перед Льюисом. Официант удалился, и, как только Льюис с энтузиазмом вонзил вилку в румяную корочку, Ненний добавил:
- Однако же вас высылают. Отправляют на Чилтернские холмы.
- Мм! Очаровательная сельская местность, - отозвался Льюис, с удовлетворением отмечая, что никаких красных букв перед ним не вспыхнуло. Он отправил в рот еще кусочек. - Молю, откройте, за чем будем охотиться?