На чем я остановился? Ах да, тысяча девятьсот шестидесятый год. Примерно тогда мы начали приобретать реальный вес - по двум причинам, которые не слишком хорошо известны. К тому времени целый сектор атомной физики зашел в тупик. Ученые из Управления атомной энергетики решили, что могут запустить водородно-гелиевую реакцию - о тритиевой реакции, примененной в старой водородной бомбе, я молчу, - но окончательные эксперименты были весьма благоразумно запрещены. В морской воде такое количество водорода! Словом, ядерные физики кусали ногти в ожидании того момента, когда мы построим для них лаборатории в космосе. В то время не имело значения - а вдруг что-то пойдет не так. Ну, появится в Солнечной системе еще одна недолговечная звезда. Управление атомной энергетики также хотело, чтобы мы попробовали убрать в космос радиоактивные отходы - на Земле их хранить было опасно, но они могли в один прекрасный день пригодиться.
Вторая причина была, пожалуй, более злободневной. В космос непременно нужно было попасть крупным радио" и телевещательным компаниям, потому что лишь спуда они могли бы наладить вещание на всю планету и обеспечить весь мир универсальной службой связи. Как вам известно, очень короткие волны радара и телевизионные волны не способны огибать Землю - эти волны распространяются по практически прямым линиям, поэтому отдельно взятая станция может посылать сигналы только до горизонта. Для того чтобы справиться с этой проблемой, построили ретрансляторы, однако было ясно, что окончательное решение может быть достигнуто только тогда, когда ретрансляторы будут установлены в тысячах километров от Земли. Нечто вроде искусственных лун, кружащих на околоземной суточной орбите - такая орбита могла бы обеспечить стационарное положение спутников в небе. Наверняка вы уже прочли все, что написано о подобных идеях, поэтому в детали я сейчас углубляться не стану.
К тысяча девятьсот семидесятому году мы получили поддержку самых крупных технических корпораций в мире и практически неограниченные фонды. Корпорации вынуждены были выйти на Межпланетное общество, поскольку именно у нас были собраны лучшие эксперты. Боюсь, поначалу кое-кто был недоволен, и некоторые правительственные департаменты просто-таки злились на нас за то, что мы похитили у них самых лучших ученых. Но в целом мы неплохо ладили с компаниями "Вестингауз", "Дженерал электрик", "Роллс-ройс", "Локхидс", "Де Хавилландс" и прочими. У всех них здесь есть свои офисы, как вы уже, наверное, заметили. Они выдают нам весьма ощутимые гранты, но их техническая поддержка поистине бесценна. Нынешнего уровня без их помощи мы бы не достигли еще лет двадцать.
Наступила короткая пауза. Дирк вынырнул из потока слов, словно спаниель из горной речки. Мак-Эндрюс говорил слишком быстро и явно повторял фразы и целые параграфы, за годы заученные наизусть. У Дирка создалось впечатление, что все, рассказанное Эндрюсом, взято из доступных источников и не блещет оригинальностью.
- Я даже не представлял, - признался он, - какие у вас обширные связи.
- Поверьте мне, это сущая ерунда! - воскликнул Мак-Эндрюс. - Вряд ли найдется много крупных промышленных фирм, которые не убеждены в том, что мы способны в чем-то им помочь. Компании, производящие кабель, сэкономят сотни миллионов, когда смогут заменить наземные станции и подземные линии несколькими космическими ретрансляторами. Химическая промышленность получит…
- О, я верю вам на слово! Я просто гадал, откуда берутся деньги, а теперь вижу, насколько все грандиозно.
- Не забывайте, - заметил все это время молчавший Мэтыоз, - о нашем самом важном вкладе в промышленность.
- Что вы имеете в виду?
- Импорт высокого вакуума для заполнения электрических лампочек и электронно-лучевых трубок, - ответил Мэтьюз.
Мак-Эндрюс сердито продолжил:
- Если оставить в стороне легкомысленность Альфреда, нет никаких сомнений в том, что физика совершит грандиозные шаги вперед, как только мы сумеем строить лаборатории в космосе. И вы можете догадаться, как страстно мечтают астрономы об обсерваториях, которым никогда не будут мешать облака.
- Теперь я понимаю, - сказал Дирк, загибая пальцы, - как родилось Межпланетное общество и чего оно надеется достичь. Но все же мне довольно трудно понять, что именно оно собой представляет.
- С юридической точки зрения Межпланетное общество - некоммерческая организация… - проговорил Мак-Эндрюс.
- Еще какая некоммерческая, - шепнул Мэтьюз.
- …деятельность которой, как сказано в ее уставе, посвящена "исследованию проблем космического полета". Первоначально общество субсидировалось журналом "Спейсвардз", но в данное время он с нами официально никак не связан, поскольку объединился с "Нэйшнл джеографик", хота неофициальные связи между нами сохранились. Сейчас большая часть денег к нам поступает в виде грантов от правительства и заинтересованных промышленных компаний. Когда межпланетные путешествия получат коммерческую основу, как в наши дни - авиация, мы, вероятно, трансформируемся в нечто иное. У этой идеи немало политических ракурсов, и никто не знает, что может случиться, когда начнется колонизация планет.
Мак-Эндрюс негромко рассмеялся - он словно бы извинялся и защищался одновременно.
- В этом здании, как вы скоро поймете, витает множество дерзких мечтаний. У некоторых есть идеи об основании научных Утопий на подходящих для жизни планетах, и всякое такое. Но первостепенная задача имеет чисто технический характер: мы должны выяснить, что представляют собой планеты, прежде чем решить, как ими можно воспользоваться.
В кабинете стало тихо; некоторое время никто не хотел говорить. Дирк впервые осознал важность цели, ради которой трудятся эти люди. Он был в восторге, но при этом ему впервые стало страшно: а готово ли человечество выйти в космос, столкнуться с тем вызовом, который могли ему бросить жестокие, негостеприимные планеты, изначально не предназначенные для человека? Дирк не был в этом уверен. На душе у него стало неспокойно.
4
С улицы дом номер пятьдесят три по Рочдейл-авеню выглядел одним из типичных особняков в неогеоргианском стиле, которые в начале двадцатого века наиболее удачливые биржевики возводили как гнездышки, где можно было с уютом поселиться на склоне лет. Дом стоял далеко от проезжей части и был окружен со вкусом разбитыми клумбами и несколько запущенными лужайками. Весной тысяча девятьсот семьдесят восьмого года в погожий денек здесь можно было увидеть пятерых молодых людей, копавшихся в клумбе, причем было заметно, что дело это для них непривычное и орудия, которыми они пользуются, не очень для этого дела подходят. Было ясно, что занимаются они этим исключительно ради того, чтобы расслабиться, и что мысли их в это время витают далеко отсюда. Но вот насколько далеко - об этом случайный прохожий вряд ли мог догадаться.
Это являлось тайной, и не только для случайных прохожих, но и для прессы. Интересно, что люди, отвечавшие за конфиденциальность происходящего, в недавнем прошлом сами были газетчиками. Всему миру было известно, что экипаж "Прометея" еще не отобран, хотя в действительности тренировки начались больше года назад и успешно продолжались. Происходило это всего в восьми километрах от Флит-стрит, но при этом не было озарено слепящим светом интереса общественности.
В то время во всем мире нашлась всего горстка людей, способных пилотировать космический корабль. Ни одна работа не требовала столь уникального сочетания физических и умственных характеристик. Идеальный пилот должен был быть не только первоклассным астрономом, опытным инженером и специалистом в области электроники, он должен был уметь прекрасно работать и тогда, когда становился "невесомым", и тогда, когда во время полета с ускорением его вес становился равным четверти тонны.
Ни один человек по отдельности не мог удовлетворить этим требованиям, и много лет назад было решено, что экипаж космического корабля должен состоять как минимум из трех человек, чтобы в случае необходимости обязанности одного из них могли взять на себя остальные двое. Межпланетное общество готовило к полету пятерых; двое являлись запасными на случай, если бы в последнюю минуту кто-нибудь заболел. Пока никто не знал, кому из пятерых суждено остаться в резерве.
Мало кто сомневался в том, что капитаном корабля станет Виктор Хассел. Ему было двадцать восемь лет, и он был единственным человеком в мире, который провел более ста часов в невесомости. Этот рекорд он поставил абсолютно случайно - два года назад вывел на орбиту экспериментальную ракету и летал вокруг Земли тридцать часов, прежде чем смог ликвидировать неполадку в механизме зажигания и сбросить скорость, чтобы вернуться на Землю.
Его ближайший соперник, Пьер Ледук, имел в своем послужном списке двадцать часов орбитального полета.
Еще трое вообще не были профессиональными пилотами. Арнольд Клинтон, австралиец, был инженером-электронщиком, специалистом по компьютерам и автоматическим системам управления. Астрономию представлял блестящий молодой ученый, американец Льюис Тэйн. Его длительное отсутствие на рабочем месте, в Паломарской обсерватории, уже требовало внятных объяснений. Пятым был командированный Управлением атомной энергетики Джеймс Ричарде, эксперт в области ядерных реактивных систем. Ричардсу исполнилось тридцать пять, и коллеги обычно именовали его Дедулей.
Образ жизни в "Яслях", как называли дом на Рочдейл-авеню те, кто хранил тайну, сочетал в себе элементы колледжа, монастыря и авиабазы. Яркость "Яслям" придавали личности пятерых "учеников" и ученых-гостей, которые непрерывным потоком являлись сюда, дабы пополнить их знания или порой с интересом получить эти знания обратно. Это была бурная, деятельная, но счастливая жизнь, поскольку у нее была задача и цель.
И лишь одно ее омрачало - близилось время принятия решения, и никто не знал, кто из пятерых останется в песках пустыни и проводит взглядом исчезающий в небе корабль, слушая, как затихает шум его двигателей.
Шла лекция по астронавигации, когда Дирк и Мэтьюз на цыпочках проникли в комнату. Лектор недружелюбно зыркнул на них, а пятеро слушателей даже не обернулись. Дирк постарался как можно более незаметно смотреть на них, в то время как его гид шепотом называл их имена.
Хассела он узнал по фотографиям в газетах, остальных он видел впервые. К удивлению Дирка, внешне эти люди совсем не были похожи друг на друга. Объединял их только возраст, интеллект и общий настрой, который можно было охарактеризовать как постоянную готовность. Время от времени они задавали лектору вопросы, и Дирк вскоре догадался, что обсуждаются вопросы маневрирования при посадке на Луну. Содержание беседы было настолько выше его понимания, что он вскоре устал слушать и обрадовался, когда Мэтьюз вопросительным кивком указал на дверь.
В коридоре они расслабились и закурили.
- Ну, - сказал Мэтьюз, - теперь вы увидели наших "морских свинок". Что скажете?
- Мне трудно судить. Хотелось бы пообщаться с ними в неформальной обстановке.
Мэтьюз выдохнул колечко дыма и проводил его внимательным взглядом, пока оно не растворилось в воздухе.
- Это будет непросто. Как вы можете догадаться, свободного времени у парней немного. Когда у них заканчиваются занятия, они, как правило, разбегаются по домам.
- Кто из них женат?
- У Ледука двое детей и у Ричардса тоже. Вик Хассел женился примерно год назад. Остальные холосты.
Дирку стало интересно, что думают обо всей этой затее жены астронавтов. Почему-то ему показалось, что по отношению к ним проявляется несправедливость. А еще он гадал, относятся ли будущие астронавты к предстоящему полету просто как к работе или ощущают то же невероятное волнение - другого слова он просто не мог подыскать, - какое в свое время испытывали основатели Межпланетного общества.
Они подошли к двери с табличкой: "ВХОД ВОСПРЕЩЕН! ТОЛЬКО ДЛЯ ТЕХНИЧЕСКОГО ПЕРСОНАМ!" Мэтьюз робко толкнул дверь. Она оказалась открытой.
- Какая халатность! - проговорил он, покачав головой. - И похоже, тут никого нет. Давайте войдем. На мой взгляд, это одно из самых интересных мест. Впрочем, я не ученый.
Это была одна из самых излюбленных фраз Мэтьюза. Судя по всему, он прятал за ней свой комплекс неполноценности. На самом деле и он, и Мак-Эндрюс знали о науке гораздо больше и только притворялись неучами.
Дирк вошел следом за Мэтьюзом. В помещении царил полумрак, но Мэтьюз нашел выключатель, и комната озарилась светом. Дирк ахнул от изумления. Он стоял в отсеке управления, окруженный штабелями измерительных приборов. Из мебели здесь были только три роскошных кресла, снабженных сложной системой наклонов и поворотов. Он протянул руку и прикоснулся к спинке одного из кресел, и оно начало мягко покачиваться вперед и назад.
- Ни к чему не прикасайтесь, - поспешно предупредил его Мэтьюз. - Нам сюда входить нельзя, если вы внимательно прочитали табличку на двери.
Дирк стал рассматривать ассорти приборов с почтительного расстояния. Предназначение некоторых из них он выяснил благодаря ярлычкам, но остальные выглядели крайне загадочно. То и дело на глаза попадались слова "ручное" и "автоматическое". Почти так же часто встречались слова "топливо", "температура двигателя", "давление" и "расстояние от Земли". Другие надписи - "Аварийное отключение", "Загрязнение воздуха" и "Засорение сопла" вызывали зловещие ассоциации. Третья группа надписей оставляла свободу для бесконечных толкований. "Перем. триг. синхр", "Нейтр. отсчет" и "Видеомикширование" - это были, пожалуй, самые типичные надписи из категории загадочных.
- Создается впечатление, - сказал Мэтьюз, - что этот дом того и гляди взлетит, правда? Разумеется, это всего- навсего имитация отсека управления "Альфы". Я видел, как будущие астронавты здесь тренируются. Знаете, зрелище просто завораживающее, даже когда абсолютно ничего не понимаешь.
Дирк сдавленно рассмеялся:
- Да, просто голова кругом. Отсек управления космического корабля в тихом лондонском пригороде…
- На следующей неделе тишине придет конец. Мы собираемся открыться для прессы, и нас, похоже, линчуют за то, что мы так долго таились.
- На следующей неделе?
- Да, если все пойдет по плану. К этому времени закончится последнее тестирование "Беты", и мы все будем паковать чемоданы перед отбытием в Австралию. Кстати, вы видели киносъемку первых запусков?
- Нет.
- Напомните мне, чтобы я вам показал, - это впечатляет.
- И какие успехи на данный момент?
- Семь километров двести метров в секунду при полной загрузке. Это чуть меньше орбитальной скорости, но до сих пор все получалось идеально. Жаль только, что перед полетом мы не имеем возможности испытать "Альфу".
- Когда это произойдет?
- Дата точно не назначена, но мы знаем, что старт состоится в то время, когда Луна будет входить в первую четверть. Корабль совершит посадку в районе Mare Imbrium рано утром. Возвращение назначено на поздний вечер, так что астронавты проведут на Луне около десяти земных дней.
- А почему выбрали именно Mare Imbrium?
- Потому что оно плоское, его карта составлена очень подробно, и пейзаж там один из самых интересных на Луне. Кроме того, именно там всегда приземлялись космические корабли со времен Жюля Верна. Думаю, вы знаете, что это название переводится как Море Дождей.
- Когда-то я весьма неплохо знал латынь, - сухо отозвался Дирк.
Впервые за все время их общения Мэтьюз был так близок к улыбке.
- Не сомневаюсь. Но давайте-ка удалимся отсюда, пока нас не поймали. Насмотрелись?
- Да, спасибо. Конечно, впечатление ошеломляющее, но все же не намного страшнее, чем в кокпите трансконтинентального реактивного лайнера.
- Страшнее, если знаешь, что происходит за всеми этими панелями, - мрачновато отозвался Мэтьюз. - Арнольд Клинтон - это наш царь и бог по части электроники - однажды сказал мне, что только в компьютерных и контрольных схемах три тысячи проводков. А уж в коммуникационных схемах их наверняка несколько сот тысяч.
Дирк его едва слушал. Он впервые начал сознавать, как быстро бежит время. Две недели назад, когда он сюда прибыл, старт космического корабля казался событием, отнесенным в далекое, неопределенное будущее. Так думали во всем мире; а теперь оказалось, что все совсем не так. Дирк озадаченно посмотрел на Мэтьюза.
- Ваш отдел по связям с общественностью, - сказал он, - похоже, весьма умело всех обманул. Но в чем смысл?
- Политика чистой воды, - ответил Мэтьюз. - В прежние времена приходилось разглагольствовать напропалую и давать безумные обещания, чтобы привлечь к себе хоть какое-то внимание. А теперь мы предпочитаем говорить как можно меньше до тех пор, пока все не будет готово. Только так можно избежать фантастических слухов и последующего разочарования. Помните КХ-пятнадцать? Это был первый космический корабль с человеком на борту, который достиг высоты в полторы тысячи километров, - но еще за несколько месяцев до запуска этого корабля все считали, что мы отправим его на Луну. И конечно, когда корабль выполнил ту задачу, которая была перед ним поставлена, все были разочарованы. Так что теперь я иногда называю свое подразделение Отделом противодействия публичности. Наступит необычайное облегчение, когда все закончится и мы сможем выговориться.
На взгляд Дирка, это была очень эгоистичная политика. Ему казалось, что те пять человек, которых он только что видел, имели гораздо более веские причины желать, чтобы "все закончилось".
5
"До сих пор, - записал Дирк в своем дневнике в этот вечер, - я, образно говоря, только надкусывал Межпланетное общество с краешка. Мэтьюз держал меня силой своего притяжения, и я кружил около него, будто малая планета. Я должен достичь параболической скорости и сорваться с орбиты (я потихоньку начинаю усваивать профессиональную терминологию, как мне и обещал Мэтьюз).
Теперь мне хочется познакомиться с учеными и инженерами, которые являются главной движущей силой организации. Что ими руководит? Представляют ли они собой скопище Франкенштейнов, озабоченных лишь технической стороной проекта и не желающих думать о последствиях? Или они видят - быть может, гораздо более ясно, чем Мак-Эндрюс и Мэтьюз, - к чему все это может привести? М. и М. порой напоминают мне парочку агентов по торговле недвижимостью, пытающихся продать Луну. Они делают свою работу, они выполняют ее хорошо - но кто-то должен был их изначально вдохновить. И в любом случае они находятся несколько ниже верхней ступеньки иерархической лестницы.
Генеральный директор показался мне очень интересным человеком, хотя я видел его всего несколько минут в первый день, - но не его же мне допрашивать с пристрастием! Возможно, неплохо было бы побеседовать с его заместителем, поскольку мы оба калифорнийцы, но он в отъезде, в Штатах.
Завтра у меня начинается курс "астронавтики без слез", обещанный Мэтьюзом. Скорее всего, речь идет о фильме-инструктаже из шести катушек, и мне его не показали раньше только потому, что никто из этих записных гениев не мог починить тридцатипятимиллиметровый кинопроектор. Альфред клянется, что, как только я просмотрю этот материал, я смогу быть на короткой ноге с астрономами.