Банана заворочалась, чмокнула губами, как маленький ребенок, но не проснулась. Ерикку набросил на нее свой плащ. Ее короткие волосы цвета увядающего шафрана намокли от пота, повисли маленькими сосульками, а на верхней губе проступили крошечные капельки пота.
В доме, рядом с которым припарковалось "ландо", свет еще не включался. По улице проехал на вихляющем велосипеде старик-почтальон в маленьких круглых очках и щеточкой седых усов под большим носом. Ветер гонял по дороге драный пакет, и тот игриво лип к редким машинам, покрытым разводами изморози.
Уже скоро, сказал себе Ерикку. Уже скоро все начнется и все также скоро кончится. Несколько нажатий курка, крошечные движения указательного пальца, и все. Можно отдыхать. Можно позволить себе роскошь нескольких часов сна.
- Банана, - позвал он.
Напарница открыла глаза и хрипло спросила:
- Началось?
- Еще нет. Но неплохо бы чего-нибудь бодрящего выпить. Тут, за углом, есть забегаловка. Сходи туда, купи кофе и пончиков.
- Я не ем пончики, - предупредила Банана, выбираясь из под необъятного плаща Ерикку. - Я на диете.
- Зато я их ем. И еще пью кофе - черный, без молока и без сахара.
Банана неловко свернула плащ и закинула на заднее сидение. Теперь открылось, что спала она в обнимку с чудовищной по размеру и убойной силе автоматической винтовкой.
- Одень плащ, а винтовку спрячь под ним, - посоветовал Ерикку.
- У меня мелочи нет, - сказала Банана. Вылезать из машины и куда-то тащиться ей не хотелось.
- Купи по кредитке, - сказал Ерикку. В конце концов, сейчас очередь Бананы тратиться на еду.
Банана снова завозилась, вытаскивая плащ с заднего сидения и делая безнадежные попытки залезть в него вместе с ружьем в тесном пространстве машины.
- У меня нет кредитки, - наконец гордо сообщила она, кое как натянув непослушный балахон. - Я вообще не покупаю в кредит. Только за наличные.
Да, конечно. Первое правило охотников за привидениями - не пользуйся кредитками, если хочешь дольше протянуть на этом свете. Береги аниму.
- Девушка в твоем возрасте не может не пользоваться кредиткой, - наставительно сказал Ерикку.
- Во-первых, я не девушка, а полицейский, а во-вторых, с какой стати?
Теперь дело оставалось за громоздкой винтовкой. Банана демонстрировала удивительную гибкость, устраивая крупнокалиберное чудовище так, чтобы в случае опасности мгновенно его выпростать и пустить в ход.
- Макияж, массаж, бассейн, платья, квартира, - начал перечислять Ерикку все то, на что, по его мнению, должна тратиться молодая девушка.
Банана фыркнула.
- Вот еще! У тебя стереотипные представления о стиле жизни таких девушек, как я.
- Стереотипные?
- Дурацкие, идиотские, - перевела Банана. - Не соответствующие реальности.
- Ты где таких ругательств нахваталась? - поинтересовался Ерикку, качая головой. Надо же, стереотипные! Смачное словечко. Стоит запомнить. И ввернуть. "У вас, комиссар, стереотипные представления о задачах нашего спецподразделения. То есть, дерьмовые".
- Книжки читаю, - буркнула Банана. - Деньги давай.
- В кармане плаща.
Банана достала мятые бумажки и пересчитала.
- На пончики не хватит.
- Хватит.
- Не хватит. Два кофе - уже будет двенадцать. А пончики - как минимум по трешке. Не хватит.
- Я думал, что ты и кофе не пьешь, - усмехнулся Ерикку. - Ты же на диете.
- Кофе как раз способствует усиленному жиросжиганию, - наставительно сказала Банана.
Жиросжиганию! Надо же. Ерикку потер щеки. Щетина заскрипела.
- Хотел бы я посмотреть, где же у тебя откладываются жиры, - пробормотал он.
Банана уже выбралась из машины, но, услышав слова Ерикку, наклонилась и грозно спросила:
- А кто вчера жаловался комиссару, что мои сиськи загораживали весь обзор, и поэтому голему пришлось снести башку?! Сам виноват! - и захлопнула дверь. Машина жалобно зазвенела.
Опять он в чем-то виноват! Почему - в чем-то? Господин комиссар чеканно сформулировал его вину: "излишнее рвение в исполнении служебного долга". Да, именно так и сказал.
"Какого черта, Ерикку, вы вошли в контакт с клиентом?"
"Мне показалось..."
"Мне глубоко наплевать, что вам там показалось, Ерикку! Вы чуть не провалили все дело. Вам было поручено сопровождать. СОПРОВОЖДАТЬ! А не вести светские беседы!"
"Но, потом..."
"А о том, что было потом, Ерикку, будет отдельный разговор. Не со мной. И не здесь. И возносите хвалу аниме, если вас приговорят к повешенью. Такая смерть будет для вас верхом милосердия!"
Верхом милосердия! Ерикку снял "беретту" с предохранителя.
6
Банана пыталась запахнуть полы плаща, но ветер упрямо раздувал их и неприятно холодил колени. Юбка помялась, черную ткань пересекали неряшливые морщины, блузка под пиджаком перекрутилась, и вообще - было как-то неудобно, словно она надела чужую, неподходящую ей по размеру одежду. Лишь прохладный ствол винтовки по-мужски успокаивающе хлопал по бедру.
Руки засунуты в глубокие карманы и пальцы бездумно перебирают засаленную мелочь. В голове что-то гудит, как туго взведенная пружина.
Ненавижу ночные дежурства, сказала себе Банана. Есть в них пугающая странность, словно незаметно для себя пересекаешь границу обычного мира и оказываешься в царстве безумных видений, как будто самые обычные блузки, юбки, белье вывернули наизнанку и заставили тебя их надеть. Вроде все в порядке, но постоянно что-то мешает, трется, раздражает.
Банан сквозь плащ прижала поплотнее к себе ружье. Вот так, мой милый. Одно ты меня не подведешь. Ну, еще, может быть, Ерикку. Если не будет так пялиться на мои сиськи. Не льсти себе, одернула себя Банана, ничего он и не пялится. Тебе самой бы хотелось, чтобы он пялился. А он не пялится.
Забегаловка оказалась снятым с колес вагончиком. Внутри горел свет, виднелись пустые столики с белыми салфетками и блестящими цилиндрами солонок и сахарниц. За стойкой сидел пожилой человек и что-то листал.
На двери имелся колокольчик, который предупреждающе звякнул, но бармен даже не поднял глаз от книги.
- Доброе утро, - вежливо сказала Банана.
Человек рассматривал мангу - на черно-белых картинках очаровательные девочки и хмурые мальчики сражались с ужасного вида демонами. Демоны были вооружены крыльями, когтями, зубами и щупальцами. Юбочки у девочек оказывались настолько коротенькими и так лихо разлетались в клочья, что мальчикам приходилось прикладывать все свои магические силы, чтобы защитить честь подружек. История захватывала.
- Доброе, - кивнул бармен. На его морщинистой щеке белело несколько шрамов. - Хорошая история, - толстенький палец постукал по страницам.
- Наверное, - улыбнулась Банана. Мужикам только такое и надо - красотки и чудовища, чудовища и красотки. - Два кофе, пожалуйста. Без молока и без сахара.
Бармен отодвинул мангу в сторону, слез с табурета и повернулся к кофеварочной машине. Кофеварка загудела.
- Вы знаете, - сказал бармен, - мне сегодня ночью приснился удивительный сон.
Банан зевнула и прикрыла рот ладонью. Надо же, сон. Людям еще снятся сны.
- Да-а-а, - вежливо протянула девушка. А как еще реагировать? Поддержка вежливой беседы - закон для посетителя. Бармену ведь тоже скучно одному здесь ночь коротать. - И о чем был сон?
- Странный сон, - покачал головой бармен. - Обычно я не сплю на работе. Мой брат, а он владелец этого кафе, не позволяет спать на ночном дежурстве.
- Очень мудро, - сказала Банана. - Но я вас понимаю. Мне тоже не позволяют спать на ночном дежурстве.
Бармен достал с полки бумажные стаканчики и подставил их под кран. С шипеньем полился кипяток и приятно запахло свежесваренным кофе.
- Да, мудро. Посетителей ночью почти нет. Разве что патрульные полицейские заглянут перекусить. Так вот, сон. Мне приснились вы.
Вот это да!
- Я? - удивилась Банана.
Бармен поставил перед ней полные стаканчики и закрыл их пластиковыми крышками.
- Ну, я не могу точно гарантировать, что это были вы, - сказал он. - Но, во всяком случае, мне приснилось, что я нахожусь на своем обычном дежурстве, посетителей никого нет, я читаю эту забавную мангу, и вдруг входит девушка в длинном плаще, у нее круглое лицо, короткие оранжевые волосы, а еще... - тут бармен наклонился к Банане и прошептал, - а еще у нее под плащом спрятано ружье. Очень большое ружье.
Во рту внезапно пересохло. Банана не знала, что сказать. Ей стало до невозможности жутко, озноб пробил с головы до пят, по коже поползли мерзкие мурашки.
- Но не это самое странное, - сказал бармен, упаковывая стаканы в большой пакет с нарисованными отпечатками кошачьих или собачьих следов.
Банана сглотнула противную густую слюну и крепче схватилась сквозь ткань кармана за ружье.
- С вас двенадцать монет.
- Что? - переспросила Банана.
- С вас двенадцать монет. За кофе.
Банан левой рукой достала из кармана мятую бумажку и положила ее на стойку. Рука подозрительно дрожала. Бармен взял купюру, разгладил ее, открыл кассу, сунул бумажку в лоток и старательно отсчитал сдачу тусклыми никелированными монетами.
- Спасибо, - прошептала Банана. Сейчас она больше всего хотела и больше всего боялась, что этот человек продолжит свою пугающую историю. Лучше заткнуть уши, лучше заткнуть уши, говорила про себя девушка. Не нужны мне истории сумасшедших барменов. Как приятно оставаться в неведении! Не знать - где ты находишься и почему именно здесь ты находишься.
Банана стала собирать рассыпанные монетки, а бармен неожиданно накрыл ее руку своей горячей ладонью. Девушка не поднимала глаз. Ружье под плащом совершенно заледенело, покрылось изморозью, изнутри веяло такой стылостью, что казалось - изо рта пойдет пар, как будто дышишь на морозе.
- Так вот, - спокойно сказал бармен. - Каким-то чудесным образом в своем сне я вижу не только эту девушку, не только это кафе и себя в нем, но мой взгляд свободно проникает сквозь стены. Позади вагончика находится помойка, куда мы выкидываем отходы. Обычно там бегает много кошек и собак в поисках чем поживиться, но в моем сне их там нет. Нет ни кошек, ни собак, ни крыс. А заметьте, ночь для них самое хорошее время, потому что уже утром приезжает машина и забирает весь мусор.
Банана потянула руку, но бармен крепко держал ее.
- А знаете, почему там никого нет? - спросил бармен.
Банан покачала головой. Не знаю и знать не хочу. Замолчи! Заткнись! Отпусти! Хочется закричать, но вывернутая наизнанку реальность поймала ее, схватила в цепкие объятия, пленила... Отсюда больше нет выхода. Ни для кого.
- Потому что там сидит чудовище, - бармен отпускает руку Бананы. - Представляете? В своем сне я прекрасно вижу, что на помойке поселилось чудовище, страшилище.
Сон. Все очень похоже на сон. На сон сумасшедшего бармена. Банана стоит на пороге вагончика. В руках у нее ружье, но его тяжесть отнюдь не успокаивает. Сердце бьется медленно, словно в груди повесили громадный колокол, и неловкий звонарь неторопливо раскачивает его - бум, бум, бум. Банана отчетливо видит помойку - огороженное невысокой кирпичной стеной место с разбросанными вокруг мятыми и рваными пакетами. Ей очень не хочется туда идти, но, как часто бывает во сне, ноги сами несут Банану. Раз шаг, два шаг, три шаг... Словно детская считалочка.
- Представляете? - вновь шепчет над ухом любитель манги. - Представляете? В своем сне я прекрасно вижу, что на помойке поселилось чудовище...
Где Ерикку? Он должен ей помочь! Но напарник остался по другую сторону реальности. Его не вывернули вместе с ней наизнанку. Ему хорошо. Он гладит свою вороненую "беретту" и ждет Банану с двумя чашками кофе. За двенадцать монет. Тоскливо. Тоскливо умирать во сне.
Банана приближается к помойке и осторожно идет вдоль ограждения. Даже с высоты ее роста она видит внутри кучи черных пластиковых мешков. Там чудовища нет. Чудовище будет за углом. Банана теперь знает. Чудовище ждет ее за углом. У каждого есть свое чудовище, и каждый знает, где он может его встретить. Но не у каждого хватает на это смелости. У Бананы тоже нет на это смелости. У нее есть только долг. И тяжеленное, неповоротливое ружье.
Воздух вокруг раскалился, с нее градом течет пот, она чувствует как едкие капли затекают за воротник блузки, с легким зудом продолжают свое путешествие по естественной ложбине и выползают на плоский тренированный живота. Нет ничего проще, чем иметь плоский тренированный живот. Каждое утро надо до изнеможения поднимать и опускать ноги. Медленно вверх и еще медленнее вниз. Вверх и вниз.
Банана не сразу понимает, что за тень лежит на земле - неловко брошенная тьма на освещенном клочке земли. Кто сказал, что утром все чудовища спят? Персональное чудовище Бананы предпочитает именно утренние развлечения. Тень обретает объем и плоть, она отдирается от холодной земли, раскрывает черные крылья, выпуская багровый сумрак, на Банану накатывает волна ужаса, люди не могут так пугаться, думает девушка, невозможно пережить такой страх и не проснуться, но сон не кончается, и приходится нажимать курок, понимая, что все уже безнадежно, что в этом нет никакого смысла...
Выстрелы походили на хлопки вылетающей из бутылки пробки. Ерикку бежал вдоль улицы и считал. Один выстрел - две секунды жизни, один шанс вновь нажать на спуск. Второй выстрел - три секунды жизни, еще один шанс нажать на спуск. Только бы девочка не запаниковала, только бы девочка не запаниковала... Почему он послал ее? Бессмысленный вопрос! Где же выстрел? Где еще один выстрел?!
Он спотыкается, цепляется ботинком за какой-то камень и летит, летит, летит, а сверху над ним расправляет черный капюшон сама смерть, она ждет его на уровне лица, но даже у смерти есть проколы, потому что случайность порой сильнее смерти, потому что камень спасает Ерикку, сбивает его с ног, но при этом дает крохотное мгновение, чтобы в полете, в падении нажать на курок старушки "беретты", которая уже заждалась, соскучилась по такой работе - презрительно плевать серебряными пулями во всякую нечисть.
Как всегда, время замедляется, и Ерикку видит, что сверкающие капли впитываются в крылатую тьму, что вокруг пулевых отверстий рождаются расходящиеся круги света, и жуткая тварь лопается, взрывается, разбивается на миллион песчинок, словно маленький ребенок подбросил в воздух горсть чистейшего желтого песка.
Ужасно болит ушибленное колено, но Ерикку хромает к сидящей у стенки помойки Банане. Кажется, что девушка заснула, если можно заснуть в столь неловкой позе с подогнутыми ногами и неряшливо задранной юбкой. Один белый ботинок почему-то слетел с ее ноги и валяется неподалеку. Ружье уткнулось в землю, но Банана все еще крепко держит его.
Ерикку трясущейся рукой стирает заливающий глаза пот. Наклоняется к напарнице, трогает сонную артерию.
Ни малейшего движения.
Пустота.
Банана мертва.
Морщась от боли в ноге, Ерикку присаживается, откладывает "беретту" и пытается взять ружье. Мертвые руки крепко держат его. Приходится отгибать каждый мертвый пальчик, отдирать каждый ухоженный пальчик от такой же мертвой, но такой нужной ему сейчас железяки. Прости, Банана, но она мне нужна. Она мне очень нужна.
Тело девушки сползает по стене на землю, голова откидывается, и кровь густой патокой начинает выдавливаться из раны, из идеально тонкого разреза, идущего от горла вниз к животу.
Ее выпотрошили, понимает Ерикку. Эта тварь ее выпотрошила. Изнутри поднимается отвратительная волна горечи, и Ерикку тошнит, что-то черное выплескивается изо рта, такое же густое, как кровь Бананы.
Он вытирает рукавом подбородок и рот, тяжело поднимается, опираясь на ружье, и, сильно хромая, идет к вагончику кафе, где все еще горит свет, а бармен что-то спокойно читает, сидя на своем месте за кассой.
Мы еще не во всем разобрались, девочка, говорит Ерикку мертвой Банане, мы еще не во всем разобрались. Он передергивает затвор, досылая смерть в казенник, и входит в кафе.
7
- Мы столкнулись вот так! - Рюсин ударил в ладоши, объясняя Тэнри - как они столкнулись. - Налетели друг на друга! Врезались!
Врет, понял Тэнри, врет, заливает, сочиняет. Рюсин любит сочинять на ходу. В этом его проблема - у него не хватает терпения продумать выдумку в деталях. На чем его и ловят.
- И что дальше?
- Мы разлетелись в стороны и упали. Точнее, она упала, а я остался стоять. Меня не так-то легко свалить! Юбка у нее, естественно, задралась...
- Естественно, - хладнокровно сказал Тэнри.
- Ну... Задралась, короче...
- А ты стоял?
Рюсин не видел подвоха, но уже что-то почуял.
- Ну... как тебе сказать... не то, чтобы стоял... Но ВСЕ видел! - слово "все" приобрело в устах Рюсина высочайшую значимость, по сравнению с которой всякие мелкие детали имели третьестепенное значение. Какое кому дело - упал Рюсин или остался стоять? Главное в произошедшем - он ВСЕ видел.
- Все? - усмехнулся Тэнри.
- Все! - гордо ответствовал Рюсин. - Ноги, колени, бедра и... и...
- Трусики?
Рюсин замялся. Если описывать колени и бедра не составляло труда - у каждой девчонки, да что там - девчонки, у каждого человека в их возрасте они, в общем-то, одинаковы, то вот с трусиками возникали проблемы. Эти девчонки почему-то предпочитали невероятное цветовое многообразие для самой скрытой детали их туалета. Как будто кто-то, кроме них самих, мог еще оценить красоту крошечных кружевных тряпочек.
- Ну... трусики... да... не все, конечно... а так, чуть-чуть...
- И какого они были цвета? - безжалостно спросил Тэнри, разглядывая свои ногти. Видеть мучения Рюсина было и жалко, и смешно.
- Бе... бе-белые. Они у нее были белые, - Рюсин облегченно вздохнул. Только теперь он сообразил, что у Тэнри нет никаких шансов проверить его выдумку. Не полезет же он к ней под юбку! И не спросит! Или спросит? От Тэнри всего можно ожидать. Ха, ну и что, если спросит? Так она ему и ответила! Закатит пощечину, назовет извращенцем - вот что она сделает Тэнри. Пускай проверяет! А уж он, Рюсин, посмеется!
- Белые? - переспросил Тэнри.
- Белые, - подтвердил Рюсин. - С кружевными оборочками.
- А как зовут новенькую? Или тебя больше интересовали ее трусики?
- Сэцуке, - сказал Рюсин. - Ее зовут Сэцуке. Будет учиться в нашем классе.
- Повезло тебе, - задумчиво сказал Тэнри. Сердце у Рюсина забилось от переполняющего чувства гордости. Еще бы! Первым познакомился с новенькой, да еще умудрился рассмотреть столь интересные подробности! Тэнри оставалось только завидовать.
Рюсин ухмыльнулся и завалился на до сих пор не застеленную койку. С ногами, обутыми в кеды. Руки за голову, глаза закрыты, чтобы не блестели от трудно сдерживаемого торжества.
- Только знаешь что, Рюсин, - продолжил Тэнри, - почему-то я тебе не верю. Врешь ты все. Может быть, ты и столкнулся с новенькой, может быть, она даже упала. Я это допускаю. Может быть, ты даже видел ее коленки, хотя ничего особенного я в этом не нахожу. Ты можешь увидеть коленки и целиком все ноги наших девочек на уроке физкультуры. Подумаешь! Но вот с трусиками ты переборщил. Наврал ты насчет трусиков.