Затем он остается один у моря, под морем, и свет на небе - это брюха рыб, которые пережевывают свою рыбью пищу.
Глаза увлажняются, и он извергает проклятье, потому что знает, что это в ее власти - прекратить ее собственное существование. Он зовет ее по имени, но не получает ответа, не слышит даже эха.
Тогда он узнает, что Безымянный умрет.
Он кидает камушек в океан, но камушек не возвращается.
Он скрещивает руки на груди и исчезает, а следы его ног остаются на песке и смываются морем.
Морские птицы кричат во влажном воздухе, и огромные рептилии вытягивают свои длинные шеи на тридцать футов вверх над волнами, качая головами, а потом опять исчезают в море, но уже в другом месте.
Марачек
А теперь обратите внимание на Цитадель Марачек в центре Средних Миров… Мертвое. Мертвое. Цвет - прах.
Это то место, которое часто посещает Принц Имя Которому Бог, чтобы завершить множество дел.
На Марачеке нет океанов. Здесь течет лишь несколько жалких ручейков, пахнущих как мокрые собаки, теплых и солоноватых. Солнце этого мира - очень усталая крохотная звезда, слишком себя уважающая или просто слишком ленивая даже для того, чтобы стать сверхновой и засверкать блеском славы, а вместо этого проливающая свой анемичный свет, от которого глубокие синие тени отбрасывают гротескные куски камней, стоящих на огромном желтом и оранжевом пляже, которым является весь Марачек, продуваемый со всех сторон ветрами, и звезды над Марачеком можно видеть в полдень, правда слабо, хотя вечером они светят с яркостью неона, ацетилена, фотовспышки над продуваемыми тусклыми равнинами, и почти весь Марачек плоский, хотя равнины дважды меняются в течение дня, когда ветры достигают своего максимума, наметая горы песка и сметая их, дробя песок все мельче и мельче, так что утренняя и вечерняя пыль целый день висит в воздухе, отчего сверху Марачек кажется еще более неприятным: все там под одну гребенку: горы постоянно изнашиваются и становятся ниже, камни все время приобретают разную форму под руками невидимого скульптора - ветра, и все вечно захоранивается, - такова поверхность Марачека, который, конечно, когда-то был славным, могущественным, плодородным и так далее, к этому заключению можно прийти, даже глядя на его сегодняшнее запустение, но на Марачеке осталось одно здание, Центр Средних Миров, которое сохранилось со старых времен и которое, несомненно, будет существовать так долго, как и сам этот мир, хотя, может быть, пески похоронят и вновь отстроят его много раз. Цитадель настолько старинна, что никто не может точно сказать, когда она была построена. Цитадель, которая может быть самым древним городом во Вселенной, разрушавшаяся и возрождавшаяся (кто знает сколько раз) на том же самом основании, фундаменте, возможно с самого воображаемого начала иллюзий, которая называется Временем, Цитадель, которая самим своим существованием показывает, что есть вещи вечные, независимые от того, в каком они находятся состоянии, о чем Брамин писал в "Городе Ископаемом": "…всей сладости уничтожения не испытывали твои порталы; служить, существовать - вот вечный твой удел".
Цитадель Марачек-Карнак, в котором живут всякие твари, в основном насекомые и рептилии, которые пожирают друг друга и одна из которых (жаба) существует в данный момент времени под перевернутым кубком на старинном столе в самой высокой башне Марачека (северо-восточной), в то время как больное солнце поднимается над пылью и тусклостью, и звездный свет становится не так заметен. Это и есть Марачек.
Когда Брамин и Мадрак появляются там из дверей Блис, они усаживаются за этот стол, который сделан из единого куска розовой субстанции, неестественно выглядевшей и которую не может уничтожить само время.
Это то самое место, куда духи Сета и чудовищ, с которыми он дерется, переносятся в мраморной памяти уничтоженного и заново отстроенного Марачека, самого древнего и вечного города.
Брамин восстанавливает левую руку и правую ногу Генерала, он поворачивает его голову, так что теперь она снова смотрит в правильном направлении, затем делает какое-то приспособление на шее, чтобы голова держалась.
- А как поживает другой? - спрашивает он.
Мадрак поднимает правое веко Оакима и опускает его кисть.
- Наверное, шок. Интересно, вырывали ли кого-нибудь раньше из самого разгара битвы фуги?
- Насколько я знаю, нет. Мы, несомненно, открыли новый синдром: "усталость фуги" или "темпоральный шок" - можно назвать и так. Может быть, наши имена еще внесут в учебники.
- Что ты собираешься делать с ними? Ты в состоянии их оживить?
- Чего же тут сложного? Но только тогда они все начнут по новой и, вероятно, не остановятся, пока не уничтожат и этот мир.
- Не особенно много придется им здесь уничтожать. Может быть, нам заняться продажей билетов, а потом освободить их? Можем заработать кучу денег.
- О циничное чудовище, продавец индульгенций! Только монах мог придумать такой план!
- Вот еще. Мне подсказали его на Блисе, если ты помнишь.
- Верно, когда выяснилось, что игральная карта Жизни тоже может быть бита. Тем не менее в данном случае я думаю, что нам лучше отправить их каждого на свой мир, и пусть дальше разбираются сами.
- Тогда зачем ты привез их в Марачек?
- Я этого не делал, их вытянуло через дверь, когда я открыл ее. Сам я стремился в это место, потому что центра достичь легче всего.
- Тогда у меня нет больше предложений.
- Давай немного отдохнем, а этих двоих я погружу в транс. В конце концов, мы всегда можем открыть себе новый путь и уйти отсюда.
- Это будет вопреки моим этическим правилам, брат.
- Не говори мне об этике, нечеловечный ты человек! Поставщик лжи жизни, выбираемой человеком! Тоже мне святой!
- Все равно я не могу оставить человека умирать!
- Ну хорошо… Эге! Кто-то здесь был до нас и удушил жабу!
Мадрак поворачивает голову и смотрит на кубок.
- Я слышал рассказы о том, что много веков они могут выдержать в крохотных безвоздушных пространствах. Интересно, как долго находилась здесь эта? Если бы только она была жива и могла говорить! Подумай только о тех славных событиях, свидетелем которых она могла бы быть!
- Не забывай, Мадрак, что я поэт, и будь так добр, оставь свои замечания для тех, кто умеет лучше тебя разговаривать и рассказывать басни с непроницаемым лицом. Я…
Брамин подходит к окну.
- Кто-то идет, - говорит он. - Теперь мы можем с чистой совестью оставить здесь этих двоих.
На зубчатой стене, стоя как статуя, Бронза ржет, как паровой свисток, и бьет тремя копытами. Потом она выдыхает лазерные лучи в наступающий день, и ее глаза начинают моргать.
- Что-то приближается, хотя еще неощутимо, сквозь пыль и ночь.
- Так уходим?
- Нет.
- Я разделяю твои чувства.
Они ждут вместе.
Сексоскоп
Каждый знает, что некоторые машины умеют заниматься любовью, плотской, за метафизическими описаниями Святого Иакова, Механофила, который считает мужчину сексуальным органом машины, создавшей его, и чье существование необходимо, чтобы исполнилась судьба механизма, производящего поколение за поколением машиноподобных, совершая все модели механической эволюции через человека, до той поры, пока он не исполнит своего предназначения и не будет достигнуто совершенство, а вот тогда уже может произойти Великое Кастрирование. Святой Иаков, вне всякого сомнения, еретик. Было доказано в слишком большом количестве случаев, чтобы их здесь перечислить, что машине необходим род. Теперь, когда человек и машина часто обмениваются компонентами и целыми системами, для цельного существа можно начинать когда угодно и добиться любого соотношения человек-машина. Сам человек, орган предположительный, таким образом достигнет своего апофеоза через самопожертвование и искупление. Тогда можно больше не говорить о Великом Кастрировании и не задумываться о том, как бы отделить машину от ее создателя. Человек всегда остается частью Большой Картины.
Все знают, что машины занимаются любовью. Не в грубом смысле этого слова, конечно, как те мужчины и женщины, что по каким-то экономическим соображениям сдают свои тела на год или на два одной из компаний, чтобы быть присоединенными к машинам, когда их кормят внутривенно, дают изомерические упражнения, погружают их в сознание (или скорее отключают его) или подключают мозговые стимуляторы, которые обеспечивают правильные движения на период не более пятнадцати минут за сеанс, на кушетках клубов удовольствия и наслаждений (а часто в лучших домах и просто публичных заведениях) для развлечения других. Нет. Машины занимаются любовью через человека, но многие функции так перемешались, что они в основном занимаются духовной любовью.
А теперь подумайте о том уникальном феномене, который только что возник.
Плежер-Комп - компьютер удовольствий и наслаждений, который, как оракул, может отвечать на бесконечно большой круг вопросов, и делает это, но только в том случае и так долго, если вопрошавший будет правильно стимулировать его, то есть удовлетворять. Многие ли из вас входили в программирующий будуар, чтобы поставить и разрешить важнейшие проблемы, и не замечали при этом, как быстро течет время. Вот именно. Как кентавр наоборот: человек от талии вниз, он представляет собой лучшее из двух миров и их слияние в один. Это самая настоящая история любви, которая следует за всем нашим описанием, когда человек входит в комнату Вопросов, чтобы узнать у машины о своей любимой и ее чувствах. Это встречается повсюду и всегда, и часто не может быть ничего важнее. Но об этом позже.
Поручение
Это идет Гор, который, видя на стене Бронзу, останавливается и говорит:
- Открой эти дурацкие ворота, или я разобью их!
На что Брамин отвечает через стену:
- Я не закрывал их и открывать не собираюсь. Входи сам, как можешь, или ешь пыль.
Гор бьет ногой в ворота, и те падают, при этом Мадрак слегка удивляется, а Гор поднимается по витой лестнице в самую высокую башню. Войдя в комнату, он смотрит на поэта и священника-воина с некоторой угрозой, вопрошая:
- Кто из вас двоих отказался впустить меня?
Оба делают шаг вперед.
- Два дурака! Знаете ли вы, что я Бог Гор, только что пришедший из Дома Жизни?
- Извини, что на нас это не произвело потрясающего впечатления, Бог Гор, - говорит Мадрак, - но нас тоже сюда никто не впускал, и мы тоже вошли сами.
- Как вас зовут, мертвецы?
- Я - Брамин, к вашим услугам, конечно, смотря к каким…
- …А я - Мадрак.
- А! Я кое-что знаю о вас двоих. Почему вы здесь и что это за падаль на столе?
- Мы здесь, потому что мы не в другом месте, - говорит Брамин, - а на столе находятся два человека и одна жаба, и должен заметить, что любой из них лучше, чем ты.
- Неприятностей можно легко добиться, хотя, во что они выльются, не всегда можно предугадать, - говорит Гор.
- Могу я поинтересоваться, что привело так скудно одетого бога мести в это злосчастное место? - спросил Брамин.
- Ну конечно же, месть. Кто-нибудь из вас, бродяг, не видел недавно Принца Имя Которому Тысяча?
- Лично я отрицаю, причем говорю правду.
- Я тоже.
- Я пришел сюда в поисках его.
- Почему сюда?
- Оракул назвал мне это место. И хоть мне не очень хочется биться с героями, а я знаю вас как таковых, я считаю, что вы должны извиниться за тот прием, который здесь мне оказали.
- Справедливо, - говорит Мадрак, - потому что знай, что волосы наши стояли дыбом при виде недавней битвы, и за последние несколько часов мы утомились. Может быть, глоток доброго красного вина выразит наши чувства - тем более что во всем этом мире всего одна фляга его?
- Этого достаточно, если вино будет хорошим.
- Тогда подожди немного.
Мадрак достает свою фляжку с вином, делает глоток, чтобы показать, что вино не отравлено, оглядывает глазами комнату.
- Подходящий сосуд, сэр, - говорит он и поднимает перевернутый кубок, который лежит на столе.
Вытирает его чистой тряпкой, наливает вино и протягивает кубок богу.
- Благодарю тебя, священник-воин. Я принимаю его в том духе, в котором он был мне предложен. Что это была за битва, так взволновавшая вас, что вы даже забыли о хороших манерах?
- Это, кареглазый Гор, была битва на Блисе, между Железным Генералом и тем, кого называют Оакимом Скитальцем.
- Железный Генерал? Невозможно! Он мертв уже несколько веков. Я сам убил его!
- Многие его убивали. Но ни один не уничтожил.
- Эта куча металлического лома на столе? Неужели это действительно Принц Недовольных, который когда-то стоял передо мною как бог?
- Еще до того, как ты появился на свет, он был могуществен, - говорит Брамин, - и когда люди забудут о Горе, он все еще будет Железным Генералом. Это не имеет никакого значения, на чьей стороне он сражается. Выигрывает он или проигрывает, он - дух восстания, который никогда не может умереть.
- Мне совсем не нравятся эти разговоры, - говорит Гор. - Ведь если разобрать его по частям и уничтожить каждую часть в отдельности, а потом развеять пыль по всему космосу, он перестанет существовать.
- И это тоже было сделано. И много веков подряд его последователи собирали его, пока не собрали заново; этот человек, этот Оаким, похожего на которого я раньше не встречал, - продолжал Брамин, - высказал ту же мысль, что и ты, как раз перед сражением в фуге, которая сотрясла весь мир. Единственная причина, по которой они валяются таким образом - извини меня за то, что я не выбираю выражений, - на этом мире Марачека, это та, что я не позволяю им пробудиться из состояния темпорального шока.
- Оаким? Это и есть смертоносный Оаким?.. Да, могу в это поверить, приглядевшись к нему повнимательнее. Как вы думаете, кто он на самом деле? Такие герои не появляются просто так, из пустоты.
- Я ничего о нем не знаю, кроме того, что он настоящий силач и мастер фуги, который появился на Блисе в его последние дни, перед черным прибоем, - может, для того, чтобы ускорить его приближение.
- И это все, что ты о нем знаешь?
- Это все.
- А ты, могущественный Мадрак?
- Так же, как и я.
- Допустим, мы разбудим его и допросим?
Брамин поднимает свою трость.
- Только дотронься до него, и я буду оспаривать твое право присутствовать здесь. Он слишком опасен как индивид, а мы пришли сюда отдохнуть.
Гор кладет руку на плечо Оакима и слегка трясет его. Оаким стонет.
- Знай же, что жезл жизни также и копье смерти! - вскрикивает Брамин и одним движением пронзает жабу, которая сидит прямо у левой руки Гора.
Прежде чем Гору удается повернуться к нему, внезапно по комнате проходит порыв ветра - и жаба взрывается, превращаясь в какую-то огромную форму, сидящую в центре стола.
Его длинные золотистые волосы чрезвычайно густы, его тонкие губы раздвигаются в улыбке, его зеленые глаза смотрят на стол у его ног.
Принц Имя которому Жаба дотрагивается до красного пятна на своем плече и говорит Брамину:
- Разве ты не знаешь, что было написано: "Будь добр к птице и зверю"?
- Киплинг, - говорит Брамин, улыбаясь. - А также Коран.
- Изменяющий свою форму недоносок, - говорит Гор, - ты и есть тот, кого я ищу, называемый многими "Принц"?
- Должен признаться, что я ношу этот титул. И знай, что ты отвлек меня от медитации.
- Приготовься же встретить свою судьбу, - говорит Гор, вытаскивая стрелу, его единственное оружие, из-за пояса и ломая ее наконечник.
- Неужели ты думаешь, что я не осведомлен о твоих силах, брат?.. - говорит Принц, в то время как Гор поднимает наконечник стрелы, зажатый между большим и указательным пальцами.
- Неужели ты думаешь, брат, что я не знаю, что ты можешь увеличивать силой своего разума массу и скорость любого предмета в тысячу раз?
Что-то сверкает в руке Гора - и на другом конце комнаты раздается громкий треск, а Принц в это время неожиданно оказывается в двух футах слева от того места, где стоял раньше, и наконечник стрелы пронзает шестидюймовую металлическую плиту и продолжает свой полет в пыльное ветреное утро, в то время как Принц продолжает говорить:
- … и разве ты не знаешь, брат, что я с такой же легкостью могу перенестись на любое расстояние, как и та, с которой я избежал твоего удара? Да, даже покинуть Средние Миры?
- Не называй меня братом, - говорит Гор, поднимая вверх древко стрелы.
- Но ведь ты мой брат, - говорит Принц. - По крайней мере у нас одна мать.
Гор роняет древко на пол.
- Я тебе не верю!
- А как ты думаешь, откуда у тебя вообще силы бога. От Озириса? Косметическая хирургия могла дать ему голову цыпленка, а его наибольшие потуги принесли успехи в математике, но ты и я, оба умеющие изменять наш образ, - дети Изиды, Ведьмы Лоджии!
- Будь проклято имя моей матери!
Миг - и Принц уже стоит рядом с ним на полу комнаты и бьет его по щекам обратной стороной ладони.
- Я мог бы убить тебя сотню раз, если бы только пожелал, - говорит Принц, - пока ты стоишь здесь. Но я удержался, потому что ты - мой брат. У меня нет никакого оружия, потому что я в нем не нуждаюсь. Я не желаю никому вреда, потому что иначе жизнь стала бы мне слишком в тягость. Но не говори плохо о нашей матери, потому что то, что она делает, - это ее личное дело. Я не хвалю, но и не упрекаю. Я знаю, что ты явился сюда убить меня. Если ты действительно желаешь получить эту возможность, попридержи свой язык по этому поводу, брат.
- Тогда давай больше не говорить о ней.
- Очень хорошо. Ты знаешь, кем был мой отец, потому ты должен знать, что я не новичок в воинском искусстве. Я дам тебе шанс убить меня в битве один на один, без оружия, только руками, если сначала ты выполнишь одно мое поручение. В противном случае я уйду и найду себе для этой цели кого-нибудь другого, а ты можешь весь остаток своих дней провести в розысках моей особы.
- Тогда это, наверное, и есть то, что имел в виду оракул, - говорит Гор. - И это принесет мне несчастье. Тем не менее я не могу упустить шанс исполнить свою миссию прежде, чем ее выполнит посланник Анубиса, этот Оаким… Потому что я не знаю о его силах, которые могут и превосходить твои. Я согласен на мир с тобой, согласен выполнить твое поручение и потом убить тебя.
- Этот человек - убийца из Дома Мертвых? - спрашивает Принц, глядя на Оакима.
- Да.
- Ты знал об этом, мой Ангел Седьмого Поста?
- Нет, - говорит Брамин, слегка кланяясь.
- И я не знал, повелитель, - вторит Мадрак.
- Поднимите его и Генерала.
- Наше соглашение не состоится, - говорит Гор, - если это будет сделано.
- Пробудите их обоих, - говорит Принц, складывая руки на груди.
Брамин поднимает свою трость, языки зеленого света выходят их нее и опускаются на распростертые тела.
Снаружи ветер начинает дуть с еще большей силой. Гор переводит глаза с одного присутствующего на другого, потом говорит:
- Ты повернулся ко мне спиной, брат. Повернись так, чтобы я видел твое лицо, когда буду тебя убивать. Как я сказал, наше соглашение не состоится.
Принц поворачивается.
- Эти люди тоже нужны мне.
Гор качает головой и поднимает руку.
Затем…