Пока лошади шлепали по стоячей воде к центру площади, Дженни видела, как Гарет со старательно скрываемой брезгливостью взирает на поросят и цыплят, делящих зловонные переулки со стайками визжащей детворы. Порыв ветра донес до них дым из кузницы, а с ним - слабое дуновение жара и обрывок непристойной песни кузнеца Маффла. В одной улочке выплескивала мыльную воду прачка, в другой - Дэнни Уэрвилл (ее ребенка Дженни приняла три месяца назад), доила одну из своих ревущих коров: половину молока - в ведро, половину - мимо. Дженни видела, как взгляд Гарета недоверчиво задержался на убогом храме с корявыми, грубо вытесанными подобиями Двенадцати Богов, неразличимых друг от друга во мраке ниши, затем перекочевал к вращающемуся Кресту Земли и Неба, сложенному из камня на бесчисленных дымоходах деревни. Спина юноши выпрямилась при виде явных знаков язычества, а верхняя губа скривилась, когда он заметил свиной загон, пристроенный к одной из стен храма, и пару мужланов рядом с ним. Облаченные в потертую кожу и пледы, они лениво болтали, опираясь на жерди ограды.
- Нет, ей-богу, свиньи могут предсказывать погоду, - говорил один, протягивая палку, чтобы почесать спину громоздящейся в загоне чудовищной черной свинье. - Кливи пишет об этом в своем "Земледельце", да я и сам не раз это замечал. И еще они смышленые, смышленей собак. Моя тетка Мэри - ты помнишь тетю Мэри? - пробовала их учить еще поросятами и, знаешь, выучила одного, белого - он за ней туфли таскал.
- Да ну? - сказал второй, скребя в затылке.
Дженни направила лошадь в их сторону, и Гарет, раздраженно ерзая в седле, был вынужден последовать за ней.
- Точно говорю! - Тот, что повыше, причмокнул губами; свинья приподняла в ответ рыло и хрюкнула, выражая нежнейшую привязанность. - В "Аналектах" Полиборуса сказано, что в Древних Культах свиньям поклонялись, причем не как дьяволам - это все папаша Гиеро выдумал, - а как Богиням Луны. - Он толкнул очки в стальной оправе повыше, к седловине своего длинного носа - забавный жест для человека, стоящего по щиколотку в свином помете.
- А и взаправду! - подхватил второй. - Старушка эта, когда помоложе была и любила удирать, представляешь, дверь из загона научилась открывать. Только, бывало… О! - Он торопливо поклонился, заметив Дженни и раздосадованного Гарета, молча сидящих в седлах.
Тот, что повыше, обернулся. Карие глаза за толстыми стеклами очков встретившись с глазами Дженни, утратили свою привычную настороженность, сразу оттаяли и озорно просветлели. Среднего роста, не очень-то и привлекательный, лохматый и небритый, в вечной своей старой кожаной куртке и волчьем камзоле, залатанном кусочками металла и обрывками кольчуги, чтобы защищать суставы, - что в нем было такого, в который раз удивилась она, что и после десяти лет знакомства наполняло ее бессмысленной ребяческой радостью?!
- Джен! - Он улыбнулся и протянул руки. Она оперлась и, соскользнув с седла, оказалась в его объятиях, в то время как Гарет, неодобрительно глядя на это, никак не мог задать главного вопроса.
- Джон, - сказала она и повернулась к юноше, - это Гарет из рода Маглошелдонов. А это - лорд Джон Аверсин Драконья Погибель из Алин Холда.
Гарет потерял дар речи. Взгляд его стал туповатым, как у оглушенного ударом по шлему. Потом с излишней торопливостью он принялся сползать с седла, задел раненую руку и резко вздохнул. Вряд ли в его распаленную фантазиями голову приходило, подумала Дженни, что он встретит героя своих баллад пешим, да еще по щиколотку в грязи у свиного загона. Судя по выражению лица, Гарет, хотя и знал прекрасно, что с высоты его роста любой покажется коротышкой, все же был поражен тем, что легендарный лорд почти на голову ниже его. И вряд ли в какой-нибудь балладе упоминалось о такой детали, как очки.
Гарет все еще хранил молчание. Аверсин, с обычной своей дьявольской безошибочностью истолковав поведение гостя, заметил:
- Я бы предъявил вам шрамы от драконьих шипов, но они, поверьте, расположены в таких местах, что я не могу это сделать на людях.
Но в Гарете уже взыграла благородная кровь и, наверное (предположила Дженни), придворный стоицизм, заставляющий соблюдать этикет, несмотря на боль в грубо перевязанной руке. Юноша исполнил достойный всяческих похвал приветственный поклон, выпрямился (складки плаща легли печально и надменно), надвинул покореженные очки поглубже на переносицу и дрожащим, но неожиданно решительным голосом объявил:
- Милорд Драконья Погибель, я прискакал с юга, чтобы передать вам послание от короля Уриена Белмари.
Было видно, как он собирается с силами для произнесения следующих слов - торжественно-роковых, как обрывки баллад о златых мечах и сияющих плюмажах, и ему уже было наплевать на запах свинарника, равно как и на заморосивший внезапно холодный дождь.
- Милорд Аверсин, я послан, чтобы призвать вас на юг. Там объявился дракон, который уже разрушил Бездну Ильфердина, город гномов, и залег в нем, всего в пятнадцати милях от Бела, королевской столицы. Лорд Аверсин! Король просит вас прийти и сразить дракона, пока страна не погибла.
Выговорив слова, ради которых он был послан, юноша выпрямился с благородной мученической отрешенностью на лице, как и подобает гонцу из старых баллад, пошатнулся и осел в скользкое месиво грязи в глубоком обмороке.
Глава 2
Дождь уныло и ровно барабанил в стены разрушающейся башни. Единственная комната для гостей никогда не бывала хорошо освещена. И хотя сейчас едва перевалило за полдень, Дженни пришлось вызвать тусклый голубоватый шар ведьминого огня, чтобы осветить стол, на котором она разложила содержимое своей лекарской сумки. Все остальное пространство тесной спальни было заполнено тенями.
В постели беспокойно спал Гарет. Воздух наполнился ароматом высушенных размельченных трав. От ведьминого огня исходили ясные мелко-волокнистые полутени вокруг высохших словно мумии корней и стручков, застывших в вычерченных Дженни окружностях. Медленно, руну за руной, она творила над ними исцеляющие заклинания, каждое - с его собственным Ограничением, чтобы избежать слишком быстрого выздоровления, куда более вредного, чем сам недуг. Пальцы терпеливо вырисовывали знаки, разум взывал к уникальным свойствам каждого - ведь каждый знак это целый мир. Известно, что великие маги могут видеть силу начертанных ими рун (говорят, она выглядит как холодное свечение над исцеляющими порошками) и даже воспринимать ее как свет, исходящий из кончиков пальцев. После долгих лет уединения и медитации Дженни осознала, что для нее магия - скорее тишина и глубина, нежели блеск и движение, свойственные великим знатокам. Главное - не чувствовать обиды, которая может лишить тебя и того, что имеешь. В конце концов Дженни знала, что она работает настолько хорошо, насколько может.
"Ключ к магии - сама магия, - говаривал Каэрдин. - Чтобы стать магом, ты должен быть им. Нельзя тратить время ни на что другое, если ты хочешь достичь полноты своей власти".
Дженни осталась в каменном доме на Мерзлом Водопаде после смерти Каэрдина, изучая его книги, определяя расположение светил и предаваясь размышлениям в окружении полуразваленных древних камней, стоящих на вершине холма. С годами сила ее возросла, хотя и не настолько, как ей когда-то мечталось. И Дженни была довольна такой жизнью.
А потом появился Джон…
…Такая тишина стояла в комнате, словно кирпичи очага, тени стропил, струение дождя по стеклам и свежесть высушенных трав были запаяны в янтарь тысячи лет назад. Дженни смешала заговоренные порошки в чаше и подняла глаза. Гарет со страхом смотрел на нее из темноты.
Она встала, но стоило ей двинуться к нему, как юноша отпрянул с отвращением на бледном, вытянувшемся лице.
- Ты - его женщина?
Дженни остановилась, услышав ненависть в слабом голосе.
- Да, - сказала она. - Но это не твое дело.
Он отвернул лицо - раздраженное, смятое сном.
- Ты совсем как она, - пробормотал он. -..Совсем как Зиерн…
Она шагнула ближе, не уверенная, что расслышала правильно.
- Кто?
- Ты заманила его своими заклинаниями, ты низвергла его в грязь… - Лихорадочный шепот Гарета сорвался в рыдание.
Дженни подошла к кровати и, не обращая внимания на попытки Гарета оттолкнуть ее руки, коснулась его лица. Вскоре он перестал сопротивляться, снова уплывая в сон. Его тело не было ни слишком горячим, ни чрезмерно охлажденным, пульс - наполненный, ровный. Но он все еще метался и бормотал:
- Никогда… Никогда я не стану… Ты наложила на него заклинания, заставила его колдовством…
Его веки крепко сомкнулись. Дженни вздохнула и выпрямилась, глядя в беспокойное пылающее лицо.
- Если бы я наложила на него заклинания, - пробормотала она, - я бы давно уже освободила нас обоих, имей я мужество.
Она вытерла руки о юбку и спустилась по узкой и темной башенной лестнице.
Джона она нашла в рабочем кабинете, довольно просторном, иначе бы комнату разнесло изнутри чудовищное скопление книг. Большей частью это были древние тома, оставленные в Холде после отступления армии короля или подобранные в подвалах сгоревших гарнизонных городков; поеденные крысами, черные от плесени, нечитаемые из-за водяных пятен, - они распирали полки, целиком скрывающие две стены, они были рассыпаны на длинном дубовом столе, свалены грудами в углах. Листы с выписками, сделанными Джоном в зимние вечера, торчали из ветхих страниц. Письменные принадлежности были беспорядочно втиснуты в книги: шильца для накалывания бумаги, гусиные перья, ножи и чернильницы, куски пемзы - и более неожиданные предметы: металлические трубки и клещи, отвесы и уровни, зажигательные стекла и маятники, магниты, яичная скорлупа, осколки камня, засушенные цветы и наполовину разобранные часы. Огромная паутина из талей и блоков свисала со стропил одном углу, батальоны рельефно оплывших свечей криво лепились на каждой полке, на каждом подоконнике. Не комната, а сорочья коллекция, логово жестянщика, человека, для которого мир - огромный склад игрушек, полный завораживающих праздных вопросов. Над очагом, как гигантская еловая шишка, висел хвостовой набалдашник Дракона Вира - пятнадцать дюймов в длину и девять в поперечнике, - усаженный пеньками обломанных шипов.
Сам Джон стоял перед окном, смотрел сквозь переплет своего многострадального, не раз латанного окна на невзрачную землю, смешавшуюся с опрокинутым небом. Руку он прижимал к боку, где дождь болезненно пульсировал в ребрах, треснувших от удара рогульчатой шишки на хвосте дракона.
Хотя мягкая оленья кожа башмаков не производила ни малейшего шума на истертом каменном полу, он оглянулся, как только Дженни показалась в проеме. Его глаза улыбнулись приветливо, но она лишь прислонилась плечом к косяку и спросила:
- Ну?
Он поднял глаза к потолку, за которым, этажом выше, лежал Гарет.
- Как поживают наш юный герой и его дракон?
Дженни молчала. Улыбка мелькнула и исчезла в уголках его чувственного рта, как быстрый солнечный свет облачным днем.
- Я убил одного дракона, Джен, и он чудом меня не прикончил. Даже если мне пообещают сочинить вдвое больше баллад о моих подвигах - с меня хватит.
Облегчение и воспоминание о балладах Гарета заставили Дженни рассмеяться, и она вошла в комнату. Белесый свет из окна прорисовал каждую складку на кожаных рукавах Джона, когда он шагнул ей навстречу и, наклонившись, поцеловал в губы.
- Вряд ли наш герой добрался сюда своим ходом, как считаешь?
Дженни покачала головой.
- Говорит, что нанял корабль до Элдсбауча, а оттуда уже ехал верхом.
- Чертовски повезло парню, - заметил Джон и поцеловал ее снова. Руки его были теплы. - Поросята беспокоились весь день, таскали клочья соломы. Я ведь еще вчера повернул назад, когда заметил, что вороны сторонятся холмов Уина. Рановато, конечно, но, по-моему, идут первые зимние шторма. А камни Элдсбауча - известные пожиратели кораблей… Знаешь, Дотис говорит в третьем томе своих "Историй"… Хотя нет, это, кажется, в обрывке пятого тома, что мы нашли в Эмбере… Или это у Кливи?.. Словом, во времена Старых Королей построили мол - или волнорез? - через гавань. Его называли одним из чудес света - так говорит Дотис. Или Кливи… Но я нигде не смог найти про то, как он был выстроен. Надо бы как-нибудь взять лодку и посмотреть, что там под водой в устье гавани…
Дженни вздрогнула, зная, что Джон вполне способен на такое сумасбродство. Она не забыла ни каменный дом, который он поднял на воздух, прочтя в одном из заплесневелых томов, что гномы использовали взрывчатый порошок для пробивания тоннелей, ни его эксперименты с водяными трубами.
На темной лестнице послышались внезапная возня и сдавленные срывающиеся голоса:
- Она тоже здесь!.. Пусти!..
Последовала короткая потасовка, и момент спустя в водовороте пледов и оленьих шкур в комнату ворвался рыжеволосый крепкий пострел лет четырех, преследуемый по пятам худощавым темноволосым мальчиком лет восьми. Дженни улыбнулась и протянула руки им навстречу. Они атаковали ее с двух сторон, маленькие грязные пальцы цеплялись за волосы, юбку и рукава ее сорочки, и она вновь ощутила странный и необъяснимый восторг в их присутствии.
- Как вели себя маленькие варвары? - осведомилась она самым холодным тоном, который, впрочем, никого из них не обманул.
- Хорошо! Мы вели себя хорошо, мама, - сказал старший, цепляясь за ее выцветшую голубую юбку. - Я - хорошо. Адрик - нет.
- Сам не лучше! - огрызнулся тот, что помладше (Джон взял его на руки). - Папа отлупил Яна!
- И как? - Она улыбнулась старшему. Глаза у него были с тяжелыми веками, как у Джона, но голубые, как ее собственные. - По заслугам, разумеется?
- Большой плеткой! - радостно уточнил Адрик. - Сто ударов!
- В самом деле? - Она внимательно посмотрела на Джона. - Все сто сразу или с передышками?
- Все сразу, - сокрушенно ответил Джон. - Но прощения он так и не попросил.
- Славный мальчик… - Она взъерошила жесткие черные волосы Яна. Тот изогнулся и захихикал.
Мальчики давно уже принимали как должное, что родители их живут отдельно друг от друга. Лорд Холда и ведьма Мерзлого Водопада и не должны были походить на других взрослых. Как волчата, терпеливо выносящие опеку псаря, они проявляли должное уважение в отношении тети Джейн, которая заботилась о них и искренне верила, что оберегает от напастей, пока Джон объезжает границы, а Дженни занимается своей магией на Мерзлом Водопаде. Однако хозяином они признавали только отца, а любили только мать.
Перебивая друг друга, они было принялись рассказывать ей о лисе, которую поймали в ловушку, когда звук на темной лестнице заставил их обернуться.
Там стоял Гарет, бледный, измученный, но снова одетый в свой дорожный костюм. Рукав его запасной рубашки вздувался неровным бугром в том месте, где рука была перевязана. Он откопал в своем багаже запасную пару очков, и глаза его за толстыми линзами были полны горестного изумления. Забавно, но то, что ведьма оказалась не просто любовницей Аверсина, но еще и матерью его детей, кажется, нисколько не уронило Джона в глазах Гарета, зато переложило на Дженни всю ответственность за разочарование, которые юноша пережил в Уинтерлэнде.
Мальчики тут же почуяли его враждебность. Маленькая челюсть Адрика задиристо выпятилась - копия массивной челюсти Джона. Но Ян, более чуткий, поспешно толкнул брата локтем, и оба удалились молча. Джон проводил взглядом, затем задумчиво стал смотреть на Гарета. Наконец он произнес:
- Я смотрю, ты ожил.
Гарет ответил не слишком твердо:
- Да. Благодарю вас… - Он повернулся к Дженни и холодно поклонился ей с безукоризненной вежливостью придворного. - Благодарю вас за оказанную мне помощь.
Он шагнул в комнату, остановился и огляделся в замешательстве. "Ищет чего-нибудь из баллад, - развеселившись, подумала Дженни. - Да нет, описать Джона ни одной балладе не по силам…"
- Тесновато, тесновато, - сказал Джон, тоже наблюдавший за Гаретом. - Мой папаша имел обыкновение держать книги в амбаре, так что крысы просмотрели большинство из них еще до того, как я научился читать. Думаю, здесь они будут целее.
- Э-э… - протянул Гарет в замешательстве. - Я полагаю…
- Он был упрямый деревенский негодяй, мой папаша, - охотно продолжал Джон, подходя к очагу и протягивая руки к огню. - Если бы не старый Каэрдин, который то и дело околачивался в Холде, когда я был подростком, я бы никогда не осилил азбуку. Нет, не уважал мой папаша книги. Половину страниц Лукиардова "Дарителя огня" я нашел забитыми в щели чулана, где мой дед хранил зимнюю одежду. Я готов был пойти и закидать камнями его могилу, настолько я был взбешен. Ну сам посуди, там уже ничего нельзя было прочесть! Бог знает, что они сделали с остальным страницами - полагаю, разжигали кухонную печь. Так что нам тогда удалось спасти немного: тома три-четыре "Историй" Дотиса, почти все "Аналекты" Полиборуса и его же "Юриспруденцию", "Лапидарные толкования", "Земледельца" Кливи, почти неповрежденного, хотя и там кое-что подпорчено. Вообще-то я не думаю, чтобы сам Кливи был земледельцем или, по крайней мере, когда-нибудь толковал с земледельцами. Он, например, утверждает, что предсказать шторм можно, измеряя тени от облаков, хотя любая деревенская старуха сделает то же самое, просто наблюдая за пчелами. А уж когда он говорит о брачных обычаях свиней…
- Предупреждаю тебя, Гарет, - перебила Дженни с улыбкой, - что Джон - это ходячая энциклопедия бабушкиных побасенок и обрывков из классиков, до которых он только сумел добраться. Так что осторожнее с ним. Кстати, имей в виду, готовить он не умеет.
- А вот и умею! - огрызнулся Джон, тоже с улыбкой.
Обманутый в своих ожиданиях Гарет все озирался, оглядывая захламленное помещение. Он пока еще не произнес ни слова, но узкое его лицо отражало умственное напряжение, отчаянную попытку совместить традиционный каталог балладных совершенств и очкастого инженера-любителя, собирателя поросячьей мудрости.
- Ну тогда, - дружески продолжил Джон, - расскажи нам о своем драконе, Гарет из рода Маглошелдонов, а заодно и о том, почему это король послал ко мне такого мальчугана, как ты, хотя рыцарей у него, надо полагать, хватает?
- Э… - Гарет опешил. У гонцов из баллад никто и никогда не спрашивал верительных грамот. - Так уж вышло… Все рыцари были заняты… И потом, я же знал - из баллад - где вас искать!