Гарет выступил вперед, зажав вырезанный подобно дубовому листу край мантии между вторым и третьим пальцами правой руки. С удивительной грацией он сложил свое длинное неуклюжее тело в совершенном поклоне Сармендеса-В-Силах, которым может приветствовать только наследник и только монарха.
- Милорд…
Король Уриен Второй Белмари, Сюзерен Марча, Лорд Вира, Наста и Семи Островов секунду смотрел на сына пустыми бесцветными глазами, глубоко вдавленными в изможденное костистое лицо. Затем, не произнеся ни слова, повернулся, чтобы кивнуть следующему просителю.
От такого молчания могла бы пойти пузырями краска на деревянных панелях. Как черная отрава, брошенная в чистую воду, тишина разошлась до самых дальних углов галереи. Голоса последних просителей разнеслись так ясно, словно они не говорили, а кричали. Звук сомкнувшихся бронзовых в позолоте дверей, за которыми скрылся король, прозвучал подобно удару грома. Дженни сознавала, что все теперь избегают на них смотреть и все же, не выдержав, взглядывают украдкой на лицо Гарета, такое же белое, как его кружевной воротник.
Мягкий голос сзади произнес:
- Не сердись на него, Гарет. - Это была Зиерн, вся в темно-сливовых, почти черных шелках; просторные рукава украшены розоватыми бантами. В глазах цвета меда - беспокойство. - Сам же знаешь, ты взял его печать и отбыл без разрешения.
Громко заговорил Джон:
- Чуточку дорогостоящий шлепок по рукам, ты не находишь? Я имею в виду: там дракон и все такое, а мы здесь будем ждать позволения с ним сразиться?
Губы Зиерн сжались было, но тут же раздвинулись в улыбке. В ближнем конце Королевской галереи в огромных дверях открылась маленькая дверца, и Бадегамус негромко назвал первого просителя, с которым пожелал беседовать король.
- Дракон не представляет для нас никакой реальной опасности, ты же знаешь. Он слишком занят разорением крестьянских дворов вдоль Злого Хребта.
- А-а, - понимающе сказал Джон. - Тогда, конечно, все в порядке. Ты так и объяснишь это крестьянам, чьи дворы дракон, ты говоришь, разоряет?
Глаза колдуньи вспыхнули таким гневом, как будто (подумала Дженни) никто с ней раньше не говорил в таком тоне. А если и говорил, то очень давно. С видимым усилием Зиерн взяла себя в руки и объяснила, как ребенку:
- Ты должен понимать. У короля существуют куда более важные дела…
- Более важные, чем дракон у порога? - оскорбленно спросил Гарет.
Зиерн звонко расхохоталась.
- Не стоит разыгрывать здесь балаганных трагедий по этому поводу, знаешь ли. Я тебе уже говорила, дорогой, это лишь прибавляет морщин.
Откинув голову, Гарет уклонился от ее игривого прикосновения.
- Морщин? Мы говорим о гибнущих людях!
- Фи, Гарет! - вяло протянул Бонд Клерлок, прогуливающийся неподалеку. - Ты ведешь себя хуже старины Поликарпа.
Рядом с блистающим великолепием Зиерн его лицо под архаической раскраской выглядело даже более утомленным, чем раньше. Тщетно пытаясь обрести свою прежнюю легкость, он продолжил:
- Не жалей этих бедных пейзан, дракон - это единственная изюминка в их тусклой жизни.
- Изюминка… - начал Гарет, но Зиерн сердито сжала его руку.
- Только не вздумай читать нам проповеди о любви к ближнему. Это было бы так утомительно! - Она улыбнулась. - И мой тебе совет, - добавила она более серьезно. - Не делай ничего, что могло бы рассердить отца. Будь терпелив и попытайся понять.
Вновь вернувшийся в галерею Бадегамус миновал группу гномов, одиноко расположившуюся в тени рифленой резной арки у западной стены. Один из гномов поднялся навстречу распорядителю; зашуршала странная шелковая одежда; пряди молочно-белых волос растекались струйками по сгорбленной спине старика. Гарет уже шепнул Дженни, что это - Азуилкартушерандс, хотя люди, которым никогда не хватало терпения следовать в точности языку гномов, называют его просто Дромар. Долгое время он был послом Бездны Ильфердина при дворе в Беле. Распорядитель узнал старика и заметил его движение, затем быстро взглянул на Зиерн. Та качнула головой. Распорядитель отвернулся и прошел мимо гномов, как бы не видя их.
- Совсем обнаглели, - заметила колдунья. - Прислать сюда послов, в то время как сами переметнулись на сторону изменников из Халната!
- А что им еще оставалось делать, - заметил Джон, - если второй тоннель Бездны выводит в Цитадель?
- Они могли бы открыть ворота Цитадели королевским войскам.
Джон задумчиво почесал свой длинный нос.
- Я, конечно, варвар и все такое, - сказал он. - Откуда мне знать, как это называется в цивилизованных землях! Но у нас на севере есть крепкое словцо для тех, кто вот так платит за гостеприимство.
На какой-то момент Зиерн онемела; воздух, казалось, потрескивал от ее гнева и колдовской силы. Наконец она мелодично рассмеялась.
- Клянусь тебе, Драконья Погибель, ты восхитительно наивен. Рядом с тобой я чувствую себя столетней старухой. - Говоря это, она отбросила прядь волос со щеки, свежая и простодушная, как двадцатилетняя девушка. - Хватит. Кое-кто из нас собирается ускользнуть от этой скуки и прогуляться верхом к морю. Ты идешь, Гарет? - Ее рука вкралась в его руку так, что освобождаться было бы невежливо. Дженни видела, как порозовело лицо Гарета. - А ты, наш варвар? Король вряд ли захочет сегодня с тобой встретиться.
- Будь что будет, - негромко сказал Джон. - Я остаюсь здесь и буду ждать.
Бонд засмеялся жестяным смехом.
- Непреклонность, побеждающая царства.
- Ага, - согласился Джон и вернулся к резной скамье, упрочив таким образом свою репутацию эксцентричного варвара.
Гарет вырвал руку из пальцев Зиерн и тоже уселся неподалеку, зацепившись при этом мантией за резную львиную голову на подлокотнике кресла.
- Думаю, я тоже останусь, - произнес он с достоинством, неожиданным для человека, ведущего отчаянную борьбу с мебелью.
Бонд засмеялся снова.
- Кажется, наш принц слишком долго пробыл на севере.
Зиерн сморщила носик, словно нашла шутку весьма сомнительной.
- Погуляй пока, Бонд. Мне еще нужно поговорить с королем. Я скоро вернусь. - Она подобрала шлейф и двинулась к бронзовым дверям королевской приемной; опалы вспыхивали на ее вуали, как роса на цветке, когда она входила в полосы света из окон. Стоило ей поравняться с группой гномов, как старый Дромар снова встал и двинулся к ней, явно принуждая себя к неприятной, но необходимой встрече. Но Зиерн лишь отвела взгляд и ускорила шаги. Теперь, чтобы догнать ее, старику пришлось бы бежать, уморительно семеня короткими кривыми ножками. Он не сделал этого и остался стоять, глядя вслед колдунье полными ненависти светло-янтарными глазами.
- Не понимаю, - говорил Гарет - много позже, когда они прокладывали путь в узких переулках многолюдных портовых кварталов. - Она сказала: отец сердится… Да, но он же знал, кого я привел! И он не мог не знать о нападении дракона на обоз. - Чтобы не столкнуться с тремя моряками, вывалившимися из дверей таверны, ему пришлось перепрыгнуть через пахнущую рыбой слизь сточной канавы, при этом он чуть не запутался в собственном плаще.
Когда распорядитель Бадегамус назвал в опустевшей галерее имя последнего просителя, с которым сегодня пожелал говорить король, Джон и Дженни увели расстроенного и рассерженного Гарета к себе - в покои, отведенные им в дальнем крыле дворца. Они принялись освобождаться от нелепых официальных мантий, и тут Джон объявил о своем намерении идти в город и встретиться там с гномами.
- С гномами? - удивленно переспросил Гарет.
- Ну, если это никому не приходило в голову, то мне пришло. Раз уж я собираюсь драться с драконом, то должен же я хотя бы узнать план этих самых подземелий. - С поразительной ловкостью Джон выпутался из перекрещивающихся крыльев своей мантии, и его голова вынырнула из двустороннего атласа, взъерошенная, как куст сорной травы. - И раз уж мне не удалось поговорить с ними при дворе…
- Но они же заговорщики! - запротестовал Гарет. Умолк, ища, куда положить пригоршню старомодных цепей и колец, но стол был завален книгами, гарпунами и содержимым лекарской сумки Дженни. - Заговорить с ними при дворе - самоубийство!
И потом, не собираешься же ты драться в самой Бездне! Я полагал… - Гарет осекся, чуть было не добавив, что в балладах дракона положено поражать перед его логовом, но уж никак не в самом логове.
- Если я встречусь с ним на открытом месте, он поднимется в воздух - и мне конец, - возразил Джон, как будто они обсуждали партию в триктрак. - Заговорщики они или не заговорщики - я знаю одно: пока дракон в Бездне - добра не жди. Остальное - не мое дело. Так ты проведешь нас, или придется выспрашивать у прохожих, где тут найти гномов?
К удивлению Дженни и, может быть, немножко и к собственному, Гарет согласился быть их проводником.
- Расскажи мне про Зиерн, Гар, - сказала Дженни, засовывая на ходу руки поглубже в карманы своей куртки. - Кто она? Кто ее учитель? К какой она школе относится?
- Учитель? - Гарет явно никогда не думал о таких вещах. - Школа?
- Если она владеет магией, то должна была у кого-то учиться. - Дженни взглянула снизу вверх на юношу, пока они делали крюк, обходя гогочущих прохожих, окруживших пару уличных фокусников. Позади них на площади с фонтаном темнокожий толстяк южного типа установил вафельную печь, и зычные его зазывания разносились вместе с клубами дыма в сыром туманном воздухе.
- Существуют десять или двенадцать школ магии, и называются они по именам основателей. Вообще-то их было больше, но некоторые школы пришли в упадок и исчезли. Мой наставник Каэрдин, а следовательно и я как его ученица, или его учитель Спэт, или другие ученики Спэта, - все это школа Херна. Достаточно сказать: я принадлежу к школе Херна - и любому колдуну уже ясно, какова твоя власть, твои возможности, какого рода заклинания ты применяешь…
- В самом деле? - Гарет был заинтригован. - Я даже и не подозревал о таком. Я всегда думал, что магия - это… что-то врожденное.
- Разумеется, врожденное, - сказала Дженни. - Но без надлежащего обучения дар просто не разовьется. Нужно много времени, нужны усилия… - Она замолчала, горько улыбнулась. - За все приходится платить, - продолжила она чуть погодя. - Власть сама собой не дается…
Говорить об этом было трудно, и не только из-за сознания ничтожности собственных способностей, но еще и из-за того, что многое здесь показалось бы непонятным тому, кто никогда не имел дела с магией. За всю свою жизнь Дженни встретила одного-единственного человека, способного понять ее, и этот единственный стоял сейчас возле вафельной печи, и пледы его были припорошены сахарной пудрой.
Дженни вздохнула и остановилась на краю площади - подождать Джона. Булыжники мостовой были увлажнены близостью моря и слизью отбросов. Ветер здесь отдавал рыбой, как и везде в этом городе, пропитанном дыханием океана. Площадь была такая же, как сотни других в Беле, - вымощенный пятачок, окруженный с трех сторон высокими рахитичными строениями, над которыми вздымала заплесневелые камни сланцево-серая башня с часами, в основание которой был врезан алтарь с выщербленным образом Квиса, загадочного владыки времени. В центре площади побулькивал фонтан в широком водоеме из тесаного гранита. Каждый камень был покрыт сверху белесым налетом, а снизу - черно-зеленым мхом, который, казалось, рос везде во влажном воздухе города. Женщины зачерпывали воду и сплетничали, юбки их были подоткнуты чуть ли не до ляжек, но головы приличия ради покрыты грубыми шерстяными вуалями, приколотыми к узлам волос.
В оштукатуренных лабиринтах портовых кварталов нездешний вид Джона внимания не привлекал. Жители трех четвертей королевства и всех южных стран толпились на мощенных камнем наклонных улочках: моряки с бритыми головами и жесткими, напоминающими волосья кокосовых орехов бородами; коробейники из западных провинций в допотопных неуклюжих одеяниях, лица укрыты вуалями - как у женщин, так и у мужчин; ростовщики в черном габардине и шапочках, говоривших о том, что это блудные дети, изгнанники из своей страны; проститутки, раскрашенные до последнего дюйма; актеры, фокусники, продавцы шарфов, крысобои, карманники, калеки и бродяги. Некоторые женщины бросали в сторону Дженни, вышедшей в город без вуали, взгляды, исполненные насмешки и неодобрения, и она была весьма раздосадована тем, что взгляды эти ее задевали.
- Что ты вообще знаешь о Зиерн? - спросила она. - Чему ее учили в Бездне?
Гарет пожал плечами.
- Не знаю. Кажется, она была вхожа в Пещеры Целителей. Это такое место Бездны, где хранятся вся мудрость и сила целителей-гномов. Больные приезжали к ним из самых дальних стран, и я знаю, что большая часть магов была с ними связана.
Дженни кивнула. Даже на севере, где многие-многие и понятия не имели о жизни и обычаях гномов, Каэрдин с величайшим почтением отзывался об огромной магической силе, накопленной в Пещерах Целителей - в Сердце Бездны Ильфердина.
Через площадь потянулась процессия богомольцев. Священники Кантирита, владыки моря, шествовали, закрыв лица капюшонами, дабы не оскверниться прикосновением нечистых взглядов; из многоголосого бормотания выплывал вой ритуальных флейт. Все обряды, связанные с Двенадцатью Богами, были настолько древними, что слова молитв давно уже утратили смысл, а музыка… Ничего подобного Дженни не слышала даже при дворе.
- А когда Зиерн вернулась в Бел? - спросила она Гарета.
На скулах юноши обозначились желваки.
- После смерти мамы, - глухо отозвался он. - Я… я думаю, мне не стоило тогда сердиться на отца. В ту пору я еще не понимал, каким образом Зиерн может привлекать людей, часто против их воли. - Некоторое время Гарет сосредоточенно разглаживал оборку на рукаве, затем вздохнул. - Я думаю, он нуждался в ком-то, а я был так груб с ним, когда мама умерла!..
Дженни ничего не ответила, предоставив ему возможность выбора - продолжать или умолкнуть. С другого конца площади выползала еще одна процессия - на этот раз шли последователи одного из южных культов, плодящихся в портовых кварталах, как кролики. Темнокожие мужчины и женщины, распевая, били в ладоши, а исхудалый женоподобный жрец с волосами до пояса выплясывал вокруг маленького идола, плывущего над толпой в переносном алтаре, обитом дешевым розовым ситцем. Священники Кантирита, казалось, еще глубже ушли в свои защитные капюшоны, а флейты взвыли с удвоенной силой. Гарет оделил новых пришельцев неодобрительным взглядом, и Дженни вспомнила, что король Бела был также и Первосвященником храма Двенадцати Богов. И Гарет несомненно тоже был воспитан в самом ортодоксальном духе.
Грохот создавал иллюзию уединения. В бурлящей вокруг толпе никому ни до кого не было дела, и спустя минуту Гарет заговорил снова.
- Это случилось на охоте, - объяснил он. - Мы с отцом оба любили охотиться, хотя потом он не выехал в поле ни разу. Мама ненавидела эту забаву, но она любила отца и, если он просил ее, всегда выезжала с нами. Он посмеивался над ее трусостью, но это были не просто насмешки - он не выносит трусов. Она следовала за ним по ужасной местности, вцепившись в луку седла, и все ждала окончания охоты. Потом он обнимал ее, и смеялся, и спрашивал, не набралась ли она храбрости, - словом, подшучивал над ней. И так было всегда, насколько я помню. Она иногда лгала ему, что начинает находить в охоте удовольствие, но, когда мне было четыре года, я случайно увидел, как она перед самым выездом разорвала свою амазонку - персиковую, с серой выпушкой, - так боялась…
- Это была храбрая леди, - тихо сказала Дженни.
Гарет быстро взглянул ей в лицо и тут же отвел глаза.
- Прямой вины отца нет, - сказал он, помолчав. - Но, когда это случилось, отец решил, что виноват во всем он один. Она упала вместе с лошадью на камни, а с дамского седла спрыгнуть можно лишь в одну сторону. Она умерла через четыре или через пять дней. Это было пять лет назад. Я… - Он запнулся, слова не желали выговариваться. - Я нехорошо повел себя с ним после этого.
Он протер очки неуклюже и неубедительно: на самом деле он вытирал глаза.
- Теперь-то я понимаю, что, будь мама чуть похрабрее, она бы просто сказала ему, что не поедет ни на какую охоту. Не бояться быть высмеянным - тоже храбрость. Может быть, поэтому я и стал таким храбрецом, - добавил он со слабой усмешкой. - Если бы я тогда понял, что отец винит себя куда строже, чем я его… - Он пожал худыми плечами. - Если бы я это понял тогда! Но в то время мне было всего-навсего тринадцать. А когда наконец понял, было уже поздно - появилась Зиерн.
Священники Кантирита скрылись в одном из кривых переулков, зажатых кренящимися, словно пьяными, строениями. Ребятня, дурачившаяся вокруг процессии, успокоилась и вернулась к своим играм. Джон шел обратно по замшелым камням мостовой, выложенным елочкой, то и дело останавливаясь посмотреть на новое диво: на краснодеревщика, ремонтирующего кресло на каменной тумбе, на неистово жестикулирующих актеров или на зазывалу, заманивающего зрителей цитатами наиболее смачных кусков из пьесы. "Никогда он не научится, - усмехнувшись, подумала Дженни, - вести себя как герой из легенды".
- Должно быть, тяжко тебе пришлось, - сказала она.
Гарет вздохнул.
- Через пару лет стало легче, - признался он. - Я возненавидел ее. Потом она лишила меня даже ненависти. - Он покраснел. - А теперь…
Внезапно на площади возникло смятение - словно сцепились вдруг собаки. Женский глумливый голос взвыл: "Шлюха!" - и Дженни резко обернулась.
Однако причиной было вовсе не отсутствие вуали на ее голове. Маленькая женщина-гном с мягким облаком волос - абрикосовым в убывающем свете дня - робко пробиралась к фонтану. Ее шелковые черные штаны были подвернуты до колен, чтобы не замочить их в лужах на выбоинах мостовой, а белая туника с богато расшитыми и заботливо заштопанными рукавами говорила о высоком происхождении карлицы и о ее нынешней бедности. Она приостановилась, оглядываясь и болезненно щурясь, затем снова двинулась к фонтану. Маленькая округлая рука нервно стискивала дужку неумело несомого ведра.
Кто-то завопил:
- Эй, миледь! Что, устала сидеть на припрятанном зерне, да? А слуги-то нынче - дешевые!
Карлица снова остановилась и закрутила головой, словно ища обидчика, - беспомощная и полуслепая при свете дня. Кто-то кинул в нее сухим собачьим дерьмом. Она подпрыгнула, дернулась, узкие ступни в мягких кожаных башмаках поскользнулись на влажном, неровном камне. Карлица выронила ведро и, упав, быстро перевернулась на четвереньки. Одна из женщин у фонтана под одобрительные смешки товарок спрыгнула с края и пинком отбросила ведро подальше.
- Это научит тебя, как перекупать хлеб у честного люда!
Карлица торопливо подползла к ведру, но стоило ей протянуть руку, как толстая блеклая женщина, самая горластая из сплетниц, облюбовавших фонтан, отбила ведро еще дальше.
- И заговоры чинить против короля!
Карлица встала на колени, озираясь. Кто-то из ребятишек вылетел из собравшейся вокруг толпы и дернул ее за волосы. Карлица крутнулась, пытаясь ухватить его, но озорник уже сгинул. С другой стороны подскочил еще один мальчишка, слишком увлеченный новой игрой, чтобы заметить приближение Джона.