При первых признаках беспорядка Драконья Погибель повернулся к стоящему рядом мужчине, татуированному выходцу с запада, чья одежда состояла в основном из кожаного фартука, какие носят кузнецы, и вручил ему три вафельных пирожных.
- Подержи, пожалуйста. - И, неторопливо пронизав давку вежливой вереницей всевозможных "простите… позвольте…", перехватил второго озорника как раз в тот момент, когда тот протянул руку к волосам карлицы.
Гарет уже предвидел, что сейчас произойдет: внешнее добродушие Джона могло обмануть кого угодно, не одних только придворных Зиерн. Внезапно схваченный мальчишка не успел даже завопить, как шлепнулся прямо в фонтан. Чудовищный всплеск окатил всех без исключения женщин на ступеньках, досталось и зевакам. Когда мальчишка вынырнул, кашляя и отплевываясь, Аверсин, нагнувшийся за ведром, снова повернул к нему голову и сказал дружески:
- Твои манеры так же грязны, как и твоя одежда. Непонятно, куда только смотрит твоя мать. Так что купание тебе не повредит во всех смыслах.
Он зачерпнул ведром воды и повернулся к мужчине, оцепеневшему с пирожными в руках. На секунду Дженни показалось, что кузнец швырнет их сейчас в фонтан, но Джон только улыбнулся ему - ослепительно, как солнце на клинке, - и мужчина с недовольным видом отдал пирожные. Из глубины толпы насмешливо закричала женщина:
- У гномихи - любовник!
- Благодарю, - с любезной улыбкой сказал Джон кузнецу. - Извини, что бросил мусор в фонтан, и вообще…
Держа пирожные на весу, он спустился со ступеней и двинулся рядом с карлицей в сторону ее переулка. Дженни, сопровождаемая Гаретом, поспешила вслед, на ходу отметив, что теперь никто не осмеливается к ним приблизиться.
- Джон, ты неисправим, - сказала она. - С вами все в порядке?
Последний вопрос предназначался карлице, торопливо семенящей короткими кривыми ножками, чтобы не отстать от Драконьей Погибели.
Она подняла на Дженни светлые, почти бесцветные глаза.
- О да! Спасибо. Я бы никогда… Мы всегда ходили к фонтану по ночам, а если вода была нужна днем, посылали девушку, которая на нас работала. Но она ушла… - Широкий рот карлицы кривился, когда она это выговаривала.
- Да, думаю, что ушла. Тоже, видать, из этих, - заметил Джон и, не оборачиваясь, ткнул большим пальцем за плечо. За ними уже следовала целая толпа, завывая угрожающе: "Предатели! Скупщики! Неблагодарные!", - и много чего похуже. Кто-то швырнул рыбью голову (она щелкнула по юбке Дженни) и проорал что-то насчет старой шлюхи и двух хахалей. Остальные тут же развили эту тему. От бешенства Дженни пробрал озноб вдоль спины. Она готова была проклясть их, не будь они уже прокляты.
- Хотите пирожное? - с обезоруживающим дружелюбием предложил Джон, и женщина-гном приняла лакомство дрогнувшей рукой.
Гарет, весь красный от неловкости, не произнес пока ни слова.
- Наше счастье, - с набитым ртом заметил Джон, - что фрукты и овощи слишком дороги, а то бы нас точно ими закидали… Сюда, что ли?
Карлица быстро наклонила голову, входя в тень крытого крыльца большого ветхого дома, вклинившегося между двух пятиэтажных строений. Задняя его стена обрывалась в стоячую бурую воду канала. Окна были плотно закрыты ставнями, а обваливающаяся штукатурка покрыта мерзкими ругательствами, намалеванными грязью и пометом. Дженни почудилось, что из щели каждого ставня на них с опаской смотрит маленький бесцветный глаз.
Дверь открылась изнутри. Карлица взяла ведро и метнулась в дом, как крот в нору. Джон еле успел выставить руку, не дав трухлявой двери захлопнуться у него перед носом, затем уперся что было сил. Однако невидимый привратник был решителен и обладал крепкими, как и у всех гномов, мышцами.
- Подожди! - взмолился Джон, оскальзываясь на влажном мраморе ступеньки. - Послушай! Мне нужна ваша помощь! Мое имя - Джон Аверсин, я приехал с севера насчет вашего дракона, но я ничего не смогу, если вы не поможете! - Он вклинился плечом в узкую щель. - Пожалуйста!
Дверь с той стороны отпустили так неожиданно, что он, споткнувшись, стремглав влетел внутрь. Из темноты прихожей сипловатый высокий голос, очень похожий на мальчишеский, заговорил в старинной торжественной манере, как гномы обычно говорили при дворе:
- Входи, чужеземец. Не пристало тебе сокрушать двери обиталища гномов.
Ступив внутрь, Джон и Гарет беспомощно всматривались в темноту, но Дженни с ее колдовским зрением сразу увидела, что перед ними стоит не кто иной, как старый Дромар, посланник гномов при дворе короля.
Позади него располагался низкий холл, тонущий в глубокой тени. Величественная суровая архитектура древних времен; надо полагать, старый особняк, на чью территорию теперь наступают толпой все эти вонючие шаткие строения, поднявшиеся гораздо позже. На пятнистых стенах местами еще были различимы распадающиеся фрески, а пустота холла наводила на мысль об изящной мебели, ныне порубленной на дрова, и об аристократической беспечности хозяев в отношении топлива. Сейчас это место напоминало пещеру - сырое и мрачное; в плотно прикрытых ставнях лишь несколько щелей пропускали водянистый свет, очерчивающий приземистые колонны и сухую мозаику бассейна для дождевой воды. Над широким поворотом старомодной открытой лестницы Дженни уловила движение на галерее. Там толпились гномы, беспокойно оглядывающие пришельцев из враждебного мира людей.
Снова прозвучал тусклый, мягкий, мальчишеский голос:
- Твое имя известно нам, Джон Аверсин.
- Что ж, тем проще, - отозвался Джон, отряхивая ладони и глядя в светлые глаза круглоголового гнома, остро взглядывающие из-под снежного облака волос. - Было бы несколько утомительно растолковывать все с самого начала, разве что попросить Гарета спеть одну из его баллад.
Легкая улыбка обозначилась на губах гнома, наверное, впервые (предположила Дженни) за долгое время, и он всмотрелся попристальней в выходца из легенды, в данный момент протирающего очки.
- Ты - первый, - сообщил он, проводя гостей в огромную и прохладную пустоту помещения. Зашелестели штопанные шелковые одеяния. - Сколько воинов посылал твой отец, принц Гарет? Пятнадцать? Двадцать? И никто из них не пришел сюда, не спросил никого из гномов, что они знают о пришествии дракона! Это нас-то, кто видел его ближе всех!
Гарет смешался.
- Э… Дело в том, что… Король был в ярости…
- А чья вина в том, наследник Уриенов, что в народе пошла молва, будто мы то ли убили тебя, то ли похитили?
Последовало неловкое молчание, в течение которого Гарет розовел под холодным надменным взором гнома.
- Я прошу прощения, Дромар. Мне просто не пришло в голову, что начнут говорить такое… или что вас заподозрят… Но я в самом деле не знал. Я поступил опрометчиво… Мне уже кажется, что я только и делаю, что поступаю опрометчиво.
Старый гном фыркнул.
- Так. - Сплетя узловатые пальцы маленьких рук, он в молчании уставил золотистые глаза на Гарета. Затем кивнул и сказал: - Что ж, лучше поступать опрометчиво, чем бездействовать, Гарет Маглошелдон. В другой раз ты, конечно же, будешь умнее. - Он повернулся, приглашающе повел рукой в дальний конец темной комнаты, где был еле различим стол из черного дерева не более фута высотой, окруженный полопавшимися и заплатанными подушками, брошенными прямо на пол по обычаю гномов. - Воссядьте. Прошу. Так что ты желаешь узнать, Драконья Погибель, о пришествии дракона в Бездну?
- Размеры твари, - немедленно отозвался Джон, стоило им опуститься на колени вокруг стола. - Пока я слышал только сплетни да байки. Кто-нибудь может точно указать его величину?
Сбоку от Дженни пропел высокий мягкий голос карлицы:
- Его крестец был на уровне фриза, вырезанного на колоннах по обе стороны арки, что ведет из Рыночного Зала в Большой Тоннель и далее в саму Бездну. Это двенадцать футов, говоря по-людски.
Последовало мгновенное молчание, и Дженни вдруг поняла, что это означает. Потом сказала:
- То есть, если пропорции - обычные, то в нем почти сорок футов?
- Да, - сказал Дромар. - Рыночный Зал - первая пещера Бездны, что лежит сразу за Большими Вратами, которые ведут во внешний мир. От внутренних дверей Большого Тоннеля до Врат - сотня и еще полсотни футов. Дракон занимал без малого треть этой длины.
Джон сцепил руки на столе перед собой. Лицо его оставалось бесстрастным, но Дженни почувствовала, как дыхание его слегка участилось. Сорок футов. В два раза больше длины того дракона, который чудом не убил его в Вире. И темные извивы тоннелей взамен оврага…
- А карта Бездны у вас есть?
Старый гном посмотрел так оскорбленно, словно его спросили, сколько будет стоить ночь с его дочерью. Затем лицо его потемнело, стало упрямым.
- Эти знания запретны для людского рода.
Джон сказал терпеливо:
- Глядя, как с вами здесь поступают, я не могу винить вас за то, что вы не хотите выдать секреты Бездны. Но мне это нужно знать. Атаковать его в лоб бесполезно. Скажите хотя бы, где именно он залег.
- В храме Сармендеса, на первом уровне Бездны, - нехотя отвечал Дромар, и бледные глаза его сузились. Маленький слабый народец, как и прежде, не доверял длинноногим, кровожадным родственникам, загнавшим его тысячелетия назад под землю. - Это прямо у выхода из Большого Тоннеля, где он поворачивает вспять от Врат. Владыка света Сармендес был любим людьми, живущими в Бездне, королевскими посланниками и их домочадцами, а также теми, кто был взят в ученичество. Его храм близок к поверхности, ибо люди не любят проникать глубоко в чрево Земли, камень страшит их своим весом, темнота беспокоит. Там залег дракон. Туда он будет стаскивать свое золото.
- А если как-нибудь с тыла? - спросил Джон. - Должен же быть обходной путь! Через ризницу или через комнаты священников…
- Нет, - сказал Дромар, но тут вмешалась карлица:
- Да. Но тебе не найти его, Драконья Погибель.
- Во имя Камня! - Старик резко обернулся к ней, в глазах его плавился гнев. - Умолкни, Мэб! Секреты Бездны не для таких, как он! - Он злобно взглянул на Дженни и добавил: - И не для таких, как она!
Джон поднял руку, прося молчания.
- А почему я его не найду?
Мэб покачала головой. Из-под тяжелых бровей ее круглые, почти бесцветные глаза уставились на него сочувственно и печально.
- Там много ловушек, - просто ответила она. - Пещеры и тоннели - это лабиринт. Мы, его обитатели, и то начинаем разбираться в нем лишь к двенадцати - четырнадцати годам. Даже если мы укажем тебе все повороты, которые ты должен будешь сделать, все равно: один-единственный неверный шаг приведет тебя к голодной смерти или к безумию. Люди не выдерживают подземной тьмы. В лабиринте было много фонарей, но теперь они все погасли.
- А карту, значит, не нарисуете? - И когда гномы только посмотрели на него упрямо и загадочно, Джон сказал: - Проклятье! Я же ничего не смогу без вашей помощи! Я весьма сожалею, но выбор у вас один: либо вы доверитесь мне, либо никогда уже не увидите своей Бездны.
Брови Дромара тяжко осели.
- Значит, так тому и быть, - сказал он.
Однако Мэб повернулась покорно и начала подниматься. Глаза посланника сверкнули.
- Нет! Во имя Камня, неужели тебе недостаточно, что сыны человечьи крадут у Бездны секрет за секретом? Ты хочешь помочь им в этом?
- Стыдись! - Мэб сморщила лицо в усмешке. - Хватит с него дракона, почему он должен еще и блуждать в темноте?
- Карту могут украсть! - настаивал Дромар. - Именем Камня, что лежит в Сердце Бездны…
Мэб поднялась на ноги, тряхнула залатанным шелковым одеянием и неспешно направилась к полке с пергаментами, занимавшей весь угол сумрачного помещения. Вернулась она с тростниковым стилом и несколькими листами потрепанного папируса.
- Та, кого ты боишься, давно уже вызнала путь к Сердцу Бездны, - мягко заметила карлица. - Если уж этот рыцарь-варвар приехал сюда верхом из Уинтерлэнда, чтобы нас выручить, было бы подло не помочь ему.
- А как насчет нее? - Дромар ткнул коротким пальцем, отягощенным самоцветом старой огранки, в сторону Дженни. - Это же ведьма! Ты уверена, что она не будет шпионить и разнюхивать, выкапывая наши секреты, обращая их против нас, оскверняя их, отравляя, как это уже делалось до нее?
Карлица нахмурилась и какое-то время изучала Дженни, задумчиво сморщив широкий рот. Затем снова опустилась на колени и толкнула писчие принадлежности через стол Дромару.
- Вот, - сказала она. - Ты волен нарисовать карту, как тебе угодно. Изобрази на ней все, что сочтешь нужным, а остального - не рисуй.
- Но она же ведьма! - Подозрение и ненависть звучали в голосе старика, и Дженни подумала, что, видно, дорого обошлось Дромару его знакомство с Зиерн.
- Ах, - сказала Мэб и, дотянувшись, взяла маленькие, исцарапанные, мальчишески смуглые руки Дженни в свои. Некоторое время она вглядывалась в ее глаза. Как будто холодные пальчики шевельнули самое сокровенное в сознании, и Дженни поняла, что карлица проникает в ее мысли, как сама она недавно проникала в мысли Гарета. Мэб тоже была колдуньей!
Она напряглась невольно, но Мэб только улыбнулась и впустила ее в глубины своей души - мягкой и чистой, как вода, но и упрямой, как вода; души без горечи, без сожалений и сомнений, которых столь много таилось в сердце самой Дженни. Она расслабилась, чувствуя себя пристыженной и еще чувствуя, как что-то из мучившего ее растворяется бесследно в этой мудрой пристальности. Дженни понимала уже, что сила карлицы гораздо больше ее собственной, - теплая и мягкая, как солнечный свет.
Когда Мэб заговорила, то обратилась она не к Дромару, а к Дженни.
- Ты боишься за него, - сказала она. - И, наверное, правильно, что боишься. - Она протянула маленькую округлую руку и погладила волосы Дженни. - Запомни только, что дракон - это еще не самое великое зло в этих землях и что смерть - не самое худшее, что может с вами случиться. И с тобой, и с ним.
Глава 7
На следующей неделе Дженни несколько раз наведывалась в обветшалый дом над каналом. Джон сопровождал ее дважды, а большей частью просиживал весь день вместе с Гаретом в Королевской галерее, ожидая, когда король обратит на них внимание. Вечера он убивал с золотой молодежью из окружения Зиерн, изображая пляшущего медведя, как он сам это называл, причем изображая весьма успешно, особенно если учесть изматывающее ожидание поединка, который мог стоить ему жизни. Аверсин оставался верен себе и даже ни разу не заговорил об этом, но Дженни чувствовала, что нервы у него напряжены до предела.
Сама она старалась избегать придворных и проводила целые дни в городе, у гномов. Пробиралась она туда потихоньку, скрыв себя охранными заклятиями от уличного сброда, ибо чуяла все яснее день ото дня, как ненависть и страх расползаются по городу подобно ядовитому туману. Путь через портовые кварталы пролегал мимо больших таверн "Хромой бык", "Храбрая крыса" и "Овца в болоте", где собирались беженцы - мужчины и женщины, согнанные с разоренных драконом дворов. И если кому-то были нужны дешевые рабочие руки, тот знал, что эти-то согласятся ворочать мебель и чистить конюшни за несколько медяков. Однако зимние штормы, не дающие кораблям выйти из гавани, и растущие цены на хлеб лишили завсегдатаев таверн даже такого скудного заработка. Гномы, которых, несмотря ни на что, было в городе более чем достаточно, старались не ходить мимо "Овцы в болоте" после полудня - в часы отчаяния, когда уже ясно, что никто тебя сегодня не наймет и все, что тебе осталось - это потратить последние гроши на выпивку.
Итак, с теми же предосторожностями, какими она пользовалась в не знающем законов Уинтерлэнде, Дженни пробиралась к леди Таселдуин, или, как ее называли на языке людей, мисс Мэб.
Дженни прекрасно понимала, что сила колдуньи-карлицы по сравнению с ее собственной - огромна. Однако ни ревности, ни сожаления не возникало на этот раз в ее душе. Наконец-то, впервые за долгие годы, Дженни нашла учителя.
В большинстве случаев Мэб охотно делилась секретами, хотя магия гномов казалась Дженни такой же странной и чуждой, как их мысли. У них совсем не было школ, и складывалось такое впечатление, что гномы передавали магическую силу и знания чуть ли не по наследству от поколения к поколению загадочными, непонятными Дженни способами. Мэб рассказывала ей об исцеляющих заклинаниях, которыми издавна славилась Бездна; о зельях, утраченных гномами с приходом дракона точно так же, как было утрачено все их золото; о чарах, способных крепче привязать душу к плоти. Шла речь и о более опасном колдовстве, когда душа целителя, вливаясь в душу больного, могла спасти того от смерти. Упоминались и другие заклинания подземной магии - заклинания хрусталя, камня, свивающейся темноты, значение которых Дженни понимала весьма смутно, запоминая чисто механически и надеясь, что понимание придет потом. Мэб рассказывала о движении подземных вод, о том, как мыслят камни, о бесконечной череде пещер, никогда не видевших света.
Однажды разговор зашел о Зиерн.
- Да, она была когда-то ученицей в Пещерах Целителей. - Мэб вздохнула, откладывая в сторону трехструнные цимбалы, с помощью которых учила Дженни мелодике своих заклинаний. - Пустая девчонка, пустая и испорченная. Был в ней какой-то талант злой насмешки - еще тогда. Она сидела среди нас, внимала великим целителям, обладавшим магической силой, о какой она и мечтать не могла, кивала с почтением своей ухоженной головенкой, а потом передразнивала их перед своими друзьями, живущими в Бездне.
Дженни вспомнился серебряный отзвук смеха колдуньи и то, как Зиерн, ускорив шаги, чуть не вынудила Дромара побежать за ней.
Был ранний вечер. Несмотря на холод, воздух в обиталище гномов был спертый, недвижный. Шум на улице стих, слышались только перезвоны множества башенных часов да одинокие крики угольщика, расхваливающего свой товар.
Мэб покачала головой, голос ее звучал глуховато.
- Обожала выведывать секреты, как другие девчонки обожают сласти; хотела обрести магическую силу, подглядывая и подслушивая. Изучила все тайные пути, ведущие в Пещеры Целителей, вынюхивала и шпионила, прячась в темноте. За магию нужно платить, а она прикоснулась к тайнам более великим, нежели она сама, и осквернила, отравила их, как отравила самое Сердце Бездны, - да, она отравила его! - и обратила нашу мощь против нас самих.
Дженни была сбита с толку.
- И Дромар говорил нечто подобное, - сказала она. - Но как можно осквернить заклинание? Исказить его? Тогда заклинание просто потеряет силу. Не понимаю.
Мэб пристально посмотрела на нее, словно только сейчас вспомнив, что Дженни не принадлежит к их народу.
- А ты и не должна понимать, - прозвучал ее нежный высокий голос. - Это магия гномов. Людей это не касается.
- Однако Зиерн-то прикоснулась, - сказала Дженни, перенося вес тела на пятки и давая отдохнуть коленям, болезненно ощущающим сквозь ветхую подушку твердый камень пола. - Если она, конечно, в самом деле научилась в Пещерах Целителей чему-то такому, что сделало ее величайшим магом королевства…
- Ай! - с отвращением сказала карлица. - Целители Бездны были куда могущественней, чем она! Клянусь Камнем, у меня было больше силы!
- Было? - ошеломленно переспросила Дженни. - Я знаю, что большинство Целителей погибло в Бездне, когда пришел дракон, и думала, что просто не осталось никого, кто бы мог бросить ей вызов. Магия гномов отличается от людской, но магия есть магия. Как могла Зиерн уменьшить твою силу?