Дома я выложил маме дневник и пошел к себе делать асаны. Я решил, что позанимаюсь сегодня, а потом устрою себе три дня выходных.
Вечером отец пришел поздно.
- Много дел, - сказал он, посмотрев мой дневник. - Хочется больше сделать, чтобы не дергали на праздник. А ты молодец! Слушай, не сходишь за елкой сам? Завтра у меня не получится. Правда, есть еще день в запасе…
- О чем разговор, - ответил я. - Я и сам собирался завтра сбегать.
Елку я выбирал долго, после чего срубил несколькими ударами топора, обмотал тряпкой ствол выше сруба, чтобы не запачкать рукавицу в смоле, и потащил лесную красавицу домой. Мороз был под двадцать градусов, но ноги в валенках не мерзли, да и вообще я оделся тепло. Дома я обтесал ствол и набил на него крест, немного срезал верхушку и довольный поставил дерево на единственное свободное место у окна.
- Красивая, - одобрила мама. - Только можно было выбрать и поменьше. Наряжать когда будем?
- Сейчас позвоню невестке, она поможет, - пошутил я. - А елка пока немного обсохнет. Я сбивал снег, но все равно…
Елку мы наряжали втроем. Когда я принес ящик с игрушками, к нам присоединилась Таня, довольная, что ей не приходится делать эту работу одной. Они работали, а я смотрел на девушек и подавал им игрушки. Единственное, что я сделал сам, это развесил гирлянды лампочек. Папа спаял их две, покрасил цапонлаком и собрал переключатель на реле, который при работе немного пощелкивал.
- У вас больше игрушек, - заметила Люся. - А картонные моя мама куда-то убрала.
- Пусть и они висят, - сказала Таня. - Мама каждый год игрушки понемногу подкупает. Гена, нечего нас разглядывать, выкладывай лучше вату. И дождик на тебе.
Закончив с елкой, мы на нее полюбовались, и я увел Люсю к себе.
- Хорошо у тебя, - сказала она, усаживаясь на мою кровать. - Просторно. У нас с Олей места меньше, да еще она постоянно разбрасывает свои вещи так, что ступить некуда. Хочешь не хочешь, приходится убирать самой, а она этим пользуется.
- Я с ней поговорю, - пообещал я.
- Поговори, - согласилась она. - Ты для нее, в отличие от меня, авторитет. Послушай, вот мы спели, а что дальше?
- А дальше на каникулы я начну записывать новую книгу, а заодно разучим еще одну песню. Только петь ее повременим. И посмотрим реакцию на то выступление. А ты еще начнешь заниматься гимнастикой. И дыхательной, и по йоге я тебе кое-что покажу. Ты у меня пионерка, отличница, можно сказать, красавица, а будешь еще и спортсменкой!
- Что ты сказал про красавицу? - сказала она, поднимаясь с кровати. - А ну повтори!
Повторить я не мог при всем желании. Как можно говорить, когда тебя целуют?
Глава 11
Куранты отбили положенное число раз, и мы все выпили шампанское, родители по бокалу, мы только смочили языки. И, слава богу, лимонад, по-моему, вкуснее. Мы уже четыре часа сидели за праздничным столом, переговаривались и смотрели телевизор.
- Я пойду провожать Люсю домой, - сказал я всем. - Может быть, немного задержусь.
- Выпила капельку, а в голове шумит, - призналась она, когда мы пролезли через благословенную дыру в заборе. - Я за всю жизнь выпила только один раз, и тоже шампанского. Не понимаю, чего в нем находят хорошего.
- Это хорошо, - одобрил я. - Сам терпеть не могу спиртное. Не знаю, что бы я делал, если бы попалась жена-алкоголичка!
- Когда ты говоришь обо мне "жена", мне хочется плакать, - сказала она. - От радости, что это когда-нибудь будет, и от горя, потому что это еще будет нескоро. А за алкоголичку сейчас будешь целовать, пока не скажу, что хватит.
Она меня так и не остановила, я остановился сам.
- Хватит! - сказал я повисшей на мне подруге. - У меня уже голова кружится.
- А у меня ослабли ноги, - призналась она. - И хочется вжаться в тебя, обхватить и не отпускать!
- Тогда мы здесь замерзнем! - засмеялся я, нагнулся и подхватил ее на руки.
Я изрядно оброс мясом по сравнению с тем, что было, и заметно подрос, почти догнав Кулешина, а Люся была на четыре пальца ниже меня и худенькая, поэтому нести ее было не очень тяжело и очень приятно.
- Вот так бы нес и нес всю жизнь! - сказал я счастливо улыбающейся девчонке. - Но сил хватит только до школы, да и то, если не будешь целоваться, а то выпущу.
- Поставь меня на ноги, - попросила она. - А то уронишь. И мне опять хочется тебя целовать.
- Мне тоже много чего хочется, - вздохнул я. - Но нельзя. Пойдем быстрее. Хоть мороз и уменьшился, все равно холодно.
Когда мы вышли за территорию школы, встретили несколько девчонок из старших классов, с которыми была Смирнова.
- Откуда это вы идете? - с подозрением спросила она.
- Какая ты все-таки нехорошая, - сказал я опешившей девчонке. - Вместо того чтобы поздравить нас с Новым годом и пожелать счастья в личной жизни, ты устраиваешь нам допрос, как… Нет, я просто не нахожу слов!
- Рано вам еще иметь личную жизнь! - сказала одна из девчонок, по-моему, из девятого класса.
- Есть такое мнение, - кивнул я. - Но в корне неверное. Ладно, вы можете гулять хоть всю ночь, а нам пора на боковую. Пойдем, солнышко!
- Зря ты так, - сказала Люся, когда мы с ними разошлись. - Разговоров будет…
- Привыкай, - сказал я. - И к тому, что о тебе будут болтать, и к тому, чтобы пропускать такую болтовню мимо ушей. Это издержки славы. Мало ли кто что придумает, значение имеет лишь мнение тех, кто для тебя небезразличен.
Я проводил свою любовь до дверей квартиры, но заходить не стал, а договорился завтра позвонить и чуть ли не бегом отправился обратно.
Первого января у нас обычно вставали поздно. Я проснулся, когда на будильнике еще не было шести. Было темно, и я решил поваляться и обдумать пришедшую в голову мысль. Почему я решил сделать ставку на нынешнее руководство СССР? Ведь там по большому счету порядочных людей раз, два и обчелся, да и то их порядочность под большим вопросом. А у меня под носом есть безусловно порядочный руководитель, который вот-вот пойдет в гору. Правда, в моей реальности он должен был погибнуть, но ведь для чего я сюда заявился, как не для того, чтобы эту реальность менять. Машеров вообще был в своем роде исключением среди высшего партийного руководства. Он очень выгодно отличался от многих и своей безусловной порядочностью, и деловыми качествами, и нетерпимостью к подхалимажу. И его гибель была настолько мутной, что даже во времена СССР ходило много слухов о его преднамеренном убийстве. А позже эти слухи подкрепились такими фактами, которые вряд ли можно отнести к случайным совпадениям. Кому он перекрывал дорогу? Кажется, Андропову? Я постарался сосредоточиться и вспомнить, что читал о последнем выезде Петра Мироновича. Дней за десять до гибели Машерова поменяли все руководство минского КГБ и перевели на другую работу руководителя его личной охраны, который тринадцать лет обеспечивал его безопасность. Вроде бы прямого отношения к столкновению с грузовиком это не имеет, а вот к дальнейшему расследованию обстоятельств смерти белорусского руководителя имеет, и самое прямое. Что там еще было? Машеровский ЗИЛ, на котором можно было без проблем столкнуться с бетонной стеной, как раз за несколько дней до трагедии отправляют на ремонт, заменяя "Чайкой". То, что не сообщили в ГАИ о выезде первого секретаря ЦК, - это нарушение, но оно никакой роли не сыграло, а вот то, что головной машиной сопровождения была обычная "Волга", а не машина ГАИ, сыграть могло. По сути, действия водителя этой машины и спровоцировали катастрофу. Какого хрена он вывел машину на полосу встречного движения и тут же вернул ее обратно? По версии тех, кто не верит в случайную гибель Машерова, это был знак водителю первого грузовика, который вообще вел себя на дороге как-то подозрительно. Именно он своим торможением вынудил следовавший за ним грузовик свернуть и столкнуться с "Чайкой". Там и других странностей хватало, и ни об одной из них в свое время не упоминали. По крайней мере, я этого не помню. Если учесть авторитет Машерова и то, что он был самым вероятным кандидатом на место Генерального секретаря, карьеры Андропова на этом месте не было бы, или она была бы скоротечной, а о таком человеке, как Горбачев, мы бы, скорее всего, вообще не узнали. Но все это еще впереди и сейчас Петр Миронович пока только второй секретарь ЦК компартии Белоруссии, а первым он станет в марте этого года. Я помню, как переживал отец, когда услышал о его гибели, и что писали ему из Белоруссии бывшие сослуживцы. Этого человека любили и, видимо, не зря. Недаром при нем республика по всем показателям заняла в Союзе первые места. Он должен был вылететь в Москву и возглавить союзное правительство. Ни до, ни после него в Советском Союзе так не погибал ни один руководитель его ранга. Даже то, что на похоронах не было ни одного из первых лиц, говорит о многом. Пожалуй, это идеальная фигура для моих планов. И ни в какую Москву ездить не нужно, и ждать лета ни к чему. Нужно вспомнить все, что я о нем знаю. Кто у него родня? Кажется, у него были жена и две дочери. Ладно, подробности можно будет узнать в ЦК комсомола. Мама была права в том, что знакомства лишними не бывают, а я там со многими перезнакомился. Мысли перетекли на тему следующей книги. Самой перспективной мне показалась повесть Кира Булычева "Поселок". Юные герои, увлекательный космический сюжет. Поменять только фамилию доктору Павлышу, и можно перекатывать. Читал я эту повесть три раза и помнил очень хорошо. Пожалуй, кое-что можно добавить от себя, сохраняя стиль изложения, книга от этого только выиграет.
Я встал, включил настольную лампу и начал записывать текст. Писал, пока не услышал шаги в большой комнате. Оказалось, что уже десятый час, а я исписал кучу листов. В редакции мне предлагали в пользование печатающую машинку, но я отказался. Вот как бы я на ней сейчас тарахтел? Да и не научился я за всю свою жизнь нормально печатать двумя руками, мог только быстро набирать на клавиатуре текст одним пальцем. Но машинка это не клавиатура: у меня через полчаса тыканья пальцем он бы просто отвалится. Лучше потом заплатить машинистке в штабе. Эти записи можно было не прятать, и я положил тетрадь в ящик стола.
Я привел себя в порядок, поел совсем немного колбасы с вчерашним винегретом, полагая, что родители Люси меня без угощения не оставят, и, предварительно позвонив, отправился в гости.
- Брат пришел! - радостно закричала Оля, увидев меня в прихожей. - С Новым Годом!
- С Новым Годом! - сказал я, протягивая ей небольшую куклу. - Сладости не дарю, от них зубы портятся.
- Мне можно! - заявила эта хитрюга. - Они у меня еще молочные!
- Что это еще за выдумки насчет братьев? - спросила Надежда.
- Ничего не выдумки! - рассердилась девочка. - Гена сам мне сказал, когда они целовались! Ой!
- Вот так и раскрываются тайны! - усмехнулся Иван Алексеевич. - Нашли кому доверять.
- Как встретили Новый Год? - спросил я его. - Люся вас не разбудила?
- Нет, - сказала Надежда. - Только начали стелиться, а ее дождались бы в любом случае. Значит, целуемся?
- Надежда Игоревна! - торжественно сказал я. - Прошу у вас руки вашей дочери!
Она застыла статуей, и я поспешил добавить:
- С отсрочкой свадьбы до восемнадцати лет.
- Иди на кухню, жених! - сердито сказала Надежда, отойдя от ступора. - Чуть инфаркт не вызвал. Сейчас сделаю чай и подам вчерашний торт.
- А мне? - влезла Оля.
- И тебе, - вздохнула Надежда. - Куда же без тебя.
- Что будем делать? - спросила Люся после чаепития, когда мы удалились в ее комнату.
- Насчет поцелуев? - не понял я. - Так вроде твоя мама…
- Я спрашиваю, чем займемся, - уточнила она. - Поцелуи мои родители приняли к сведению. Если бы это был не ты, я бы так легко не отделалась. А ты для них уже свой, почти жених. Отец тебе верит, он матери так и сказал.
- Я подобрал следующую песню, - сказал я. - Нам нужно исполнить что-нибудь революционное. Был один фильм о Гражданской войне, а в нем песня о погоне. Гитара здесь у вас, поэтому я попробую подобрать мелодию, а потом спою и сыграю. Думаю, много времени это не займет, с каждым разом подбор получается все легче. Только делать это будем в твоей комнате и не слишком громко. Песни не растут, как грибы, поэтому раньше, чем через месяц-два с ней никуда показываться не будем.
Я на удивление быстро и точно подобрал мелодию и спел песню. Оля чувствовала себя виноватой и в комнату не заходила. Люсе песня понравилась.
- Я выучу текст, а потом выберем время, когда мама уйдет в магазин или к соседям, и проведем несколько репетиций. Мелодию я хорошо запомнила и потихоньку подберу. Мало ли как обернется, может быть, ее придется исполнить раньше. Ты вполне можешь сказать, что просто не успел закончить эту песню к тем выступлениям.
- Молодежь! - сказала Надежда через дверь. - Не надоело сидеть дома? Пошли бы прогулялись, погода на улице сказочная!
- Мы тогда к нам сходим, - сказал я. - Туда и обратно – это уже полчаса, да у нас немного посидим.
У нас дома никого не было.
- Наверное, ушли к Платовым, - предположил я. - И Таня куда-то умотала.
- Значит, нам никто не будет мешать! - сказала Люся. - Отнеси меня в свою комнату!
Без зимней одежды она была еще легче, но носить ее в тонком платье, прижимая к себе… Я поставил ее обратно на пол и, отводя глаза, сказал:
- Извини, но я тебя носить не буду. И целоваться нам нужно поменьше. Если мы с тобой будем и дальше так себя вести, скоро перешагнем через все запреты и нарушим все обещания. Я и тебе жизнь испорчу, и себе, а после этого обо всех моих делах нужно будет просто забыть. Давай я лучше тебе покажу упражнения йоги, как обещал.
- Но хоть изредка мы будем целоваться?
- Обязательно. А сейчас подожди здесь, я переоденусь для занятий, а потом тебя позову.
Я показал ей шесть, с моей точки зрения, самых полезных асан, объяснил, как их выполнять, и на чем концентрировать внимание. Дополнительно на листе бумаги нарисовал все позы и предупредил, чтобы ни в коем случае не спешила. Потом я опять переоделся и проводил подругу домой.
- Завтра встретимся, - сказал я ей на прощание. - А я сейчас, наверное, займусь и книгой, и остальным. Мне отдых вредит: все мысли только о тебе, так я за год сгорю, как свеча, и тебе останутся лишь горькие воспоминания.
В следующие три дня ничего заслуживающего внимания не произошло. Мы ненадолго встречались, а все остальное время я посвящал работе. А на четвертый день нас показали по телевидению. Мы пропустили бы эту передачу, если бы не телефон. Сначала позвонила Надя Платова и сказала маме, что меня показывают по телевизору. Пока включили телевизор, и он прогрелся, половина нашего разговора с Самохиным прошла. Все это время я пытался дозвониться до Люси, но тщетно: их телефон был занят. Я положил трубку на рычаг аппарата, и он тут же зазвонил. Оказывается, Люся сама пыталась до нас дозвониться, чтобы сообщить о передаче. Ее отец смотрел телевизор и сразу же позвал всех.
- Здорово исполнили! - сказала Таня. - Не хуже певцов. А когда вы поете вдвоем, твой голос звучит нормально.
- Ну спасибо, - немного обиделся я. - Я и так знаю, что вдвоем у нас получается лучше, чем у меня одного, но я и сам неплохо пою.
Эту передачу у нас видели немногие, а вот вторую, которую через два дня показали по Центральному телевидению, посмотрели почти все. И опять показали только сам номер, сказав о нас лишь пару слов.
- Ничего, - сказал я Люсе. - Мы их добьем! Валентин тоже хорош! Что он мне говорил? Я думал, они меня по разным встречам затаскают, а на деле после статьи гробовая тишина! Ты музыку подобрала?
- Еще позавчера. И уже пробовала петь. Надо будет завтра попробовать спеть вместе.
Зря я ругал Валентина. На следующий день он прикатил с утра к моему дому на служебной "Волге".
- Мне нужен ваш сын, - сказал он матери. - Извините, Галина Федоровна, но предупредить заранее не получилось. Нас самих поставили перед фактом. Во Дворце пионеров и школьников состоится смотр самодеятельных коллективов. Он, собственно, уже идет третий день, и выступление Геннадия в программе нет. Это Тикоцкий настоял. Ты можешь вызвать сюда свою подругу?
- Мы можем задержаться на полчаса? - спросил я.
- На полчаса можем, - ответил он, взглянув на часы.
- Тогда я сейчас позвоню, а потом сбегаю сам. Это важно. А вы пока с мамой попейте чай.
- Люся! - громким шепотом сказал я в трубку, когда мама увела Валентина на кухню. - За нами приехали из Минска пригласить на концерт. Быстро одевайся, а я сейчас прибегу, чтобы хоть раз спеть песню. Не хотелось бы опозориться.
Бежать я не стал. Не хватало еще нахвататься холодного воздуха. Да и петь после пробежки… Ничего, в следующий раз будут созваниваться со штабом и заранее заказывать пропуск, как делали раньше.
Быстрым шагом, время от времени все-таки срываясь на бег, я за десять минут добрался до дома Черезовых. Люся уже "почистила перышки", надев праздничную плиссированную юбку и красивый джемпер.
- Ничего, что я не в школьном? - спросила она. - По телевизору дети обычно выступают в школьной форме.
- Перебьются! - отрезал я. - Давай за пианино, времени мало. Где моя гитара?
- Оля ее повесила над своей кроватью. Сейчас принесу.
- Здравствуйте, Надежда Игоревна! - поздоровался я с вышедшей с кухни Надеждой. - Люся, давай гитару! Ты начинай, а я подхвачу.
Первый раз получилось неважно, а вот второй – уже очень неплохо.
- Нет больше времени, - сказал я. - Валентин там и так, наверное, икру мечет. Побежали одеваться. До свидания, Надежда Игоревна!
Валентин действительно нервничал и сразу погнал нас в машину.
- Быстрее не могли? - недовольно сказал он.
- Есть новая песня, - сказал я. - Я над ней давно работал, а закончил совсем недавно. Мы ее еще не успели толком отрепетировать, но сыграть и спеть сможем.
- Сначала выступите с "Качелями", а там будет видно. Николай, давай быстрее.
Шофер, с которым я не был знаком, доставил нас к дворцу через час с небольшим. Мы прошли в вестибюль, сдали свои вещи, и Валентин повел нас в зал. На сцене мальчишки и девчонки нашего возраста танцевали какой-то украинский танец.
- Пробирайтесь ближе к сцене, - негромко сказал наш провожатый. - И садитесь на свободные места. Ваш номер объявят.
Мы прошли по проходу к третьему ряду и сели на два крайних места. С полчаса с удовольствием смотрели и слушали других, пока не объявили наш номер.
- Геннадий Грищенко и Людмила Черезова с песней "Крылатые качели"!
Мы встали и быстро прошли к лестнице сбоку от сцены. Я взял Люсю за руку, и мы поднялись на сцену и пошли к роялю. Ведущий поднес один микрофон к севшей за инструмент Люсе, а второй я перетащил сам, стараясь не запутать провода. Он передал мне гитару и отошел в сторону.
- Не волнуйся! - шепнул я подруге, видя, что у нее начинается мандраж. - Плюй на все, тогда получится. Начинай первая.