Убил, сволочь! - полыхало в мозгу багровым от боли светом. Убил! Я даже всё остальное перестал замечать - даже продолжавшие сыпаться удары. Только чуть погодя сообразил, что все эти толчки - пинки по рёбрам, спине, голове…
Наконец последовало ещё несколько толчков - и всё стихло. Я, скорчившись, прятал голову в траве.
- Вставай, - отдуваясь, произнёс надо мной чей-то голос. Рыбец.
Я осторожно попробовал пошевелиться, но боль всплеснулась с новой силой, и я, всхлипывая, снова скорчился.
- Встать! - проревел Рыбец визгливо, и я получил ещё пару пинков. Скуля и подвывая, я начал подниматься. Господи, вроде всё было цело! В висках колотило как отбойными молотками, голову разламывало, в паху всё ещё болело и каждое движение вызывало слёзы.
Дрожа и шатаясь, я поднялся на подгибающихся ногах. По лицу потекло что-то тёплое… Кровь. Голову разбил, подлец. Я облизал разбитые губы и почувствовал, что с подбородка капает солёное. Слава богу, кажется, по ногам ничего не стекало.
- Пошёл, - без предисловий рванул меня Рыбец за верёвки, и я поневоле заковылял непослушными ногами, вообще почти ничего не видя перед собой сквозь наплывающий туман.
За что?
За что?!
За что?!!
Ну почему? Что я такого сделал? В чём виноват? По какой причине встретился я с этим скотом, что им, друг друга мало или других дорог нет?! Почему обязательно оказаться здесь должен был именно я?! За что?
- Не спотыкайся, яма поганая! - достал меня окрик Рыбца. - Чего тащишься, как вошь беременная? А ну давай шевелись! А не то я тебе сейчас в задницу сук обломанный вколочу и так с ним до самого замка бежать заставлю! Понял? - Он весело засмеялся беззаботным смехом свободного человека.
И только бесшабашный пинок, подвинувший меня вперёд по тропе, дал мне понять, что это несколько более шутка, нежели угроза.
Я думаю, нет надобности в итоге говорить, что я думал к моменту прихода в замок об этом новом этапе моих неожиданных приключений.
Всю обратную дорогу до замка я употребил на то, чтобы взять себя в руки. Чувствовал я себя непереносимо, отвратительно и страшно. И вдобавок ничего не видел. Правда, это, может быть, даже было и к лучшему.
Замок встретил нас тусклым светом факелов - уже наступил вечер. На дворе сновали какие-то люди, стояли телеги с запряжёнными лошадьми, откуда-то доносились явно пьяные голоса. От одной из телег мы прошли совсем близко, и я разглядел торчащие из-под рогожи руки и ноги.
Подле стенки стояла группа людей. Рыбец подвёл меня к ним. Здесь я увидел Рэру. Стоя на коленях, она перевязывала голову кому-то лежащему. Остальные в этой группе были охранники.
Когда мы подошли, девушка бросила на меня быстрый взгляд и снова вернулась к раненому. Кто это, я рассмотреть не мог. Но комментировать и так было нечего. Я потоптался немного на месте, потом, с трудом согнувшись, сел.
Но тут же получил пинок от Рыбца.
- А ну вставай! - приказал он. - Сморчок вонючий! Расселся…
С ещё большим трудом, чем садился, я стал подниматься. Чувствовал я себя отвратительно. Рыбец вызывал у меня озноб.
- Слушай, ты, куриный зад. - Рыбец вплотную приблизил ко мне лицо со страшно остановившимися глазами. - Чтоб без моего приказа ни сесть, ни встать, ни шагу шагнуть не мог! Понял, ты?! Не то заставлю вообще на одной ноге стоять и не шевелиться! Ясно?
Я осторожно выдохнул воздух и сказал как можно более ровным голосом:
- Ясно…
- То-то. - Рыбец ещё пару мгновений посверлил меня своим неподвижным взглядом, потом отодвинулся. Но тут вдруг раздался голос девушки.
- Мерзавец, - сказала она так уверенно, что я даже испугался. - Все вы только и умеете, что воевать с безоружными! Сам Потур - пёс, и люди у него такие же псы!
Хорошо, что было уже темно, - никто не видел, как я покраснел. Рыбец дёрнулся, но почему-то никак более не отреагировал. Охранники же восприняли демарш на редкость спокойно, что меня несколько удивило.
Рэра встала и двинулась прямо на Рыбца, хищно поднимая руки с изогнутыми криво пальцами.
- Ну попробуй! - сказала она с вызовом. - Попробуй справься со мной - у меня-то руки не связаны!
Двое охранников всё же шагнули к ней, но как-то мягко, скорее загораживая дорогу. Да, похоже, здесь с этой девушкой считались. Рыбец, схватившийся было за рукоять меча, отступил, отойдя в сторону и сплюнув.
- Сука… Токово отродье…
Но девушка уже словно забыла о нём, повернулась спиной и направилась ко мне.
Ничего не говоря, она осторожно чем-то мягким вытерла мне лицо и разбитые губы. Потом подвела к лежащему раненому, усадила и принялась ощупывать мою залепленную кровью макушку.
Я молча сидел, сгорая со стыда. Девушка же, казалось, не обращает ни на что происходящее никакого внимания, всецело поглощённая своим занятием. У меня перед глазами в такт её движениям равномерно колебался тесный лиф её платья.
Что не добавляло мне самообладания. У меня в висках заломило так, что я даже вытерпел, когда её пальцы двигали на черепе содранную кожу, выскребая грязь из раны. Проморгавшись от слёз, я произнёс, с трудом разлепляя губы:
- Спасибо…
Но она без слов оставила меня и вернулась к лежавшему раненому.
Вот так вот. Я покашлял, прогоняя неловкость - сколько получалось, и тут вспомнил, что у меня же имеется чем подкрепиться!
- Послушайте… - позвал я девушку. - Возьмите фляжку. У меня на поясе.
Охрана, как ни странно, никак не стала нам препятствовать - видимо, предыдущий демарш возымел какое-то действие. Рэра без помех отцепила у меня фляжку и с некоторым затруднением, после моей подсказки, отвинтила колпачок.
- Осторожнее, это крепкое, - предупредил я.
Но я её опять недооценил - прежде всего она дала отпить мне самому. С наслаждением я проглотил порцию обжигающей жидкости. Волна тепла разом покатилась по телу. Рэра тоже поднесла фляжку ко рту, сделала глоток, но тут же, поперхнувшись, быстро придавила горло рукой.
- Я же предупреждал, - напомнил я.
- Я никогда не пила ещё такое крепкое, - сказала она. - Прямо как огонь обжигает! Оно с чем-то смешано?
- Нет. Наоборот… - Я замялся, сообразив, что затрудняюсь рассказать о сущности спирта, если здесь он неизвестен. Промучившись пару секунд, махнул рукой и закончил: - Раненому дайте - ему это должно быть как раз полезно.
Кивнув, девушка склонилась над лежащим. В это время откуда-то из темноты донеслось:
- Эй! Стражники! Девку вместе с этой падалью в подвал! А этого - к Ветрибу!
Охрана пришла в движение. Рыбец угрожающе надвинулся на меня, и я поднялся. Рэра, выпрямляясь, протянула мне фляжку.
- Оставьте себе, - сказал я, кивнув на лежащего. - Вам с ним нужнее.
- Благодарю вас… сударь. - На этот раз она посмотрела на меня чуть пристальней, но охрана уже разводила нас в разные стороны.
Рыбец достаточно вежливо на этот раз, без пинков и подзатыльников, рывком за верёвки указал мне направление, и мы пошли с ним. Сделав несколько шагов, я обернулся, но рассмотреть уже не смог ничего - без очков же!
В просторном зале горел камин. За огромным столом в живописном беспорядке бражничали человек сорок. По стенам дико плясали тени и хриплые, пьяные голоса вызывали в памяти ассоциации, ничего приятного не обещающие.
Рыбец провёл меня в дальний конец стола, где на возвышении стояло большое массивное кресло, а в нём восседал какой-то человек в широком плаще тёмно-красного цвета.
Перед ним мы остановились. Очевидно, это и был Ветриб. Какое-то время он молча разглядывал меня. Я, со своей стороны, был лишён такой возможности - ввиду отсутствия очков - и просто стоял, насколько это возможно, спокойно.
- Это и есть токовский колдун? - скорее констатировал, чем спросил, человек в кресле.
- Я не кол… - Сильный тычок в спину перебил меня, и голос Рыбца над ухом прошипел:
- Заткнись!
- Наверняка. Только не сознаётся.
Голос показался знакомым, и, подумав, я сообразил, что это, должно быть, Бокут. Тот, что сидит рядом с возвышением, у края стола, именно с ним и заговорил Ветриб, а отнюдь не со мной и не с Рыбцом.
Положение выходило дурацкое, глупее не придумаешь - все принимают меня за кого угодно. И совершенно, нисколько не желают слушать! Оно, конечно, вроде бы смешно, но мне как-то в тот момент было совсем не до смеха.
- Но сам его вид, - продолжал Бокут, - и потом то, что мы у него захватили… только у колдуна могут быть такие вещи!
- Да не колдун я! - Я вдруг понял, что так удивило во мне крестьян и Рэру во время первого с ней разговора. И почему она спрашивала, не колдун ли я. Более того, я понял, что она имела в виду, когда сказала, что оставаться здесь мне будет небезопасно! Я хорошо это понял! - Послушайте! Я очень издалека! Там у нас все так одеваются! Я только не знаю… что-то со мной случилось - и я попал сюда, к вам! Я понятия не имею, где нахожусь…
Я торопился, стараясь обратить на себя внимание - уж слишком неприятным образом стало всё оборачиваться. Мне совсем не улыбалось оказаться заподозренным в колдовстве, тем более что никогда этим не грешил.
Я даже перестал обращать внимание на Рыбца, который, чтобы утихомирить, тряс и колотил меня в спину весьма изрядно. Пока он, отчаявшись, не звезданул чем-то сзади меня по голове так, что я на какое-то время совсем отключился.
Когда я пришёл в себя - видимо, почти сразу же, - Рыбец поддерживал меня в стоячем положении за верёвки, а Ветриб говорил. Моего обморока, судя по всему, они не заметили.
- Я ничего не понимаю в этих ваших колдовских вещах… - услышал я снисходительный голос Ветриба, и на сей раз, похоже, он обращался именно ко мне. - Так что ты совершенно напрасно стараешься меня запутать своими словами!
Речь его звучала почти ласково, по-доброму даже, с совершенно неуместной здесь интонацией. И от этого несоответствия я почувствовал такую непроходимую глухую тоску, что сразу понял - дело безнадёжно. Ой плохо…
- Вот завтра Залиба вернётся - ему ты всё и расскажешь! Залиба - наш колдун. Он умеет спрашивать. Ему ещё никто не солгал. А Котубар ему поможет. Котубар!
С дальнего конца стола поднялась какая-то фигура и двинулась к нам. При ближайшем рассмотрении я с содроганием понял, что представлять эту гору мяса нет необходимости - род его занятий читался по внешнему виду без малейшего труда.
- Посади-ка, - обратился к нему Ветриб, - этого… Да смотри - получше посади! До приезда Потура в замок. И смотри! Сполна спрошу, если что! Понял?
Котубар в ответ слоноподобно поклонился, ни слова не говоря. И они с Рыбцом повели меня прочь из пиршественной залы. Я шёл как в бреду, автоматически переставляя ноги. Жуткая перспектива, представленная мною, почти начисто отбила у меня всяческое соображение.
ГЛАВА 2
Стены высокого замка…
И бледнел я на кухне разбитым лицом…
Кромешная тьма. Холодный камень. Мёртвая тишина. И твердить, что я больше не могу, никакого смысла. И биться головой о стенку - тоже. Я готов был бы зареветь, как в детстве, я даже уверен был, что мне от этого полегчает, - но не получалось.
Как назло. Ой худо мне было! Ой плохо! Отвратительно. Страшно. Никаких иллюзий относительно допроса у меня не было и в помине. Стоило один только раз на этого Котубара посмотреть. Колдуна же они наверняка будут допрашивать с особым пристрастием.
В довершение всего связанные руки затекли, и я их уже не чувствовал. Холодный камень не освежал - жёг, как сверхнизкая температура. Скорчившись, я переползал из угла в угол, стараясь хоть где-нибудь приткнуться. Мозг пылал.
Это была почти агония. Но при всём том я продолжал ясно сознавать происходящее. Настолько ясно, что содрогался, думая о том, что меня ждёт, если и впредь я не утрачу этой ясности.
Господи! Почему, за что? И ведь бессмыслица сплошная! Зачем нужно было попадать в другой мир? Чтобы в нём погибнуть?! Другого-то способа что, не было?! И что совсем уж хуже всего - у меня ведь всё время так!
По жизни! Либо бессмыслица какая, либо - облом. Вот как сейчас. Шёл к людям и… на тебе! Хотя так круто, конечно, не случалось, но если подумать, то чему удивляться? И ведь даже не поплачешься о напрасно загубленной жизни!
Поскольку ничего особенного-то в той жизни и не было. Так… Как у всех - так же и у меня. Чему-то учился, где-то работал. А глянь поглубже, и что? Вот то-то же.
Не понимаю. Не понимаю! Зачем я тогда в этот долбаный переход угодил?! Должна же быть хоть какая-то справедливость на белом свете! Вот так вот сидеть и точно знать, что тебя ждёт пыточный застенок! И что даже и выдать-то тебе толком никого и ничего нельзя, поскольку попросту нечего! Да пропади оно всё!
Наверное, я всё-таки отключился на какое-то время. Потому что, когда я открыл глаза, в камере обнаружилась крохотная отдушина. Где-то под потолком. И в неё проникал бледный, рассеянный свет.
Скрипя, как старый шкаф, всеми суставами, я зачем-то поднялся и почувствовал, что верёвки на мне ослабли. Потребовалось совсем немного, чтобы освободиться. Освободиться… Я беззвучно расхохотался.
Тем не менее, несмотря на всю ужасающую перспективу, я почувствовал себя почти счастливым. Только руки онемели так, что висели как плети. Зато по крайней мере можно было без неудобства ходить.
Что я и не преминул сделать, охая и хромая. После вчерашнего каждый мускул, казалось, болел на свой лад. После вчерашнего?.. Да ведь уже день! Ёрш твою! Значит, уже сегодня?..
Меня мороз продрал. Но, видимо, в беспамятстве я всё-таки отдохнул немного - отчаяние захватило меня не так сильно, как ночью. Но всё равно: стоило вспомнить этого Рыбца или Котубара - всё внутри так и сворачивалось. Чего бы я только не дал, чтобы вновь очутиться в нашем обрыдшем мире!
Руки вроде начали отходить. Я всё ещё бродил по камере, передвигаясь в основном почти на ощупь. На ногах как-то выходило веселее. Наверное, надо было делать что-то, искать какие-то пути к спасению.
Но какие? Камера - глухой каменный мешок с железной дверью и малюсенькой отдушиной в потолке. Кинуться на них, когда придут? Ага! Один-то - на троих! Мёртвым притвориться? Как граф Монте-Кристо. Ещё того лучше.
Но что тогда? Что?! Объяснить им всё? Пробовал уже! Не слушают! Очки для них - колдовской, видите ли, инструмент. А я, следовательно, колдун! Птица важная. И уж они постараются, чтобы я выложил всё, что знаю.
А что я знаю?! У меня же никакого абсолютно представления нет о том, что 'здесь творится! Я даже соврать-то им толком не могу!..
Соврать? Я остановился. В этом был какой-то смысл. Только вот какой? Объявить себя действительно колдуном, наплести с три короба и запугать их всех? Так опять же - не знаю, что плести.
Не янки, чай, при дворе короля Артура. Тогда что же? Что? Обещать им золотые горы? Но опять же чем таким я могу их заинтересовать, если ничего про здешнюю жизнь не знаю?
Проклятие! Проклятие и проклятие! Ну что тут можно придумать?! Опять повторяется всё как в нашем мире! Только теперь гораздо хуже. Оказывается, без бетонных городов, дорог и электричества недостаёт ещё и безопасности!
Не слишком ли большая плата за первозданные тишину и покой?.. Стоп! Я вдруг понял, что у меня есть что предложить этим средневековым троглодитам! Чем их заинтересовать! Да ведь я же для них должен быть самым настоящим кладом!
Ведь худо-бедно, а я как-никак в двадцатом веке родился и в школу ходил! Кое-чего знаю! А здесь глубоко допромышленная эпоха! Технологии самые примитивные!
Огнестрельного оружия у них нет, это совершенно точно. И если я пообещаю им сделать порох!.. А я его сделаю!.. То тогда… тогда… Ну быть того не может, чтобы это их не заинтересовало!
Придётся, правда, потерпеть немного сначала, когда эти идиоты явятся. Но ничего! Потерплю! Сдамся на милость. Покаюсь. Умолять буду, если потребуется, кричать, начальство требовать.
Служить поклянусь верой и правдой! Объясню, что вчера ещё не понимал ничего - да так ведь оно и было! - а теперь подумал и сообразил! В конце концов, выяснить, что я не имею никакого отношения к замку, проще простого!
Меня же видела вся деревня - как я из леса выходил! Как я раньше-то не сообразил! Ну теперь уже легче… Теперь эти недоумки должны будут поверить - не все же там такая мразь, как Рыбец и Котубар!
Этот ихний колдун, да и этот - как его? Потур? - должны же иметь головы на плечах?
Я приободрился и принялся вновь расхаживать по своему узилищу. Эйфория малость поулеглась. Произошло это не без помощи моих собственных рук: только онемение начало проходить, словно миллионы иголок вдруг впились в меня разом, я начал, охая, массировать непослушные мышцы, а вместе с болью вернулась и память о вчерашнем дне. И снова заныли отбитые места, и я со страхом подумал о встрече с Рыбцом и Котубаром.
Да ещё с колдуном, который умеет "спрашивать"… Попробуй убеди их в чём-нибудь! Точнее - разубеди. Они же втемяшили себе в башку, что я колдун. Холод подвальных камней снова добрался до моей спины.
До сих пор ни одного человека здесь не удалось заставить выслушать меня. Поверят ли теперь? Ох не знаю! А не поверят… Я только поёжился. Спокойно, спокойно.
Что уж теперь-то? Сейчас я по крайней мере знаю, что делать собрался, - иду поступать к ним на службу. Прошедшей ночью куда хуже было! Так что жди и терпи - а там посмотрим!
Глаза мои постепенно приспособились к темноте, и я смог получше разглядеть свою конуру. Она оказалась квадратная и довольно большая. В стенах торчали грубые металлические кольца с ржавыми цепями.
У стены, под отдушиной, размещалось что-то вроде широкой каменной лежанки, жидко присыпанной истлевшей соломой. Впечатление было такое, что помещением лет сто не пользовались.
А может, и действительно не пользовались. Камера располагалась в самом низу замкового подвала, и Котубар наверняка посадил меня сюда специально. Ему же велено было запереть меня понадёжней! Ублюдок…
Разглядывая мерзкую даже на вид лежанку, на которую и лечь-то представлялось сомнительным, я заметил в перепревшем ворохе что-то белое. Череп, не иначе. Не без дрожи разворошил труху…
И не поверил своим глазам.
Передо мной оказался толстый пакет размером с книгу примерно. Но самое невероятное заключалось в том, что пакет этот был из газетной бумаги! Из газеты!! Я схватил его и моментально разорвал.
Внутри лежал ещё один пакет, из непромокаемой пропарафиненной бумаги. Остро резанул ноздри неестественный, такой инородный здесь запах смазки. Уже догадываясь, что там может быть, я с бьющимся сердцем развернул и его.
В руках у меня оказался, непроницаемо чернея воронением, стандартный армейский "Макаров" и три запасных обоймы к нему.
Время шло. Слабый свет из отдушины не нарушал тишины. Я, наверное, минут пять стоял совершенно столбом, полностью забыв, кто я, что, где и почему. И тупо рассматривал пистолет.
Потом вспомнил тушёнку первой ночью. Фляжку с бренди, другие консервы, которые потом появлялись ещё несколько раз. Вспомнил и понял, что ничего не понимаю. Как есть ничего.