Хныча от боли, она доползла до телефона и хотела вызвать "скорую". Но передумала. Сама, как могла (все же медсестра), перевязала рану. Ее качало, пока она ковыляла в ванную комнату. Наскоро помылась под душем. Закутавшись в полотенце, вернулась в комнату. У нее дрожали руки, когда она доставала из письменного стола лист бумаги.
"Стен, дорогой… – Лена плохо разбирала сама, что пишет, на белой бумаге появились откуда-то розоватые пятна. – Стен, я встретила Игоря… он странный. Маньяк. Убийца. Он хочет тебя убить. Стен, будь осторожен, береги себя!" У нее был только номер почтового ящика, куда можно было отправлять письма в Германию. Но Лена надеялась, что письмо успеет дойти.
Поездка до главпочтамта запомнилась весьма смутно. Как только Лена вышла из автобуса, кинулась к ближайшей урне – ее рвало в течение нескольких минут.
Письмо Лена отправила в тот же день.
Через два дня она отправила еще одно письмо. Потом через неделю – новое. Ответов от Алексея не было. И то письмо, что передал ей Игорь, и которое Лена не успела прочесть, исчезло из ее сумочки.
А спустя месяц (вернее, чуть больше) вечером в новостях появился диктор в дорогом костюме и заговорил наигранно взволнованным голосом:
– Страшная и загадочная трагедия произошла в эту ночь в частном особняке потомка русских эмигрантов Сазонова. Сазонов был известен как глава крупной советско-германской фирмы "Диамант". В эту ночь Сазонов был убит в собственном доме вместе со своими домашними и охраной. Еще двенадцать трупов были найдены недалеко от загородного домика адвоката Сазонова.
После этих слов камера показала крупным планом одного из убитых. Он лежал на спине, в груди у него чернело два отверстия. На щеке – тоже кровь. Мертвый, почему-то полностью раздетый в ярко-зеленой траве – камера наезжала, все крупнее становился план. Можно различить глаза, волосы… Да это же Стен!
Лена смотрела на экран и не могла вздохнуть.
На экране вновь появился комментатор. Он что-то говорил – она слышала, но не понимала, что. Запомнила лишь, что он почему-то упомянул Вальпургиеву ночь.
В конце репортажа журналист профессионально вздохнул. Вместо нее.
– Подождите! – крикнула Лена и рванулась к экрану, будто надеялась удержать исчезнувшее изображение. – Это же Стен!
Она прижалась к выпуклой поверхности кинескопа и не могла сдвинуться с места. Где-то в животе у нее образовалась пропасть, и туда падало и падало, заходясь ударами, сердце, и никак не могло упасть.
Внезапно Лена вскочила, схватила Лешкину фотографию, бросилась на кровать и прижала фото к груди. Боль становилась все сильнее и сильнее. Лена расстегнула блузку и засунула фотографию под белье, к самому сердцу: пусть он слышит, как оно часто-часто бьется. Она стискивала фотографию, как никогда прежде не обнимала живого Алексея. Она металась по кровати и повторяла одно единственное "Ой, Лешенька, ой миленький, как я тебя любила! Ой, мамочка, что делать-то! Что делать…"
А тут как раз случились октябрьские события 93-го, когда по Белому дому, нашему Белому дому, за который в 91-м сотни и тысячи готовы были умереть, лупили из танков, и он горел и, покрываясь копотью, чернел на глазах у миллионов в прямом эфире. И никакого символа не стало, а появилось вскоре еще одно чиновничье гнездо. Так что странный случай на Германской земле, никто наверняка и не помнит уже. Никто, кроме Лены.
Уже весной она получила письмо. Конверт был длинный, из плотной белой бумаги, не такой, какие присылал Стен. Развернув письмо, Лена прочитала:
"С прискорбием сообщаем Вам, что Алексей Александрович Стеновский погиб в результате несчастного случая 30 сентября 1993 года. Приносим Вам свои соболезнования. Профессор Н.К. Гамаюнов".
Что ей оставалось после этого? Работать и читать вечерами книжки. И слушать чужие мысли, которые поражали своей убогостью.
Однажды вечером к ней зашел Ник Веселков – просто так, поговорить о том, о сем. И остался. Он как-то необыкновенно возвышенно красиво говорил. И даже думал. Поначалу ей нравились его мысли. Ей даже казалось, что Ник чем-то похож на Алексея. А потом…
О боже! Зачем ей этот проклятущий дар?!
Да, сегодня вечер воспоминаний удался на славу. В этом году исполнилось одиннадцать лет, как они в последний раз виделись со Стеном. Одиннадцать лет. Неужели? Даже не верится. Ленка подошла к зеркалу и придирчиво оглядела себя. Интересно, здорово она изменилась за эти годы? Не очень. Но все же… Лена вытащила альбом со школьными фотографиями и принялась сравнивать. Нет, пожалуй, сейчас она выглядит интереснее – изменился овал лица, детская округлость щек, которая ее всегда раздражала, исчезла. Теперь на лице слегка выдавались высокие скулы, нос сделался чуточку тоньше, глаза больше. А модная стрижка придавала ее внешности нечто французское – так, во всяком случае, казалось самой Лене. Челка скрывала тонкий шрам, похожий на продольную морщину – даже после косметической операции остался след.
Она сбросила халат и повернулась перед зеркалом нагая. Ах, черт возьми, какая фигура: ни капли жира, ни отвислых складок, семнадцать лет, да и только. Вот только некому это оценить. Лена включила музыку. В детстве она обожала танцевать перед зеркалом, напялив на себя мамашины тряпки. Раз сегодня вечер детских воспоминаний, почему бы для полной достоверности не предаться и детским забавам? Она вытащила из шкафа алую полупрозрачную комбинацию, черные чулки, повязала на голову пестрый шарф. Очень сексуальный получился танец. Девушка кружилась, посылая неведомо кому воздушные поцелуи.
Звонок в дверь застал ее замереть во время очередного "па".
"Никак мамулька, – подумала Лена, накидывая на плечи халат. – Вечно является, когда ее не ждешь. Надеется, что познакомлю ее наконец-то с женихом".
– Кто там? – спросила Лена. Она была уверена, что пришла мать, и уже начала открывать замки.
– Это я, – отозвался показавшийся смутно-знакомым мужской голос.
– Кто – "я" – передразнила она, слегка перетрухнув.
– Я, Алексей. Стен.
Теперь Лена узнала его голос – да, очень похож, хотя и сделался немного ниже за эти годы. Но он же умер! Пять лет как его нет… Или?.. Еще не смея поверить, Лена отворила дверь. Лешка стоял на площадке. Лешка, почти не изменившийся за эти десять лет. Безумец, прожектер, идеалист. Такие люди до старости сохраняют в облике что-то мальчишеское. Наверное, Лена должна была несказанно обрадоваться его появлению. Но нестерпимая обида ошпарила и заглушила все другие чувства.
– А зачем ты, собственно, явился? Надоело притворяться трупом? – У нее противно дрожал голос, но она не могла ничего с собой поделать. – Может, я замуж вышла!
Стен отрицательно покачал головой.
– Не притворяйся. Я знаю: ты одна.
Откуда – хотела спросить, но не спросила. Знает – и всё. Как знал когда-то, что надо разбрасывать листовки.
– Все-таки ты сволочь, – вздохнула Лена.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. На скулах у Стена ходили желваки. Он всегда был обидчив до чертиков. Сейчас повернется и уйдет…
– Ладно, заходи, – смилостивилась хозяйка. – Будем надеяться, что все эти годы тебя мучила совесть.
– Я не один, – признался гость. – Со мной друзья. К тому же должен предупредить – давать нам приют опасно.
– С тобой всегда опасно. Хватит ломаться, – перебила она, – заходите, пока не передумала.
Тогда из лестничного полумрака выступил странный человек с черными, торчащими космами волосами, и улыбнулся ей обещающей дерзкой улыбкой. Лена задержала взгляд на его лице чуть дольше, чем следовало.
– Роман, – черноволосый протянул узкую твердую ладонь.
Потом из-за его плеча высунулся мальчишка лет двенадцати со светлыми растрепанными волосами.
– Это мой брат Юл, – представил паренька Алексей.
– Не слишком ли вас много? – покачала головой Лена.
От гостей сильно несло гарью. Откуда они явились? Прямиком из ада? Очень может быть. Алексея с его непомерной гордыней вряд ли будут привечать в раю. А этот Роман вполне сойдет за черта.
– Мы заплатим за постой, – предложил Стен.
– А я дорого беру, причем с каждого, – предупредила она и шепнула на ухо Алексею. – Особенно с тебя.
– Мы не с пустыми руками. – Роман всучил ей пакет с едой, тот самый, отбитый у Матвея, как переходящий приз.
– Что там?
– Колбаса. Много колбасы. Мечта простого советского человека, – усмехнулся роман. – Мечта, правда, малость устарела. Но мечты быстро стареют, уж такое у них свойство.
– И все? Только колбаса? – спросила Лена, заглядывая в пакет.
– Увы, бриллиантов пока нет, – признался колдун.
Алексей при этих словах вздрогнул. И это не укрылось от Романа.
ГЛАВА 2
Метаморфозы
Прибывшие вместе со Стеновским гости оккупировали гостиную. Роман улегся на бывшем диване родителей, Юл – на кресле-кровати. Странная компания, особенно Роман. Когда Лена, будто невзначай дотронулась до его руки, тот поспешно отстранился, не дав ей возможности прочитать ни одной, даже самой кратенькой мысли.
– Осторожно, девочка, со мной такие фокусы не проходят, – шепнул он, уже сам беря ее за руку своими тонкими, но необыкновенными сильными пальцами.
О чем думал странный гость, Лена не слышала. Но была уверена, что ее собственные мысли этот тип прочел до самой последней запятой (если в мыслях, конечно, соблюдаются знаки препинания).
– Не нравится, когда подслушивают, детка? – поинтересовался Роман, отпуская ее руку.
Потом, смилостивившись, наклонился к самому ее уху и сказал:
– Не обижайся. Я же помню, что мы у тебя в гостях. Чего ты хочешь? Могу помочь, – он усмехнулся, обнажая ослепительно белые зубы. Нелепый вопрос, ведь он знал ее мысли, все до одной.
– Ничего не хочу, – прошептала она, отшатнувшись. Ощутила себя жалкой, раздетой, беспомощной.
– А зря, – рассмеялся Роман. – То, о чем ты думала – вполне в моей власти. Откажись на время от дара.
– Ничего не хочу, – повторила Лена упрямо.
Наверное, надо было согласиться, но что-то останавливало. То странное упрямство, которое когда-то не позволило принять предложение Стена и уехать с ним за границу.
Итак, Роман с Юлом спали в гостиной. Они же с Лешкой сидели в ее комнате на диване, попивая "Алазанскую долину" и закусывая шоколадными конфетами. Боже, как жизнь однообразна. Она все время разыгрывает один и тот же сюжет в одних и тех же декорациях. Лене даже почудилось, что это та же самая бутылка, что и много лет назад. То есть вино – другое, но налитое в ту же самую бутылку. Лена отставила фужер и принялась в упор разглядывать Алексея. Нет, конечно же, она ошиблась. Он изменился. И даже очень. Изменилось само выражение лица. Нельзя сказать, чтобы теперь он ей меньше нравился. Скорее наоборот. Но что-то в нем появилось такое… Лена не могла отыскать подходящего слова. Чужое, что ли. Сейчас бы она просто не посмела в него влюбиться. Он был слишком от нее далек.
– Почему ты не написал мне? Я думала, что ты погиб.
– Я не мог.
Почему? Нет, она не задала этого вопроса, она молчала, ожидая, когда он ответит.
– Я и теперь не имею права говорить ни о чем… – Алексей запнулся. – Только одно: когда стало известно, что я жив, они убили моего отца, чтобы устроить из похорон ловушку. Я спасся только благодаря помощи Романа.
– Кто это – "они", – продолжала свой допрос Ленка. – Опять ГБ?
Стен передернулся.
– Те, кто уничтожил наш проект.
– Ага, ты думал только о себе. А я?! – воскликнула Лена так громко, что Алексей вздрогнул. – Ты обо мне подумал? Я могла, в конце концов, взять и утопиться, когда узнала, что ты погиб!
– Не могла, – усмехнулся Стеновский. – На тебе водное ожерелье. Ни один человек, его носящий, не может утонуть.
Она растерялась. Уж меньше всего она ожидала услышать в ответ смех.
Алексей откинулся на диване и стал теперь, не стесняясь, разглядывать ее. Она сидела напротив него, скрестив ноги по-турецки. Махровый халат слегка раскрылся, так, что виднелись кружева алой комбинации. За прошедшие десять лет в ней появилось что-то нагловато-вызывающее. И он не знал, нравится ли ему эта перемена, или нет. Скорее нет, чем да.
– Как ты жила эти годы? – спросил Стен.
– Дерьмово.
– А именно?
– Дерьмово. В прямом смысле этого слова. Хочешь знать подробности? Пожалуйста. Окончила мед училище, пошла работать в госпиталь для ветеранов. Сначала все было нормально. Потом пришел один врачишка, женатик, привязался ко мне. Подъезжал так и этак. Как ночное дежурство, так он приставать, сальные шуточки, двусмысленные приглашения. И ручками шаловливыми так по халатику и шныряет. Я его отшила. Он, разобидевшись, принялся мстить. Прописывал всем своим больным во время моего дежурства клизмы. Да еще всегда проверял, выполнила ли я его предписания. Своеобразная месть, не так ли? Бедные дедульки. Они расплачивались своими задницами за мою несговорчивость.
– Ну и как же все это кончилось?
– Печально. Один из старикашек не выдержал, после пятой клизмы у него вся вода осталась в кишечнике. Целые сутки он терпел страшные боли, как после ранения на фронте. Врач мой, умница, прописал еще одну клизму. В итоге – непроходимость кишечника, и дедуля помер. Врачи, разумеется, доказывали, что клизмы были не при чем. Чем ни сцена из романа. Продолжение в том же духе.
Она замолчала. Зачем она рассказала Стену эту мерзкую историю? Чтобы тот оценил, какое существование она вела здесь, пока Алексей пребывал там, в прекрасном далеке? Вряд ли ему понравится ее рассказ. А может быть, Лене просто хотелось позлить его?
– По-моему, ты не закончила, – заметил он.
– А, ту историю… Тебе так хочется знать ее окончание? А зачем? Может быть, итог еще отвратительнее начала? Ха-ха… Вообрази, я стала любовницей этого типа? Или прикончила ночью в процедурной, полоснув по горлу скальпелем? Какая из версий тебе больше нравится? – она ненатурально расхохоталась.
– Ты уволилась, – сказал Стен. – Я угадал?
Она кисло улыбнулась и пожала плечами: чего тут гадать, выбор в самом деле был не велик. "Только не надейся, что через десять лет ты встретишь ту же наивную дурочку, которая станет смотреть тебе в рот и слушать, как ты изрекаешь неопровержимые истины", – мысленно добавила Лена.
– Расскажи об остальных, – попросил он. – Как Кирша и Ник? Что поделывают?
– Кирша процветает. У него собственная инвестиционная компания. Крутит свой миллион баксов и наслаждается жизнью. Ник сделал неожиданную карьеру: у него какая-то местная партия, он даже на выборах участвовал, но провалился.
– Что за партия?
– Точно не знаю. Про Дрозда ничего сказать не могу, кроме того, что недавно его видели в городе.
– Опять одна из версий? – спросил, улыбаясь, Алексей.
– Конечно. Но самая правдоподобная… Как там говорил Иван Кириллович? "У истории нет истины, а есть только версии".
– А, Гамаюнов – пробормотал Алексей, и взгляд его тут же сделался отсутствующим, мысли улетели куда-то очень далеко.
Ну вот, опять он погрузился в какие-то свои дурацкие проблемы.
– Стен, я здесь, – Лена дотронулась до его руки.
"Интересно, она не поехала, потому что догадалась тогда обо всем?" – прозвучал в ее мозгу Лешкин вопрос.
От Ленкиного прикосновения Стен очнулся и поднял голову.
– О чем я должна была догадаться? – спросила Лена кокетливо.
– О том что, что замысел Гамаюнова кончится крахом.
– Да нет… Я ничего такого и не знала, – растерялась Лена.
– Мне иногда кажется, что я бы мог раньше прозреть.
– Раньше кого?
Он не ответил.
– Послушай, давай не будем больше о Гамаюнове и его проекте. Опять хочешь ускользнуть от меня? Признаться, мне это надоело.
Пауза оказалась многозначительнее всяких слов. После такой паузы девушку надлежит обнять и поцеловать в губы. Что Стен и сделал.
И тут Лена зачем-то прошептала:
– Я мечтала об этом всю жизнь. А ты?
– Я… – он запнулся, а Лена расслышала отчетливо: "Но ведь я же не люблю ее!"
Сердце детским мячиком выскользнуло из ладошек и поскакало куда-то, выделывая безумные прыжки.
Себя не помня, она оттолкнула Алексея.
– Неужели нельзя было ни о чем не думать? Вообще ни о чем? А? – слезы потекли по щекам, смывая тщательно нанесенную косметику. – Стихи бы про себя почитал! "У Лукоморья дуб зеленый". Неужели не сообразил, догадливый?
– Леночка, я, честно говоря, и сам не знаю…
– Убирайся, – велела она, отворачиваясь.
А ведь еще минуту назад она была уверена, что сможет наплевать на все на свете, лишь бы добиться своего. Выходит, не смогла, дуреха.
Стен молча взял ее руку и поднес к губам. Мысленно хотел произнести что-то вроде извинения, но даже в мыслях у него не нашлось подходящих слов. Лена в ярости отдернула руку.
Стен вышел из комнаты, а она налила себе в бокал остатки вина и осушила залпом. Идиотка, зачем прогнала его? Ну и черт с ними, с чувствами. Лешка готов был переспать с нею. Она чувствовала его возбуждение. Чего ей еще надо? Секс? Пожалуйста, сколько угодно. А любовь – черт с ней. Ее тело горело от неудовлетворенного желания. Лена закрывала глаза и представляла, как Лешкины руки ласкают ее тело, и она изнывает в его объятиях от наслаждения. Во всех этих мечтах было что-то книжно-киношное, ненастоящее. Но ведь это безумие: ждать столько лет, потерять надежду, вновь ее обрести и вдруг убедиться, что все было ложью, мифом, а на самом деле вообще никогда не существовало никакой надежды.
Она вышла на кухню, вытащила из холодильника еще одну бутылку вина и открыла. После третьего фужера решила, что немедленно отправится в гостиную и… Лена распахнула дверь в коридор и лицом к лицу столкнулась с Алексеем. Он надевал куртку.
– Ты уходишь? – Лена растерялась.
– У меня одно очень важное дело. А сейчас уже почти шесть утра… – Стен старался не смотреть на нее.
Жаль, что она в ту минуту не осмелилась коснуться его руки. Как жаль!
Дверь захлопнулась, а Лена осталась стоять в коридоре как оплеванная. Нет, надо же быть такой дурой! Надо было давно уже вдолбить в свою глупую голову – этот парень не для тебя. И всё! И не стоит пытаться найти ответ на вопрос – почему!
– Я же предлагал тебе на время отказаться от способности слышать то, чего слышать не надобно, – раздался за ее спиной насмешливый голос. – Почто отказалась?
Она обернулась. Роман стоял у стены, скрестив руки на груди. На губах его застыла снисходительная усмешка. Он был в одних джинсах, босиком. Тут только она сообразила, что выбежала в коридор в одной красной полупрозрачной комбинации. Ну и черт с ним – пусть смотрит.
– Так даже лучше! – Лена тряхнула головой. – Теперь-то я точно знаю, что он меня не любит.
– Неужто для этого нужны сверхспособности? – засмеялся странный гость. – И так было ясно. Нет занятия глупее, чем лгать самому себе.
Лена подошла к нему вплотную и положила ладонь на его руку. И опять ничего не услышала. Абсолютная, ледяная тишина. Зато одно прикосновение к его коже вызвало в ней столь сильное желание, что у нее едва не подкосились ноги.