– Василиса, иногда толковый конюх ценится выше бездарного вельможи. Так вот, о дипломатах. Рекомендую тебе завязать дружбу с женой посла княжества Нихтферштейн. Мари фон Кнакен, урожденная Штальбаум, – очаровательная, добрейшая и весьма остроумная дама. Чего, кстати, не скажешь о ее муже – манеры солдафона, интеллект колотушки для орехов. А уж какие ужасающие у него зубы! Не представляю, как бедная Мари с ним…
– Погоди, – захлопала я глазами, – Мари Штальбаум… Зубы… Орехи… Ты хочешь сказать, что здесь, в Тридевятом царстве, с дипломатической миссией находится тот самый Щелкунчик?'
– Да. И ничего особенного в этом нет. Не такой уж он и отважный-благородный, как его воспели. Зубы, правда, крепкие. На Масленой неделе он потешает наших мужиков тем, что запросто перекусывает дубовые палки в три пальца толщиной.
– О нет…
– Так я не о нем, а о его супруге. Мари сейчас на сносях. Ей одиноко – она плохо знает русский язык. Сойдись с нею на почве сказок… или детей. Словом, будь к ней поближе…
– Это продиктовано интересами высокой политики? – иронично поинтересовалась я.
– Нимало. Просто я полагаю, что тебе не покажется лишним общество интеллигентной женщины.
Настойчивость, с которой златоглазая Руфина рекомендовала мне свести дружбу с героиней бессмертной сказки маэстро Гофмана, мне не импонировала. Но возражать я не стала. Время покажет, зачем это нужно. Тем более что я сподоблюсь лицезреть легендарного Щелкунчика. Это наверняка незабываемое зрелище.
– Продолжим осмотр, – напомнила мне кошка, но я, переходя с ней к очередному сундуку, спросила:
– А почему о дипломате этой… Фигляндии ты не говоришь ни слова?
Руфина кратко мявкнула, но потом все-таки снизошла до ответа:
– Туукка Тииккуриилла, безусловно, замечательный дипломат и эффектная женщина, но знакомство с нею, боюсь, не пойдет тебе на пользу.
– Женщина-посол?
– Да. Фигляндия очень феминизированная страна. И я опасаюсь, что ты проникнешься вольнолюбивыми идеями незамужней Туукки и откажешь Ивану.
– Было бы неплохо… – пробормотала я, за что получила еще один испепеляющий взгляд.
– Царство мое погубить хочешь?! – намылилась вновь возрыдать околдованная царица.
– Не хочу. Никоим образом. Сделаю все, что велите. Только не надо снова выть в душераздирающей тональности ре-бемоль-минор.
– Нету такой тональности! – сразу вскинулась кошка.
– Есть. Когда некая кошка Руфина скандалить начинает, – усмехнулась я. Ладно, все. Я внимательно рассматриваю узоры на поневах.
Мы примолкли и вплотную занялись изучением свалившегося на меня приданого. В ходе осмотра были выявлены: короб с туфлями, сафьянными сапожками и даже дюжиной новехоньких лыковых лаптей (правда, Руфина предупредила, что лапти мне придется носить чаще, чем атласные туфельки, поскольку брак с царским конюхом все-таки предусматривает скромную жизнь. Хотя для посещения, допустим, царских палат я просто обязана одеться эффектно).
Для эффектности прилагались кокошники, до того затканные золотой канителью и всякими полудрагоценными камнями, что их страшно было надевать на голову – шея сломается под тяжестью подобного головного убора. Тут же была и свадебная фата – полупрозрачная, из кидайского миткаля, долженствующая закрыть меня всю, аки свежеусопшую мумию, с головы до пят.
– Я выгляжу как привидение, – пробормотала я, смотря на себя в зеркало сквозь ткань фаты.
– Ничего, тебе так недолго ходить. Только под венец и до вскрытия.
– До какого вскрытия?!
– Темный ты человек, а еще кандидат филологических наук! Обряд такой есть на свадьбе: молодой муж вскрывает невесту, то есть открывает ее лицо, убирает фату, чтобы все гости видели, какова молодая жена.
– А я уж было худое подумала…
– Меньше думай – больше делай, – сурово потребовала кошка. Так, нам немного осталось: в тех двух ларцах ожерелья, брошки-сережки – словом, полный ломбард при ювелирном салоне, а вот здесь… – Кошка с некоторой торжественностью подняла крышку небольшого, невзрачного на вид сундука. Поди-ка сюда, Василиса, – негромко позвала она меня. Ничего из этих вещей не узнаешь?
– Как не узнать, – завороженно протянула я. Неужели это все – те самые?
– Да. И золотое блюдечко с наливным яблочком, и скатерть-самобранка, и сапоги-скороходы, и шапка-невидимка… А вот гребешок, из которого, если оземь его бросить, целый лес вырастает, И полотенце, в бурную реку превращающееся…
– Шикарно! – только и сказала я. И что мне с этими вещами делать?
– В семейной жизни все пригодится, – с выражением загадочной мудрости проговорила Руфина. А вот это… это просто государственная ценность. И я надеюсь, что она вам с Иваном будет без надобности.
Руфина осторожно держала в лапках довольно невзрачного вида кольцо, вроде тех самодельных печаток, что носят вышедшие из мест заключения. Кольцо меня не впечатлило.
– Что же в нем особенного? – лишь ради приличия спросила я, потому что демонстрация сундучных богатств меня порядком утомила. Оно вызывает джиннов? Или еще каких-нибудь слуг волшебных?
Руфина с сомнением на кошачьей физиономии посмотрела на меня.
– Даже и не знаю, говорить ли тебе… Хоть ты и, диссертацию пишешь по этой теме…
Это прозвучало интригующе. Я перебрала в памяти все сказки с применением особенного колечка и ахнула:
– То самое?! "Если надеть на ноготок, то будет по локоток", да?
– Да. Догадалась, ты смотри. О, и глазки разгорелись! Уверяю, твоему будущему супругу это колечко без надобности. Но! – Руфина аккуратно припрятала русский народный сказочный афродизиак на самое дно ; сундука с волшебными вещами. Не вздумай кому сказать, что оно у тебя в приданом! Это стратегическое колечко! За него наши дипломатические гости друг другу глотки перегрызут. Они уж и так шпионят, думают, прячу я колечко. А я всему царству солгала, что колечко Финист ясный сокол стащил. Все равно Финист – теперь политэмигрант и в мое царство не вернется.
– За что ж ты так Финиста-то? – поинтересовалась живо я.
– Потом расскажу, – отмахнулась кошка.
– Ладно. А кстати, какое стратегическое значение имеет это колечко? По-моему, тот, кто его применит на себе, не только, допустим, воевать, но и ходить-то сможет с большим трудом.
– Колечко многофункциональное, – кратко объяснила кошка. И надевать его можно не только на то самое место. Можно и на ствол орудия надеть. Ты представляешь, на что способно государство, если у него будут такие здоровенные пушки?!
– А-а…
– То-то и оно. Закончив пояснения, Руфина заперла сундук на маленький висячий замочек, а ключ отдала мне: – Сохрани. А то со мной всякое может случиться…
Меня кольнуло ощущение опасности.
– Руфина, а эта ведьма Аленка не может сюда к нам ворваться? Вдруг она и меня заколдует, и тогда свадьбе – абзац, сказочке – конец…
– В этот терем ходу Аленке нет, можешь спать спокойно, – ответила Руфина. Да и не заколдует она тебя, не такой силой она обладает, чтоб кандидатов филологических наук заколдовывать.
– Постой-постой! – Меня осенила догадка. Так вот ты почему меня в свою сказку перетащила!
– И почему же? – Взгляд Руфины был многозначительным.
– Потому что на меня ваше колдовство не действует! Да?!
– Ну, допустим…
Я вскипела, как чайник со свистком:
– Ты меня просто использовала, Руфина! Для достижения каких-то своих целей! И сыночка своего для этого подсовываешь! Ты гнусная интриганка!
– Неправда. Кошкины очи наполнились слезами. Не интриганка я. Я за державу радею, как ты понять того не можешь…
– Чем я-то твоей державе помогу? – уже остывая, спросила я. Видеть плачущую кошку было выше моих сил.
– Так ведь ты же сама догадалась. Колдовство, злое колдовство, лихое да черное, на тебя не подействует. И на Ивана, если ты выйдешь за него, не подействует такожде. Одни вы сумеете Аленке противустать.
– Ох, Руфина…
– Не серчай на меня, Василисушка. Все не так плохо, как ты думаешь.
– Да?
– Да. Все еще хуже.
– Спасибо, успокоила.
– Именно. Так что спокойно будем готовиться к свадьбе, невестушка моя будущая. На грядущей седмице и сыграем, благословясь…
– Стоп! – озадаченно нахмурилась я. А что, до свадьбы я своего жениха не увижу, что ли?!
– А зачем это? Нет такого порядка, чтоб жених с невестой до свадьбы в переглядки играли.
– Руфина, ты извини, но вдруг он мне не понравится? Или я ему?
– Насчет себя можешь быть спокойна. Ты Ивану глянулась.
– Что?
– Я приводила его ночью сюда, поглядеть на тебя спящую. Это, между прочим, тоже старинный свадебный обычай.
– !!!
– И не надо так нервничать. Мой второй Ванюша, конечно, не писаный красавец, так ведь с лица воды не пить. Зато сила в нем прямо-таки богатырская наблюдается. Иногда. Особенно как моченых яблок поест. Страсть любит моченые яблоки. И леденцы на палочке. Имей в виду.
– Я готовить не умею.
– А зачем готовить тебе? У тебя три девицы в услуженье будут – и приготовить, и постирать, и прибраться. Твоя главная забота – спасать Тридевятое царство; Вместе, с будущим мужем.
* * *
С чего-о начинается сва-а-адьба…
В роковой день мои девицы-подружки подняли меня ни свет ни заря. При этом надо учесть, что накануне в обществе этих девиц и кошки Руфины я опилась медовухой на девичнике. Нет, сначала-то я держалась, просто сидела за столом и слушала песню, которую жалостливым дуэтом выводили Оля и Тоня:
Среди долины ровныя
Высокий дуб стоит.
Под дубом тем печальная
Да девица сидит.
Да слезы льет горючие
В сухую пасть земли:
"Зачем меня умучили –
Да замуж отдали!
Сатрап мой свекор-батюшка,
Свекровь – что есть упырь.
А нижу мужа милого –
Сбегла бы в монастырь!
Бежала б тайной тропкою
В широкие поля…
Спаси меня, родимая,
Сухая мать-земля!"
На что земля ответила:
"Ты, баба, не дури!
Коль замужем невесело,
Тогда соху бери!
Войди в избу горящую,
Коня останови!
И сыщешь настоящую
Ты истину в любви!
Ключи от счастья женского –
Тяжелые ключи.
Захочешь быть счастливою –
Так лучше помолчи;
А если сердцу стонется –
Стерпи и не стенай.
Мужицкого достоинства
Ты тем не ущемляй".
– Откуда вы такие песни-то берете, девушки? – поинтересовалась я, сраженная изложенной горестной историей сидящей под дубом девицы.
– А все народные это песни, нарочно к девичнику сочиненные, – вместо растерявшихся девиц ответила мне кошка. Кстати, ты напрасно сидишь как неродная. Девичник – твоя единственная возможность, как говорит ваша молодежь. Оттянуться по полной программе перед замужеством.
– Вау! Ты хочешь сказать, что. пригласила к нам мальчиков-стриптизеров, которые будут выскакивать из торта безе?
– Ничего подобного. У нас не те традиции, – строго ответила кошка. В частности, традиция девичника предполагает, что невеста горько плачет над своей будущей семейной жизнью и убивается по поводу закончившейся свободы-волюшки.
– Не-э, я рыдать не буду. Я лучше выпью. Девчонки, давайте, наливайте и себе и нам с царицей!
Вот тут и начался девичник, обильно политый медовухой и буквально засыпанный леденцами, печатными пряниками и калеными орешками. Через полчаса мы уже все вовсю отплясывали нечто суррогатно-этническое. А Оленька создавала музыкальный фон при помощи частушек:
Мой миленок, как теленок, –
Только веники жевать!
Проводил меня до дому
И не смог поцеловать!
Меня милый не целует,
Говорит; "Потом, потом".
Я иду, а он на печке
Тренируется с котом!
У миленка моего
В доме нету ничего.
Все богатство у миленка –
Сильный интеллект его!
Нынче девки – вот те крест –
Все на ярмарке невест!
Заявляют девки свахам
Эх, решительный протест!
Я гуляла вдоль реки,
Повстречались мужики.
Там теперь со мной гуляют
Эх да целые полки!..
– Руфина, откуда эти девицы знают такие частушки? Твоя работа?
– Конечно, – гордо ответила кошка. Надо же идти в ногу со временем!
Наплясавшись, мы снова угощались .медовухой, потом пили чай, потом… потом, кажется был уже вечер, и мы всей нашей дамской компанией вышли из терема на просторы града Кутежа.
Теплый апрельский воздух обнимал нас, как ласковый любовник, во дворах завистливо лаяли собаки и страстно стонали кошки, – ущербная, но все равно прекрасная луна висела прямо над царскими палатами, рассыпая серебристые отблески по широкой четырехскатной крыше… Где-то далеко, как заявила Руфина – в вишневых садах, запели соловьи. Сказка. Просто сказка.
– Хорошо-то у вас как, – протянула я. Никогда бы не поверила, что в сказке окажусь. Настоящей. Ты знаешь, Руфина, там, в том мире, у нас многие писатели сочиняют фантастические романы по мотивам русских народных сказок…
– Знаю. Я читала, – спокойно сказала Руфина.
– Серьезно?!
– А что мне еще оставалось делать, когда я жила у того писателя? Он, бывало, спать ляжет, а я его рукописями зачитываюсь, потому как бессонница и скучно… "Бессонница, Гомер, тугие паруса…"
– Погоди мне Мандельштама читать! У какого писателя ты жила? Неужели у… – Я, отказываясь верить, произнесла имя, гремящее по всей России.
– Да, у него, – подтвердила кошка ничтоже сумняшеся.
Я чуть не села в куст ежевики.
– Как же ты к нему попала? Он вроде не в Москве живет… В Астрахани, кажется…
– Долго ли мне переместиться из Москвы в Астрахань! А вообще дело было так. Я как-то заскочила в одно издательство (у меня тогда проблемы с кормежкой были), а там мышей – связками носи. Вот я и сидела однажды, мышь караулила за книжным шкафом, и тут вижу, заходит этот самый писатель, веселый такой.
– Повезло тебе, Руфина! Я за всю свою жизнь ни с одним писателем так и не познакомилась. Только с академиками и докторами наук, а они скучны до безобразия…
– Мне дальше рассказывать?
– Конечно!
– В принципе особенно и рассказывать дальше не о чем. Я потом за этим писателем потихоньку увязалась, все про него разузнала, а жалобно мяукать под дверью его квартиры, изображая из себя умирающую и требующую незамедлительного милосердия кошку, было делом несложным, – отмахнулась многомудрая Руфина.
– Ну ты рисковала! А если б он тебя за хвост – и на помойку?!
– Василиса… Он ведь интеллигентный человек. Можно даже сказать, последний ландграф нашего времени. Такие люди всегда дарят розы на память женщинам, с которыми расстаются, и не выкидывают кошек на помойку…
Тут я вспомнила, как нелицеприятно отзывалась Руфина о своих временных хозяевах, и спросила:
– Скажи, а писатель-то… Не требовал он с тебя бассейн и вертолетную площадку? Или персональное казино?
– Нет. Руфина помахала хвостом. Он вообще ничего не требовал, только романы сочинял.
– А почему ж ты от него ушла?
Руфина странно хмыкнула. Помялась, потом сказала:
– Пойми меня правильно, Василиса. Я ведь все-таки женщина, хоть и в кошачьем обличье. А он – такой импозантный мужчина. Плечи, усы, трепетные пальцы… От него так и веет, веет… Тебе не понять, человеческое обоняние феромоны воспринимает слабо. Бродишь, бывало, по квартире и мурлычешь от страсти. А как он умел погладить спинку, почесать за ушком! А те часы, когда он брался меня купать, я никогда не забуду! Вот так-то. Руфина воспламенившаяся было от своих воспоминаний, вдруг сникла и даже как-то потускнела. В общем, мне просто пришлось сбежать, чтобы не страдать от неразделенной любви.
– Вот как… – грустно протянула я. Потом сказала, осенившись новой идеей: – А ты бы ему рассказала о себе все. Может, он тобой пленился бы. Он же фантаст, должен на такие вещи западать! И еще это… поцеловал бы тебя, как в сказке, а ты бы в человека снова превратилась!
Кошка только вздохнула. По ее поникшему виду я поняла, что продолжать этот разговор у нее нет никакого желания. Поэтому я запрокинула голову и стала рассматривать крупные звезды на сине-лиловом небе. Вдруг по этому небу протянулась характерная белая полоса не тоньше ниточки…
– Ой, что это?! Самолет летит, что ли?!
Кошка (сидевшая, кстати, у меня на руках) лениво поглядела в сказочные небеса Тридевятого царства:
– Конечно, самолет. Ковер-самолет, рейсовый. Волоколымск-Кутеж. А еще у нас змеи крылатые имеются, но те – для международных авиалиний…
– Потрясающе!
– Это хорошо, что тебе у нас нравится, Василиса, – промурлыкала кошка. Ее настроение явно улучшилось. Вот как замуж выйдешь, так все будет еще лучше… Потом деток с Ванюшей заведете – красота!
На этом оптимистичном заявлении кошки и завершился мой девичник. А на следующее утро…
– Вставай, Василиса свет Никитична, а то свою свадьбу проспишь-прохрапишь!
Ох, горюшко…
Умывшись ледяной водой я прояснившимся и вполне осмысленным взором смотрела на то, как в моей горнице суетятся сестры-"дырки", а кошка командует ими:
– Растерехи неуклюжие! Куда кружевное исподнее для невесты подевали?! Почему за сундуком оказалось! Ох, погибель вы моя, а не служанки! – Тут ее внимание переключилось на меня: – Так, Василиса, ты давай взбадривайся. Через час жених с дружками за тобой придет, а ты еще непричесанная. Девушки помогут тебе одеться…
– А ты куда?
Кошка дернула хвостом:
– Странные ты вопросы задаешь, Василиса! Я к сыну побегу, конечно, к жениху твоему, Ивану! Должна же я проследить, как он там, готов ли к свадьбе…
У меня от слова "свадьба" свело живот.
– Руфина, – жалобно заныла я. А нельзя как-нибудь это… гражданским браком, что ли…
Но кошка уже выскользнула за дверь, и вопрос остался без ответа. Я вздохнула и покорно принялась терпеть пытки одеванием от сестер. Когда я глянула на себя, одетую в подвенечный наряд, в зеркало, то приглушенно завопила от ужаса. Я была в этой одежде похожа на рекламную горку конфет "Ферреро Роше", тех, что в золотистых фантиках. А сверху на мой кокошник еще набросили ту самую фату, в которой можно было исполнять роль Кентервильского привидения…
– Какой ужас! – обреченно прошептала я.
– Какая красавица! – восхищенно зашептались сестрицы. Ну, такую-то мы жениху бесплатно не отдадим, поторгуемся!
Я стиснула зубы. И тут раздался где-то вдалеке веселый тонкий перезвон колокольчиков.